Глава 9
Бабка уж на что была вся такая невозмутимая и сдержанная, но и она, когда Семёныча увидела, то аж в лице изменилась. Но ненадолго, быстро себя в руки взяла. Потом долго поила его своими отварами и расспрашивала о столичном житье-бытье, а в ответ Володя ей целый концерт устроил, на свежем воздухе рядом с собачкой (та погавкала немного, но скоро успокоилась и слушала «Кони привередливые», тихонько подвывая в пространство). Марине это маленькое приключение очень понравилось.
На свою дачу, увы, я их не смог пригласить, там же толпа эвакуированных обитала до следующей недели (а дальше должны были снять оцепление… ну если всё хорошо с радиацией будет), так что отвёз их опять по знакомому адресу на Кирова. Где на скамеечке сидела вечным сиднем Полина Андреевна. Увидев Высоцкого во второй раз, она искривила губы в бледном подобии улыбки и справилась, как у него здоровье. На что Высоцкий положил мне на плечо руку и ответил:
— Сережиными молитвами живой пока. А у вас как?
— Да что мне сделается, — ответила она, — помереть бы поскорее, а не отпускает господь бог с этой земли.
— Это вы зря, — серьезно сказал Семёныч, — на господа бога бочку катите зря, лишнего срока он никому не отмеряет.
И подумав, добавил:
— Приходите на мой концерт вечерком. Ведь мы устроим его здесь, верно? — это он уже ко мне обратился.
— Ну ясен пень устроим, только заранее не надо бы об этом заявлять, а то половина Автозавода сбежится.
И мы поднялись в нашу квартиру пить чай с калачами… по ходу дела спросил у него, что там со съемками у Спилберга.
— Нормально всё со Спилбергом, написал две новые песни, Марина помогла их на английский перевести, записывать меня будут через пару недель, когда закончится командировка в Семипалатинск.
— А ты, значит, туда не поедешь, в Казахстан этот?
— Что мне там делать, Хоффман же с Николсоном там сниматься будут и эта… Фонда, а я лучше в Москве посижу да песни отшлифую. А ты поедешь туда?
— Не знаю, пока команды не было… а так хотелось бы конечно. Слушай, давай я тебе одну штуку подарю, — вспомнил вдруг я про свою самокатную технику, — даже две штуки, у меня как раз в кладовке они завалялись.
И я вытащил на свет божий гироскутер и моноколесо, не помню, зачем я их притащил домой, но оба экземпляра были вполне исправными и даже заряженными, на пару часов хватит.
— Вот, это «Утка», — я показал на скутер, — а это «Гусь» (колесо), предназначены для ускоренного передвижения человека в местах с напряженным дорожным движением, да и просто там, где машина не пройдет, в парках, в горах, в лесу тоже можно. Показываю, как оно работает.
И я проехался туда-сюда по длинному нашему коридору. Марина посмотрела на меня с большим изумлением.
— Может на улицу выйдем? — спросил Высоцкий, — а то тут тесно.
— Да пошли конечно, только очки надень, чтоб тебя на части не разорвали.
И мы спустились вниз, Аня сказала, что лучше хозяйством займётся и не пошла. Слух о прибытии Семёныча видимо ещё не достиг широких слоёв автозаводцев, поэтому всё было тихо и спокойно.
— Вон туда давай отойдем, на Школьную, — показал я рукой, — там совсем никого никогда не бывает. Или сразу на стадион.
— Что за стадион? — немедленно поинтересовался он.
— Называется «Пионер», запущенный конечно, но беговая дорожка и футбольное поле на месте. Хотели мы его привести в порядок в прошлом году, но к сожалению не вышло. Может весной что-то сделаем — у нас же в доме теперь ТСЖ, слышал про такого зверя?
— Ну пойдём на стадион испытывать твои скутеры, по дороге расскажешь.
Рассказал про ТСЖ, чо… Семёныч в итоге сказал, что я, получается, и швец, и жнец, и на дуде игрец, везде успеваю, а я не стал отпираться, побуду швецом. Добрели до беговой дорожки, не тартановой, упаси боже, обычной гаревой, шлаком каким-то её посыпали много лет назад. Володя очень быстро освоился со скутером — там и действительно всё очень просто и понятно на интуитивном уровне, знай жми на кнопочку скорости и тормози пяткой.
— А давай посоревнуемся на скорость? — предложил он.
— А давай, — легко согласился я, — один круг, Марина судьей будет. На что играем?
Он задумался на секунду, потом продолжил:
— Если ты проиграешь, снимаешь меня в главной роли в следующем своём фильме.
— Идёт, — ответил я, — а если я выиграю?
— Тогда я следующую новую песню тебе посвящу, годится?
— Вполне, начинаем? Пусть Марина отмашку даст, платочком хотя бы.
И Марина дала требуемую отмашку, а мы рванули с места в карьер. Володя сразу вырвался вперёд и отжал меня к внешней бровке, но я не сдавался и на втором повороте проскочил чуть вперёд. Тут уже его заело, судя по всему, и он выжал газ на полную катушку, пытаясь проскочить слева, но я был начеку и не пустил его. Таким образом мы выскочили на финишную прямую голова в голову, но тут справа из кустов акации вышли двое, я посмотрел на них и мне сразу стало не до соревнований. Володя проскочил вперёд и вскинул руки в победном крике, а я затормозил и отложил в сторону своё колесо.
А от кустов к нам двинулись Вася-дурак, который по идее был наглухо зарезан прошлой осенью, и папаша Вовчика, посаженный на пять лет за убийство Игорька, такие дела, граждане… При этом Васёк сказал, нехорошо ухмыляясь:
— Ну шо — докатался, падла?
— Марина, Володя, идите отсюда, я сам разберусь, — сказал я назад, на что сразу откликнулся Семёныч:
— Марина пусть идёт, а я давай помогу тебе разбираться, их же двое.
И он мигнул Марине, а она очень быстрым шагом пошла в сторону выхода. Позвонить я никому не мог, все трубки мы оставили в квартире, кто ж знал, что так выйдет, но надеюсь Марина догадается про это, но минут пять, если не все десять надо будет продержаться.
— Кто это? — спросил Высоцкий, вставая рядом со мной.
— Старые знакомые, что-то им во мне не понравилось, вот и достают, — ответил я ему и добавил Ваську:
— Вась, тебя же год назад зарезали, ты что, из могилы встал?
— Я не Вася, я Витя, брательник евойный, — сумрачно ответил тот, поигрывая арматуриной длиной в метр примерно. А у папаши ножик в руке был, длинный и острый, как я сумел разглядеть.
— А ты (я покопался в памяти и вытащил оттуда, как зовут папашу), Алексей Иваныч, что в нашем дворе делаешь, ты ж зону топтать еще пару лет должен?
— Не твоё дело, сучок, — ощерился он.
— Так какие ко мне предъявы-то? — попытался я включить тупого, — может поговорим да разойдёмся краями? Владимир Семёныч вот арбитром будет…
У папаши на лице проступили некоторые признаки узнавания знаменитости, но он их быстро отогнал.
— Ага, щас вот прирежем тебя, как цыплёнка, а потом и разойдёмся — ты, сука, меня зачем на зону упрятал?
— И Ваську ты зарезезал, больше некому, — неожиданно рассудительно сказал Витёк, — так что готовься, сучонок, к медленной и страшной смерти.
И после этого он прочертил своей арматуриной извилистый и быстрый зигзаг в воздухе.
— Мда, — подал голос Высоцкий, — серьёзные у вас тут дела творятся. Это правда, что они говорят.?
— Насчёт Васьки голимый прогон, — честно ответил я, — не убивал я его и понятия не имею, кто это сделал. А папаша — да, ни за что на зону попал, но я опять-таки здесь не при делах, показаний против него не давал, гадом буду… его пальцы на ноже обнаружились? В лучшем виде — так что это он сам себя упрятал за то убийство.
— Ну хорош баланду травить, — угрюмо сказал Витёк, — Семёныч твой может валить, к нему у нас никаких дел нет.
— Ну куда я пойду… сам посуди, тут моего другана убивать сейчас начнут, а я свалю весь такой чистенький, и как я после этого людям в глаза смотреть буду? — ответил он.
У Высоцкого в руках всё ещё был скутер, я взял его себе, отсоединил рулевую колонку, она просто отделялась, получился железный прут около метра длиной.
— Это я себе возьму против Витьковой арматуры, а ты колесо бери, типа щита от папашиного ножика будет, идёт? — это я уже Витьку сказал.
— Идёт, погнали, — ответил он и замахнулся арматурой от всей души…
----
Короче минут через десять мы успокоили этих двух друзей (таких друзей — за хер да в музей), при этом у меня была конкретная такая скользящая рана головы, плохо пригнулся, когда арматура слева прилетела, а у Семёныча рука порезана. Но несильно. Папаша получил кулаком поддых и отключился намертво, а вот Витёк не чувствовал боли ровно так же, как и его больной на голову брательник, поэтому его пришлось вырубать серьёзно… я и вырубил, вспомнив основы продвинутого курса тай-цзы. Ногу ему пришлось сломать, его же арматурой и сломал… пусть полежит в больничке и подумает… перед тем, как на зону отправится, ну или в дурку, это уж как получится.
Марина вернулась через десять минут, как я и ожидал, и не одна конечно, а с моей Анютой и с Виктором Сергеичем — правильно сориентировалась в обстановке. А уж Виктор Сергеич для начала упаковал обоих бойцов в наручники, а затем уж вызвал кого надо… кто надо прибыл очень скоро, это оказалась очередная черная Волга с двумя одинаковыми товарищами в черных костюмах, и плюсом к этому прямо на беговую дорожку заехал медицинский РАФик, оказывать помощь пострадавшим.
А когда помощь оказали и все разъехались (Виктор Сергеич напоследок мне сказал, что показания с меня завтра возьмёт, а Семёныч пусть себе гуляет, незачем его дёргать по таким мелочам), Высоцкий сказал мне:
— Ну так что, с тебя значит главная роль…
— Какая роль, гражданин начальник? — не совсем понял я.
— Как какая — спорили же, а я первым пришёл.
— Ну ты и жук, — восхищённо ответил я, — далеко пойдёшь!
— Если по дороге не остановят, — уточнил он, — а драться ты мастак, где научился?
— Там больше не учат… не мой это секрет, так что извини, но не скажу. А вот поучить могу, если будет желание и время…
Анюта достаточно спокойно восприняла мои стадионные приключения, она и не такое видела, а вот Марина разохалась и распричиталась, глядя на повреждения супруга. Мне тоже досталось кстати — нечего мол нас таскать в такие места, где и убить могут. На что Семёныч спокойно урезонил её тем, что убить могут везде, заранее не узнаешь, а всё, что хорошо заканчивается, плохим быть не может по определению. Тем более, что у него теперь на почве этой драки проснулось вдохновение и вот прямо сейчас он пойдёт и напишет новую песню.
— Не, Володь, погоди, — сказал ему я, — прямо сейчас у тебя концерт в нашем дворе, там уже наверно народ собрался, а вот после него — сколько угодно пиши.
— Точно, — хлопнул себя по лбу он, — надо спеть что-нибудь, но потом не трогайте меня до утра, договорились?
Ну ясен пень договорились, поддакнул я, и мы отправились на сцену… ту самую, с которой и начались мои похождения в этом мире, ТСЖ я тут первый раз организовывал. Микрофона с усилителями мы конечно организовать не сумели (было это дело, подаренное Игоревичем, но потом же всё назад отобрали), но Высоцкий и без усиления нормально спел, собравшиеся были в экстазе. Закончился концерт сам собой с наступлением темноты, но до моей квартиры мы добрались почти в полночь, каждый хотел задать вопрос знаменитости или хотя бы дотронуться до него или его гитары.
Ну а дальше Высоцкий отправился в маленькую комнату сочинять обещанное, а мы втроём сели на кухне попить чаю, и тут у меня зазвонил мобильник, я его повесил на полочку заряжаться перед тем, как мы соревноваться пошли, так он тут и провисел всё это время.
— Хай, Серж, — сказала трубка голосом Спилберга — там у тебя, как люди говорят, интересные дела творятся.
— Хай, Стив, — ответил я, — дела как дела, бывало и поинтересней.
— Да ладно прибедняться, ядерную аварию, говорят, ты там лично ликвидировал, чуть ли не сам людей эвакуировал и реактор глушил.
— Не слушай людей, Стив, они часто преувеличивают.
— Ладно, не хочешь говорить, не надо… я чего звоню-то? Может мы у тебя там на месте аварии пару эпизодов снимем? В тему фильма отлично впишется…
— Окей, я попробую провентилировать этот вопрос в верхах, завтра созвонимся. Как жизнь-то, Стив, как здоровье?
— Всё отлично, женюсь вот скоро.
— Да ты чо? — удивился я, Спилбергу на тот момент было 42 года, в общем не старый ещё, — а на ком, если не секрет?
— Не секрет, на Инне…
Тут уж я сел на табуретку, чтобы не упасть.
— Ну счастья, чо, — только и смог выдавить я из себя, — и тебе, и Инне…
— Что там с Инной? — спросила Аня, — это про нашу Инну речь шла?
— Про нашу, про нашу, — пробормотал я, кладя телефон на место, — замуж она выходит.
— Так она же уже? За кого? — сразу задали два вопроса Аня и Марина.
— Одно другому не помеха, — ответил я Ане и тут же добавил Марине, — а выходит за режиссёра нашего, Стивена Алексеича Спилберга, такие дела…
Женщины тоже были поражены до глубины души и некоторое время молчали, потом Аня сказала:
— Мне надо позвонить…
— Подожди, это ещё не всё, — остановил я её, — завтра я утрясаю вопрос о съемках «Пикника» на месте нашей аварии (надеюсь решу этот вопрос), а через пару дней сюда приезжает вся съемочная бригада. И Высоцкий кстати здесь, заодно поучаствует… вот теперь всё — можешь звонить.
Аня убежала в другую комнату, а Марина взволнованно спросила:
— А может у вас там и для меня какая-нибудь маленькая роль найдётся?
---
Вопрос со съемками в ОКБМ был совсем не такой простой, как показался мне сначала — весь следующий световой день убил на него. Но после подключения Минобороны и КГБ стену удалось прошибить, только чтоб в один день убрались и ближе, чем по полкилометра к первому конструкторскому не подходили, такие были два непреложных условия. Согласился, чо…
У еще через день встречал на Московском вокзале Стивена с Инной под ручку — у обоих был такой сияющий вид, что наверно в темноте от их сияния книжку читать можно бы было. Спросил осторожненько у Инны, а как же Мишаня? У вас же всё хорошо было… На что она ответила удивительно знакомой фразой:
— Понимаешь, Сергуня, Варнаков он конечно из ЦСКА, хорошей команды, да, но один из многих. А Спилберг он один такой — второго такого шанса в жизни у меня точно не будет.
— Развод-то как будешь оформлять?
— Да уже оформила, если детей нет, это очень просто.
— А как вы со Стивом общаетесь, ты же в английском мягко говоря ни бум-бум?
— Да что ты понимаешь в общении, — гордо ответила она, — если люди любят друг друга, они и без слов всё поймут. Кстати перед отъездом твою Анюту встретила…
— Где это? И как она там?
— Ты не поверишь, но в Большом театре, мы со Стивом на Лебединое озеро ходили, так она в соседней ложе оказалась. Привет тебе передавала…
— Ну спасибо, ей тоже передавай при случае. А с кем она там была, не заметила?
— Заметила, как не заметить — с Ященко…
— Это который прыгун? Высокий такой?
— Да, он самый… но мы что-то заболтались, поехали, там дела ждут.
И мы укатили в гостиницу «Россия»… да-да, ту самую, в ресторане которой я первый раз Евстигнеева встретил.
А тут и вторая машина подкатила, из неё выгрузились хорошо мне знакомые Джек с Джейн, третьего пассажира я не сразу узнал.
— Да, забыл тебя познакомить, — спохватился Стив, — это Дастин, он у нас главную роль играть будет.
— Очень приятно, Дастин, — пожал я руку Хоффману, — добро пожаловать в ад.
И тут же добавил, глядя на вытянувшуюся физиономию артиста, что это шутка такая, тут все шутят, в нашем аду без шуток не проживёшь. Заодно сделал комплимент по поводу шикарной игры в Ковбое и Марафонце, физиономия Хоффмана вроде бы вернулась к своему обычному состоянию. Ладно, артисты пошли размещаться по номерам, а тут еще и автобус подкатил со съемочной группой и аппаратурой, много народу в кинопроизводстве занято, это да…
Стиву я по ходу дела пояснил, что съемочный день у нас только один будет, таково вот решение властей, поэтому есть смысл начать завтра с утра пораньше, а сегодня можно будет проехаться и примериться, посвятить так сказать день рекогносцировке на местности. Ну а вечером свободный график, вот тут при гостинице неплохой ресторан кстати имеется, можно там посидеть, если будет желание. Стив ответил в том смысле, что на место завтрашней работы обязательно сгоняем, а ресторанное продолжение определится по ходу, посмотрим мол…
Ну и правильно, поживём-посмотрим, ответил я, и буквально через полчаса мы со Стивом и главным оператором (и плюс Инна конечно) выдвинулись в район ОКБМ, всё на той же моей желтенькой копеечке. Проехали с понтами прямо через Кремль, мэр я в конце концов или что — въезд возле Пороховой башни (показал удостоверение дежурному менту, тот вытянулся и отдал честь), дальше мимо места моей работы, Дома советов…
— Вот здесь я теперь работаю, — показал я направо, — второй этаж в самом конце.
— Да, я слышал, ты вроде в мэры избрался, — откликнулся Стив, — ну и как работёнка, нравится?
— Пока не понял, кроме пустых хлопот ничего больше не видел, может дальше лучше будет, — ответил я, выруливая на Ивановский съезд.
Вылетели в нижнюю часть города, как пробка из бутылки, Рождественская (которая пока еще Маяковка) была пустынна и безлюдна.
— А это так называемый Нижний базар, тут во времена царя были все конторы главных купцов Нижегородской ярмарки. А вот и сама ярмарка (это мы уже миновали мост и катили по площади Ленина), точнее то, что от неё осталось.
А вот и Сормовское шоссе, а вот и искомый ОКБМ, и оцепление на месте… проезд граждан в Сормово временно пустили по объездной схеме. Показал ещё раз своё удостоверение суровым воякам с поста, добавил к нему страшную бумагу с визами МО и КГБ о разрешении съёмок, вояки подобрались и отдали нам честь.
— Ну вот оно самое, Стив, — сказал я, вылезая из машины, — тот самый завод, где авария случилась. Вон те развалины, это бывший первый конструкторский корпус. Да, радиацию давай измерим.
И я вытащил из багажника дозиметр, попроще и поменьше размером, с килограмм примерно. Включил, пощёлкал тумблерами, установил на самый малый диапазон.
— Вот сам смотри — максимум по этой шкале 100 микрорентген в час… естественный фон у нас в городе порядка 10–15, направляю щуп в сторону измеряемого объекта (и я вытянул телескопическую штангу) и смотрим что тут к чему…
Стрелка остановилась примерно посередине.
— Где-то 50 микрорентген, выше конечно, чем обычно, но чтобы набрать значимую дозу, это 100 рентген, надо здесь околачиваться примерно… (я пощёлкал калькулятором а уме) примерно 20 лет.
— Нормально, играем, — быстро ответил Стивен, — только с этой позиции мне вид не нравится, можно поездить вокруг и выбрать что-нибудь получше?
— Какие вопросы, Стив, конечно можно, сейчас утрясём.
Я оттранслировал просьбу главному вояке на этом посту, он немного подумал, а потом ответил, что можно, но на их транспорте.
— А что за транспорт? — спросил я.
— Вот, — и он показал на зеленый БТР, стоявший рядом, — и я с вами поеду для спокойствия.
Стив воспринял требование о смене транспорта спокойно, надо значит надо — и мы залезли все по одному в дверку сбоку. Инна конечно смотрелась в этой военной технике весьма экзотично.
----
Нашли мы подходящее место для съёмок где-то за час — оно оказалось со стороны улицы 22 партсъезда (согласен, не самое удачное название, но уж какое есть, переименовано кстати из Ворошиловской), а после этого вернулись в гостиницу. Гулять по городу и осматривать достопримечательности Стив и его звёзды отказались, а вместо этого примерно к восьми вечера все закатились в ресторан на первом этаже. Я вызвонил Анюту с Автозавода, и вот мы уже ввосьмером сидим примерно за тем же столиком, что и год назад… пожалел, что Евстигнеева с нами нет, вот бы порадовался товарищ, но его режиссёр не взял с собой, у него же всего две сцены в фильме, обе в павильоне, чего ему на натуре делать?
А в ресторане, а в ресторане
Итак, уселись мы все восемь персонажей за столиком у панорамного окна. Кто восемь, спросите вы, а я перечислю — я с Анютой, Стив с Инной, Джек, Джейн с Дастином плюс главный оператор, им оказался Вилмош Жигмонт, венгр по происхождению, сбежавший с родины после известных событий 56 года. Звонил я Высоцкому, приглашал посидеть с нами, но там всё взяла в свои руки Марина… жестко заявила мне, что она-то знает, чем такие посиделки заканчиваются, поэтому даже передавать это приглашние Володе не станет. Он творчеством занялся, третью песню уже пишет, вот и пусть пишет, а вы там за его здоровье выпейте без него. Хорошо, Марина, я всё понял, успокоил я её, выпьем за здоровье Володи обязательно.
И еще я коротенько перекинулся насчёт оператора со Спилбергом — оказалось, это известный спец своего дела, на минуточку снял после своего бегства уже порядка 20 лент, в числе коих блистали Пугало, Наваждение и Охотник на оленей… да-да, та самая лента, которая в моей старой реальности вызвала натуральную бурю в стакане воды. Там, если помните, трое простых американских парней (русского, что интересно, происхождения) отправляются на вьетнамскую войну, где немедленно попадают в плен к кровожадным вьетконговцам и те заставляют их играть в русскую рулетку, а вся социалистическая пресса грудью встала на защиту мирных вьетнамских воинов, мол не могли они такими садистами быть. В теперешней истории фильм уже полгода как прокатывался по мировым экранам, съездил в Канны и ничего там не занял, но никаких гневных откликов советской прессы как-то не вызвал, были даже робкие похвалы.
Разговор после первого тоста (за успех нашей картины естественно) зашёл именно про этих «Охотников», начал конечно я.
— Вилмош, ты снимал Роберта де Ниро, Аль Пачино и Дастина Хоффмана — как тебе их работа, кто круче? (после первой рюмки мы как-то сразу на ты перешли, а Хоффман тут немного напрягся)
— Ты знаешь, — задумчиво ответил он, жуя салатик типа Цезарь, — моё дело свет, диафрагма, фокус чтоб не расплывался, а игру актёров пусть режиссёры оценивают.
— Окей, — сделал поправку я, — кто в твоём фокусе лучше всех смотрелся? Ну не расплывался, а резким таким был…
— Дастин конечно, — дипломатично кивнул он в сторону Хоффмана, подмигнув другим глазом мне, — этот парень вообще всегда в фокусе всего, что только есть на свете.
— Понятно, — продолжил я, — а вот этого «Охотника» вы где снимали? В Таиланде наверно?
— Да не, какой Таиланд, вьетнамские пейзажи это во Флориде, ближе и дешевле, а то, что в Америке происходит, это рядом с Бостоном. Де Ниро, если честно, всех достал на съемках, постоянно написался и по бабам бегал, — это оператор уже после третьей рюмки мне поведал, правда не вслух, а на ухо.
При слове Бостон мне вдруг вспомнился тамошний житель.
— Кстати, Стив, слышал про своего тёзку из Бостона? Кинг его зовут…
— Стивен Кинг, — задумчиво произнес он, — да, что-то было такое, Кэрри кажется недавно по его книге сняли. Мне не понравилось…
— Как у нас тут говорят в народе — первый блин обычно комом выходит…
После этого я минут пять объяснял, что такое блин, и как он может выходить комом… аж взмок, пока народ понял.
— Теперь он эти блины… в смысле свои книги-бесселлеры будет печь с частотой раз в год, иногда два раза в год, это я тебе точно говорю. И они будут экранизироваться с такой же пугающей частотой, режиссёры в очередь за ними вставать будут. Так что мой тебе скромный совет, Стив, забить место в очереди, а то тот же Кубрик опередит.
— А что это мы сидим и сидим, — неожиданно подала голос Джейн, — пойдём станцуем что ли, Серж? Он меня недавно новому танцу обучил, могу показать…
— Йес, мэм, — бодро отозвался я, — только для того танца нужна специфическая музыка, вряд ли местные музыканты её осилят…
— Ну так пойди и помоги музыкантам, — скомандовала она.
— Слушаюсь, мэм, — отдал я ей честь и пошёл к музыкантам.
Оказывается ударник и бас меня запомнили ещё с предыдущего раза, так что сильно уговаривать их не пришлось — пустили они меня и Анюту с Инной за инструменты, выдали мы в зал «Blue» с припевом «Дабуди-дабуда», на английском, чтобы понятнее было. Пела Инна, а Аня подыгрывала, ну а я выдал мастер-класс по нижнему брейку вместе с Фондой.
— А это кто такие? — спросили у меня в перерыве музыканты.
— Американцы, — коротко ответил я, — съемочная группа, кино у нас будут делать.
— То-то я смотрю рожи знакомые, — продолжил бас, — вот та женщина кажется в «Загнанные лошадях» снималась…
— А тот мужик, — продолжил я, показывая на Джека, — в «Профессия-репортер», а этот (Дастин) — в «Крамере против Крамера», а я (чтобы уж закончить беседу) в «Миссии невыполнима» играл…
— Да иди ты, — обиделся тот, — я эту Миссию три раза смотрел, но тебя не помню.
— В эпизоде, маленькая роль у меня была, — со вздохом закончил я беседу на эту тему, — дайте лучше нам еще пару песен сыграть.
— Да пожалуйста, — согласился он.
----
Разошлись мы ближе к полуночи, договорились со Стивом встретиться завтра в намеченной точке съемки, и я укатил на такси домой — нечего кататься на авто пьяным и показывать дурной пример массам. А на ночь глядя моя благоверная ещё и истерику мне устроила, ей показалось, что я как-то неправильно глядел на Джейн, успокаивал битых полчаса…
Да, а Высоцкий и в самом деле три песни сочинил, тут Марина не соврала. Он их все мне и прокатал на кухне, пока чайник закипал — ну не шедевры конечно типа «Милицейского протокола» или «Кто-то высмотрел плод», но крепкие достаточно вещи получились. Одна философская с припевом «Дайте мне слово, дайте мне тему, дайте мне хорошую крепкую стену», и ещё две бытовых, про драку с бандитами и о доброй бабе-яге костяной ноге. Похвалил Володю, сказал, чтоб темпа не упускал, пиши ещё, раз так попёрло… Марина же между тем цвела и пахла, ну ещё бы, когда такие положительные сдвиги с супругом творятся. А под конец беседы она вдруг сделала такое предложение:
— Серёжа, мы через месяц в Париж едем, не хочешь вместе с нами? Я так понимаю, что тебя без вопросов выпустят…
— Я даже не знаю, — ответил я, — с удовольствием конечно, но при условии, что дела свои разгребу.
Аня, присутствовавшая при разговоре, аж засветилась вся изнутри, как лампочка дневного света.
— Я бы съездила в Париж, а то в Америке была, в ни в одном европейском городе нет, непорядок.
— Хорошо, вернёмся к этому разговору через… через пару недель, ладно? — сказал я, — а теперь давайте спать, завтра у нас напряженный день на съемочной площадке, не забыли?
Они не забыли, поэтому мы быстренько разошлись по своим комнатам…
Фильм-фильм-фильм
А утром я по мобильнику выдал распоряжения своему первому заму по городскому хозяйству, который аспирант Павлик, не маленький, разрулит поди ситуацию, тем более, что самое трудное позади, а впереди одни бытовые мелочи. Закончу со съемками, вольюсь в коллектив, сказал я ему, будем стратегию разрабатывать, а пока одна тактика идет, наверно справишься. А далее мы моей неизменной копейке (её вечером пригнал по моей просьбе шофёр из городского хозуправления) все вместе с четой Высоцких выдвинулись на место сегодняшней работы.
Спилберг решил снять на ОКБМ-ской натуре всего два эпизода — со мной, в смысле моим героем, русским сотрудником Института и Рэдриком в лице Хоффмана, когда мы разговариваем о визите в гараж за пустышкой на фоне дымящейся зоны в окне, это раз. А вторая сцена, это разговор между Рэдриком и капитаном Квотербладом-Высоцким о житье-бытье, тоже на фоне развалин. Обе по три минуты экранного времени. Потом Спилберг правда подумал и добавил сюда же беседу Редрика и Барбриджа-Николсона о Золотом Шаре, там тоже фоном хорошо пошла обрушенная стена конструкторского корпуса. Еще четыре минуты. И всё вот это дело мы снимали полный световой день, с раннего утра и до сумерек, когда съёмки стали невозможны по естественным причинам. Я например в 8 дублях снялся, не нравилось режиссёру то свет, то мимика, то в кадр кто-то ненужный совался, то со звуком проблемы начинались. Короче всё я проклял в этот день…
А моей Анечке понравилось, хотя они и не задействована была ни разу. Нашла она себе дело — помогала с реквизитом, держала микрофонную штангу, гримёр её даже привлёк к своей работе, короче успевала везде. Часов в семь вечера Стивен громко скомандовал «Брейк» и все сразу начали сворачиваться. Потом он ко мне подошёл:
— Мне в обед позвонили из Москвы и сказали, что послезавтра назначены испытания на полигоне…
— На каком полигоне? — не сразу въехал я в суть дела.
— На Семипалатинском, Серж, забыл уже что ли, как нам обещали дать заснять этот процесс?
Я мигом вспомнил, о чём тут речь и поправился:
— Извини, замотался. Уже иду организовывать транспорт в Казахстан… да, всех с собой берём или частично?
— Я подумаю и завтра дам ответ, — сказал Спилберг, — а сейчас отдых. Кстати приглашаю тебя с супругой на мою свадьбу, придёшь?
— Да куда ж я денусь-то, приду конечно, — отвечал я, — когда и где намечено сие торжественное мероприятие?
— Через две недели в Центре Жоржа Помпиду…
— Постой, это в Париже что ли?
— Ну да, а что такого?
— Да ничего… — я стал лихорадочно соображать, — а успеем со съёмками-то?
— Куда ж мы денемся, — в тон мне ответил Стив, — надо будет успеть.
— Вспомнил, что я у тебя всю дорогу спросить хотел, да как-то случай не подворачивался — как тебе Россия-то вообще? И город Горький в частности?
Стив подумал минутку, а потом выдал следующее:
— Люди у вас тут хорошие… и женщины красивые… да всё понравилось, кроме…
— Ну раз начал, давай уже заканчивай, что кроме-то? — подбодрил его я.
— Дороги разбитые, вот что, у нас в самой глубокой деревенской глуши такого ужаса не бывает. И зубы у многих плохие, к дантисту редко ходят наверно…
Новая формула российских бед, подумал я — у нас две беды, дороги и зубы, а вслух сказал:
— Прав ты кругом, Стив, и дороги не очень, и зубы кривоватые, будем работать над этими проблемами.
