19

Я вскрикнула и отскочила назад, ударившись о стену спиной. Всю комнату осветили лучи солнца, проникавшие сквозь большие эркерные окна, которые обрамляли тяжелые портьеры. Передо мной стоял невысокий мужчина с явно выраженными латиноамериканскими чертами лица, одетый в старомодный наряд дворецкого. У него даже были эти смешные черные туфли с бантиками и белые гольфы. Густые черные волосы он заплел в короткую косу.

Мебель, заполнявшая, а скорее загромождавшая обширную комнату, была богато украшена. Выглядевшие невероятно мягкими кресла стояли на изогнутых ножках, создавая иллюзию легкости. Обивка слегка поблескивала на солнце. Комната настолько изобиловала удивительными деталями, что я даже не знала, на чем остановить свой взгляд.

Невысокий мужчина, стоявший передо мной, прочистил горло.

Ясно, остановить свой взгляд предполагалось на нем.

– Кто ты такой? – атаковала я его. – Я ищу Азазеля. Это его дом.

Либо мой ключ меня подвел…

– Я Карлос, – ответил он. – Служу у господина Азазеля. Как вас представить?

Мне стало смешно.

– Госпожа дьяволица Виктория, – ответила я весело.

Мужчина слегка побледнел и испуганно посмотрел на меня.

– Прошу немного подождать, госпожа. – Он поклонился мне и быстро зашагал к двери.

До меня долетели его тихие слова, сказанные на испанском:

– Боже праведный и Святая Дева Мария, это дьяволица.

Парень дрожал. Я сильно его напугала. Даже почувствовала муки совести, но только на мгновение. Тревожно – неужели меня и совесть уже покинула?

Он быстро бормотал что-то о проклятой душе и адском пламени. Я прекрасно понимала его слова, хотя говорил он по-испански. Я не знаю испанского, говорю только на английском и русском – да и то из рук вон плохо.

Мне вспомнилась вавилонская башня. Неужели смешение языков не коснулось дьяволиц? Отлично, может, наконец на учебе начну получать хорошие отметки по английскому…

Я услышала громкий и сердитый голос Азазеля, который тут же превратился в льющуюся сладчайшую музыку, когда слуга сказал ему, что пришла я.

Он ворвался в комнату минуту спустя, одетый, как Людовик какой-то там, в роскошный костюм, какие носили в восемнадцатом веке. На лице у него была белая арлекинская маска с одинокой черной слезой, текущей по щеке.

Господи Иисусе… Сначала Белет изображает из себя Аладдина, а теперь Азазель – принцессу? Что это вообще такое? День Психа?!

Он снял маску, открывая мне свое красивое лицо с задорной улыбкой.

– Дорогая, – он поцеловал меня в обе щеки, – что привело тебя ко мне?

Честно говоря, все это так меня захватило, что я даже забыла.

– Пришла высказать тебе все – что ты науськал Белета убить Петрушу! Единственного человека, которого я… – Я заколебалась.

– …Люблю? – закончил он за меня.

Я не ответила. «Любить» – это сильное слово. Слишком сильное. Любить можно только раз в жизни. Хотела ли я его любить? Любила ли я его?

Я мысленно выругалась. Если бы я его не любила, то мне не было бы так больно из-за того, что он ничего ко мне не испытывает.

– Да, – ответила я.

– Надолго же ты задумалась, – отметил он, садясь в кресло. Его поза была расслабленной – одну ногу он перекинул через подлокотник и помахал в воздухе стопой в черном ботинке.

– Тебе что до этого, – буркнула я.

Он искренне рассмеялся.

– Садись, дорогая. – Он указал на кресло напротив себя.

Я села, но расслабиться не смогла. Все во мне был напряжено. Спинка кресла оказалась жесткой, чего нельзя было понять по мягкой линии подушек.

– Зачем? – спросила я. – Почему ты это сделал?

– Ты хочешь честный ответ или такой, который тебя удовлетворит?

Азазель насмешливо улыбнулся, помахивая ногой. Строил из себя придворного шута.

– Они не будут одинаковыми?

– Нет, – ответил он. – Они будут совершенно разными.

– Тогда хочу узнать оба.

Его глаза загорелись внутренним пламенем. Он на сто процентов был дьяволом и не смог бы этого скрыть, даже если захотел. В нем были тьма и зло, и он не умел скрывать это так хитро, как Белет.

– Тогда я начну с ответа, который тебя удовлетворит, хорошо? – Он подождал, пока я не кивну. – Белет – мой лучший друг. Я хотел ему помочь. Видел, как он несчастен, как он мучается, что не может заставить тебя полюбить его. Поэтому я решил посоветовать ему, что он мог бы сделать, если, конечно же, захотел.

– А он захотел…

– Я ничего не мог поделать с тем, что… он так сильно тебя любит…

Я фыркнула. Это была не любовь, а обычная страсть. Азазель не стал ничего говорить про выражение моего лица, на котором отражалось, мягко говоря, сомнение. Он так же, как и я, понимал, чем руководствовался Белет – желанием обладать мной, не более того.

– Что со вторым ответом? – спросила я.

– Мне нравится сеять хаос.

– И все? – Мне в это слабо верилось.

– Да. Послушай, Виктория. Я не люблю гармонию и порядок. Если бы любил, то никогда бы не стал участвовать в восстании этого неудачника Люцифера. Точно так же, как не люблю порядок, я не люблю людей. Жизнь твоего Петруши ничего для меня не значит. Одним грешником больше, одним меньше. Какая разница? Только прах и пыль.

– Да у тебя души нет. – Я была в полном шоке.

– В самое яблочко, солнышко. – Его улыбка стала хищной. – У меня нет души. Как у любого ангела или дьявола. Все мы были так созданы. Такими прекрасными и идеальными. И какое задание было нам поручено? Нам, сыновьям огня, дыханию Бога? Забота о людях. О жалкой пыли. Что для меня пыль, когда я – само пламя?

Я вздохнула. Не знала, что на это можно ответить, как отреагировать. Не думала, что в нем столько ненависти к людям.

– Пыль, – придирчиво сказала я, – я тоже пыль. Меня ты тоже ненавидишь?

Он замолк на какое-то время, только заинтригованно смотрел на меня. Должно быть, он не ожидал такого ответа.

– Ты не пыль…

– Потому что благодаря тебе я теперь дьяволица?

– Ты никогда не была пылью.

– Да… Ты очарователен, когда осыпаешь меня комплиментами, – пробормотала я, на что он снова рассмеялся. – Но я все еще на тебя зла. Петруша очень много для меня значит. Не смей никогда причинять ему боль, даже пытаться!

– Почему?

Теперь он застал меня врасплох.

– Потому что я тебя об этом прошу.

Повисла тишина. Я знала, что он меня не послушает. Азазель считался только с самим собой. Я стала скользить взглядом по стильной мебели. Не могла вспомнить, из какой она эпохи.

– Это барокко? – поинтересовалась я.

– Раннее рококо. – Он нежно погладил спинку стула. – Тогда у мебели была душа.

Я вспомнила ворота, которые всегда выколдовывал Азазель. Они тоже напоминали эту эпоху своими богатыми украшениями и множеством деталей. Дверь Белета? Сделанная из бесчисленных кусочков стекла, словно турецкая лампа. Моя же? Обычная вишневая дверь из цельного куска древесины. Значит ли это, что в моей квартире должна быть обычная сосновая мебель? Ужас… что за отсутствие вкуса и стиля…

Вдруг кто-то тихо постучался в дверь. Азазель гневно выдохнул.

– Чего?! – рявкнул он.

В комнату заглянул напуганный слуга в ливрее.

– Господин… У Педро больше нет апельсинов. Кончились.

Дьявол закатил глаза. Это все раздражало его. Он щелкнул пальцами в воздухе.

– Теперь у него есть еще одна тонна, и он может продолжать, – сообщил Азазель, а напуганный лакей убежал, оставляя нас наедине.

– Апельсины? – спросила я.

– Второй мой подчиненный, Педро, чистит для меня апельсины в подвале. Уже неделю, – ответил он.

– Зачем тебе столько? – удивилась я.

– Незачем. Но у Педро на них аллергия.

– Так ты его мучаешь?!

– А почему нет?

– Потому что так нельзя!

– Кто тебе это сказал? – с любопытством спросил он, наклоняясь ко мне.

Я фыркнула:

– Давай поразмышляем, это же такой трудный вопрос. Может, Господь говорил что-то о любви к ближним?

– Но ты же понимаешь, что это относится к людям, а не к ангелам и дьяволам?

Я умолкла. Он был прав, ведь все эти правила были созданы для смертных. Я глянула на Азазеля, в котором не было ни капли человечности. Вспомнила и Адский Устав, который гласит, что ни один гражданин Ада не может эксплуатировать другого. Издан он был тоже исключительно для людей. Это было даже написано на обложке.

– Как видишь, я прикрыт со всех сторон, – сказал он с усмешкой. – Я не делаю ничего плохого.

– Но это плохо. Ты злой!

Он весело мне улыбнулся, совсем как мальчишка. На его щеках появились небольшие ямочки.

– Ты даже не представляешь, как ты мне льстишь! – довольно сообщил он.

– Это не лесть. Зло – это не что-то хорошее, оно ужасно! Мне от всего этого противно.

Он сдвинул брови. Ему не понравился мой ответ.

– Поразмысли, что такое зло, – попросил он. – Вспомни сцены, символизирующие ужасы настоящего зла. Что это? Дым и огонь, охватившие башни Всемирного торгового центра, заставившие весь мир застыть на месте? Может, это костры, сложенные из истощенных тел в нацистских лагерях смерти? Или тысячи скалящихся черепов на полях смерти Пол Пота? Закрой глаза и подумай, что такое зло, и ты увидишь его.

Я послушно сделала то, что он сказал, но меня не постигло никакое откровение.

– Вижу только тебя.

Он слегка поморщился и подозрительно посмотрел на меня:

– Солнце, да ты просто одержима мной…

Я громко рассмеялась, и он задорно улыбнулся. Он смеялся надо мной. Как обычно, переводил все в шутку.

– Зачем тебе слуги? – спросила я. – Ты же сам можешь создать эти очищенные апельсины.

– Я уже говорил тебе, что апельсины не имеют для меня никакого значения. Тебе не кажется, что иметь слуг – это классно? Люди держат слуг на протяжении веков, а мне почему нельзя? – Он еще больше развалился в кресле, как самодовольный кот.

– Разве в Аду не все свободны? Сомневаюсь, что кто-то по своей воле согласился бы служить тебе: ты их унижаешь, заставляешь носить эти идиотские шмотки и чистить то, на что у них аллергия.

– Идиотские? – Он погладил переливающийся сюртук. – А мне нравятся… Они стильные.

Ну, для костюмированной вечеринки они отлично годятся. Для всего остального они бесполезны, но мне не хотелось злить его своим мнением.

– Знаешь, Виктория… Все можно устроить, – ухмыльнулся он. – Кто будет копаться в реестрах, выискивая там две заблудшие душонки, когда каждый день умирают миллионы? К тому же это я их убил.

Гордость и самолюбование в его голосе заставили меня похолодеть. Я почувствовала, что в гостиной внезапно стало очень холодно. Я не понимала ни дьяволов, ни их мотивов. И не хотела понимать – они были такими бесчеловечными.

– К тому же это очень забавная история. – Он впервые сел нормально, поставив обе ноги на пол. – Думаю, я проявил большую изобретательность в присвоении себе этих двух кретинов. Я тебе расскажу.

Я невольно отпрянула, когда он придвинулся ко мне. Моя спина наконец встретилась с подушками на кресле, такими же мягкими и удобными, какими они казались.

– Правильно, – похвалил он меня, – устраивайся поудобнее, а я расскажу тебе о своем приключении. Какое-то время назад меня заинтересовала некоторая информация, появившаяся во многих СМИ, – мол, некоторые люди продают свои собственные органы за деньги. Международные банды, крадущие органы – или, как они сами себя назвали, предприимчивые бизнесмены, открывшие новый рынок, – начали появляться во многих частях света. Это меня заинтриговало. Даже очень. С самого начала я всего лишь хотел повеселиться за их счет. Только потом я пришел к мысли, что они могут мне пригодиться. Я ответил в интернете на объявление, написав, что я почти нищий, а у меня жена и семеро детей, и, чтобы обеспечить их, я готов продать свою печень и почки. Подчеркнул, что никогда не болел разрушающими тело болезнями и не употреблял алкоголь (потому что на него не было денег). «Бизнесмены» вышли со мной на связь очень быстро. Я встретился с ними, но, естественно, мне пришлось изменить свой внешний вид. В конце концов, если бы они увидели ЭТО тело, – гордо добавил он, – то не поверили бы, что я изможденный бедняк, любой ценой готовый пожертвовать собой ради семьи.

Мы встретились в пригороде Мехико, в одном из многочисленных бедных районов. Я до сих пор удивляюсь, какими наивными они были. В конце концов, ну откуда у нищего доступ в интернет? Ну, дураков никто не сеет – сами нарождаются… К сожалению, мне случилось наткнуться на двух экземпляров-переростков.

К перекрестку, на котором мы договорились встретиться, они подъехали на дорогом американском автомобиле с тонированными стеклами. Я быстро сел в машину. На заднем сиденье сидел высокий мужик, исполнявший роль телохранителя, который должен был следить за тем, чтобы драгоценные почки не сбежали. Передо мной сидели они: Педро за рулем, а Карлос беспечно ковырялся перочинным ножиком под ногтями.

– Операцию проведем сегодня, – сообщил мне Карлос. – Я буду тебя оперировать. Твоя семья получит деньги после операции.

– Как я могу быть уверен, что вы меня не обманываете? Может, вы убьете меня, заберете органы, а моя семья ничего не получит! – крикнул я.

– Но мы ведь дали тебе аванс, – рявкнул Педро, поворачиваясь ко мне, из-за чего мы чуть было не столкнулись с медленно едущим перед нами грузовиком. – Остальное заплатим твоей уродливой женушке и грязным соплякам.

Чтобы не выйти из роли, я возмущенно воскликнул, что моя жена красавица. Призрак жены, который я создал специально для них, и вправду был безобразен. Видела бы ты их физиономии, когда я представил им свою уважаемую жену и нежно поцеловал ее в прыщавую щеку над беззубым ртом.

«Клиника» оказалась небольшой виллой в богатом районе. Высокий забор и лесистый участок успешно скрывали здание от посторонних глаз. Мужчины проводили меня в импровизированную операционную, но сначала велели искупаться. Ну да… не дай бог «доктор» Карлос запачкает свои пальчики под ногтями.

Мне не терпелось оказаться на операционном столе. Я чувствовал себя ребенком, который собирался открыть подарок. Так и хотелось уже крикнуть «Сюрприз!».

Телохранитель куда-то исчез. В комнате помимо меня остались только Карлос, надевавший латексные перчатки, и Педро, который следил за прибором, к которому меня должны были подключить. Ах! Получается, Педро был анестезиологом. В предвкушении у меня по спине снова побежали мурашки. Сейчас они меня усыпят и начнут операцию! Мне стоило немалой выдержки не усмехнуться в тот момент.

– Ложись на стол, – приказал мне Карлос.

Я послушно повиновался. С меня сняли временную одежду, холодный металл стола коснулся голой кожи. Белая лампа светила прямо в глаза. Я вспомнил, что вообще-то должен играть в умирающего.

– Пожалуйста, скажите Терезе, моей жене, что я люблю ее, – воскликнул я, схватив Педро за руку, когда он подошел ко мне с маской, через которую в мой рот должно было попасть усыпляющее средство. – Умоляю, поцелуй ее от меня еще раз! Скажи ей, что я люблю ее! – раскричался я еще громче.

Анестезиолог скривился при мысли о моей призрачной жене и поцелуе с ней. Естественно, он не собирался этого делать. Так же как он не собирался платить ей оставшиеся деньги за мои органы.

Он с силой приложил маску к моему лицу. Я сделал вид, что заснул. Почувствовал забавное покалывание, будто мне ввели в вену мышечный релаксант. В это время Карлос еще раз обмыл мой живот.

– Скальпель, – потребовал он, протягивая к Педро ладонь.

Педро подал скальпель Карлосу, бормоча себе под нос, мол, тоже мне великий хирург нашелся, как будто не мог взять нужный инструмент сам.

Карлос умело сделал разрез по центру моего живота, прямо над пупком. Я хихикнул, потому что стало очень щекотно.

Врачи с беспокойством посмотрели друг на друга.

– Он точно спит? – слегка испуганно спросил Карлос.

– Не ссы! Конечно, спит, – рявкнул Педро и еще больше раскрыл клапан усыпляющего раствора. – Нам показалось.

Врач быстро справился с изъятием печени и почек. Конечно, быстро все пошло только потому, что он совершенно не старался. Наконец он кое-как сшил мое брюхо, чтобы кишечник не выпал при перевозке моего тела в сторону строительной площадки нового жилого района, где мне предстояло быть забетонированным в фундамент какого-нибудь домика для небольшой семьи.

Мои палачи внезапно мне кого-то напомнили. Совсем как древние ацтеки, хоронившие своих предков под полом! Хм… а может, это были инки? Никак не мог вспомнить.

В те времена меня не было на Земле по определенным… и очень важным личным причинам.

Педро закрутил клапан и снял маску с моего лица. Кровь, обильно вытекавшая из моих кровеносных сосудов, заливала живот. Такое странное покалывание. К счастью, оно сразу исчезло, когда печень и почки появились вновь, и все срослось.

Мужчины сняли перчатки и осторожно поставили небольшие холодильники для органов на стол у стены.

Я сел. Они стояли ко мне спиной.

Я кашлянул.

Они не отреагировали. Я кашлянул громче. Они обернулись. Холодильник выпал из рук Карлоса.

– Прошу прощения, – сказал я, – могу я сходить в туалет? Очень хочется писать. Кстати, все ужасно зудит внутри. Это, наверное, из-за швов?

Педро бросился к выходу. Карлос нет – схватился за грудь и в страшных судорогах упал на пол.

Говорю тебе, это первоклассный сердечный приступ. Поразило правый желудочек и часть перегородки. Ха! Я был горд своей злобностью. Только Педро меня расстроил. Он просто сбежал.

К счастью, несколько недель спустя я выследил его и вынудил совершить самоубийство.