Лев все-таки сходил наверх в свою квартиру, нашел там аптечку, перевязал себе руку, хотя кровь уже почти не текла, и надел новую рубашку.

Больше в этот вечер гостей не было, если не считать двух мужчин с бледно-зеленоватой кожей. Те приперлись из Москвы с неимоверно большим чемоданом. Льву показалось это неправильным. Такой большой багаж ему совершенно не нравился, но он не мог понять, чем именно. Вроде бы никаких ограничений на размер чемодана у отеля не было. Ничего про контрабанду из одного мира в другой он тоже не слышал, а во внутренних ощущениях сейчас царил такой бардак, что как ни прислушивайся к ним, ничего кроме панического: «А-а-а… я стану оборотнем, что же делать?» – не услышишь. Пришлось поселить эту пару. Они, кстати, попросили один номер на двоих.

Ближе к полуночи в коридоре началось шевеление. Гости шли на ужин, вежливо здороваясь и раскланиваясь друг с другом.

Лев все это время сидел за стойкой и тупо смотрел перед собой. Беспокойство по поводу своего будущего постепенно улеглось. Он просто устал думать об этом. Сейчас его волновало другое. Слезы на глазах Ники. Почему она так среагировала? Он же ей никто. Или нет?

Лев поймал себя на мысли, что в последнее время вообще постоянно о ней думает, когда появляется такая роскошь – возможность спокойно поразмышлять. Ника была невероятной. Невозможной. Он вообще не представлял, что такие девушки существуют на свете. Такая невообразимо хрупкая и при этом, вопреки всем ощущениям, неожиданно сильная, с каким-то несгибаемым стальным стержнем внутри. И все-таки такая изможденная. Что же ее постоянно так мучает? Почему она вообще не спит? Почему вечно уставшая, с ввалившимися от недосыпа глазами? Лев чувствовал, что Ника где-то внутри себя стоит на самом краю пропасти. Несмотря на всю внутреннюю силу, ее все-таки что-то непрерывно подтачивает, подталкивает к этому краю, и у него было такое ощущение, что это таинственное нечто может вот-вот ее окончательно сломать. Ника постоянно существовала на грани срыва. И вот теперь еще он ей на голову свалился с этим укусом. Он вспомнил, как она сидела у стойки, обхватив голову руками, и его сердце сжалось.

Она так остро все это восприняла… взвалила на свои лебединые тонкие ключицы еще и его проблему. Где-то в его сердце посилилась острая ледяная игла, которая впивалась пронзительным холодом понимания, что его превращение в чудовище теперь ее точно сломает. От этого хотелось кричать и нестись на помощь этой несчастной бедной девочке, но что он мог сделать? Спасать ее надо было от него самого. Он чувствовал себя безумно виноватым, но как ей сейчас помочь?

Сгоряча он решил сначала, что ему нужно сбежать. Уйти добровольно самому на ту сторону, раз его и так скоро туда выкинет. Исчезнуть бесследно из ее жизни прямо сейчас. Лев представил себе, как она приходит в пустой и безлюдный холл… как ищет его в отеле и постепенно понимает, что он исчез навсегда. Она же наверняка станет винить себя. Что не успела предупредить и предостеречь от укуса, что наговорила ужасов прежде, чем ушла. Это может ее сломать еще вернее, чем его постепенное превращение. Может, пусть этот яд, эта зараза от оборотня постепенно распространяется по телу. Пусть он начнет превращаться на ее глазах в мерзкую тварь. Тогда ей будет проще? А что, если он впадет в бешенство и тогда Нике придется развоплотить и его? Разве это лучше? Да она себя саму тогда казнить будет еще больше.

Лев обхватил голову руками. «Что же делать… что же делать то?» – в отчаянии шептал он тихо.

Просто так сидеть было невыносимо. Еще немного, и он бы сошел с ума, поэтому Лев все-таки вышел в Дарк-Таун и дошел до дома старого карлика, который поил его отварами несколько часов назад. Он хотел спросить совета, если не по поводу того, как избежать превращения, то хотя бы узнать от опытного старого человека, как ему лучше поступить сейчас с Никой.

Дверь была закрыта, а на стук никто не отозвался. То ли хозяин отсутствовал, то ли не хотел открывать. Лев со злости попинал сорняки перед домом ногами. Подождал еще минут двадцать, нервно расхаживая вокруг особняка Арзана, но потом все-таки вернулся в отель.

После часа ночи стало тихо. Гости заснули. Он устал нервно ходить по холлу взад-вперед, повесил иллюзию кладовки на коридор и поднялся к себе наверх.

В камине весело трещали дрова. «Интересно, а кто их туда подкидывает?» – устало подумал Лев. Он сел на кровать и огляделся. Комната все еще выглядела нежилой. В ней до сих пор ничего не было от нового хозяина. Все вещи Мэри исчезли, а сам он так ничего и не принес. Разве что портрет отца на стене.

«Надо будет его забрать, когда буду уходить, – подумал он устало. – Видимо, обживать эту квартиру будет уже следующий владелец». Он лег на кровать прямо в одежде, думая, что заснуть уж точно не получится, но после всего пережитого неожиданно мгновенно отключился.

Так же резко он и проснулся, вместе с первым вставшим с кровати гостем. Отель выдирал его из лап сна не хуже будильника. Лев взглянул на часы. Было шесть утра.

Кисть уже почти не болела, но бинт он пока решил не снимать, чтобы не пугать гостей следами от укуса и не нервировать лишний раз Нику.

«А ведь сегодня понедельник, – неожиданно вспомнил он, – по идее, мне в школу надо». Лев усмехнулся. Учеба сейчас была наименьшей из его проблем. Наверное, надо было написать классной, что он заболел. В конце концов, это же было правдой. Инкубационный период может быть только у болезни. Только от той заразы, которую подхватил он, не вылечивались.

Все проблемы, которые раньше казались большими и существенными, теперь внезапно скукожились до незначительных мелочей, на которые и внимания-то обращать не хочется. Лев подумал, что, наверное, так же чувствуют себя люди, которым сообщили о смертельной болезни и о том, что им осталось жить пару недель. Это как переключатель. Вот ты беспокоишься об оценках, аттестате, деньгах, свидании… но один маленький щелчок, и все моментально меняется. Тебя все это уже не волнует. Оно остается за прозрачной, но нерушимой стеной где-то позади в другой жизни, в другой вселенной. Теперь ты можешь думать только о действительно важных вещах. О родных и любимых людях, которым ты доставляешь боль, о том, чего всю жизнь хотел, но так и не успел сделать… и даже о том, как правильнее подготовить свой уход, чтобы как можно меньшему числу людей причинить неудобства.

Тягостные размышления прервало ощущение того, что гости начали покидать свои номера. Тонуть в жалости к себе помешала трезвая мысль, что свою работу надо все же делать честно и до конца. Посетители отеля не должны страдать от того, что у хозяина заведения на душе кошки скребут.

Лев сбежал вниз. По коридору к холлу как раз шла пара мужчин, таща за собой огромный чемодан. К стойке они подошли одновременно с ним.

– Простите, а оплата производится за номер или за человека? – уточнил один из них, тот, что был пониже.

– За человека, – ответил Лев. Уж больно ему эти контрабандисты не понравились.

Толстый хотел было возразить, но высокий молча толкнул его плечом, и тот сразу закрыл рот.

Второй молча протянул два золотых империала. Лев взял деньги и хотел было потребовать еще один за чемодан, но остановил себя. «Что-то я разошелся, – подумал он, – неужели корысть или вредность проявляется? Перестаю уже быть настоящим?»

Мужчины выкатили свой чемодан в Дарк-Таун, едва не застряв с ним в дверях.

Достаточно быстро номера покинули и остальные постояльцы. К восьми утра отель был пуст. Лев машинально подсчитал деньги, прошел в кабинет и занес данные в файл. Он действовал как сомнамбула. В голове теперь была равнодушная сонная пустота. Мысли если и появлялись, то пугались одиночества и тут же исчезали без следа. Лев принял у поставщиков продукты и оплатил их, сходил на кухню и выпил кофе с кексом, но это мало помогло.

Как только он вернулся за стойку, в московскую дверь постучали. Гости не стучали никогда. У Льва появилась слабая тень любопытства, что вывела его из апатии. Так мог вести себя либо тот, кто не знал о том, что это отель, либо…

«…тот, кого тут недавно сильно напугали», – подумал Лев, распахнув дверь и увидев на пороге Волкова.

На сей раз опер не спешил заходить и мялся на улице:

– Утро доброе.

– Доброе, – равнодушно согласился Лев.

– Прости…те. Как я могу к вам обращаться? – Волков явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Лев.

Полицейский помедлил секунду, а затем протянул руку и представился:

– Юрий.

Лев пожал руку и поморщился от боли, когда тот сжал пальцы на ране. Опер покосился на бинты, но вслух сказал только:

– Мы можем поговорить?

И тут же добавил:

– Нет, я все понимаю. Секретность и все такое. Я внутрь не рвусь. Мне помощь нужна. Понимаешь… понимаете… тут девочку похитили.

– А мы-то тут при чем? – спросил Лев. Любопытство постепенно уступило место нервному напряжению. Он предчувствовал, что ответ Волкова ему не понравится.

– Собака по ее следу сюда привела. Понимаю, они иногда ошибаются. Но и сотовый ее последний раз в этом районе засветился. Понимаешь… – опер все-таки не мог заставить себя общаться с юношей настолько младше его на «вы», – непонятное какое-то похищение. Слишком нагло, на глазах у кучи свидетелей. Лиц не скрывали, на всех камерах засветились. Выкуп до сих пор не требовали. Да и там семья такая… нет, не алкашня, конечно, но взять с них особо нечего. Ни машины, ни дачи. В общем, не про деньги речь.

– У вас фото есть, раз они на камерах засветились?

Волков достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок и протянул Льву.

Он развернул. С черно-белого, не очень четкого изображения на него смотрела та самая пара мужчин, что заявились в отель с чемоданом.

– Знакомы?

Волков все-таки был неплохим психологом, а Лев не так хорошо владел своим лицом, поэтому решил не скрывать:

– Да. Мне они сразу не понравились.

– И где они сейчас?

– Мы займемся их поисками, – серьезно сказал он, хотя еще не был уверен, что это возможно. – Как с вами связаться, если… когда мы найдем девочку?

Волков помедлил, раскачиваясь на пятках. Потом достал из кармана и передал Льву визитку и фотографию. С изображения на него смотрела веселая кучерявая светловолосая девочка на велосипеде.

– Это последнее ее фото, которое у родителей было.

Лев вспомнил, как Ника подносила к носу клочок ткани, оставшейся от убийцы.

– А где та вещь, по которой ее собака искала?

– Тут, недалеко…

– Давайте. Она нам понадобится.

Волков сбегал в машину и вернулся с детской маечкой в руках.

– Спасибо. Мы ее найдем, – попытался убедить сам себя Лев и ушел внутрь, чтобы опер не заметил его волнения.

Его трясло. Как он мог не заметить и не почувствовать? Мимо него протащили живого человека в чемодане на ту сторону! Девочку, которая попала в Дарк-Таун не по своей воле и против всех законов. Вряд ли ее кормили едой из черной столовой.

То, что девочка еще жива, он понял сразу. Ведь вечером его ощущения просто кричали ему о том, что с чемоданом не все в порядке. А утром он хотел взять за него плату. На труп бы он так не реагировал. Но он был слишком занят собственными переживаниями и пропустил похитителей.

«Ах я бедный… ах я несчастный… – передразнил сам себя Лев. – Козел ты! Эгоист! Дебил бесчувственный! Только о себе и думаешь!» Он со злости двинул кулаком по стойке и запрыгал от боли, тряся забинтованной рукой в воздухе.

Открылась правая дверь, и в отель вошла Ника.

– Ты что делаешь? – с опаской спросила она.

– Надо было отрубить ее сразу. Проблем было бы меньше, – шипя от боли, пробормотал Лев, разминая кисть, а потом серьезно добавил. – У нас тут есть беда посерьезнее.

– Посерьезнее твоего превращения в оборотня?

– Да. Тут Волков приходил.

Ника фыркнула.

– Нашел проблему! Он просто нарывается. Я разберусь.

– Нет, ты не поняла. Он правильно пришел. Тут двое похитили девочку и протащили ее в чемодане на ту сторону, а я прощелкал. Так вчера устал, что не услышал… не почувствовал, что в багаже еще кто-то есть. В общем, Волков просит помочь.

Ника подпрыгнула и села на стойку ресепшена. Ее тонкие ножки в кожаных брюках и черных полусапожках с небольшим каблучком теперь болтались в воздухе.

Вид у нее был еще более уставший, чем обычно. У Льва аж сердце сжалось.

– В первый раз с таким сталкиваюсь, – сказала она, – дай-ка подумать, есть ли тут для меня дело. Ее кормили в черной?

Лев позвонил Марье Петровне и выяснил, что похитители приходили в столовую по одному и еду с собой в номер не уносили.

– Значит, все-таки нарушение кодекса. Я берусь, – Ника быстро соскочила на пол.

– Я иду с тобой, – твердо сказал Лев.

– Это исключено, – отмахнулась она и направилась к левой двери.

– Нет. Я. Иду. С тобой, – твердо повторил Лев, ловя ее за руку.

– Почему? – она вернулась к нему и заглянула в глаза.

– Считай, что я эгоист и хочу там поспрашивать народ про жрецов или источник.

– А на самом деле? – Ника все еще внимательно смотрела ему в глаза.

– Я пообещал, что найду девочку. Мне это важно. Хоть это… успеть.

Она помедлила, нервно притоптывая ногой.

– А если я не хочу, чтобы ты видел, как я работаю?

– Почему?

Она посмотрела мимо него, сжала зубы, так что на скулах заходили желваки. Потом сказала:

– Ладно. Почему бы и нет. Рано или поздно все равно…

– Вот ее фото и майка. По ней собака вывела полицию к нашей двери.

– Отлично. Тогда пойдем. У нас мало времени. До конца сегодняшнего дня она не доживет.

– Откуда ты знаешь?

– Я могу представить себе только одну причину, зачем потребовалось тащить ребенка на ту сторону. Раба или развлечение можно спокойно найти и в том мире без риска пустить меня по своему следу. А вот кровь земной невинной девушки, что используется в некоторых мерзких обрядах, иначе добыть не так просто. Теперь покажи мне их номер.

В комнате, куда ее отвел Лев, Ника запрыгнула на кровать, совсем как когда-то в номере с трупом, и понюхала подушки.

– Черт! Твой идиотский отель тут полную санобработку, что ли, проводит? Запаха вообще нет!

– Они в дверях на выходе застряли. Все чемодан пропихивали. Высокий там аж весь о дверной косяк обтерся. Там запах мог остаться, – вспомнил Лев.

– Точно.

Ника подбежала и прижалась носом к наличникам у левой двери.

– Склики! – наконец сказала она. – Кожа такая чуть зеленоватая, да?

Лев кивнул.

– И ходят семеня. Одеты были во что-нибудь с длинными полами сзади?

– Они были в плащах почти до пят.

– Это они хвост прячут. Он же им и ходить нормально мешает. Это уже гораздо проще.

– Почему?

– Они обитают только в двух мирах. В Дарк-Тауне и в еще одном, куда я бы предпочла не соваться. Но круг поиска в любом случае сужается. Они не должны были уйти далеко. А теперь пойдем наружу.

Они вышли в темноту потустороннего городка. Ника взяла майку девочки, поднесла к носу, а потом внезапно упала на землю. Так Льву показалось сначала, но потом он понял, что девушка не лежит на мостовой, а зависла над ней, изогнувшись в причудливой позе, держась на носках ног и ладонях. Сейчас она была очень похожа на ящерицу.

Ника несколько раз понюхала землю шумно и как будто бы судорожно втянув воздух, потом подняла лицо, и Лев с удивлением увидел, как между ее губ на секунду высунулся длинный черный змеиный язык, быстро помелькал в воздухе и спрятался обратно.

Он растерянно моргнул. Лев точно помнил, что в те редкие моменты, когда она раньше улыбалась или смеялась, за ее белыми зубками был самый обычный человеческий язык. Он на мгновение зажмурился и помотал головой. Когда он открыл глаза, Ника уже стояла прямо перед ним. Совсем близко. Лев даже вздрогнул от неожиданности. Ее глаза сейчас были желтее обычного.

– И как я тебе такая? – напряженно спросила она, прищурившись.

Лев посмотрел на ее губы. И вдруг импульсивно подался вперед и поцеловал ее. Ну как поцеловал… конечно, поцелуй не получился. Он на мгновение просто быстро коснулся ее губ своими, потому что Ника тут же отпрянула.

– Ты чего? – растерянно спросила она, хлопая ресницами.

От ее былой самоуверенности внезапно не осталось и следа.

Лев же не знал, куда себя деть от смущения.

– Ты спросила. Я ответил, – наконец сказал он, отвернулся и посмотрел в сторону. – Пойдем. У нас мало времени, – и он направился вниз по улице, ведущей в центр города, не дожидаясь, пока она последует за ним.

Ника догнала его через несколько шагов и молча пошла рядом.

– Прости, – наконец тихо сказал она.

Лев промолчал. «Чего извиняться? Ну не нравлюсь я ей. Неправильно ее понял, значит. В чем тут ее вина? Мог бы и сам догадаться и не смущать, – думал он про себя, – все-таки я слишком самонадеянный эгоист. Из-за своих переживаний проморгал ребенка в чемодане, а теперь вот простое внимание и сочувствие Ники принял за что-то большее. Дурак».

– Нам туда, – показала Ника рукой на перекрестке.

«Хорошо, что у нас хотя бы общее дело есть. А то вообще непонятно, как теперь общаться», – снова подумал он, украдкой взглянув на девушку. Ему показалось, что кожа на ее лице чуть розовее обычной бледности, но при таком скудном освещении ему могло и показаться.

Лев совсем не смотрел по сторонам. Лишь потом спохватился, что так задумался, что теперь уж точно не найдет дорогу обратно, если вдруг понадобится. Сколько перекрестков они прошли? Сколько раз свернули? Даже здания по сторонам он не рассматривал.

Только теперь он огляделся. Узкие кривые улочки, высокие каменные стены домов, которые тут стояли плотную друг к другу. Освещение ближе к центру было получше, чем на окраине, но только в том смысле, что оно тут вообще было. Изредка на стенах попадались светящиеся мхи, заботливо уложенные на специальные полочки. Иногда свет исходил от пляшущих на концах тонких трубочек голубых и желтоватых язычков пламени. «Болотный газ», – пояснила Ника, проследив его взгляд.

В центре им навстречу стали попадаться и редкие прохожие. На первый взгляд в основном это были люди, хотя в темноте оттенок кожи угадать было невозможно. Попадались и карлики, похожие на того, что приглашал Льва в свой дом. Пару раз он видел странных трехруких существ той же расы, что и поставщик продуктов с этой стороны.

– А это кто такие? – шепотом спросил он у Ники.

– А… это хухлики. Безобидные, но вредные твари. Грубияны, каких поискать.

– Один такой мне продукты привозит.

Ника равнодушно пожала плечами.

Они разговаривали так, словно ничего и не случилось несколько минут назад. Лев даже обрадовался. А то ему уж казалось, что своим глупым поступком он все сломал и ничего уже не будет как раньше.

Хорошее настроение разрушил какой-то попавшийся им на пути гном, весь покрытый бородавками. Он шел по улице навстречу с широким лотком на шее. Что продавал бродячий торговец, Лев так и не узнал, потому что тот остановился, выпучил глаза, указал на него пальцем и громко закаркал на всю улицу:

– Дурная кровь! Проклятая кровь! Как смеешь ты ходить по нашим улицам?

Ника нахмурилась и закусила губу, а Лев разозлился:

– А ну пошел отсюда! – рявкнул он.

Бородавчатый подпрыгнул, развернулся и припустил бегом прочь.

– Чего это он разорался?

Ника промолчала.

– Это значит, что до превращения совсем немного осталось, да?

Девушка мрачно кивнула и опять ничего не сказала.

Лев оглядел свои руки. Вроде когти пока не выросли.

– А как он понял?

– Эти всегда чуют внутреннюю суть каждого. Кем бы ты ни прикидывался. Видят душу, так сказать.

Дальше они шли молча.

Внезапно Ника остановилась.

– Вот дерьмо, – шепотом обреченно сказала она, смотря куда-то вдаль.

– Что?

Лев проследил за ее взглядом. Перед ними, на другой стороне большой площади, возвышался черный бастион. Именно это слово сразу приходило на ум. Слово «крепость» было слишком мелким. Слово «замо́к» – слишком изящным. Бастион какого-нибудь черного властелина. Вот это было в самый раз.

– Нам что, в него?

Ника мрачно кивнула:

– Запах ведет туда.

Она опять потрогала воздух змеиным языком и добавила:

– Сомнений нет.

– Ты там хоть раз была?

– До этого мне в жизни больше везло, – вздохнула она.

Лев припомнил ужасных сколопендр, которые, если верить старичку, были в этом замке домашними животными.

– А мы можем позвать подмогу? Давай вернемся и позовем защитников!

– Я не могу уйти. Это моя работа. Это мое дело. Да и защитники на этот раз не придут. Некому приходить, – Ника вздохнула и решительным шагом направилась к бастиону.

Вблизи черные ворота оказались еще масштабнее, чем выглядели издалека. Льву пришлось голову задрать, чтобы посмотреть, где они там наверху заканчиваются.

Возле входа стояли две темнокожие, обнаженные по пояс человекообразные фигуры с головами добермана. Лев сначала думал, что это скульптуры, потому что высотой они были метра четыре, но, как только они с Никой приблизились, те внезапно синхронно зашевелились и молча скрестили перед лицом девушки огромные копья.

Лев покосился на пёсьи морды. Те в ответ ощерились острыми белыми клыками.

– Официальный детектив междумирья! Согласно статье четвертой кодекса требую прохода, – твердо заявила Ника.

Ответом ей послужила тишина.

Девушка подождала, нервно притопывая ногой и вроде как равнодушно глядя в пространство перед собой, потом повернулась к одному из собакоголовых:

– Препятствование работе детектива карается. От болевого воздействия третьей степени до развоплощения. На усмотрение детектива.

Доберманьи морды захлопнули пасти. Подумали и поставили копья вертикально, открывая проход.

– То-то же, – тихо произнесла Ника, – ну теперь попробуем дальше…

Лев понял, что она на самом деле боится. Храбрится, конечно, но идти в этот замок ей самой очень и очень страшно.

Черные ворота оказались заперты.

– И что теперь? – почему-то шепотом спросил Лев.

Ника молча достала из кармана маленький мешочек, высыпала на ладонь немного сушеной травы, плюнула в нее, растерла получившуюся смесь, скатала в комочек и запихнула в большую замочную скважину в дверях.

– Отойдем теперь.

Лев послушно сделал два шага назад.

В дверях что-то затрещало. Щелкнула и прожужжала мимо его уха вылетевшая со скоростью пули заклепка. Лопнула и упала на землю большая железная накладка вокруг замочной скважины. За ней следом высыпались какие-то детали замка.

– Это разрыв-трава. Ни один замок не устоит. Лишь бы с той стороны засова размером с бревно не было, – прошептала Ника, – но надеюсь, что такого наглого взлома они не ждали и настолько не укреплялись.

Засова не было. Когда Ника потянула за ручку ворот, те нехотя начали поддаваться.

– Помоги, – прокряхтела она.

Лев спохватился, тоже вцепился в край створки и начал изо всех сил тянуть на себя, ожидая, что такое усилие опять будет отдаваться болью в кисти, но рука почему-то уже совсем не болела.

Наконец щель оказалась достаточной, чтобы они смогли пролезть в нее по очереди. Ника легко проскользнула первой, Лев с трудом протиснулся следом, поэтому внутри встал за ее спиной.

Они оказались в большом холле с редкими колоннами, высокими узкими окнами и коваными огромными люстрами с сотнями горящих свечей на каждой.

Их там ждали. Первое предупреждение Ники здесь все-таки услышали, только восприняли с точностью до наоборот. Им тут еще как хотели воспрепятствовать.

Перед ними, метрах в пяти от входа, стоял плотный строй закованных в черные колючие латы воинов, ростом в полтора раза выше Льва. На левом и правом фланге свивались в кольца, собираясь перед прыжком, две гигантские сколопендры.

Потолок в зале был очень высоким, так что на противоположной от ребят стене над головами черных рыцарей поместился еще небольшой деревянный балкончик. Будь это в католическом храме, на этом месте располагалось бы место органиста, но здесь на пустом балконе стоял бледный лысый мужчина в просторном черном одеянии.

– Ты, девочка, совсем страх потеряла? – громко спросил он. Голос был неожиданно высоким, даже визгливым и совсем не грозным.

– Официальный детектив междумирья… – нервно начала было опять представление Ника, но мужчина ее прервал:

– Да мне насрать! Оставалась бы в своем междумирье, пигалица! Это мой замок. Это моя земля. И моя власть тут сильнее твоей!

– Ваши слуги нарушили статью двенадцать кодекса. Но я готова закрыть глаза и не карать виновных, если вы немедленно вернете девочку! Живой и здоровой! – девушка старалась говорить твердо, но Лев ее уже достаточно хорошо знал, чтобы почувствовать, что Ника очень волнуется.

Мужчина наверху захохотал:

– Ну что ж. Ты сама выбрала свою судьбу!

Рыцари в черных латах синхронно с неприятным шелестом вытащили из ножен мечи.

– Уходи отсюда, – тихо прошептала Ника и достала что-то из кармана пуховика. Лев не видел, что именно, но оно тихо потрескивало и испускало бледно-голубой свет. Аромат расплавленного воска рядом с ним внезапно сменился на кисловатый запах озона.

– Ну уж нет, я тебя тут не брошу! – ответил Лев.

Ему было неприятно находиться за ее спиной. Получалось, что он прячется за хрупкой девушкой, и Лев мягко отодвинул ее и вышел вперед.

С одной стороны, ему было страшно. На него были сейчас направлены сотни мечей, и он понимал, что это даже не риск погибнуть. Это просто гарантированная смерть.

С другой стороны, он уже почти весь день мысленно хоронил себя и дошел до той стадии, когда страх смерти ушел. Совсем. Это был наилучший вариант. Ника не будет винить себя в его смерти, а он сейчас дает ей шанс спастись. Лишь бы она не упрямилась и все-таки сбежала отсюда…

«Может, у меня хотя бы в этот момент уже наконец появится эта самая сила оборотней», – подумал он обреченно, а вслух прошептал:

– Это ты уходи немедленно, а я прикрою.

– Не дури! Я не могу… – начала было она, но замерла.

Того, что сейчас начало происходить в зале, не ожидали ни Лев, ни Ника. Грозный лысый хозяин замка испугался. Он отшатнулся с нелепым и беспомощным возгласом: «А-аа» закрыл глаза руками, словно боялся ослепнуть или надеялся таким нелепым жестом защитить себя от опасности. Затем мужчина на балконе пронзительно заверещал от ужаса тонким визгливым голосом и стремительно убежал в темный коридор за балконом.

Лев слышал его удаляющийся поросячий визг еще секунд десять.

Воины в зале его тоже слышали. Кто бы там ни скрывался за страшными шипастыми забралами, но им тоже был ведом страх. Если их предводитель, которого они небось почитали всемогущим, убежал в панике, не надеясь на их защиту, чем они были хуже? То есть лучше.

Льву казалось, что он буквально читает их мысли. Скрытая латами паника нарастала с каждой секундой. Он зло и плотоядно улыбнулся, глядя на черные забрала, и даже не увидел, а ощутил, как первый ряд воинов вздрогнул. В повисшем в воздухе напряжении не хватало только последней капли.

– Бу! – внезапно резко и громко сказал он и стремительно шагнул вперед.

Раздался грохот сталкивающихся и скрежещущих друг о друга железяк, и на некоторое время в зале воцарилась бессмысленная суета. Лев ждал. Наконец последний стражник протиснулся в широкие двери в дальнем конце помещения. Теперь в зале остались только раскачивающиеся в нерешительности сколопендры.

«Любое насекомое должно бояться пернатых», – подумал Лев, закрыл глаза и вообразил себе гигантскую птицу. Такую, что с трудом должна была поместиться под этими высокими потолками. С жесткими, почти металлическими перьями, против которых будут бессильны жвалы этих многоножек. Птичку с очень хищным и загнутым клювом.

Раздался шелест скользящих по камням когтей. Лев открыл глаза и увидел, как сколопендры улепетывают по отвесным стенам и скрываются в том же проходе за балконом, куда убежал их хозяин.

Он вздохнул и обернулся к Нике. Та уже спрятала обратно в карман странное светящееся оружие, от которого сбежал лысый, и теперь стояла в глубокой задумчивости.

– Чем ты так его напугала-то? – просил Лев.

– Я? – растерянно спросила Ника и посмотрела на него. – Я даже не думала, что простой шокер может дать такой эффект. Странно это все как-то. Очень странно.

– Ты собиралась сражаться с этой армадой простым электрошокером?

– Ну да… типа того, – рассеянно ответила она, явно думая о чем-то другом.

– Нет, ты точно сумасшедшая! Я больше тебя одну сюда не отпущу! Ладно… что теперь будем делать?

– Пойдем дальше. Запах ведет туда, – она кивнула в сторону дверей, за которыми скрылись стражники в латах.

– Хорошо, – вздохнул Лев.

Они прошли по длинному пустому коридору и оказались в небольшом зале со множеством дверей. Ника вдруг оживилась:

– Быстрее. Ее только что здесь провели. Меньше пяти минут назад. Они теперь могут поспешить с жертвоприношением!

Она с места рванула в проход, скрывавшийся за одной из дверей.

Лев бежал за ней изо всех сил, но все равно не успевал. «Откуда только в этих маленьких худеньких ножках такая прыть?» – задыхаясь, думал он про себя. До этого момента он считал, что бегает неплохо. На уроках физкультуры как раз на средних дистанциях имел третье место в классе. Но Ника не бежала… она словно летела над полом, удаляясь от Льва с катастрофической скоростью. Она промчалась по возникшей на пути трапезной прямо по многочисленным столам и лавкам как будто едва касаясь их ногами. Лев понял, что повторить это не сможет, и был вынужден непозволительно медленно перелезать через них. Потом они выбежали в какой-то узкий зал и оказались на балконе примерно на уровне третьего этажа, а пол был где-то далеко внизу. Ника, не останавливаясь, на бегу перемахнула как птица на противоположный балкон, пролетев по воздуху метров пять, если не больше, а Лев был вынужден бежать в обход по периметру, твердя про себя: «Лишь бы не потерять ее, лишь бы не заблудится».

И, естественно, он ее потерял. Было бы куда проще, если бы коридоры были пусты, но в них же попадались люди. Нет, они не мешали странной парочке и вообще жались к стенкам, чтобы стремительная, как пуля, девушка не смела их, но из-за них Лев не мог разглядеть, куда же она там впереди поворачивает.

Пробежав по очередному длинному проходу, в конце которого он, кажется, видел бегущую Нику, он оказался на перекрестке четырех коридоров. Не считая того, по которому он прибежал, отсюда было целых три пути, и каким из них воспользовалась девушка, он уже не знал.

«А… была не была», – решил он и побежал прямо.