В век подражания наших писателей литературным образцам европейских писателей уже прибавились свежие струи наростающей потребности к оригинальности и самобытности. Однако русская литература не сразу вышла на самобытную дорогу отражения русской жизни. Потребовалась переходная эпоха в истории русской литературы, представителями которой были Александр Сергеевич Грибоедов (1795–1829) и Иван Андреевич Крылов (1768–1844).

Грибоедов — сын богатых и просвещенных родителей, получил хорошее образование и в возрасте пятнадцати лет уже свободно говорил на семи иностранных языках. После пробы своего пера на остроумных комедиях, он серьезно принялся за свою безсмертную комедию «Горе от ума», истинный шедевр русско-славянской и мировой литературы.

В этой комедии Грибоедов, прозванный Предтечей Пушкина, дает нам правдивую сатирическую картину жизни московского общества в двадцатых годах XIX века. Он бичует это общество за то, что его «трудно было даже крепкой вожжей удержать от жалкой тошноты по стороне чужой». Свое чувство негодования против забывших «и нравы, и язык и старину святую» Грибоедов выражает так:

Целью Грибоедова является показать недостатки русского общества — отсутствие высших интересов и идеалов, праздная и безполезная жизнь, нравственная безпринципность. Страдавший подобными недостатками Фамусов приглашает всех к обеду: «Хоть честный человек, хоть нет — для всех равнехонько, про всех готов обед». И, что всего хуже, Фамусов ставил в заслугу эту нравственную неразборчивость, не делая никакого различия между хорошими и плохими людьми, лишь бы они были в чем-нибудь полезны ему для достижения эгоистических целей в его мещанском благополучии.

Фамусов был типичным представителем московского барства той эпохи. Самое главное в жизни, по мнению Фамусова, это — деньги, знатное происхождение и высокий чин. Он и дочери своей, Софии, желает жениха, а себе зятя «с звездами и чинами»: «Кто беден — тот тебе не пара». Поэтому он прочит в женихи Софии полковника Скалозуба: «Не нынче — завтра генерал». Да и на общественную службу он смотрит как на добывание денег. Отсюда ясно, почему Фамусов возненавидел положительного героя комедии Чацкого, который в ответ на предложение Фамусова о службе отвечает: «Служить бы рад — прислуживаться тошно». Чацкий считает долгом «служить делу, а не лицам». Фамусов говорит, что таких как Чацкий не следует «на выстрел подпускать к столицам». Служебные обязанности Фамусов сводит к подписи бумаг; он даже цинично хвастает об этом:

Фамусов в восторге от своего дядюшки Максима Петровича, потому что он, когда надо подслужиться и обратить на себя внимание, «сгибался в перегиб», готов был разыграть шутовскую роль, чтобы рассмешить начальство, забывая и свой возраст, и «надменный нрав». Особенно возмущает автора комедии взгляд Фамусова на образование как на зло в общественной жизни. Когда Софья сказала, что Чацкий ездил за границу «ума искать», Фамусов взбесился и начал ругать образование как главную причину вредного вольнодумства. Убежденный, что «в чтеньи прок не велик», Фамусов предлагает дочери «не портить глаз над книгами напрасно», потому что

Однако Фамусов вынужден дать своей дочери светское воспитание, подчиняясь обычаю набирать учителей полки «числом поболее — ценою подешевле». Как боязливый раб общественного мнения Фамусов подчиняется традициям и требованиям общества. Ругая иностранное воспитание, моды, шляпки, шпильки, булавки, книжные и бисквитные лавки, он мирится со всем этим, потому что боится, «что станет говорить княгиня Марья Алексеевна», являющаяся олицетворением общественного мнения. И только ради этого доброго о нем мнения Фамусов подчиняется всему модному, и дом его открыт «для званых и незваных, особенно из иностранных».

Искренно восхищается Фамусов только внешним лоском воспитания в московских барышнях, которые «словечка в простоте не скажут, все с ужимкой.»

Фамусов находит вполне естественным давать чины и награды по службе своим родственникам:

Прекрасно нарисован Грибоедовым Молчалин — истинный кандидат в Фамусовы. Продвигаясь по службе лестью, низкопоклонством, умением всем угождать, Молчалин говорит, что его правилом является -

У Молчалина, как и у Фамусова, слабо развито чувство собственного достоинства. Его нравственная низость ярко сказывается в отношении к Софье. Молчалин любит Лизу, а за Софьей ухаживает «по должности», надеясь через нее получить у ее отца повышение.

Молчалин живет по принципу «чин чина почитай» и говорит: «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь».

Он удивляется смелости и независимости взглядов Чацкого, иронизирующего над умственной и нравственной нищетой Молчалина.

Полковник Скалозуб — тип военного служаки, придающего особую важность внешней выправке солдат и шагистике, не заботящегося о воспитании их в патриотическом духе. Умственную ограниченность Скалозуба подметили и Софья, и служанка Лиза. Что же касается Фамусова, то он ухаживает за Скалозубом, потому что он «и золотой мешок, и метит в генералы».

Софья стоит выше окружающей среды и не боится высказывать свое суждение. Фамусов совершенно утратил свое влияние на Софью, воспитание которой он поручил старушке француженке. В полной безпомощности влиять на дочь, Фамусов восклицает: «Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!»

Софью с детства связывала дружба с Чацким; но самолюбивой Софье не нравилось, что Чацкий уехал за границу: «Если любит кто кого, зачем ума искать и ездить за границу?» Не нравится Софье гордость Чацкого, который никогда и ни о ком не отзывался добрым словом. Не поняв Чацкого, смешав его сознание собственного достоинства с гордостью, Софья не понимает и Молчалина. Восхищаясь его скромностью, Софья ошибочно идеализирует Молчалина, не подозревая его притворства и двуличности. Заметное прислужничество и низкопоклонство Молчалина Софья объясняет его душевной добротой.

На черном фоне ряда отрицательных героев комедии Грибоедов выводит светлый образ положительного героя — умного, благородного, просвещенного, смелого, независимого Чацкого, за личностью которого скрывается сам Грибоедов.

Чацкий с детства воспитывался в доме Фамусовых вместе с Софьей под руководством иностранных гувернеров, из которых запомнились ему один немец педант и Гильоме француз, «подбитый ветерком». Потом он провел три года за границей и вернулся на родину вполне зрелым и просвещенным человеком. В свете возвышенных интересов и идеалов Чацкому московская жизнь кажется скучной, пустой по сравнению с Европой, а так как сдержанность была не в его натуре, то он начал безпощадно бичевать ту часть общества Москвы, которая усвоила «философию жизни» самого Фамусова.

Если бы у Чацкого была равнодушная натура раннего Онегина или безсердечная и холодная рассудительность Печорина с перевесом ума над сердцем или безвольная робость и нерешительность Рудина, тогда у него не случилось бы горя от ума. Но не таков был Чацкий. Трагедия его незаурядной личности была в том, что у него «ум с сердцем не в ладу» и не в его натуре было «сгибаться в перегиб» перед московским обществом. Он «рассудку вопреки, наперекор стихиям» громит ту среду, жертвой которой стала Софья; которая отечески лелеет «прошедшего житья подлейшие черты».

Беда и значение Чацкого в том, что он поднял восстание один против всех. Пусть он еще не победил, но сам-то он не будет побежденным. Чацкий, как молодой весны гонец, сделался первой ласточкой начавшихся новых веяний в России, которые должны были положить конец той России, которой управляли Фамусовы и Молчалины. Чацкий никогда не был революционером. Чистейший аристократ, он разумно любил Россию, потому и не мог мириться с прототипами общечеловеческой пошлости. Ведь не заподозрили же мы Гоголя в бунтарстве за создание пародии на Фамусова в лице Сквозника-Дмухановского в комедии «Ревизор» и за потрясающую картину России в «Мертвых душах».

Веровавший в постепенное обновление России, Чацкий с презрением относится к «прогрессивной» вздорной болтовне Репетилова — этого «безпозвоночного идеолога духовного мещанства». Клеймит он безпощадно и верного подголоска Репетилова — Антона Загорецкого — проныру и «мошенника и плута». Это ведь Загорецкий подобострастно заверяет Репетилова в своей с ним солидарности: «Такой же я, как вы, ужасный либерал».

Горе у Чацкого не только от ума, не только от неразделенной любви, но и от идейного и нравственного одиночества. Свидетель всей закулисной мерзости и грязи, гнездившейся в фамусовском и подобных ему домах, Чацкий в отчаянии восклицает:

Вот почему Чацкому ничего больше не остается, как бежать без оглядки «вон из Москвы»! И он уходит искать по свету, «где оскорбленному есть чувству уголок».

И все-таки победителем оказался убежавший Чацкий, а не те, от которых он убежал. Теперь все маски сорваны. Дело не в том, что Фамусов служанку Лизу пошлет «за птицами ходить», а Софью отправит «в деревню, в тетке, в глушь, в Саратов». Главное — это скандал, который потушить нельзя и о котором станет теперь говорить «княгиня Марья Алексевна», а за нею и все кумушки… Права Лиза, говоря: «Грех — не беда, молва не хороша».

Чацкий и подобные «рыцари без страха и упрека» подготовили в России эпоху великих реформ, которые обновили русский государственный строй. Однако Чацкий был и общечеловеческим типом, воплощением благородных идей, при помощи которых двигается общечеловеческий прогресс в мире. Чацкие живут везде и всегда. Роль Чацких неизменна при каждой смене одного века другим. «Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого», — писал Гончаров в своем критическом разборе комедии, под заглавием «Миллион терзаний». Нам необходимы Чацкие, потому что очень уж много в мире Молчалиных, озабоченных только своим мещанским благополучием. И Чацкие, и Молчалины стали нарицательными именами.

Бичуя русское общество за слепое, рабское подражание Западу, за усвоение только внешних форм европеизма, Чацкий относится с уважением к сущности истинной европейской культуры. Европейское образование не превратило его в безродного космополита, но сделало его любовь к Родине более глубокой и осмысленной и лучше показало ему недостатки русского общества, которые причинили ему глубокую скорбь и «миллион терзаний». Умом Чацкий порицает пороки, а сердцем глубоко страдает за Родину, поэтому «ум у него был с сердцем не в ладу, и смех его — не веселый смех». В этом разладе между безпощадно бичующим умом и любящим сердцем и заключается смысл названия самой комедии. «Горе от ума» принадлежит к тем немногим произведениям мирового литературного искусства, которые не теряют мирового значения, но как бы набирают новую силу от эпохи к эпохе. В этих произведениях идея текущего времени обладает свойством развития и устремления в далекое будущее. Будучи выражением национальной культуры, эти литературные шедевры становятся достоянием всех людей в разные эпохи.

Едва ли когда-либо состарится общечеловеческий тип Чацкого, а поэтому едва ли когда-либо потеряет общечеловеческое значение и Грибоедовская комедия «Горе от ума». Крестовый поход Чацкого и подобных ему против пошлости, где бы она ни встречалась, продолжается. Все достойные борцы за вечные, высшие духовные ценности человечества никогда не заключат мира с той пошлостью, против которой боролся Чацкий.

Комедия «Горе от ума» сыграла важную роль в нашей отечественной литературе. Если комедии Фонвизина были не столько художественными, сколько поучительными, то эта комедия Грибоедова с поучительной моралью соединила эстетическую, художественную и самодовлеющую ценность. Здесь едкая сатира на московское общество гармонически сочеталась с личной драмой Чацкого. Здесь мы находим жизнь, органически слившуюся с моралью. В комедиях же Екатерининской эпохи мораль была оторвана от жизни; резонеры Фонвизина, будучи олицетворением добродетелей, не живут, а только обличают; Чацкий же как живая личность не только обличает, но и живет.

Есть гении, художественный пафос которых воплощается только в одном из творений, но воистину прекрасном и безсмертном. Данте весь — в своей «Божественной комедии». Сервантес — в своем «Дон Кихоте». Так и Грибоедов. Он весь — в своем «Горе от ума».

По этой комедии мы все учились русскому языку. Из безсмертной комедии Грибоедова передаются из поколения в поколение остроты, меткие поговорки. Словно жемчугом пересыпана каждая строчка комедии, в которой каждый штрих, каждая деталь и даже каждое междометие имеют глубокий смысл. Здесь каждая черточка вырастает в характеристику; каждое лицо рождает длинную галерию типов, а каждый тип, в свою очередь, намекает на целую эпоху. Здесь широкой полосой, от Екатерины Второй до Николая Первого, смелой кистью художника слова очерчена наша отечественная история.

Здесь дана критика на жизнь Московского общества в двадцатых годах девятнадцатого столетия с его пустым, рабским подражанием Западу и «смешеньем языков французского с нижегородским». В лице Чацкого и его философии впервые засияли на Руси идеи всемирного общечеловеческого значения как проповедника благородных идей и истинного, нелицемерного глашатая духа недовольства, благородного негодования; как защитника ценности и достоинства человеческой личности. Вот почему едва ли когда-либо состарится Грибоедовский Чацкий, а с ним и вся безсмертная комедия великого Грибоедова.