Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
В качестве примера такой позиции позволю привести высказывание святителя Игнатия (Брянчанинова):
«Человек, лишившись падением своим Божественного Света – Святаго Духа, должен был довольствоваться своим собственным, скудным светом – разумом. Но этот естественный свет привел весьма немногих человеков к познанию истинного Бога: он устремился наиболее к доставлению всевозможных удобств для земной жизни, изобрел различные науки и искусства, которые точно способствовали и способствуют к умножению и развитию этих вещественных удобств, но вместе способствуют и к сильнейшему развитию греховной жизни, к запечатлению и утверждению падения украшением падения многоразличными призраками благосостояния и торжества. Науки человеческие, будучи плодом падения, удовлетворяя человека, представляя ему Божию благодать и Самого Бога ненужными, хуля, отвергая, уничижая Свята-го Духа, соделались сильнейшим орудием и средством греха и диавола для поддержания и укрепления падения. Свет человеков соединился со светом демонов и образовал человеческую ученость (премудрость), враждебную Богу, растлевающую человека диаволоподобною гордынею (1 Кор. 3:17–18). Объятый недугом учености, мудрец мира сего подчиняет все своему разуму и служит сам для себя кумиром, осуществляя собою предложение сатаны: будете яко бози, ведяще доброе и лукавое. Ученость, предоставленная самой себе, есть самообольщение, есть бесовский обман, есть знание, преисполненное лжи и поставляющее в ложное отношение ученого и к себе, и ко всему. Ученость есть мерзость и безумие пред Богом; она – беснование. Слепоту свою она провозглашает удовлетворительнейшим ведением и видением, и таким образом соделывает слепоту неисцельною, а хранимое ею падение неотъемлемым достоянием злосчастного книжника и фарисея (Ин. 9:41). Мудрование плотское – вражда на Бога: закону бо Божию не покоряется, ниже бо может. Мудрование плотское – смерть (Рим. 8:7–6). Святый Дух заповедует отвержение мудрости земной для того, кто хочет приступить к Богу и соделаться причастником духовной мудрости (1 Кор. 3:18). Апостол Павел замечает, что немногие из ученых приняли веру христианскую (1 Кор. 1:26); напротив того, для этих мнимых и напыщенных мудрецов показалась безумием духовная мудрость, всеобильно и всесовершенно заключающаяся во Христе (1 Кор. 1:23). Философы и художники были величайшими поборниками идолопоклонства и врагами истинного Богопознания. По водворении веры христианской в мире ученость родила бесчисленные ереси и ими старалась ниспровергнуть Святую Веру. Величайшее злодеяние – убийство Богочеловека – совершено учеными во имя мудрости их и во имя закона их (Ин. 11:49–50). В наше время ученость возвращает язычников, принявших христианство, к язычеству и, отвергая христианство, вводит снова идолопоклонство и служение сатане, изменив формы для удобнейшего обольщения человечества. Редкий, весьма редкий книжник научается Царствию Небесному и износит новое учение Духа пред общество собратий своих, облекая это учение в ветхие рубища учености человеческой для того, чтоб оно было удобнее принято любящими более ветхое, нежели новое (Мф. 13:52; Лк. 5:39)».
Итак, из приведенного отрывка можно резюмировать: 1) науки – плод падения человеческого; 2) науки превращаются в сильнейшее орудие дьявола, направленное на вовлечение человека в сети греха, способствуют дальнейшему его падению; 3) ученая премудрость растлевает человека гордынею; 4) объятый недугом учености, «мудрец» сам себе становится кумиром и даже богом; 5) ученость есть мерзость пред Богом, беснование; 6) ученость родила бесчисленные ереси и ими старалась ниспровергнуть христианскую веру в мире; 7) научная ученость становится современной формой идолопоклонства, удобнейшей для обольщения человечества; 8) редкий носитель учености человеческой принимает учение Духа и передает его другим.
Как видим, откровения святителя Игнатия (Брянчанинова) относительно человеческой учености и науки еще более жесткие и шокирующие, чем у Достоевского и героев его романов. И Достоевский, и святитель Игнатий, и многие другие русские православные мыслители понимали, что «научный оптимизм» – ловушка, в которую враг рода человеческого заманивал Святую Русь.
Россия Достоевского. Луна
Почти на четверть скрыта колокольней.
Торгуют кабаки, летят пролетки,
Пятиэтажные растут громады
В Гороховой, у Знаменья, под Смольным.
Везде танцклассы, вывески менял,
А рядом: «Henriette», «Basile», «Andre»
И пышные гроба: «Шумилов-старший».
[…]
Все разночинно, наспех, как-нибудь.
Отцы и деды непонятны. Земли
Заложены. И в Бадене – рулетка.
Анна Ахматова. Предыстория (1945)
Основные романы Федора Михайловича Достоевского принято называть «Пятикнижием Достоевского». В него входят: «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток» и «Братья Карамазовы». Все они (впрочем, как и многие другие произведения писателя) посвящены «вечным», или «метафизическим» вопросам, которые герои задают друг другу и самим себе: Есть ли Бог? Бессмертна ли душа? Откуда берется зло? Чего в мире больше: добра или зла? Коли Бог есть, то откуда в мире несправедливость? Можно ли совершать преступления во благо человечества? Что такое идеальный человек? Спасет ли красота мир? И т. д.
Над этими «вечными» вопросами вселенского масштаба надстраиваются вопросы, касающиеся понимания природы русского человека («антропологические» и «психологические» вопросы): Чем русский человек отличается от немца, поляка или иного иностранца? Каким образом в русском человеке могут уживаться святость и глубокие духовно-нравственные падения? Может ли русский человек быть атеистом? Почему элита и интеллигенция не понимают народа, а народ не понимает элиту? Почему элита и интеллигенция так тяготеют к Западу? В чем причина возникновения в середине XIX века неожиданной пропасти между поколениями? И т. д.
Из вышеперечисленных вопросов рождаются новые, касающиеся судьбы и миссии России (их условно можно назвать «политическими» вопросами): Откуда на Руси стали появляться нигилисты и революционеры? Каковы цели и методы их деятельности? Есть ли в России реальные силы, способные противостоять разрушителям? Насколько крепкими являются в России устои монархии? Должна ли Россия помогать братьям-славянам и не является ли идея панславизма ложной? Может ли Россия стать примером для всех народов и спасти мир? А, с другой стороны, не грозит ли России полное уничтожение, «растворение» в мировой истории? И т. д.
Наконец, имеется четвертый пласт вопросов, который касается социально-экономических проблем. Причем тех конкретных проблем, которые писатель наблюдал своими глазами в России со второй половины 1850-х годов и вплоть до своей кончины в феврале 1881 года. После смерти Николая I и восшествия в 1855 году на царский престол Александра II Россия вошла в фазу так называемых «реформ», которые на глазах стали менять привычную жизнь русского человека. Увы, и в период правления Александра II, и позднее (даже в наше время) ломку традиционных устоев русского общества ошибочно называли «реформами». На самом деле это была революция, подобная тем, какие происходили ранее в Англии (XVII век), Франции (конец XVIII века) и других европейских государствах. Т. е. революция буржуазная, развернувшая Россию на путь капитализма.
Удивительно, но период активной творческой деятельности писателя точно совпал с периодом реформ. Они закончились через месяц после смерти писателя, когда был убит император Александр II и на престол взошел Александр III, «заморозивший» все реформы. Возникает такое ощущение, что Бог послал писателя для того, чтобы тот выполнил миссию: составить хронику трагических событий 1855–1881 годов.
Большинство исследователей творчества Достоевского (а число таковых к сегодняшнему дню исчисляется многими десятками, если не сотнями) акцентируют внимание преимущественно на тех аспектах произведений писателя, которые относятся к первым трем вышеназванным пластам (блокам) вопросов (метафизическим, антропологическим, политическим). Я же постараюсь показать, что вопросы социально-экономические в творчестве Достоевского занимали не меньшее место. Собственно, они и были отправной точкой для рассуждений и размышлений его героев о «более высоких материях».
Романы и другие произведения Достоевского представляют собой неповторимое сочетание высокой «метафизики» («вечных вопросов») и написанных «с натуры» картин социально-экономической действительности. Такие картины можно было бы назвать «капиталистическим реализмом» (по аналогии с существовавшим в советской литературе «социалистическим реализмом»). Или даже «капиталистическим натурализмом».
Войти с помощью соц. сетей: