День обещал быть прекрасным. Солнечные лучи уже начали пробиваться сквозь утреннюю дымку, которая висела над лужайкой с небольшим котлованом, куда все глубже и глубже вгрызались зубья экскаватора.

Невдалеке, окутанный пеленой тумана, лежал лысый мужчина лет тридцати пяти и ждал. Он был одет в бежевые брюки-чинос и белую рубашку, на удивление чистую, если учесть, что он пережил за последние сутки. Еще чище был его правый ярко-голубой глаз, который смотрел прямо в безоблачное небо. На месте левого глаза была только темно-красная спекшаяся масса.

Ковш экскаватора перекинул тело через каменистую землю и перекатил его через край в котлован, где уже лежал черный мешок для трупов. При падении лицо ударилось о большой камень, а зубья ковша случайно вспороли рубашку и живот, когда тело перекладывали на середину. Но после нескольких манипуляций с землей и грунтом тело и мешок для трупа засыпали, и тогда человек в облегающих перчатках, кепке и синем комбинезоне выключил мини-экскаватор и направился к большому серебристо-серому фургону, припаркованному рядом с грузовиком.

Войдя в фургон, человек снял с себя одежду, аккуратно сложил ее и встал под душ. Его обнаженное бледное тело выглядело странно: худое, почти мальчишеское, оно было начисто лишено какой-либо растительности. Человек включил душ и намылился дезинфекционным мылом. Вымывшись, выключил воду, выдавил на ладонь пену для бритья, нанес ее на лицо и голову и стал бриться медленными движениями.

Было понятно, что он делает это далеко не в первый раз, и когда пена на голове закончилась, он принялся обрабатывать брови, лицо и шею. От лезвия бритвы не укрылся ни один волосок. Ни на груди, ни на руках, ни на ногах. Требовалось выбрить абсолютно все. Даже ладони и ступни.

Высохнув, мужчина тщательно намазал тело бальзамом для бритья, натянул пару новых резиновых перчаток, обулся и завернулся в купальный халат. Потом вышел из фургона и спокойно пошел к усадьбе, держа в руках потертый старый чемодан.

В постирочной он открыл чемодан и переобулся в одноразовые тапочки, после чего, насвистывая, двинулся по коридору к большому холлу с открытой кухонной зоной. Достал из холодильника бутылку с пивом, открыл ее и сделал несколько глотков, листая список музыкальных композиций в мобильном телефоне Криса Дауна.

Вскоре из скрытых динамиков на потолке раздалась песня Бон Джови Livin’ on a Prayer. Мужчина сделал погромче и, подпевая вступлению в ток-боксе и пританцовывая, вышел из кухни и подошел к морозильнику, который по-прежнему стоял на полу в холле, включенный в розетку. Мужчина запрыгнул на крышку и отпил несколько глотков пива. Потом отложил бутылку в сторону и принялся барабанить о стенку морозильника в такт музыке.

– Whoa, we’re half way there! Whoa, livin’ on a prayer!

Он допел-докричал песню, одним махом допил пиво, закончил длинным рэпом и спрыгнул вниз с морозильника. Достал из кармана маленький полиэтиленовый пакет, положил в него пустую бутылку и прошел дальше в дом под гитарное соло Ричи Самбора.

Мужчина шел по комнатам, расправляя перчатки на руках. Словно только сейчас у него появилось время осмотреться в огромном доме и обратить внимание на то, что висит на стенах и спрятано в шкафах и ящиках. Время от времени он останавливался перед какой-нибудь картиной, осматривал ее более внимательно, фотографировал на мобильный и только потом шел дальше.

На верхнем этаже левого флигеля он обнаружил спальню размером с квартиру средней величины. Пока скромный легкий барабанный ритм из композиции Фила Коллинза In the Air Tonight заполнял комнату, мужчина поставил чемодан на черное ковровое покрытие и осмотрелся. Вычурные обои в спальне были выкрашены в красный, черный и золотой цвета, а в центре возвышалась большая кровать с балдахином и ярко-красным постельным бельем. У ряда окон стояла кушетка, через спинку которой было небрежно перекинуто несколько платьев. По другую сторону кровати находился туалетный столик с большим зеркалом с подсветкой, а также подвесной держатель для украшений, на котором висело множество цепочек.

Мужчина прошел дальше в большую гардеробную, в которой зажглись сотни вмонтированных шарнирных светильников, и огляделся. Тем временем Фил Коллинз запел. Шкафы, ящики и полки. Все доверху забито одеждой, обувью и сумками. Судя по всему, немного меньше половины принадлежало Крису Дауну. Чего здесь только не было – от серой мягкой одежды до чисто сценических нарядов с блестящими бутсами и кожаными брюками с заклепками.

Гость натянул на себя пару красных боксерских трусов с черепами, темные носки и черные в меру потертые джинсы. Затем встал перед напольным зеркалом и посмотрел на себя в различных ракурсах. Защелкнул застежку и одернул штанины.

Убедившись, что джинсы велики ему как минимум на размер, мужчина решил эту проблему, надев пояс с заклепками и остроносые бутсы на каблуках. Теперь они сидели идеально.

Под конец мужчина выбрал поношенную старую футболку с логотипом группы Aerosmith и музыкальным автоматом, надел ее через голову и напоследок с довольным видом поправил свой наряд перед зеркалом.

Вернувшись в спальню, подошел к туалетному столику с чемоданом, сел и зажег лампы вокруг зеркала. Потом достал портрет Криса Дауна, вставил его в рамку, выбрал пару накладных бровей нужного оттенка и приклеил их. Когда вдобавок ко всему накладной нос, немного больше его собственного, встал на место, мужчина припудрился и стал больше походить на Криса Дауна. Но настоящего сходства он добился только тогда, когда надел парик с длинными прямыми волосами.

– I can feel it coming in the air tonight, or Lord, – пел он, надевая на пальцы серебряные кольца с черепами, которые нашел в одном из ящиков стола.

Мужчина встал и принялся кругами ходить по комнате, словно чтобы прочувствовать новую внешность и сделать ее своей. Через несколько кругов у него полностью изменилась манера двигаться, и, когда зазвучали настоящие барабаны, он не смог удержаться – принялся танцевать и играть на воображаемых барабанах.

И тут сквозь музыку пробился телефонный звонок. Мужчина поспешил к приборной доске у кровати и полностью убрал звук, чтобы понять, откуда раздается звонок. Звонил телефон в соседней комнате, служившей кабинетом. Аппарат, бежевый телефон старого образца с динамиком и со встроенным автоответчиком, стоял на чисто убранном письменном столе. Гость подошел и стал пристально смотреть на него, пока звонки не прекратились.

– Вы дозвонились Крису Дауну. Скажите что-нибудь приятное, и, может быть, я вам перезвоню. This will not be repeated in English, – раздался голос Криса.

– Привет, любимый, это я. Пыталась дозвониться тебе на мобильный, но ты не отвечаешь. Ты, наверное, позвонишь, когда услышишь это сообщение. Дети очень хотят передать тебе привет. Завтра увидимся. Люблю тебя.

Разговор прервался. Мужчина подождал несколько секунд, а потом нажал на кнопку, чтобы прослушать записанные сообщения.

– Здорово, это Стюре. Позвони мне, когда прочтешь контракт.

Раздался писк.

– Привет-привет! Это Гугген из музыкального магазина Саундскейп. Просто хочу сказать, что гармонайзер прибыл. И если я тебя хорошо знаю, ты не захочешь больше ждать ни единого дня, так что решил заскочить к тебе уже сегодня, в субботу, после закрытия. Увидимся.

Опять писк.

– Привет, Крис, это мисс Г. Ты знаешь, что я не говорю по-шведски. В общем, я только что послушала твою новую песню. Мне она понравилась, я ее хочу. Перезвони мне, – произнес женский голос по-английски.

– Сообщений больше нет, – по-английски сказал стальной компьютерный голос.

Мужчина нажал на другую кнопку.

– Вы дозвонились Крису Дауну. Скажите что-нибудь приятное, и, может быть, я вам перезвоню. This will not be repeated in English.

– Вы дозвонились Крису Дауну, – повторил он с таким же сконским выговором. – Скажите что-нибудь приятное, и, может быть, я вам перезвоню. This will not be repeated in English.

Он опять нажал на ту же кнопку и прослушал то же сообщение.

– Вы дозвонились Крису Дауну. Скажите что-нибудь приятное, и, может быть, я вам перезвоню. This will not be repeated in English.

– Вы дозвонились Крису Дауну. Скажите что-нибудь приятное, и, может быть, я вам перезвоню. This will not be repeated in English.