18. Человек Флэнниган
Наутро у зеркала в раздевалке я наношу больше консилера.
– А можно мне? – просит Хэммон.
Передаю ей косметику. Хэм закрашивает темные круги под глазами.
– Как ты? – волнуюсь я.
– Все нормально. Наверное, съела вчера что-то несвежее.
– Может, вызвать мед-дрона?
– Уже не нужно, – возражает она. – Даже боюсь спрашивать, как прошел вечер у тебя…
– Не хочешь помочь подготовить корабль? Я закажу техобслуживание, и мы обо всем поговорим.
– Подавай заявку! Я только получу инструменты, и встретимся в ангаре, – оживляется Хэммон.
Вхожу в ангар и замечаю, что возле «Антроскопа» подкарауливает агент Кроу.
Разворачиваюсь к двери, но он перехватывает меня:
– Меч Розель! На пару слов…
– Доброе утро, агент.
– Доброе утро. Выглядишь измотанной. Тяжелый вечерок выдался? Кошмары мучают?
– Кошмары у меня случаются, только не во сне.
– Да уж, твоя жизнь полна риска. Слышал, недавно ты потеряла друга. Военная полиция сообщила, что Хоторн Тругрейв тут прямо-таки побоище устроил.
– Уверена, он уже смирился.
– Конечно. Тебе невдомек, но обратный Переход – это потрясающе. Словно рождаешься заново.
– Вам лучше знать.
Это же вы убили собственную сестру!
– Именно. А еще мне известно, что он совсем тебя забыл. Думаю, больше и не вспомнит, – улыбается Кроу, а я стараюсь не морщиться. – Я тут побеседовал с тем нарядом полиции, который увел тебя у меня год назад. Говорят, твое задержание оформляла Тула.
– Ну и что?
– Она тебя помнит.
– Неудивительно. Многие запоминают, что встречались со мной. Увы, не могу ответить тем же.
– Не сомневаюсь. Ты ведь у нас вроде знаменитости, – с напускным участием кивает Кроу.
– Я всего лишь второрожденная.
– Но вот что странно, – продолжает он, – Тула помнит еще одну девушку, которую отправили в изолятор прямо перед тобой.
Я-то знаю, о ком он – о Флэнниган.
– Не зря в изоляторе полно камер. Плохие девчонки повсюду.
– У меня назначена встреча с охранником – Мечом Холкомбом – примерно… – Кроу смотрит на хронометр метки, – через тридцать минут. Не терпится узнать, что же он расскажет о той ночи.
– Удачи, – изо всех сил изображая безразличие, говорю я.
Кроу уже собирается уходить, когда в ангар с инструментами в руках врывается Хэммон. Агент бросает на нее взгляд, и на лице его отражается незамутненная радость. Он ухмыляется и возвращается к нам, сверкая стальными зубами. Хэммон испуганно округляет глаза.
– Ты права, Розель. Плохие девчонки повсюду, – заявляет он, смерив Хэм взглядом от макушки до пят. – Ты беременна, второрожденная.
С лица подруги сбегают все краски, а для Кроу это словно афродизиак. Он подходит ближе и гладит ее по щеке тыльной стороной кисти.
– Дело в том, что мы, цензоры, не запираем плохих девчонок. Мы их убиваем. – Покосившись на меня, добавляет: – Скоро я вернусь за вами обеими.
Стоит Кроу покинуть ангар, как Хэммон начинает задыхаться от ужаса, прислонившись к борту корабля.
– Дыши глубже, Хэммон, – успокаиваю ее я, поглаживая по шее. – Дыши медленно. Все будет хорошо.
Но в душе тоже паникую.
– Он убьет меня, Розель, – хрипит Хэммон.
Она права. За беременность Кроу ее убьет. Причем самым мучительным способом. И ни словом, ни делом я не смогу его остановить. Разве что…
– Хэм, действовать надо быстро, соберись!
– Он меня прикончит, Розель…
– Я ему не позволю. Мы тебя отсюда выведем. Все наладится. Позови Эджа в раздевалку. Больше ни о чем не говори, просто пусть идет туда.
– Сейчас?!
– Да, сейчас.
Хэммон трясущимися руками отправляет Эджертону сообщение. Мы тем временем спешим в раздевалку – быстро, но стараясь не вызвать подозрений.
Из своего шкафчика я беру черную перчатку, которую надевала, чтобы скрыть метку.
– Натягивай!
Оглядываюсь, не видит ли нас кто-нибудь, но в проходе пусто. Отстегнув застежку, сдвигаю пряжку ботинка в сторону. Внутри два прямоугольника, один из них я вручаю Хэммон.
– Вставь в перчатку поверх своей метки. Потом забери из своего шкафчика вещи первой необходимости, упакуй в маленькую сумку и возвращайся. На все две минуты.
Кивнув, Хэм уходит.
Мимо проходят люди, но на меня никто не обращает внимания. Я вынимаю из ножен тер-меч и, активировав его, прижимаю к швам на дне шкафчика. Запаянные кусочки гнутся. Открываю дно и достаю сумку, доверху полную ворованных у Ценза меток. Дрожащими руками пристраиваю крышку на место, вновь закрепляя с помощью меча.
По вискам струится пот. На меня падает тень, и я едва не кричу от ужаса.
– Это всего лишь я, – испуганно пищит Хэммон. – Я не знаю, где Эдж! Он не отвечает.
Закрываю шкафчик и вешаю сумку на плечо.
– Если в течение пяти минут не появится, уходим без него.
У Хэммон трясется нижняя губа.
– Куда уходим?
– В ангаре объясню.
Мы подходим к двери и ждем минуту, другую, третью. Сердце колотится в горле. Но тут появляется Эджертон. В одной руке у него упаковка с довольствием, в другой – канистра с водой.
– Я же говорил, ты проголодаешься! Еще бы, ничего не съела за завтраком, – упрекает он. – У меня всего минута, только отдам и…
Выхватываю у него канистру, вручаю перчатку и бросаю воду в корзину.
– Надевай. Без вопросов! Все объясню в ангаре. Шевелись!
Эджертон – боец. Он привык подчиняться. Я просовываю прямоугольник свинца в прорезь перчатки поверх метки Эджа. Та темнеет.
– За мной.
Мы направляемся в ангар. Никто не обращает на нас внимания. Мы всходим на борт моего корабля, и я закрываю за нами двери.
– Что происходит? – требовательно спрашивает Эджертон.
– Я беременна, – шепчет Хэммон. – Кроу узнал, он хочет меня убить.
Эджертон теряет дар речи.
– Мы сваливаем. Там, куда мы направляемся, нас всех могут убить, но для Хэммон это единственный шанс. Кроу не знает, что ты отец, Эдж. Ты не обязан лететь с нами. Решение за тобой. Только уходить нужно немедленно, и если ты останешься, никогда больше не увидишь Хэммон. Думай, пока я запрашиваю разрешение на вылет.
– Я с вами, – мгновенно выпаливает Эджертон.
– Хорошо. Под полом есть отделение, спрячься там и не высовывайся, пока мы не пройдем контрольные пункты. Вытащим тебя, как только окажемся в безопасности.
Эдж кивает. Хэм занимает место у двери в кабину пилота и пристегивается.
Сажусь в свое кресло, торопливо проверяю приборы и запрашиваю в Форте Древа разрешение на взлет. Клифтон предоставил мне коды вечернего доступа. Надеюсь, Кроу не обнаружит мое бегство.
В ожидании ответа диспетчера задыхаюсь от паники.
– Кажется, меня вырвет, – стонет сзади Хэммон.
– Да пожалуйста, – самым спокойным тоном, на какой способна, отвечаю я. – Не бойся, я с тобой. Я о тебе позабочусь.
– Они всех нас прикончат, – хрипит Хэм. – Я убиваю вас с Эджем.
Затем ее все-таки тошнит.
– Никто меня не убивает. Просто настал наш самый темный час. Но это всего лишь значит, что скоро наступит рассвет.
– Он знал, Розель! Просто посмотрел на меня – и все понял.
– Он наблюдателен, в этом его суперсила. Поэтому Кроу отлично справляется с работой. Это из-за меня он крутился возле нас, так что я во всем виновата. Я придумала план, только не знаю, сработает ли он. К счастью, у меня в запасе есть козырь.
– Лучше бы это был хороший козырь.
– Самый лучший.
В наушниках раздается негромкий гул:
– Взлет разрешен, 00–000016.
С трудом дожидаюсь, пока откроется дверь ангара. Поднимаюсь в воздух и прокладываю курс к испытательному полигону концерна Сэлоуэй на границе с Уделом Звезд.
– Вызволяй Эджа, – говорю я Хэммон, когда мы вылетаем за границу последнего контрольно-пропускного пункта.
Хэммон расстегивает ремень и сначала подходит ко мне. Она кладет руку мне на плечо, а я накрываю ее своей ладонью. И только потом подруга идет выпускать Эджертона.
Немного погодя приходит и он сам, садится в кресло второго пилота.
– Хэммон решила немного полежать. Она совсем раздавлена.
– Ты-то как, Эдж?
– Я-то? – Он оттопыривает нижнюю губу. – Хреново. Все просрал. Считай, убил лучшего друга. Если они ее найдут – она труп. И все только потому, что я не смог оставить ее в покое. А другой друг увез меня из единственного места, которое могу назвать домом. Я просто взял и позволил это. Я бы сказал, все довольно запутанно.
– Ну, а если не брать это в расчет?
Эдж мрачно смеется.
– Ты из тех, про кого моя бабуля говорила «душа-человек». Я понял это еще когда увидел, как ты роешься в куче щебня, будто люди под завалами имели какое-то значение.
– Так и было.
– Для тебя, может, и да, но не для этого мира. Миру насрать.
– Однажды кое-кто спас мою жизнь, Эдж. Знаешь, что он тогда сказал?
– Ну?
– «Ни шагу назад, они тебя прикончат. С этого момента только вперед, без оглядки…» – По щеке стекает слеза.
– Это случилось, когда ты покидала дом?
– Да, – хриплю я в ответ.
– Но как же Хоторн?! – показывает в обратном направлении Эдж.
– С тех пор как он ушел, я ни словечка от него не получила. Как ты сказал, он теперь перворожденный. Хоторн нас бросил.
– Пока мы дышим, есть надежда.
– Тогда надо дышать изо всех сил, – говорю я, стирая слезы рукавом.
– Так что за план?
– Ну, на полигон мы не летим.
– Нет?
Я качаю головой.
– Я инсценирую сбой в системах корабля и посажу его на вражеской территории. Нам нужно в Удел Звезд.
– Так вот что ты придумала! – бледнеет Эдж. – Перейти на сторону врага?
– Только так можно спасти жизнь Хэм.
– Чтобы нас прикончили Врата Зари?
– Надеюсь, нет. Твоя задача охранять Хэммон – болтай что хочешь, тверди, что она беременна и вам нужно убежище. Просто стой на своем.
– А как же ты?
– А мне придется туго, Эдж… – Мой голос немного дрожит. – Иначе никак. Они будут бить меня, но кто-нибудь все равно выслушает. И тогда все наладится. У меня есть то, что им нужно.
Недалеко от границы в наушниках начинает звучать тревожный сигнал, предупреждая, что дальше продвигаться к Звездам опасно. Эджертон берет управление на себя и показывает, как лететь на малой высоте, избегая детекторов. Он ведет «Антроскоп» в зону последних боевых действий. Земля внизу покрыта разлагающимися трупами и вспахана военной техникой.
Корабль приземляется на открытой местности.
– И что дальше?
– Ждем.
Вскоре нас окружает толпа вражеских бойцов. Когда я встаю, у меня дрожат колени.
– Вот и все. Я иду первой. Оставайся с Хэммон и защищай ее, сколько сможешь.
– Первым должен выйти я! – возражает Эдж.
– Нет. Ты должен защищать своего ребенка. Я знаю, что делаю.
Вранье!
Стиснув зубы, Эджертон кивает. Я вешаю на плечо сумку Флэнниган и выхожу с поднятыми руками. Солдаты выкрикивают противоречивые приказы. Делаю несколько шагов и останавливаюсь.
– Мне нужно поговорить с кем-то, кто знаком со Звездой Флэнниган. У меня для него важное сообщение.
– Никогда о такой не слышал, – рычит звероподобный боец.
Они начинают бесноваться и орать:
– Убейте чертову суку!
– Это Розель, дочь Верховного Меча!
– Отстрели ей башку!
В грудь и лицо летят куски грязи. Изо всех сил стараюсь не вытирать их.
– Мне нужен человек Флэнниган, – твержу я. – Я принесла кое-что ему.
Боец передо мной сплевывает в грязь и рычит:
– А я – тебе. – И пробивает хук слева.
Уворачиваюсь и повторяю вновь:
– Флэнниган – это девушка, пират. У меня от нее сообщение. Это важно!
Мерзкий тип наносит апперкот. Отскакиваю назад, но нарываюсь на чей-то еще кулак. Я едва не падаю, в ухе звенит, толпа гогочет и смеется. Чутье подсказывает достать меч, но я не могу. И сбежать не успею – меня просто убьют, а потом доберутся до Хэммон и Эджертона. Остается смириться.
Со всех сторон сыплются удары. Меня шатает из стороны в сторону, тошнит, перед глазами двоится. Особенно мучительны пинки по почкам. Я не помню падения на землю, только тяжелый ботинок, обрушившийся на грудь, цветные пятна и больше ничего.
* * *
Голова неподъемная, все залито красным. Пытаюсь открыть глаза, но веки отказываются повиноваться.
– Эй, ты! Очнись! – Кто-то хлещет меня по щеке.
– Ублюдок, не тронь девушку! – ревет мужской голос. – Следующий, кто ее ударит, – покойник. Поняли? Если она умрет, я всех вас закопаю, грязные животные!
– Да ты и правда не бредил, Рейкин. Твою жалкую шкуру на самом деле спасла Розель Сен-Сисмод. Ты глянь на ее руку! – восклицает другой.
– Вижу! – рявкает первый.
К горлу подкатывает, тело содрогается от сухих спазмов. Чьи-то руки подхватывают меня под плечи и колени, поднимают вверх. Голова ударяется о твердую грудь. Я издаю мучительный стон.
– Знаю – больно, – негромко говорит мужской голос. – Больше я никого к тебе не подпущу. Возьми ее пожитки, Денни, и передай ему. Скажи, я забрал ее в лазарет.
* * *
От меня разит кровью, мочой и рвотой. Больше всего мочой. Пытаюсь открыть глаза, но на них что-то скользкое. Хочу стряхнуть это, но кто-то осторожно убирает мою руку.
– Не трогай. Пиявки сами отвалятся. – Определенно мужчина.
– Что за средневековая… пытка… – хриплю я. Голос словно чужой.
– Зато они снимут опухоль, и ты сможешь открыть глаза. Ты знаешь, куда попала?
– Звезды… – выдавливаю я. – Врата.
– Верно. Это база Врат Зари. Ты знаешь, кто я?
– Человек… Флэнниган.
– Нет.
Издаю отчаянный стон.
– Мне он нужен!
Посетитель гладит большим пальцем шрам на моей ладони.
– Я друг… Друг, более привязанный, нежели брат, даже к ангелу с черным сердцем.
– Это ты… – Я облизываю губы.
– Я.
– Больно…
– Знаю. Поспи. – Мне в руку впивается что-то острое.
* * *
Резко просыпаюсь, полузастонав-полувсхлипнув. Я на кровати в красивой комнате, но кажется, что лежу на углях. Я и раньше испытывала боль, но такую – никогда. Болит все. Веки тяжелые, в голове пульсирует. Приказываю себе сконцентрироваться.
На стенах – панели красного дерева. Большие окна задрапированы белоснежными портьерами. Высокий потолок с декоративной лепниной и яркой люстрой. Наверное, так выглядит смерть.
Я шарю рукой по кровати: постельное белье мужское, и все равно великолепное, простыни мягкие, как во Дворце Мечей. Под головой пухлая подушка. С трудом поворачиваю шею.
Рядом сидит мужчина. У него глаза цвета морской волны и темные волосы. По бокам выбриты, а на макушке длинные – модная прическа, как у Габриэля. Ему примерно двадцать четыре или двадцать пять, со времени нашей последней встречи на поле битвы он повзрослел на год.
– Винтерсторм.
– Ты знаешь, как меня зовут… – говорит он низким голосом, который иногда мне снится. В ответ я показываю правую ладонь с выжженным на ней гербом. – Почему ты его не удалила?
Роняю руку на одеяло, в основном потому, что держать ее на весу слишком больно.
– Тогда мне пришлось бы рассказать врачам, как я его заработала. О таких ранениях они обязаны докладывать. Кому принадлежит герб, выяснить не сложно. За тобой бы сразу послали агентов Ценза…
– Ты снова меня защитила. Почему?
– Хотела найти лично и сообщить, как глупо брать фамильный меч на войну.
– Серьезно? – Он подается вперед, опираясь предплечьями на колени. Кажется, рана совсем зажила, но ключицу не видно – ее скрывает парадная сорочка.
– Нет. Конечно нет. Я и не думала, что мы когда-нибудь увидимся.
Ощупываю голову – на ней повязка, которую я начинаю разматывать.
Винтерсторм пересаживается ко мне на матрас, пытается перехватить руку.
– Что ты делаешь? У тебя же сотрясение.
У виска повязка пропиталась кровью. Трогаю рану – глубокая…
– Хватит меня лечить! Каждый синяк должен остаться на месте. Нужно будет показать травмы, иначе меня обвинят в предательстве.
– Ты собираешься вернуться? Тогда придется все как-то объяснить.
– Где мои друзья, с которыми я прилетела? Они тоже здесь?
– Да.
– Ранены.
– Мужчина ранен. Женщину не тронули.
– Как он?
– Получше, чем ты, – мрачно отвечает Винтерсторм. – Они в безопасности.
Вздыхаю с облегчением.
– Человек Флэнниган?
– Он тоже здесь. Ждет, когда можно будет с тобой поговорить.
– Я должна срочно с ним увидеться. Времени мало. – Я медленно откатываюсь к дальнему концу огромной кровати.
Каждое движение дается с трудом. Выпрямляю руку, и ту болезненно покалывает. В нее воткнута металлическая игла, от которой я немедленно избавляюсь и перемещаюсь на край кровати.
Винтерсторм поднимается на ноги:
– Не двигайся. Ты еще слишком слаба – два дня провела под транквилизаторами.
– Целых два! – с ужасом выдыхаю я. Встаю и тут же об этом жалею, едва не свалившись на пол от прилива крови к голове. Хватаюсь за что придется, и Винтерсторм помогает мне улечься обратно. Замечаю, что из одежды на мне лишь большая рубашка. Судя по легкому запаху лемонграсса, она принадлежит Винтерсторму. – Но почему меня все еще не нашли?
– В нашем воздушном пространстве все твои сигналы блокировались. В том числе и сигналы метки. Никто не знает, что ты здесь. Зачем ты прилетела? Тебе, как твоим друзьям, нужно убежище?
– Я должна заключить сделку с парнем Флэнниган. Моя сумка у тебя?
– Уже отдал ее ему.
– Видел, что внутри?
– Тысячи современных ID-чипов, имплантатор, процессор – целое состояние.
– Флэнниган заплатила за него жизнью. Оно того стоило?
– Не знаю. Сама у него спросишь.
– Как его зовут?
– Нас уже представили, – раздается позади Винтерсторма звучный голос. – Долтри Леон.
Он входит в комнату и закрывает дверь. Помню его: голограмма на ночном инструктаже с главами Уделов. В жизни он, конечно, мало похож на того призрака. Высокий, длинные темные волосы прихвачены на макушке, борода ухожена, а глаза песочного цвета поразительно похожи на глаза Дюны.
– Имя настоящее? У вашего брата другое. За вами нелегко угнаться.
– Я все думал, догадалась ли ты, кто я, в ночь нашей встречи. Как правило, я скрываю глаза очками, но тогда рискнул. Твоя мать обычно очень наблюдательна, однако тогда ей ни до кого, кроме тебя, не было дела.
– Сколько вас? – устало спрашиваю я. – Я насчитала троих. Вы, Уолтер и Дюна.
– Предпочел бы не отвечать на этот вопрос.
– Почему? Вы обо мне все знаете. Я в невыгодном положении.
– Благодарю за приглашение, Рейкин, – говорит Долтри, не отрывая от меня взгляда. – Я бы хотел побеседовать с Розель наедине.
– Я остаюсь, – возражает Рейкин Винтерсторм.
– Это семейные дела, Рейкин.
– Не знал, что она член вашей семьи, Долтри.
– Она дочь моего брата.
– Кровная?
– Нет. Есть узы крепче крови. Поинтересуйся, кого она считает своим настоящим отцом. Сомневаюсь, что Кеннета Абьорна.
– Розель под моей защитой!
– Вы серьезно? – перебиваю их я. – У меня есть список требований, а потом вам придется отпустить меня в Удел Мечей. Когда уйду, будете сколько угодно спорить, кто имел больше прав меня выслушать.
– Кажется, она бредит, Долтри, – говорит Рейкин, трогая мой лоб. Хочется смахнуть его руку, но она такая прохладная, а прикосновение успокаивающее. – Дайте ей время прийти в себя.
– Нет, в этом вся Розель, – отвечает Долтри, берет еще один стул и садится у кровати. – Она училась думать, рассуждать, разрабатывать стратегию. Ее обучали по самым высоким стандартам, очень любопытно будет выслушать.
Рейкин убирает руку, но не отходит, по-прежнему стоит рядом. Это подкупает.
– Сумка Флэнниган у вас? – спрашиваю я Долтри.
– Да. Спасибо, что принесла.
– Флэн передала вам сообщение.
– Я весь внимание.
– Она просила сказать, что все прошло почти безупречно, а потом попросила скучать о ней каждый день.
Губы Долтри трогает грустная улыбка.
– Как она умерла?
Подробно описываю нашу встречу и последующую вылазку в Ценз.
– Эти метки у меня уже год. Не представляла, что с ними делать и с кем можно связаться.
– Просто у тебя в этом не было необходимости, – констатирует Долтри.
Резкое суждение, и оно выставляет меня корыстным человеком.
– Да что вы говорите, – огрызаюсь я. – Мне приходилось выживать в одиночку.
Долтри внимательно меня рассматривает.
– До сих пор – да. Но тебе нечем торговаться, Розель. У меня и так есть все, что вы с Флэнниган украли в Цензе, ты ничего не скрыла и потеряла надо мной власть.
– Да неужели? – спокойно возражаю я. – Весьма интересно. А у меня ощущение, что из присутствующих в этой комнате вся власть как раз у меня. Пусть у вас моя сумка, но она бесполезна: вы же не знаете, как загрузить свои фальшивые данные. Если их не подключить к сети Республики, на что они годятся? Куча голограмм, которые не пройдут сканирование.
– Мы Звезды. Проникновение в сети – наша работа.
– Раньше – да. Но теперь ваши шпионы уничтожены. Полевые агенты с поддельными метками не сумели выбраться, их всех убили. Выжившие залегли на дно. Вы потеряли все.
– Да и ты нам добавила трудностей, Розель, – невозмутимо кивает Долтри, – со своим альтернативным источником энергии. Сделала допотопный способ вооружения привлекательным. Свела к нулю все наши шансы выиграть войну.
– Моя главная цель – сохранить жизнь второрожденным солдатам. Врата Зари только и делают, что их убивают. Ваша война – абсурд. Вы ничего не изменили. Хотите бунтовать – бунтуйте против перворожденных. Но вы даете им жить по-прежнему, а нас истребляете толпами. Вы можете в любой момент отказаться от битвы. У второрожденных солдат вариант один – сражаться или сдохнуть. Или вы нас убьете, или перворожденные. У Мечей нет выбора.
– Вообще-то есть. Сложить оружие и восстать против хозяев. Можете присоединиться к нам в любой момент.
– То есть пересечь границу и дать вышибить себе мозги, – говорю я, касаясь раны на виске.
– Второрожденным Мечам нужен лидер, который укажет им путь.
– Я помогу вам разобраться с метками, а потом вы оставите меня в покое. Я не выдам третьерожденных и шпионов.
– Ты не в том положении, чтобы предъявлять требования, Розель.
– В каком смысле?
– У меня твои друзья. Если не сделаешь, как велено, я сначала прикончу их, а потом и тебя.
– Это называется «гарантированное взаимное уничтожение», Долтри. Без меня вам конец. Я ваш единственный шанс проникнуть в Удел Мечей, да и в любой другой Удел. Если вы меня не вернете, за мной явится торговец оружием. Его товар пока еще нигде не учитывается, и многое попадает сюда. Если его официальный представитель не вернется, он очень разозлится.
Долтри смотрит на меня и искренне улыбается.
– Дюна будет очень тобой гордиться. Чего ты хочешь?
– Мои друзья получат новые метки и новую жизнь перворожденных. Где-нибудь у моря, подальше от постоянной угрозы военных действий. Вы будете защищать их всеми доступными средствами. Деньги для них я раздобуду. Договоримся о передаче, когда я вернусь в Мечи.
– У тебя есть деньги? – интересуется Долтри. Хотя, кажется, он совершенно не удивлен.
– Я официальное лицо оружейной компании, в стране гражданская война. Деньги не проблема.
– Как ты убедишь начальство, что стала просто жертвой обстоятельств? Пока все выглядит так, словно ты виновна: сбежала вместе с друзьями на вражескую территорию.
– Будет нелегко. А одного из цензоров и вовсе не получится обмануть – он мечтает превратить меня в личную боксерскую грушу. Возможно, от него придется избавиться.
– Тогда у тебя проблемы. Подумай как следует, может, лучше остаться с нами?
– Это только навредит вам. Лучше вернуться. Вы просто позволяете мне одержать верх в споре: хотите заставить меня думать, что я сама принимаю решения, чтобы в итоге я поступила так, как нужно вам. Все это, как и вся эта война, пустая трата времени, – объясняю я. Долтри прищуривается и выпрямляет спину, ожидая продолжения. – Я поняла ваш намек: когда вы сделаете меня Верховным Мечом, я смогу все изменить.
Долтри безуспешно старается спрятать улыбку, но она все равно отражается в его глазах. Он впечатлен, что я его раскусила.
– Ты понимаешь, каково приходится второрожденному, совершившему Переход, Розель. Единственный человек, которого ты за всю жизнь полюбила – третьерожденный. Метка вышла из строя, и ты узнала, что такое беспредел Ценза. Тебя преследовал безжалостный агент. Ты оказалась втянута в войну, где нет победителей, где тебе приказали добивать раненых солдат. – Он бросает мимолетный взгляд на Рейкина. – Многим пришлось умереть, просто чтобы показать тебе, как на самом деле устроен наш мир и что лишь ты можешь все изменить.
Обо всем этом я только догадывалась, но дела именно так и обстоят.
– Если я стану Верховным Мечом, мне придется все время противостоять Фабиану Боуи и Гришолму. Одно их слово – и вся моя сила растает.
– С твоим обаянием и умом им до тебя далеко. Их власть абсолютна, но ты завоюешь сердца своего народа. Я в тебя верю, Розель. Ты с рождения ни разу меня не разочаровала. Ты – Королева Мечей.
– Есть и еще кое-что – я люблю брата.
– Мне жаль.
– Для вас это ничего не меняет, верно?
– Да.
– Мне нужно вернуться на корабль. Я улетаю сегодня же.
– Вряд ли это хорошая идея. Лучше оставить судно здесь. Тогда они не смогут проверить данные и не обнаружат, что отказ оборудования лишь уловка. Мы доставим тебя обратно по воде. Рейкин обо всем договорится. Он даст тебе хакерскую программу с автозапуском, которая позволит нам проникнуть в систему производственного контроля. Тебе просто нужно будет пронести ее внутрь. Раз уж вы с Рейкиным так близко знакомы, он и будет твоим связным. Естественные отношения всегда выглядят достовернее, а Рейкин умнее, чем кажется. Да и стесняется меньше многих, что тоже на пользу. Что касается боя – я тренировал его лично, как и Дюну, так что вы и в этом аспекте друг другу подходите. – Долтри наконец встает. – Если понадоблюсь, передай через него. А ты, – бросает он Рейкину, – позаботься, чтобы ей удалили шрам.
– Все будет сделано, – кивает Рейкин, провожая Долтри к выходу.
– Хоторн… – говорю я вслед, – Хоторн Тругрейв тоже с вами связан?
Долтри оглядывается:
– Нет. Он никогда не был одним из нас.
– Это вы убили его брата, чтобы меня с ним разлучить?
– Нет. Нам нравился этот солдат. С ним ты была счастлива. Я думаю, что его брата убил другой твой союзник – торговец оружием.
Все верно. Этого я и боялась с тех пор, как попросила Клифтона забрать Хоторна из пехоты. Показала ему свое слабое место.
– Врата Зари хотят перемен, Розель, – продолжает Долтри. – Общество Розария заинтересовано в сохранении статус-кво, в превосходстве перворожденных аристократов. Не думай, что мы одинаковые. Наша единственная точка соприкосновения – забота о твоем благе.
Дверь закрывается. Я молча изучаю потолок. Голова гудит. Никак не могу лечь поудобнее – все болит.
– А если бы убили твоего брата, Рейкин? Что бы ты сделал?
Тот безмолвно подходит к окну. Стоит в лучах солнца, напоминая статую божества.
– Я бы взял на поле боя фамильный меч, чтобы убить как можно больше врагов, пока самого не свалили бы на землю. А потом меня бы спас крошка-Меч. – Он достает из кармана какой-то предмет. Это мой фонарик. Рейкин внимательно его изучает. – Вернул бы вещицу тебе, но слишком к ней привязался.
– Что случилось с твоим братом?
– Радикса убили цензоры. Ему было всего десять.
– Третьерожденный?
– На самом деле пятый, – невесело улыбается Рейкин, – но они этого не знали. Они и мать убили, и протащили ее тело по улицам города.
– Прости. – Бросаю взгляд на его левую руку: там горит золотая звезда. – Ты перворожденный.
– Да. У меня трое братьев. Двое младших скрываются. Я позабочусь, чтобы им выдали новые метки.
– А где твой второрожденный брат?
– Мы ничего не слышали о нем уже два года – с тех пор, как он совершил Переход.
– Как его зовут?
– Рэнсом Винтерсторм. У моего отца было нестандартное чувство юмора. Я бы вас познакомил, но он умер, защищая мать.
Стало понятно, как Рейкин оказался на поле боя в тот мрачный день.
– Прости. Я не знакома с ним, но могу сделать для тебя запрос.
– Может, ему лучше не знать, что у нас произошло. Я был не таким уж хорошим братом. Он, наверное, и видеть меня не захочет.
– Ты его любишь?
– Да.
– Захочет. Уж поверь, я знаю, о чем говорю.
Он поворачивается ко мне. Что-то в его лице меня притягивает. Может быть, наша схожесть. Его даже тренировали так же, как меня. Он смотрит на меня и видит именно меня, а не девушку, которая росла под объективами камер.
– Ты вернешься и защитишь своего брата, – негромко говорит Рейкин. – Я бы на твоем месте поступил именно так. Розель, я не хочу, чтобы между нами стояла ложь, так что знай: если мне прикажут убить Габриэля – я так и сделаю. Не колеблясь перережу ему горло, и ты меня не остановишь.
