Судя по новостям, ряд мощнейших забастовок парализовал Штаты, Англию и Европейский союз. В Японии и Южной Корее то же самое. Только Россия, Китай и ряд стран с так называемым авторитарным режимом выстояли, для разгона протестов применив не просто полицию, а войска.

В Штатах забили тревогу, страны с тоталитарной властью начинают обгонять в гонке к сингулярности демократию, что недопустимо. Однако что предпринять, кроме как пойти по пути России? Варианты есть, но все связаны с ужесточением, с урезанием довольно значительного пакета прав, а в таких случаях все население бездумно переходит на сторону вечно недовольных правозащитников.

Правда, и с Россией не все так гладко. Одна нога в Европе, другая в привычном российскому менталитету азиатском авторитаризме, потому такие же забастовки и народные протесты, как и в Штатах, сотрясают страну «от Москвы до самых до окраин». Сдерживать эту низменную стихию удается с великим трудом, так как и армия уже начинает подумывать, а на фига нам какая-то непонятная и даже опасная сингулярность, если в мире и так уже полное изобилие, даже работать не нужно?

Пользуясь ситуацией, Израиль медленно и упорно добивался и все же добился включения в свой «Великий Израиль», не только Голанских высот, но и территории на той стороне реки, ее Иордания уступила в обмен на договор о дружбе и ненападении.

Арабские страны перестали при слове «Израиль» обещать стереть его с лица земли, не до Израиля, когда земля и власть уходят из-под ног, да и нефтяные доходы резко упали, что для меня вообще-то удивительно, я предполагал, что на возобновляемые источники перейдем еще лет пять назад, а примитивная добыча нефти и газа все же продержалась до наступления сингулярности.

С большим запозданием в тиски зажали Китай, так стая собак рвет огромного и могучего медведя, но он выстаивает уже против всего мира, наконец-то осознавшего или просто придумавшего себе угрозу с его стороны.

Непримиримые враги, Индия и Пакистан, в данном случае координируют шаги против могучего исполина, да и вообще Штаты сумели организовать мощные заслоны против экспансии Китая как на суше, так и на море.

С того времени, как я закончил школу, и по сей день с карты исчезло около сотни стран. Английский стал вторым государственным по всему миру, а у двух третей населения даже первым, хотя вообще-то встроенные переводчики моментально переводят с языка на язык и отвечают твоим же голосом на языке спрашивающего.

В этих условиях английский запоминается как бы сам собой.

В новостной ленте промелькнуло сообщение о самоубийстве Кендаревского, величайшего, как считалось, художника века. На мой взгляд, полнейшее преувеличение, век еще не кончился, только-только подошли к середине, да и величайшим сейчас можно назвать кого угодно, свобода прессы и мнения во всем разгуле. Хотя, может быть, он в самом деле величайший, так как раньше него покончили с собой Уланин, Комаренко и Гольдберг, их тоже называли великими. Кендаревский продержался дольше, хотя уже тоже не рисовал, а только пил и критиковал искусственный интеллект, что заполонил мир своей бездушной музыкой, глупыми романами и бездарными картинами.

На экране вспыхнуло крупное лицо Дениса Иванченко, распаренное, даже капельки пота проступили на лбу, а нос блестит, как намазанный жиром.

– Шеф, еще новость.

– Давай, – велел я.

– Противник начал активно работать с бодовцами. Как вы и предупреждали!

– Льстить надо тоньше, – сказал я с упреком. – Теряешь квалификацию.

– Заработался, – ответил он виновато. – Отслеживаю, начали по всем организациям. Очень активно начали!

– Дураки, – сказал я, – раньше надо было. Тогда бы у них было неоспоримое и подавляющее… Бодовцы – самый огромный резерв. Их миллиарды!.. Но это инертное стадо непросто раскачать и вывести из хлева.

Его и без того крупные глаза стали еще крупнее, а зрачки расширились.

– Что вы им не подсказали? Заработали бы… Да и могли бы возглавить это праведное и святое в своей простоте движение!

– Мог бы, – согласился я. – Но жечь и ломать неинтересно. Слишком просто. Это для простых, как футбол и бои без правил.

Он сказал очень серьезно:

– Но если их побудят действовать…

– Это будет третья волна, – ответил я, – что сметет хай-тек начисто. Возможно, даже лишит мир электричества.

Он взглянул с укором.

– Шеф, вы прям фаталист. Они ж не просто сметут хай-тек! Как только поймут, что можно жечь, убивать и грабить вполне безнаказанно…

– Такое понимают быстро, – ответил я. – И тогда просыпаются худшие инстинкты, которые человечество старалось подавить всю последнюю тысячу лет… Все зверство, что подавлялось в нас, вырвется на свободу.

Он сказал с тоской:

– Тогда что? Против большинства как попрешь, когда даже армия уже не армия?

– Бодовцев раскачают, – пояснил я. – Их долго не хотели затрагивать, но убедились, что без самой тупой и неуправляемой толпы не остановить такую могучую силу, как современный хай-тек.

– Что делать?

– Объяви всем, что у нас осталось всего несколько недель.

Он вскрикнул в испуге:

– А потом?

– Даже не знаю, – ответил я честно. – На случай поражения у меня нет прогнозов. Все плохо, все очень плохо. Оптимисты скажут, снова начнем с пещер… Не начнем. Шанс выйти из пещер выпадает только раз, мы его уже использовали.

Он помолчал, потом поинтересовался тяжелым голосом:

– И как эти несколько недель…

– Работать, – отрезал я. – Других рецептов нет.

Оставшись один, я со злостью раздумывал, как все мы часто ошибаемся из-за того, что свято верим в некие философские предположения, выдаваемые за истины, что противоречат здравому смыслу.

Прекраснодушные наивняки, что уверяли прессу, что получающие БОД будут заниматься искусством, наукой, спортом, учиться новому и так далее, напомнили мне таких же прекраснодушных мыслителей Франции, начиная с Руссо, Дидро и прочих просветителей, утверждающих, что человек рождается чистым и прекрасным, а плохим его делает общество.

Влияние их было настолько сильно, а цель создать идеальное общество так близка, что появилось учение о коммунизме, распространилось в странах Европы, а в России его даже попытались воплотить в жизнь.

С ББД, или с БОДом, как его называют чаще, примерно то же самое. Вместо того чтобы продолжать развиваться, учиться, заниматься наукой, как уверяли прекраснодушные мечтатели, абсолютное большинство бодовцев быстро регрессируют, предпочитая только есть-пить и развлекаться. Ценность их для общества упала до нуля и ниже, что вполне устраивает демографов: развитому и технологизированному миру без надобности лишнее население, что ничего не производит, а висит тяжелой гирей, требуя прокорма и заботы, так как «они тоже люди».

Бодовцы даже не размножаются, им уже хорошо. Размножение раньше было нужно, чтобы вырастить «кормильцев», а теперь заботу о корме взяло на себя государство. Можно жить в свое удовольствие, то есть лежать на диване, пить и есть, срать можно под себя, умный диван все сразу впитает, уберет и очистит, а жопу нежно помоет и почешет.

И бодовцы быстро перешли в категорию бесполезного обществу мусора. Никто их так, конечно, не называет, мы же толерантные, но имеющие рычаги все время подумывают, как бы от таких бесполезников избавиться.

Сами же бодовцы всегда мечтали вести комфортную жизнь трутней, и чтоб злобное и несправедливое правительство было обязано обеспечивать их всем и во всем. И вот наконец-то удалось…

…и что, проклятые ученые хотят лишить этого счастья?

Те, что попытаются высвободить эту хтоническую силу, не понимают, что так «остановить прекрасное мгновенье» не получится. За остановкой начнется все ускоряющееся падение всего человечества.

На улицах митинги и шествия начали разрастаться, вовлекать новые группы, появились даже погрязшие в виртуальных мирах игроманы, их видно по предельно неряшливому виду и бледной, землистого цвета коже.

Я отслеживал как неоднородность, так и растущую сплоченность, что бывает только при охвате всех единой идеей. Чем она проще, тем легче воспринимается массами. Отнять и поделить, долой царя, грабь награбленное, равенство для всех – что может быть проще и понятнее простому и очень простому народу?

Сейчас простейших пугают то черной дырой, что делают проклятые ученые, а та проглотит всю Землю, то еще какими страшилками, а взамен предлагается простое и всем понятное: мир прекрасен, мы счастливы – не дадим сумасшедшим ученым отнять наше настоящее, что и наше будущее!

Диана вошла в кабинет легко, как призрак, что не входит, а вплывает, с порога вскинула в изумлении брови.

– Уже и спальное место перетащил к столу?.. Мог бы вон в тот угол, там уютнее.

– Мог бы, – согласился я.

– Я перетащу, – предложила она.

Я вздохнул.

– Зачем? Не вижу разницы.

Она прошлась по кабинету, оглядывая его как бы заново, хотя бывала здесь не однажды, знает каждый уголок, а у меня появилось нехорошее предчувствие, что вот сейчас меня начнут ограничивать в моих простейших правах.

– Вот и хорошо, – сказала она рассудительно. – Тебе все равно, а мне удобнее там. И тебе будет удобнее, увидишь.

Я спросил с настороженностью:

– А ты при чем?

Она напомнила с загадочной улыбкой:

– Ульяна просила позаботиться о тебе здесь, на службе прогрессу. А красивая и податливая женщина может при достаточно развитой фантазии заменить мужчине даже мастурбацию.

– Я сублимант, – буркнул я. – Возгоняю сексуальную энергию вверх и превращаю в усиленную работу мозга. Когда что-то придумывается, оргазм бывает почище тех простеньких, что у нас с орангутангами и простейшими на одном уровне.

Она ответила податливо:

– Не смею перечить, милый. Все, как скажешь. И даже больше. Как подумаешь. Я умею угадывать твои тайные желания, что и не тайные для понимающих ваши запросы женщин.

Я запнулся, в самом деле умеет не просто угадывать, а видит каждого из нас насквозь, все наши чувства, желания, а то даже и мысли у нее как на ладони. В общем, опасная женщина, мы все по своей сути доминанты, и если в общении с самцами вынужденно приходится принимать роль субдоминантов второго или даже третьего порядка, то в отношении женщин у нас все нутро говорит твердо, что можем быть только доминатами… или же не быть вовсе.

Она сбросила платье и сразу легла на матрас, закинув руки за голову.

– А неплохо, – сообщила как бы с некоторым удивлением. – Правда, это не твоя заслуга, а индустрии спальных мест. Ты же не выбирал худшее, а заказал привезти первое попавшееся?

– Естественно, – ответил я с достоинством. – А как иначе?

– Попалось неплохое, – сказала она. – Как сказал бы Швейк, даже доски струганые. А тут не доски, прямо перина Людовика Четырнадцатого. Для возлежания… Заканчивай, уже полночь близится, Герман!.. Утром голова будет свежее.

Я с натугой поднялся, тело в самом деле застыло за долгие часы сидения за столом, даже суставы вроде бы протестующе скрипнули.

– Только ты здорово меня не насилуй, – предупредил я. – Хотя и бессовестная, как все психологи, но я-то человек совестливый, скромный даже, почти девственник…

– И такие люди идут в сингулярность? – спросила она. – Мне кажется, ты мог бы возглавить движение простейших.

Я лег рядом, мое спальное место хоть и рассчитано на одного, но на одного трехсоткилограммового, а выпустившего спальники меньшего размера затаскали бы по судам за дискриминацию толстяков, что тоже люди, у них все права и никаких обязанностей.

– Мог бы, – согласился я, – во мне консерватор еще тот. Старею, в молодости был радикалом. Или не был?

Она сказала тихо:

– Расслабься и спи. Насиловать не буду, но если захочешь понасиловать ты, сопротивляться не стану. Или стану, как захочешь. Но лучше спи. Ты слишком долго в постоянном стрессе.

Спал я крепко, снилось нечто приятное, я, когда сон начал испаряться, медленно обнаружил, что Диана еще здесь, спим ложечкой, я ночью инстинктивно подгреб ее к себе поплотнее и спал, ухватив в ладонь ее мягкую и теплую плоть.

Она проснулась на целую минуту позже, пробормотала сонно:

– Ты как?

– Ты мастер, – похвалил я. – Никакой гадости не снилось, в самом деле выспался и восстановился.

– Я ничего не делала, – ответила она, но я уловил в ее голосе удовлетворение. – Это ты сам.

– Ну да, – согласился я. – Когда в лапах держишь такое сокровище, примитивная психика ликует и сама себя лечит быстрее. Потому так важно иметь при себе красивую женщину. Разумеется, красивую в нормах эпохи.

Она повернулась, изворачиваясь в кольце моих рук, которые я нарочито как бы забыл разомкнуть. Ее чистое, без макияжа, лицо выглядит ангельски кротким и невинным, но в глазах заблестели дьявольские искорки.

– Не будь таким занудным, – ответила она с вызовом, – значит, тебя не устроила бы ни худосочная Нефертити, ни толстушки Рубенса?

– Я человек простой, – подтвердил я. – Мне бы что-то среднее.

Она пихнула меня так, что я скатился с ложа на пол.

– Я средняя?.. Ну ты и гад!.. Вставай, кто будет работать на возможно светлое будущее? Пожрать принесу к компу.

Я вскочил, ухватил брюки и быстро влез в них, а Диана одевалась медленнее, нарочито красуясь отточенной фигурой, где каждая деталь словно вылизана лучшими дизайнерами мира.