Глава 11
Два шага вперед, два назад, можно ещё присесть на корточки, ложиться на этот грязный-прегрязный пол совсем уже впадлу было. И поотжиматься от стен тоже можно, и ещё попрыгать, представив себя первоклассником, скачущим через скакалку. Других развлечений там не было. А нет, было, на допрос один раз вывели, но что-то там у них не сложилось и меня через десять минут вернули взад.
Всё это закончилось поздно вечером — загремел замок, дверь открылась внутрь, зашёл верзила-пропорщик с непроницаемым среднеазиатским лицом и сказал мне взять руки назад и следовать, куда он расскажет. Проследовал, чо… оказалось, за мной приехал целый генерал-лейтенант в новеньком мундире, строгий, но справедливый.
— Ну рассказывай, Сорокалет, что ты тут натворил, — строго сказал он, указав на табуретку, привинченную к полу.
— Есть рассказывать, — бодро ответил я и кратенько пересказал ему перипетии всего этого долгого и нудного дня. Насчёт оружия из хранилища твёрдо стоял на своём, не знаю никакого оружия, отбились собственными силами.
— Ну вы сами посудите, тщ генерал, нас там бросили на съедение этим протестантам, а потом мы же сами в этом и виноваты оказались, вы бы например на моём месте что бы сделали? — так я закончил свою речь.
Генерал посидел молча, потом придвинул к себе телефон, он на столе сбоку стоял, и набрал какой-то номер.
— Иван Александрыч? — спросил он, когда там ответили, — наши подозрения не подтвердились… да, все живые… нет, никакого ущерба… есть действовать согласно вашим указаниям.
Далее он вышел в коридор и кликнул дежурного, а когда тот подошёл, сказал:
— Я его забираю… нет, подписывать ничего не буду… можешь подтереться своими бумажками… и вообще как стоишь, когда говоришь со старшим по званию?
Дежурный вытянулся во фронт, аж побелев от усердия.
— Но мы же его по бумагам принимали, тщ генерал…
— Если у твоего начальства вопросы возникнут, пусть позвонит, — отрезал генерал и дал прапору свою визитную карточку. — Пойдём, Сорокалет.
И мы вышли с этой вонючей гауптвахты на свежий семипалатинский воздух.
---
Естественно ни о каком продолжении съёмок в Ташкенте речи уже не шло, всю нашу съемочную группу оперативно подбросили на ближайший аэродром, откуда мы на том же самом ИЛ-76 вернулись в Жуковский. Американцы отправились в свою гостиницу отдыхать и пытаться забыть среднеазиатские злоключения, а мы с Анечкой должны были добираться до дому своими силами.
— Слушай, раз уж мы в столицу не по своей воле залетели, — сказал я Анюте, — может заодно здесь дела какие порешаем…
— Конечно, дорогой, давай порешаем, — ответила она, — что у тебя там в списке этих дел значится?
— Поехали для начала в гостиницу устроимся, а там видно будет… к Инне-то на Юго-Запад нам дорога уже заказана, не живёт она там больше…
С гостиницей вопрос решился необычайно просто, я прям из аэропорта звякнул Сергею Владиленычу, и он мигом пристроил нас в Космос. Да-да, полукруглый стеклянный сарай перед входом на ВДНХ, его вот только-только сдали к Олимпиаде. Добрались туда на такси, деньги пока есть. А когда мы уже вошли в номер, у меня опять зазвонил мобильник, это Владиленыч вспомнил о чём-то недосказанном, подумал я, глядя на определившийся номер.
— Ну как вы, устроились? — спросил он. — Хорошо, к тебе есть вопросы у Дмитрия Фёдорыча, когда сможешь подъехать?
Ни хрена себе, подумал я, это значит я буду решать, во сколько мне удобно встретиться с первым лицом государства? Не дождётесь.
— В любое удобное для Дмитрия Фёдорыча время, — дипломатично ответил я.
— Ну тогда через… через полтора часа у Троицкой башни, там тебя встретят и проводят… да, Анюту тоже бери.
— Дорогая, — тут же оттранслировал я услышанное Анечке, — нас ждёт-не дождется Генеральный секретарь ЦК КПСС, так что давай приводи себя в порядок и трогаемся.
Ане после семипалатинских приключений похоже уже всё было по барабану, поэтому восприняла она эту новость достаточно спокойно — ну Генеральный, ну секретарь, что в этом такого? Ушла в ванную и через полчаса сказала, что она готова ко всему. Окей, значит поехали.
У хорошо знакомых мне Троицких ворот дежурил всё тот же солдатик, с которым мы были знакомы со времён похорон Леонида Ильича. Весело подмигнул ему, он улыбнулся в ответ, а тут и сопровождающий подоспел с пропусками. Ну здравствуй, Московский Кремль, давно тебя не видел…
Провожатый (типичный сотрудник органов среднестатистической внешности, глазу зацепиться не за что, настолько всё в нём было усреднено) довёл нас до входа в Сенатский дворец и сдал с рук на руки еще одному похожему товарищу. Тут у нас довольно долго изучали пропуска и паспорта, а когда убедились, что мы это добропорядочные советские граждане, а не какие-нибудь бразильские шпионы, запустили внутрь. В предбаннике приёмной генсека нам сказали сесть и подождать вон на тех стульчиках — сели и подождали, чо… стулья сука красивые были, куда там мастерской Гамбса.
Наконец аудиенция предыдущего гражданина закончилась, он вышел из больших резных с позолотой дверей (это оказался Алексей Николаич Косыгин), и тут секретарь предложил нам заходить. Устинов сидел в глубине кабинета за своим столом и смотрел в окно, за которым летали вороны.
— Ну здравствуй, Сергей и эээ…
— Аня, — помог я ему.
— И Аня, присаживайтесь.
Присели, чо… я-то Устинова третий раз вблизи видел, а Аня впервые, так что сидела она зажато и натужно улыбаясь. Решил помочь ей и немного разрядить обстановку.
— Не удалось нам нормально закончить съёмочный процесс в Казахстане, досрочно вернулись — вы наверно в курсе, Дмитрий Фёдорович.
— Да уж, прочитал вчера сводку по вашей теме, накрутили вы там… но всё хорошо, что хорошо кончается, а я тебя позвал немного по другим делам…
И он надолго задумался, крутя в руках золотую чернильную ручку. Паркер что ли, успел подумать я, но тут он продолжил.
— Ты в прошлый раз про Картера что-то говорил…
— Так точно, — осторожно ответил я, — была у нас беседа в Белом доме и он кажется неплохо ко мне отнёсся…
— Так вот, на следующей неделе у нас с ним встреча в Вене…
— А почему в Вене? — поинтересовался я.
— Договорились на нейтральной территории встретиться… так из его администрации пришёл запрос на включение тебя в нашу делегацию. И супруги твоей конечно тоже…
— Так прямо и написали, чтоб Сорокалета включили?
— Да, прямо так и написали — крайне желательно присутствие мистера и миссис Сорокалет.
— Так я не против… Аня наверно тоже, верно? — обратился я к ней.
— Конечно я тоже не против, — сказала она, скромно потупив глазки, — заодно и на Вену посмотрим.
— Да, а тематика-то встречи какая? — спохватился я.
— Первый пункт это подписание договора по ракетам, а во втором пункте всё остальное, что не вошло в первый.
— Отлично, как говорили умные люди, даже самые плохие переговоры гораздо лучше самой хорошей войны, — вспомнил я одну мудрость, — может скажете заодно, в чём будет заключаться наша миссия? Просто постоять в углу во время подписания документа или что-нибудь ещё?
— Я так думаю, Картер с тобой захочет пообщаться в узком кругу, ну а потом ты подробно расскажешь об этом общении. Мне лично. Вот и вся миссия…
— Всё предельно понятно, Дмитрий Фёдорович, — ответил я, чуть подумав, — только я очень прошу никаких записывающих устройств на меня не цеплять, всё равно ведь охрана проверит и если что-нибудь найдёт, скандал будет космических масштабов…
— Ладно, детали обговоришь с Владиленычем, он тебя найдёт, когда потребуется… просьбы, пожелания, вопросы какие-то есть?
Я понял, что рандеву подошло к концу, но не смог себе отказать в одной маленькой шалости.
— Дмитрий Фёдорыч, в прошлый раз вы не успели показать кабинет Сталина, может сегодня удастся его посмотреть?
Генсек отвёл взгляд от окна с воронами, поморгал немного, потом согласился:
— Пошли, чего уж тут… только надо предупредить охрану, а то в прошлый раз у них небольшой переполох был из-за моих неожиданных перемещений.
--
— Ну вот смотри всё, что хотел, — сказал мне Устинов, когда офицер службы охраны отпер дверь и проверил, что там внутри, не таятся ли враги.
— Это приёмная, я правильно понимаю? А здесь наверно Поскрёбышев сидел, — задал первый вопрос, указывая на абсолютно кондовый и бесхитростный столик в углу под зелёной скатертью.
— Да, наверно… где ж ему ещё сидеть в приёмной? — вопросом на вопрос ответил Устинов.
— А это значит кабинет вождя, — продолжил я, заходя в следующую дверь.
https://pbs.twimg.com/media/DjnPlc1XgAUqNss.jpg: large
— Не очень-то он просторный… и как здесь все Политбюро-то убиралось?
— Как-то убиралось…
— Вы тоже ведь не раз здесь бывали, Дмитрий Федорович? Может расскажете какую-нибудь историю отсюда?
— Ну вот здесь примерно, — и он показал на угол кабинета, — Сталин сказал мне ту самую знаменитую фразу.
— Какую? — не понял я.
— Молодой, не знаешь значит… он сказал мне «Товарищ Устинов, сейчас вы принадлежите не себе, а государству. Вы государственное имущество и государственная собственность».
— Здорово. А по какому поводу он это заявил?
— Я ехал на мотоцикле на работу, мотоциклистом я в те времена заядлым был, и попал в аварию. Вот после того, как меня вылечили, Сталин и запретил мне самому управлять любым видом транспорта с этим словами…
— И что, больше не катались на мотоцикле?
— Почему не катался, ещё как катался, но после смерти Иосифа Виссарионыча… ну мы тут заболтались, меня дела ждут, тебя тоже наверно.
На этом наша встреча собственно и закончилась. Когда выходили из Троицких ворот, Анечка мне сказала:
— Глаза у него печальные, как у этой… у коровы из нашей деревни. Меня в детстве каждое лето к тётке посылали в Сергачский район, так у неё была корова Зорька с такими глазами.
— Только не вздумай ещё кому-нибудь это сказать, ладно? — ответил я, — да, и у нас с тобой ещё одно дело в столице есть.
— Какое?
— Догадайся с двух раз… а пока догадываешься, пойдём пожуём что ли чего-нибудь, а то с самого Семипалатинска ничего не ели.
— Ну пойдём пожуём, — согласилась Аня, — а куда?
В этот момент у меня в кармане зазвонил мобильник.
— Привет, Серж, — сказал динамик, — это Бобби из Айдеал Той.
— Привет, Бобби, — отозвался я, — я так понимаю, что ты сейчас в Москве? Какими судьбами?
— Да, в Москве, заехал урегулировать кое-какие дела по твоему кубику, заодно и тебя проведать — есть время для встречи?
— Конечно есть, вот прямо сейчас я… мы с Энни то есть… абсолютно свободны и горим желанием встретиться.
— Тогда подъезжайте в Интурист, я тут в местном ресторане буду вас ждать. Через сколько сможете?
— Так мы почти рядом, на Манежной, через 10 минут будем, — ответил я ему и продолжил для Анюты, — у хорошего ловца, как говорится, и бык овца, вопрос с перекусом разрешился сам собой, пошли на Тверскую… эээ, на улицу Горького конечно.
— Улица Горького большая, куда конкретно? — уточнила она, — и кто там нас будет ждать?
— В самом начале этой улицы стоит такая гостиница Интурист, слышала наверно?
— Конечно слышала, но там же одни иностранцы, нас-то туда пустят?
— А мы попробуем. Да, ждёт нас там мистер Бобби Шульц, заместитель директора компании Айдеал Той, ну которая кубик твоего имени выпускает.
— Так уж и моего?
— Гадом буду, — лаконично отрезал я, — и у этого мистера Шульца есть какое-то дело ко мне, я даже догадываюсь, какое, но пусть он сам это озвучит.
Идти тут было конечно не два шага, но в десять минут мы железно уложились. А на входе нам предсказуемо преградил дорогу пузатый швейцар, весь в галунах и позолоте.
— Вы куда, молодые люди? — довольно вежливо спросил он, здесь вход по пропускам.
— А вы посмотрите в эти пропуска — нас зовут Сергей и Анна Сорокалеты, — так же вежливо ответил я, чего грубить-то сразу, если к тебе с уважением.
Швейцар полистал какую-то книгу и видимо нашёл наши фамилии.
— А документы у вас имеются?
— Как же без документов-то, товарищ швейцар, — сказал я, доставая свой краснокожий паспорт, — без документов сейчас нельзя.
Швейцар пролистал его до последней страницы, потом вернул и распахнул перед нами дверь:
— Направо до самого конца, там вход в ресторан.
И мы двинули направо — не обманул швейцар, именно там он и был, ресторанный вход. Его никто не охранял, так что в зал мы проникли свободно. И сразу уткнулись в столик, за которым сидели три девицы абсолютно прозрачной профессии. Девицы скользнули по нам безразличными взглядами и продолжили потягивать коктейли из трубочек.
— Слушай, — сказала мне тихонько Аня, — а эти вот красавицы именно то, о чём я сейчас подумала?
— Да, Анечка, — так же тихо ответил ей я, — это валютные проститутки или, говоря современным сленгом, путаны. Но у нас тут немного другое занятие, так что давай о них больше не будем.
А к нам тем временем от дальнего столика возле широкого панорамного окна на Тверскую уже шёл Бобби, весь отлично прикинутый, гладко выбритый и сияющий, как двухсотсвечовая лампочка.
— Рад тебя видеть, Серж… и тебя, Энни, — склонился он к её руке с поцелуем, — пойдём побеседуем.
Конечно пойдём, затем и пришли, подумал я, пододвигая стул Ане.
— Я тут уже заказал кое-чего, если не понравится, можете конечно добавить, — и Бобби широким жестом показал на накрытую поляну.
— Ого, — сказал я, глядя на это великолепие, — черная икра, она же жутких денег стоит.
— А, ерунда, — небрежно ответил Боб, — благодаря дружбе с тобой у меня сейчас денег хватает.
— Вот с этого места давай поподробнее, — сказал я, беря в руки бутерброд с икрой.
— Сначала тост… за наше тесное сотрудничество, — сказал Боб, разлив в бокалы мартини, экстра-драй, давно такого не пил.
А когда мы выпили, он продолжил:
— Продажи твоего кубика, уж не обессудь, практически в ноль съехали, но новая твоя игрушка произвела натуральный фурор на рынке.
— Да ты чо? — деланно изумился я, — так-таки прямо и фурор?
— А про что речь? — спросила Аня.
— Да крутящаяся такая хрень на трёх подшипниках, я её сделал, когда мы в Лос-Анджелесе прохлаждались… после землетрясения делать нечего было, помнишь?
— Ясно, — ответила она и тогда я продолжил.
— Так что там насчёт фурора-то? Народ хочет подробностей.
— Короче говоря в первый месяц мы продали полтора миллиона экземпляров, Серж, а предзаказов у нас есть еще на три. Сумасшествие какое-то.
— Это просто замечательно, — продолжил я, — а что там с финансовыми делами?
— Если ты думаешь, что я тебя решил кинуть, то это ты зря — тогда бы я сюда просто не приехал, — с усмешкой ответил Бобби, — с финансами всё так, как мы тогда и договорились в Санта-Монике, всё роялти числится на моём счету, 25 % мои, остальное твоё.
И он достал чековую книжку и показал мне последнюю запись в ней — там значилась сумма в миллион триста тысяч долларов.
— То есть ты практически миллионер, каких-то центов до миллиона не хватает. Что мне с этими деньгами делать, это первый вопрос, — сразу взял он быка за рога, — и нет ли у тебя каких-то новых идей для меня? Ты же намекал на них при последнем нашем разговоре.
— Деньги пусть у тебя пока полежат, это первое, а новых идей у меня, как говна за баней…
— Like shit after a bath? — переспросил он.
— Не обращай внимания, это русская народная идиома, означает «очень много».
— Я рад иметь дело с таким компаньоном — выкладывай.
— Не-не-не, притормози немного, Бобби, давай лучше так сделаем… через две недели сможешь подскочить в Вену?
— В Вену? — переспросил он, — наверно смогу. А зачем.
— Там будут переговоры сам понимаешь кого с сам понимаешь кем, — и я задрал глаза к небу, — а я в составе советской делегации. Там обо всём и поговорим. А теперь давай за успех наших начинаний.
И мы выпили еще по одной порции экстра-драй-мартини. Боб зажевал его салатиком, а потом неожиданно сменил тему.
— Слушай, Серж, а помнишь на наших первых переговорах были две такие красивые девушки?
— Ну помню конечно, — ответил я, покосившись на Аню, — а что?
— Никак они у меня из головы не идут, у нас в Америке такой красоты не водится.
— Одна из них, допустим, замуж вот-вот выйдет, так что про Инну забудь, а вторая сейчас свободна, как ветер, могу телефон дать. Не будет ведь ничего плохого, если я ему телефон Сотниковой дам, а, Ань?
— Дай конечно, — после некоторой паузы ответила она.
И добавила спустя пару секунд:
— Хуже от этого никому не будет.
— Окей, — быстро отреагировал я, — Бобби, пиши её телефон, зовут её Энни, так же, как мою жену.
И я продиктовал ему 7 цифр. Бобби записал всё это на салфетке, а потом ответил в раздумьях:
— А может ты сам сначала ей звякнешь, а то сам посуди — какой-то посторонний человек с другого конца земли вдруг ей звонит, она меня и не вспомнит наверно год спустя…
— Хорошо, — сказал я, автоматически набирая нужную комбинацию, но тут же спохватился.
— Слушай, Анечка, а может ты её наберёшь, а? У вас же нормальные отношения, а меня она может неправильно понять…
— Конечно, дорогой, — быстро ответила она, — сейчас всё сделаю, но ты…
— Должен буду тебе одну услугу, я понял…
— Не одну, а две, — поправила она, высматривая в контактах нужную строчку. — Алло, Аня? Да, это я… нормально живу, сейчас вот в Москве… тут к тебе одно дело есть…
И она встала и отошла в дальний конец ресторана, так что окончания разговора мы с Бобом не услышали. Вернулась она, впрочем, очень скоро.
— Договорилась, через час в парке Горького у карусели.
— Я был в парке Горького, там много каруселей, у которой? — тут же спросил Боб.
— Большая одна, так что не ошибёшься, — сказала Аня и села, — а нам с Серёжей наверно пора идти, дела.
— А вы меня не проводите? — жалобным голосом вдруг спросил Боб. — А то мало ли что…
— Аня, пойдём посоветуемся, — сказал я и отвёл её в сторонку. — Я не хочу с ней встречаться, может ты одна там разберёшься?
— А почему ты собственно не хочешь с ней встречаться?
— Дуру-то не надо включать, неужели не ясно?
— Хорошо, дорогой, — ответила она, прищурив глаза, — но это обойдётся тебе ещё в одну услугу.
— Договорились… я тогда в Останкино подскочу, есть небольшой вопрос к Гальпериной, а потом созвонимся, окей?
— Окей, дорогой, — сказала она, я сообщил результаты переговоров Бобу и мы разделились — они вдвоём взяли такси прямо возле входа, а пошёл на метро «Проспект Маркса».
Гальперина была занята насмерть, как сказали мне в её отделе, новую программу запускает, с утра до вечера репетиции.
— А что за программа-то? — спросил я.
— Игровая… точнее даже три программы, «Угадай мелодию», «Поле чудес» и «За стеклом».
— «За стеклом»? — удивился я, — реалити-шоу что ли?
— Ты попонятнее спрашивай, не знаем мы никаких реалити, а программа эта состоит в том, что камеры отслеживают жизнь одной московской семьи, на работе, дома и вообще во всех местах.
— Любопытно, — ответил я, — а где репетиции-то идут?
Мне показали где, поплёлся туда, интересно же, как трансформировались мои советы — вот конкретно про «За стеклом» я кажется совсем ничего никому не говорил… на входе в девятую студию, где проходили съёмки, стоял суровый товарищ, который пустить меня отказался наотрез. Ну делать нечего, подался в буфет — есть-то я не хотел, Бобби только что накормил, сока выпью да на общество посмотрю.
Один знакомый таки там нашёлся — это был Александр Абдулов, с которым мы пересеклись как-то у Евстигнеева, я ему тогда ещё втирал идею про отечественную «Никиту», и он меня не забыл, приветственно помахал из угла, подгребай сюда, дескать. Подгрёб, чо…
Абдулов закончил работу в «Месте встречи» и сейчас снимался в новой комедии Захарова про Мюнхгаузена вместе с Янковским, Броневым, Чуриковой и так далее.
— Как Захаров-то? — спросил я у него, — суров?
— Бывают и посуровее, — ответил он, — иногда да, зверь зверем, но это редко бывает, а так-то он душка. Правда если он на актере крест поставит, это всё, можно не суетиться, тебя больше для него не существует. А бывает и наоборот, с Ярмольником например такая история случилась.
— С Ярмольником? — сделал вид я, что не понимаю, — это который цыплёнка табака изображал?
— Да, он самый, так вот, никому этот Ярмольник табака даром не нужен был, пока его не увидел Марк Анатольич…
Но конец этой захватывающей истории я так и не услышал, потому что прибежал какой-то мальчонка, по виду типичный помреж, и срочно вытащил Абдулова из-за стола. Делать в столовке мне было нечего, поднялся ещё раз в девятую студию проверить, как там «Угадай мелодия», и нарвался на перерыв, Гальперина как раз стояла на углу коридора и дымила, как паровоз.
— О, Серёжа, — обрадовалась она, — какими судьбами здесь?
— Мимо ехал, Елена Владимировна, и не смог пройти мимо.
— Ну пойдём поговорим, раз зашёл, — и она потащила меня в свой кабинет.
— Извините, сегодня без подарков, с ядерного полигона ничего не утащишь, а если даже и, то такой подарочек даром не нужен, — сказал я, усаживаясь в кресло посетителя. — Меня, если вы вдруг не знаете, недавно мэром нашего городка избрали…
— Да знаю я, знаю, целых три передачи про тебя уже вышло…
— Так вот, есть у меня задумка сделать у нас филиал киностудии какой-нибудь, хоть Мосфильма, чтобы далеко не бегать каждый раз. А ещё лучше совсем перевести к нам киностудию.
— Это какую например?
— Имени Горького — согласитесь, что место такой киностудии в городе Горьком, как родная встанет, — нагло продолжил я. — А уж с контентом мы бы не подвели, таких хитов наснимаем, что в столице пять лет подряд икать будут.
Короче говоря, граждане, не развёл я Елену Владимировну на этот проект, убедительности не хватило, но ничего, вода камень точит. Будет продолжать попытки. С Аней мы воссоединились уже на Курском вокзале (у Курского вокзала стою я маладой!), я естественно начал её пытать, как там прошло у них, у Боба с Анютой, на что она ответила:
— Сначала туговато, английский у неё сам знаешь какой, но через часок кажется всё наладилось. Договорились о новой встрече.
— Как она вообще? В целом? — продолжил допытываться я.
— Прикинута отлично, во всём импортном, а на лице постоянная какая-то настороженность… да, в новом фильме снимается, как его… дурацкое название… а, «В моей смерти прошу винить Клаву К.», молодёжная драма… да, именно эту Клаву и играет, роковую девочку из 10Б класса…
Вот и славно, подумал я, может заберёт Бобби эту подругу к себе в Америку с концами — с глаз, как говорится, долой, лети пчелой… Домой добрались без приключений, но когда я пошёл проверить свою копейку, как она там в гараже себя чувствует, меня как обухом по голове ударили — я же её брал с обязательством вернуть через год, так он прошёл, этот год, даже с хвостиком, год и месяц… Надо отвечать за базар, Сергуня, сказал мой внутренний голос с ехидной усмешкой, иначе какой из тебя мэр, а?
Сияй, Тамбов, звезда Востока
Столица дружбы и тепла-а-а, как примерно в эти годы пел Мансур Ташматов. Прогрел я, короче говоря, мотор у своей копейки, а потом задумался — это ж часть моего позитивного имиджа, простой парень с рабочей окраины свой в доску и на желтых Жигулях первой модели. Как же я отпилю часть этого имиджа без ущерба для себя? Да никак… а значит что? Правильно, надо искать выход и просчитывать вариант Б. Заодно и В для надёжности. Вернулся в квартиру и с порога озадачил Аню:
— Ты как смотришь на то, чтобы в Тамбов прокатиться, а? Пока бабье лето на дворе стоит?
Она недоумевающе похлопала глазами и ответила:
— А зачем? Ты же вроде как мэром числишься, так какие-то мэрские дела наверно надо делать.
— Ерунда, — ответил я, — со своими мэрскими делами я разберусь как-нибудь, а в Тамбове у меня одно маленькое, но большое дельце, долг вернуть надо. А это, сама понимаешь, дело чести.
— Ладно, уговорил… заодно с роднёй твоей познакомлюсь, — нехотя согласилась она.
И я побежал утрясать вопрос… копейку значит мы себе оставляем, а дяде Мише вернём конечно машину, но немного другую. Мерседес конечно хотелось бы, но для 78 года времён развитого СССР это как-то уж очень экстремально, так что обойдемся пока автомобилем Волга ГАЗ-24, благо их вот тут собирают, на моей улице в конце. Ну и пусть это дефицит, а на что мои мэрские и не только мэрские связи, так что покупаю Волгу, деньги на книжке слава богу остались, провожу полное техобслуживание, чтобы по дороге не развалилась, и еду… то есть едем вдвоём с Анютой в славный город Тамбов. Обратно самолётом вернёмся, оттуда АНы-24 к нам летают.
С городскими делами разобраться оказалось совсем не так легко, как виделось это с автозаводской улицы, но разобрался… с текучкой прекрасно справлялся Павлик, надо будет поощрить парня, подумал я, а стратегические вопросы я задвинул на большом заседании. Часа полтора распинался, загрузил всех присутствующих по самую ватерлинию, я так думаю, им неделю это надо будет переваривать. А я тем временем занялся доставанием Волги — хотя у нас и экспериментальный регион с элементами рыночной экономики, на продажах Волг это почему-то не очень отразилось. Как перепродавали из-под полы перекупщики за двойную цену, так всё он и продолжалось. Ну для блатных конечно скидка. Надо будет вот этим заняться, когда из Тамбова вернусь, думал я, отстёгивая 15 штук полновесных советских рублей окологазовскому барыге.
Цвет выбрал белый, желтые Волги только для такси шли, а из прочих белый вот мне бльше всего нравился. Комплектация стандартная, это тебе не 21 век, где можно сверху навесить вагон опций и допуслуг типа климат-контроля, навигатора и парктроника по периметру. Но магнитола конечно имелась, венгерская, на два диапазона волн. Далее предстояло эту машинку всесторонне проверить, а то ведь знаю я, как работяги их собирают в конце месяца, кувалдами в основном. Загнал в автосервис, та ещё радость в советские времена (см фильм «Инспектор ГАИ») — директора этих автосервисов котировались на блатном рынке по высшей наценочной категории. Пришлось ещё тыщу отстегнуть за то, чтобы болты не отваливались, зажигание зажигалось, а разные внутриавтомобильные жидкости наружу не выплескивались.
И вот через два дня рано поутру мы с Аней выкатились на этой белой-белой, как цветущая в мае сирень, Волге на столбовую дорогу к городу Тамбову. Решил на этот раз не искушать судьбу-злодейку и ехать более проторенными тропами, нежели подозрительные Саранск, Рузаевка и Моршанск. Через М7, которая на тот момент была без номера, а просто Горьковским шоссе, а потом со МКАДа (который тоже имел далеко не тот цветущий вид, как в 21 веке, просто четырехполоска со светофорами) на Волгоградскую трассу.
Ане очень понравился интерьер Волги, она даже подбивала меня оставить её себе, но не очень настойчиво. Я в ответ сказал, что скоро на Мерседесе будем ездить, как этот… Харламов. А Волга конечно комфортная тачка, но уж больно с ней хлопот много.
За разговорами как-то неожиданно пролетели Мичуринск, поведал Анечке про него, что знал.
— Вообще-то это исторически называлось город Козлов, но сама понимаешь, звучит это немного неблагозвучно — козлы, получается, здесь живут, ладно что не бараны. Поэтому при советской власти решили сменить его имя в честь дедушки Мичурина, ну который груши околачивал… то есть прививал конечно, и озимую пшеницу в яровую переделывал, ну или наоборот. Мичуринск на мой скромный взгляд вдвое лучше звучит, чем Козлов, верно? И жителей теперь козлами никто не назовёт.
— Конечно, дорогой, — отвечала Аня, — ты от трассы не отвлекайся, главное дело, а то влетим куда-нибудь. И что там ещё достопримечательного в твоём Мичуринске? Ну кроме дедушки Мичурина.
— Ещё, Анечка, здесь уникальный железнодорожный вокзал, тупиковый, такие в нашей стране только в Москве да Питере есть, но там это понятно, зачем сделали. Это конечные станции для всего населения СССР, а вот что делает такой тупик в захолустном городишке Тамбовской области, загадка…
— И как же она разрешается?
— Лично я думаю, что оно исторически так сложилось, построили-то это вокзал в туманном 19 веке, когда строительство и эксплуатация жд были в руках частных компаний, вот и не согласовал кто-то с кем-то именно этот узел… и ещё есть такое мнение, что тут необходима смена тепловозов, разное напряжение в контактной сети с севера и с юга, поэтому всё равно же стоять полчаса для смены, так и оставили.
— Ясно, а смотри, какие интересные названия тут у деревень, только что Селезни проехали, а теперь Пушкари пошли.
— Нормальные названия, в Селезнях например уток испокон веков могли выращивать, а в Пушкарях артиллерию делать… ну или артиллеристов воспитывать. А вот мы уже и в город въезжаем, — мы катили по улице Киквидзе.
— А кто такой этот Киквидзе? — спросила Аня, в третий раз прочитав название, — минут десять едем, а улица его имени всё не кончается никак.
— Красный командир, воевал тут в Гражданскую, потом его убили тут же где-то неподалёку.
— Ой, ещё одно интересное название, — сказала Аня, показывая на промелькнувшую табличку остановки, — Б.Бак. Это Большой Бак или Белый Бак? И почему Бак?
— Бывший наверно Бак, — сделал попытку пошутить я, — вон бачок для мусора стоит, наверно он когда-то белым был… да, а мы практически приехали, может сразу машину дяде Мише загоним? — вслух начал рассуждать я, — а, нет, вдруг он опять керосинит, а общаться с его супругой у меня желания никакого нет. Поехали к деду с бабкой.
— Ты бы хоть рассказал про своего дядю Мишу, а то я только обрывки сведений про него и слышала.
— Ну слушай подробности, — и следующие пять минут я посвящал её во все детали биографии и горемычного нынешнего бытия дяди Миши.
— О, а это старые знакомые идут, — это я увидел пацанов на обочине, которые в моё прошлое посещение пытались до меня докопаться, притормозил и опустил стекло, — здорово пацаны, вы с какого района?
Парни недоумевающе переглянулись, потом один из них видимо припомнил меня.
— С Советского конечно, а ты опять к нам в гости?
— Ага, должок один остался с прошлого раза, вот отдам и отчалю. Подвезти может?
Старший из парней скользнул взглядом по сверкающему на солнце боку машины и ответил:
— Нам недалеко, сами дойдём.
— Ну удачи вам, пацаны, город у вас хороший, — повторил я свои тогдашние слова и мы съехали с Дорожной улицы на ухабы и рытвины Садовой, они тут с незапамятных времён, эти ухабы, до асфальта тут еще лет десять ждать надо.
Первый Садовый переулок был всё таким же, огромная лужайка (во, как сейчас земля не ценится, тут же не меньше десятка домов на этой лужайке поместилось бы, а так только одинокая качалка стоит и собаки бегают), покосившийся серый заборчик с заедающей дверью, кусты малины и крыжовника, яблони с яблоками, несмотря на октябрь, это ж антоновки, садовая беседка, выкрашенная в ядовитый фиолетовый цвет. О, а это ж сам дядя Миша сидит на пороге беседке и курит вонючую папиросину.
— Здоровеньки булы, дядьмиш, — гаркнул я ему с дорожки, — как жизнь, что нового?
— Сергунька приехал, — невозмутимо ответил он, — а мы тебя вот только недавно поминали, значит жить долго будешь.
— Долго это хорошо, вот ещё бы и счастливо, — добавил я, — а это моя жена Аня, знакомься.
Они поздоровались, и я тогда продолжил.
— Должок приехал вернуть, дядьмиш, я ж у тебя копейку на год брал с возвратом — извини, точно в год не уложился, но лучше поздно, чем никогда. Принимай агрегат с процентами за пользование, — сказал я и пригласил его выйти за ворота.
— Дааа, — протянул он, разглядев машину со всех сторон, — проценты хорошие набежали. Она ж новая совсем, не жалко отдавать?
— Так ведь в хорошие же руки, дядьмиш, вот паспорт и регистрация, остальное, надеюсь сам оформишь? Ты как кстати, в органах-то не восстановился? Если что, могу поспособствовать, связи кое-какие имеются…
