Сегодня некая группа, снова новая, попытала щастя, методично обстреливая здание издали из ружей и винтовок, стараясь попасть в окна.

Пули с сухим стуком рикошетили о стекло, не оставляя следов. Я в свое время позаботился поставить бронебойные, никому ничего не сказав, дескать, новые лучше поляризуют свет, пропуская вовнутрь только нужный для здоровья спектр.

Стрельба не прекращалась несколько часов, что прежде всего говорит об успешном разграблении крупного воинского склада, а их немало в Подмосковье.

Мы с винтовками в руках в напряжении ждали штурма, но пули все так же щелкали по стенам и стеклам, нигде даже трещин. Наконец Лавр сказал в нетерпении:

– Шеф, мне осталось дописать совсем-совсем крохотный кусочек программного кода… Так, лоскуток. Побегу, сделаю и вернусь!

Я кивнул, а Карпов добавил:

– Вообще-то, что двенадцать человек на страже, что одиннадцать… Или даже десять. Шеф?

– Иди, – ответил я. – Если у кого что срочное, возвращайтесь на места. А мне мыслить везде удобно… Если что, крикну!

– Да погромче, – сказал ехидный Карпов, – что нам эта дурная мыслесвязь!.. Неолудство рулит и живет в каждом.

Со мной остались четверо, больше, чем ожидал, сознательные, или благодаря чипам в черепах вычисления могут делать в уме и без местной аппаратуры, благо связь с суперкомпами на орбитах в вакууме не прерывается.

Я окинул взглядом их серьезные лица, в самом деле продолжают удаленно работать на выделенных им участках суперкомпьютеров, по глазам видно.

– Тоже идите, – сказал я отечески. – За рабочим столом работа чуточку быстрее, ничто не отвлекает.

– Спасибо, шеф, – ответил Влатис.

Уткин спросил:

– А как же…

– Сюзанна крикнет, – пояснил я, – у нее голос, как у Камнегрыза, когда надо. А нам до окон двадцать секунд!.. Идите, идите.

Карпов, уходя, сказал с завистью:

– Вот и пригодилось хобби Камнелома!.. Интересно, а почему Шенгальц такой талантливый в деле… гм… устранения с жизненного пути… и даже не морщится.

Камнеломов и Шенгальц в самом деле вроде бы сдружились, оба знатоки всяких видов оружия, начиная от каменных дубин палеолита, а уж насчет особенностей современных винтовок могут взахлеб, перебивая один другого, рассказывать часами, и все с восторгом и горящими счастьем глазами.

Сейчас устроились на крыше со снайперскими винтовками, отслеживают самых безбашенных, что выбегают, провоцируя, на площадь и показывают в нашу сторону средний палец.

Оба за толстым каменным бортиком, с площади не достать, разве что с крыш дальних домов, но для этого у неолудов должны быть свои снайперы. Конечно, они есть, но, к счастью, снайперы народ штучный, все на учете, в этих разношерстных группах пока не обнаруживаются, Сюзанна бы предупредила.

Вдвоем за площадью и окрестными улицами наблюдают с помощью низкоорбитальных спутников высокой четкости. Даже царапины на оброненной среди булыжников монетке рассмотришь, можно приготовиться, моментально высунуться, выстрелить и снова спрятаться, даже переползти в другое место.

Два дня прошли относительно спокойно, Сюзанна продолжает отслеживать передвижение групп по Москве, и хотя с таким делом справляется лучше любого из нас, но я продолжал держать на крыше наблюдателя, им чаще всего оказывался Шенгальц или Камнелом, гордые тем, что хоть что-то умеют лучше даже их всезнающего шефа.

Потом снова штурм и снова. Вялые попытки, когда толпа дебоширов вооружена только битами и арматурой, чередовались с ожесточенным натиском, когда к нам пытались ворваться под прикрытием выстрелов.

Однажды наверху раздался глухой взрыв, я инстинктивно посмотрел на потолок, тут же донесся отчаянный крик Шенгальца:

– Шеф!

Я увидел его глазами распластанное на крыше у бортика тело Камнеломова в быстро растекающейся луже крови. Иссеченно осколками так, что живого места нет, грудь разворочена взрывом, широкая и глубокая рана от горла и до живота, внутренности с шипениям выползают наружу, похожие на безглазых отвратительных змей, никогда не видевших солнечного света.

Засыпанная пылью фигура Шенгальца склонились над Камнеломовым, я с ужасом увидел разбросанные рядом залитые кровью куски тела. От Камнеломова осталась только забрызганная кровью голова и часть грудной клетки, сердце и внутренности вслед за кишками вывалились в пыль и щебень.

Искаженное болью лицо кривилось, он сумел прохрипеть:

– Держитесь… атланты хреновы…

Я крикнул:

– Влатис, быстро криокамеру!.. Лавр и Руслан, отнесите в капсулу, там автоматика на экстренное включение!..

Никто не пискнул, что умрет, пока донесут и уложат в камеру. Мозг живет еще несколько минут, так что погрузится в криосон еще живым. А дальше все зависит от того, что потом, потом…

Его унесли бегом, я спросил Шенгальца:

– Как?

– Дрон, – ответил он злым голосом. – С высоты уронил противотанковую. Я его тут же сбил, но он успел тоже… Вверх не смотрели, на площади все время что-то менялось… Хорошо, Сюзанна крикнула.

– Ты сам цел?

– Был на другом конце крыши, – ответил он, – да и то вон осколком зацепило ботинок и колено. Зато эту мерзость снял с первого выстрела. Вон там его части…

На крышу выскакивали, пригибаясь, один за другим сотрудники, один сразу упал на живот возле уцелевшего бортика и ухватил винтовку Камнеломова.

Шенгальц напомнил:

– Родня, насколько помню, против крионики…

Я сказал зло:

– Теперь мы родня!

– Но у них больше прав…

– Насрать, – отрезал я. – Как насрали на все наши права. Держите площадь под прицелом. Атаковать будут с парадного.

– Есть черный ход, – напомнил он.

– По пожарной лестнице, – ответил я, – к тому же я поставил датчик, а Камнелом взрывчатку.

– Я останусь, – сказал Шенгальц. – Диана наложит пару пластырей, к вечеру затянется. Шеф, а дальше что?

Я зло оскалил зубы:

– Как в сингулярности – неопределенность!.. То ли быть человечеству Богом, то ли не быть вообще…

Я успел увидеть в его взгляде сомнение, не такая уж и неопределенность, если в подвале заранее подготовил склад с оружием и даже оборудовал тир для стрельбы, а Камнелом оказался в прошлом снайпером и военным инструктором.

– Всем внимание, – объявил я. – Все важное перенести в подвал. Если дело пойдет совсем плохо, последний бой примем там. Михаил?

– Выполняем, – откликнулся Уткин. – Кто свободен, за мной!

Все важное перенесли за одну ходку, луддиты до спутников пока не добрались, а самое-самое важное для нас именно там. Сейчас нет ничего ценнее ионно-квантовых суперкомпьютеров на орбите, для работы нужны вакуум и сверхнизкие температуры, а там всего этого в избытке.

Когда все вернулись к Шенгальцу и Лавру, что лежат на крыше, широко расставив ноги для устойчивости, и отслеживают через оптические прицелы неолудов, Уткин крикнул мне:

– Перенесли!

– Криокамеру?

– Сразу же. Мы, как Тарас Бульба, даже люльку врагу не оставим!

– Хорошо, – сказал я. – Занимайте позиции для последнего боя.

– Последний и решительный, – ответил он с кривой ухмылкой. – И как один умрем в борьбе за это… и даже мы не можем сказать, за что умрем. Просто верим, что будущее прекрасно… Но вдруг больше приступов не будет?

– Или отобьемся? – предположил Южалин с надеждой. – Неолуды решат, что не стоит терять столько людей при штурме ничего не значащего домика, где какие-то придурки… и оставят в покое!

– Шансы есть, – согласился я. – Один к трем. Потому готовьтесь выпустить оставшиеся патроны…

– И нанести врагу как можно больше урона, – закончил Шенгальц. – Сейчас я бы их не просто убил, но еще и в аду держал бы в котлах с кипящим маслом!

– Я бы тоже, – согласился Тютюнников. – Эти придурки не понимают, что убивают и себя!.. Что за люди, не умеют видеть даже на два хода…

Страшно и неожиданно погиб Сергей Гамбург, самый тихий и безропотный, что брался за любую работу, выполнял быстро и очень тщательно, едва ли не единственный, за которым не нужно было подчищать хвосты и хвостики.

И не спасти, в голову попали две пули из крупнокалиберного пулемета. Череп разнесло на мелкие кусочки, забрызгав стену и пол ошметками мозга.

Уткин сказал мрачно:

– Как будто знают, что своих прячем в криокамеры.

– Мы тоже о них многое знаем, – пробормотал я, – но только… преимущество у них. Восемь миллиардов, а это даже в наше время хай-тека все еще сила. Из-за этого гребаного либерализма!

– Зато мы золотой, – ответил он бодро. – Или это не мы золотой?

– Мы, – ответил я. – И никто кроме. Только не миллиард, а миллион. Игорь, где патроны?

– Доставил, – сообщил Шенгальц. – Прямо на огневые позиции. Диана и Аня таскают тоже, я велел им тяжелое не поднимать, нам еще размножаться надо…

– А Марго?

– На третьем этаже бьет из винтовки. Кто бы подумал, что просто супер какой стрелок!.. Бьет и точно, как Камнелом, и быстро… как не знаю кто. Даже не знаю, она и грузовик, наверное, поднимет!

Шенгальд отмахнулся.

– Пусть поднимает. Размножаться все равно будем почкованием или копипастингом. С заданными партией и правительством свойствами.

Я перевел дыхание, сердце колотится, как у загнанного зайца, да и сам чувствую себя мелким зверьком, что отчаянно пытается спастись от неминуемой гибели, сказал как можно более твердым голосом:

– Общий сбор! Даже часовых сюда.

По их взглядам понял, слишком быстро старею и начинаю подражать Скурлатскому, проще по связи, но через несколько минут все послушно собрались в холле, за исключением Шенгальца, он, несмотря на приказ, остался на крыше со снайперской винтовкой в руках.

Я оглядел их бледные исхудавшие лица. В глазах отчаянная решимость, смотрят с надеждой, последние десять лет я был их негласным лидером, пусть даже официальном начальником отдела всегда оставался Камнеломов, что вызывало недоумение и глухое недовольство в коллективе.

– Угадали, – сказал я. – А сейчас прошу отключить все мобильники и носимую электронику. Немедленно! Это важно.

Кто-то зашевелился, кто-то все так же неподвижен, отключают мысленно, я выждал и добавил:

– И все трекеры здоровья. Знаю, в нашем здоровом коллективе найдется кто-то из несогласных с таким самодурством и зажимом свободы и демократии, но сейчас военное время и военные законы.

Лишь по лицу Уткина промелькнула улыбка, одобряет, остальные проделали все молча, наконец Южалин произнес:

– Шеф?

– Возьми троих, – велел я, – и спустись в подвал. Там у северной стены остался хлам, который вынести не успели… Не до него было.

– А сейчас, – спросил он с сарказмом, – до него?

– Именно, – подтвердил я.

Он двинул плечами в полнейшем обалдении, но привык за годы доверять лидеру, ответил послушно:

– Спустимся. И что?

– Разгребите до самой стены вплотную, – сказал я. – Нет, выносить наверх не стоит, просто сделайте проход.

– А дальше?

– Просто выполняй, – велел я. – Теперь я как бы за главнокомандующего. Война вступает в решающую фазу.

Когда он, а с ним еще двое выскочили из помещения, Карпов спросил:

– Шеф, что в рукаве?

– Быстро собрать личные вещи, – велел я, – и спуститься за ними! На все пять минут.

Сокол сказал с кривой улыбкой:

– У нас с Валентайном все личные вещи с собой. Omnia mea mecum porto.

– Возьмите криокамеру с Камнеломовым и вниз, – велел я.

– Но… зачем?

– Просто отсидимся, – ответил я. – Когда бомбят, всегда прячутся в подвалы, это классика. А сейчас быстрее, быстрее!

Все кроме Уткина поспешно разошлись, тот сделал было шаг, но повернулся ко мне, глаза загадочно блеснули.

– Шеф… А зачем вы велели всем отключить связь… если заработала глушилка?

– Сам знаешь, – ответил я с неохотой. – Всегда найдется тот, кто попытается поговорить хотя бы с мамой или женой. Но с глушилкой я буду знать этого человека.

Он покачал головой связь.

– Все вы предусматриваете, шеф. Не хотел бы сесть с вами за покерный стол.

– Только бридж, – сообщил я. – Только хардкор!

Он буркнул:

– Даже слов таких не знаю. Значит, в тир…

– К северной стене, – напомнил я. – В прошлый раз убрать все не успели…

– Мы бы да, – ответил он, – но вы остановили. Сказали, что для тира места хватит.

– Вот-вот, – согласился я. – Для тира как раз, но сейчас там у стены хлама под потолок, паутина в палец толщиной, а в ней огромные, но уже засохшие мухи… Я вас просто пожалел в прошлый раз.

Он посмотрел на меня с сомнением.

– Да-да, просто пожалели. Уже поверил!

– Выполняйте, – напомнил я.

Он вздохнул и быстро ушел, стараясь не переходить на суетливый бег, и увел с собой оставшихся.

Я выждал пару минут, прислушиваясь к грохоту взрывов, прокричал по ментальной связи Шенгальцу:

– Ты последний! Уходи с крыши!

Он крикнул в ответ:

– Шеф, но что в подвале?

– Увидишь, – бросил я. – Давай быстро!

Он спросил тоскливо:

– Зачем!.. Оттуда нас мигом…

– Выполняй приказ, – сказал я строже.

Он охнул, в голосе прозвучало непривычное для него отчаяние, но ответил достаточно собранно:

– Да, шеф, как скажете!.. Хорошо быть деспотом в военное время?