«Братья Карамазовы»: «денежный принцип» в жизни героев

 

Страну знобит, а омский каторжанин

Все понял и на всем поставил крест.

Вот он сейчас перемешает все

И сам над первозданным беспорядком,

Как некий дух, взнесется. Полночь бьет.

Перо скрипит, и многие страницы

Семеновским припахивают плацем.

 

Анна Ахматова. Предыстория (1945)

Я уже писал о ««денежном принципе», коим руководствовались герои романа Достоевского «Идиот». На примере героев романа писатель показал, что денежные соображения стали превалирующими в жизни многих русских людей в годы так называемых реформ, начавшихся при Александре II (фактически это была «тихая» буржуазная революция). Конкретно такое доминирование денег в жизни русского человека проявлялось в представлениях, что «деньги все могут». По крайней мере, для части людей деньги стали «богом», и они стали фанатично служить этому новому «богу», т. е. маммоне. Они готовы приумножать капиталы даже ценой нарушения нравственных и юридических законов, сознательно совершая преступления (формула Гани Иволгина из «Идиота»: «Подличать, так подличать»). А человек стал оцениваться по его денежному богатству или, по крайней мере, по его способности «делать деньги». Еще недавно русский человек искал идеал среди христианских святых. А в 1860-е годы некоторые «продвинутые» граждане стали равняться на Ротшильдов или мечтали стать «королем Иудейским» (тот же Ганя Иволгин).

В следующем после «Идиота» романе – «Бесы» (18701872) – тема денег звучит несколько приглушенно. Дело в том, что «Бесы» – самый политизированный роман Достоевского, у писателя на первый план вышла задача показать угрозы, которые для России исходили от нигилистов и подпольщиков-террористов («бесов»).

В романе «Подросток» (1874–1875) тема денег опять стала важной.

А в последнем романе Федора Михайловича Достоевского – «Братья Карамазовы» (1879–1880) – тема «денежного принципа» зазвучала еще громче. На примере отдельных героев указанного романа можно лучше понять, как капитализм с его поклонением маммоне все глубже проникал во все уголки русской жизни, уничтожая традиционные устои.

Смело можно сказать, что все романы «Пятикнижия» Достоевского – о деньгах. Отечественный лингвист А. Я. Шайкевич обратил внимание на то, что слово «деньги» играет в произведениях Достоевского необычайно большую роль: оно занимает 15-е место по частоте среди существительных (99 на 10 000 словоупотреблений). При этом «в литературных текстах (Достоевского) мы наблюдаем явную связь денег со словами, ассоциируемыми с преступлением, – вор, воровать, грабеж, ограбить, подсудимый, окровавленный, убийца, убить».

И в школе, и в вузах изучают историю России того сложного периода, который в учебниках называют временем реформ Александра II. Приводятся имена и даты, дается кое-какая статистика. Иногда для оживления все это дополняется одной или несколькими цитатами. У школьника и студента остается очень смутное, порой даже искаженное представление о том периоде, который длился примерно четверть века. Но все начинает звучать по-другому, если на «сухие» тексты учебников накладываются яркие, живые и, как правило, очень трагичные картины того времени из романов и других произведений Достоевского.

Постараюсь дать небольшой обзор по теме денег в жизни отдельных героев романа «Братья Карамазовы». Почти все события происходят в некоем городе с очень выразительным названием Скотопригоньевск, в 60-е годы позапрошлого века. Начать, наверное, следует с главы семейства Карамазовых – Федора Павловича. Этот герой – из помещиков. А помещики во времена реформ, как известно, оказались в очень сложном положении, многие сильно беднели и даже опускались на дно жизни. Видимо, в таком же положении оказался и Федор Павлович Карамазов. Но в отличие от многих других неудачников он, пройдя через унижения, сумел выкарабкаться из сложного положения и даже к концу жизни сколотил вполне приличный капитал: «Федор Павлович, например, начал почти что ни с чем, помещик он был самый маленький, бегал обедать по чужим столам, норовил в приживальщики, а между тем в момент кончины его у него оказалось до ста тысяч рублей чистыми деньгами».

Писатель немного приоткрывает тайну его способности выживать и капитал наживать: «Года три-четыре по смерти второй жены он отправился на юг России и под конец очутился в Одессе, где и прожил сряду несколько лет. Познакомился он сначала, по его собственным словам, „со многими жидами, жидками, жидишками и жиденятами“, а кончил тем, что под конец даже не только у жидов, но „и у евреев был принят". Одним словом, Федор Павлович прошел в Одессе хорошую „стажировку" и научился „делать деньги": „Надо думать, что в этот-то период своей жизни он и развил в себе особенное уменье сколачивать и выколачивать деньгу».

Эти свои способности и навыки он сумел в полной мере приложить по возращении на родину. Федор Павлович создал в уезде сеть кабаков. Давал вино в долг, но под проценты и залоги: «Воротился он снова в наш городок окончательно всего только года за три до приезда Алеши… Вскорости он стал основателем по уезду многих новых кабаков. Видно было, что у него есть может быть тысяч до ста или разве немногим только менее. Многие из городских и из уездных обитателей тотчас же ему задолжали, под вернейшие залоги, разумеется».

Тем, кто хотел бы глубже разобраться в том, кто и как занимался «питейным бизнесом» в России в конце царствования Николая I и в годы царствования Александра II, рекомендую познакомиться с трудами и воспоминаниями известного русского предпринимателя Василия Кокорева (1817–1889). Он сам сделал свои миллионы на так называемых «винных откупах», коими занимался с 1844 по 1863 годы. Кое-что на эту тему читатель может найти и в моей книге, посвященной Василию Кокореву.

Но вернемся к семейству Карамазовых. Фамилия Карамазов происходит от тюркского «кара» (черный) и русского «мазать». Именно во многом благодаря отвратному образу Карамазова-старшего родилось понятие с явно негативным смыслом – «карамазовщина». Федор Павлович, мягко выражаясь, не относился к разряду симпатичных людей, очень любил деньги, отличался сладострастием, а о моральных принципах имел весьма смутное представление, не говоря уже о том, что был сумасбродом. Повествователь сообщает о нем: «…это был странный тип, довольно часто, однако, встречающийся, именно тип человека не только дрянного и развратного, но вместе с тем и бестолкового, – но из таких однако бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и только, кажется, одни эти. И в то же время он все-таки всю жизнь свою продолжал быть одним из бестолковейших сумасбродов по всему нашему уезду. Повторю еще: тут не глупость; большинство этих сумасбродов довольно умно и хитро, – а именно бестолковость, да еще какая-то особенная, национальная.»

Что касается сыновей Карамазова-старшего – трех братьев (Дмитрий, Иван и Алексей), то никто из них не стал копией отца, в том числе в части, касающейся отношения к деньгам. Отношение сыновей к деньгам было очень разным.

Дмитрий Карамазов был большой кутила, он не столько «делал» деньги, сколько их тратил и даже транжирил. Кое-какие деньги, полученные Дмитрием от отца, кончались, а у него в голове засела идея фикс, что отец ему еще должен некую сумму. Но Карамазов-старший упирается. И отношения между Федором Павловичем и Дмитрием все более накаляются: «…все знали или слышали о чрезвычайно тревожной и „кутящей" жизни, которой он именно в последнее время у нас предавался, равно как всем известно было и то необычайное раздражение, до которого он достиг в ссорах со своим отцом из-за спорных денег». Можно еще добавить, что ссоры дополнительно подпитывались спором между отцом и сыном Дмитрием из-за женщины (Грушеньки Светловой).

Дмитрий также влюбился в Катерину Ивановну Верховцеву. Она красавица, светская дама, младшая дочь подполковника Ивана Верховцева, командира батальона, в котором служил Дмитрий. Неожиданно случилось несчастье в семье Верховцевых – отец Катерины Ивановны растратил казенные деньги. Возникла реальная угроза, что он попадет под суд. И вот дочь решилась просить у Дмитрия денег (четыре с половиной тысячи рублей). Дмитрий, который как раз получил от отца шесть тысяч, предложил покрыть растрату ее отца, если Катерина Ивановна придет за ними «лично». В конце концов Митя, поборов в себе «карамазовщину», деньги (пять тысяч) дал «просто так» и даже в пояс поклонился Катерине Ивановне. Позднее у Мити возникли доверительные отношения с Катериной Ивановной. Получилось так, что он растратил-прокутил деньги уже Катерины Ивановны (три тысячи) и мучается из-за этого. Характер у Дмитрия неустойчивый, много раз на протяжении романа он хотел покончить с собой. Вот и после бездумной кутежной растраты денег Катерины Ивановны он думает о суициде. Но рук на себя не наложил, т. к. убоялся умереть «вором»: «…Узнал я, что не только жить подлецом невозможно, но и умирать подлецом невозможно. Нет, господа, умирать надо честно!..»

Уж коли упомянули Катерину Ивановну Верховцеву, то стоит сказать следующее. Спустя три месяца после благородного поступка Дмитрия, давшего без каких-либо условий пять тысяч рублей для спасения подполковника Ивана Верховцева, Катерина неожиданно получила богатое наследство от своей родственницы-генеральши. Конечно, Катерина могла просто вернуть полученную от Дмитрия сумму денег. Но она решила поступить так же великодушно, как поступил с ней Митя за три месяца до этого. Она предложила себя Мите в качестве невесты. В общем, в отношениях между Дмитрием Карамазовым и Катериной Ивановной возникают денежные отношения, но они еще не полностью порабощены деньгами, демонстрируя в отношении друг друга великодушие. Вот и о последних трех тысячах, которые Дмитрий легкомысленно взял «на время» у Катерины Ивановны, последняя ему не напоминает (другое дело, что об этом Мите напоминает постоянно его совесть).

Теперь о среднем брате – Иване Карамазове. Опуская детали, отмечу, что жизнь у него была не простая. Воспитывался он (вместе с братом Алешей) в семье не отца, а некоего Ефима Петровича Поленова. Впрочем, Ване повезло, Ефим Петрович был человек старых нравов, отличался большой щедростью и великодушием. Поняв, что от отца Федора Павловича денег на содержание детей не дождешься, он тратил на Ивана и Лешу деньги собственные. А вот после смерти Ефима Петровича времена у Ивана наступили тяжелые: «Впрочем, ни Ефима Петровича, ни гениального воспитателя уже не было в живых, когда молодой человек, кончив гимназию, поступил в университет. Так как Ефим Петрович плохо распорядился и получение завещанных самодуркой генеральшей собственных детских денег, возросших с тысячи уже на две процентами, замедлилось по разным совершенно неизбежимым у нас формальностям и проволочкам, то молодому человеку в первые его два года в университете пришлось очень солоно, так как он принужден был все это время кормить и содержать себя сам и в то же время учиться. Заметить надо, что он даже и попытки не захотел тогда сделать списаться с отцом, – может быть, из гордости, из презрения к нему, а может быть, вследствие холодного здравого рассуждения, подсказавшего ему, что от папеньки никакой чуть-чуть серьезной поддержки не получит. Как бы там ни было, молодой человек не потерялся нисколько и добился-таки работы, сперва уроками в двугривенный, а потом бегая по редакциям газет и доставляя статейки в десять строчек об уличных происшествиях, за подписью „Очевидец"…» Цену деньгам Иван знал, но, надо признать, что рабской зависимости от них не испытывал.

Еще большую независимость от денег проявлял младший брат – Алеша Карамазов: «Характерная тоже, и даже очень, черта его была в том, что он никогда не заботился, на чьи средства живет. <.> Но эту странную черту в характере Алексея, кажется, нельзя было осудить очень строго, потому что всякий, чуть-чуть лишь узнавший его, тотчас, при возникшем на этот счет вопросе, становился уверен, что Алексей непременно из таких юношей в роде как бы юродивых, которому, попади вдруг хотя бы даже целый капитал, то он не затруднится отдать его по первому даже спросу или на доброе дело, или может быть даже просто ловкому пройдохе, если бы тот у него попросил. Да, и вообще говоря, он как бы вовсе не знал цены деньгам, разумеется, не в буквальном смысле говоря. Когда ему выдавали карманные деньги, которых он сам никогда не просил, то он или по целым неделям не знал, что с ними делать, или ужасно их не берег, мигом они у него исчезали».

А вот еще одно интересное замечание, сделанное Петром Александровичем Миусовым (двоюродный брат первой жены Федора Павловича Карамазова), который, как сказано в романе, «человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый». Приглядевшись к Алексею, он произнес о нем следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого в миллион жителей города, и он ни за что не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а может быть, напротив, почтут за удовольствие».

Закончив с семейством Карамазовых, остановимся подробнее на Иване Верховцеве, о котором мы выше уже начали разговор. Вероятно, этот военный (подполковник, командир батальона) был уже не очень редким типом офицера в русской армии. Он совмещал военную службу с «деланием денег». В романе читаем: «…подполковник, дабы растить двух дочерей достойно и обеспечить им приданое, давал казенные деньги купцу Трифонову под проценты, и тот его, в конце концов, обманул, деньги присвоил – 4,5 тысячи». А дальше быстрое развитие событий, грозящее Ивану Верховцеву позором и судом: «Ну, так и сидит наш подполковник дома, голову себе обвязал полотенцем, <…> вдруг вестовой с книгой и с приказом: „Сдать казенную сумму, тотчас же, немедленно, через два часа“». Подполковник даже пытался застрелиться, только неудачно (самоубийство предотвратила его младшая дочь Агафья). Спасли подполковника от позора и суда Катерина Иванова и Митя Карамазов, Иван Верховцев после этого ушел в мир иной без пятна на мундире: «Когда прапорщик Карамазов растрату покрыл и покрыл „бескорыстно", подполковник на удивление всем благополучно дела сдал новому командиру-майору, тут же слег и через несколько недель умер от „размягчения мозга". Похоронили его с воинским почестями».

Теперь об Аграфене Александровне Светловой (Грушеньке), одной из главных героинь романа. Она – человек новой генерации, отвечающей вполне «духу времени». Она находилась на содержании и воспитании у купца Кузьмы Кузьмича Самсонова, жесткого и хитрого дельца, державшего в жестком повиновении своих сыновей и других членов семьи. Жить без Грушеньки Кузьма Кузьмич не мог, до поры до времени держал при себе. Но при этом не баловал, «.капиталу большого, значительного, он все-таки ей не отделил, и даже если б она пригрозила ему совсем его бросить, то и тогда бы остался неумолим. Но отделил, зато капитал малый, и когда узналось это, то и это стало всем на удивление. „Ты сама баба не промах, – сказал он ей, отделяя ей тысяч с восемь, – сама и орудуй, но знай, что кроме ежегодного содержания по-прежнему, до самой смерти моей, больше ничего от меня не получишь, да и в завещании ничего больше тебе не отделю". Так и сдержал слово: умер и все оставил сыновьям, которых всю жизнь держал при себе наравне как слуг, с их женами и детьми, а о Грушеньке даже и не упомянул в завещании вовсе. Все это стало известно впоследствии. Советами же, как орудовать „своим собственным капиталом", он Грушеньке помогал не мало и указывал ей „дела"».

И далее мы читаем: «И вот в четыре года из чувствительной, обиженной и жалкой сироточки вышла румяная, полнотелая русская красавица, женщина с характером смелым и решительным, гордая и наглая, понимавшая толк в деньгах, приобретательница, скупая и осторожная, правдами иль неправдами, но уже успевшая, как говорили про нее, сколотить свой собственный капиталец…»

Есть в романе герои, зарабатывающие нечистоплотными способами, но всячески пытающиеся представить себя в глазах публики «благородными» и «честными» людьми. Это в основном те, кто считает себя «образованными». Вот, например, Михаил Осипович Ракитин, молодой человек лет 22. В романе он фигурирует как «семинарист», «будущий богослов», «социалист», «журналист», «поэт»; «друг» Леши Карамазова; все надо ставить в кавычки, так как все «липовое». А его «липовая» природа произрастает из того, что он во всем ищет для себя выгоду, желательно быструю и денежную. Как об этом сказано в романе: «.был он человек серьезный и без выгодной для себя цели ничего не предпринимал.» Яркий пример – Ракитин продает своего «друга» Алешу Карамазова Грушеньке Светловой за двадцать пять сребреников (организует по просьбе последней за 25 рублей свидание с Алексеем).

Выше мы рассказали историю Ивана Верховцева и упомянули его партнера по коммерческой деятельности, купца Трифонова. Дмитрий Карамазов вспоминает об этом купце, рассказывая брату Алексею историю своего знакомства с Катериной Ивановной Верховцевой: «Только я вот что досконально знал по секрету и даже давно: что сумма, когда отсмотрит ее начальство, каждый раз после того, и это уже года четыре сряду, исчезала на время. Ссужал ее подполковник вернейшему одному человеку, купцу нашему, старому вдовцу, Трифонову, бородачу в золотых очках. Тот съездит на ярмарку, сделает какой надо ему там оборот и возвращает тотчас подполковнику деньги в целости, а с тем вместе привозит с ярмарки гостинцу, а с гостинцами и процентики. Только в этот раз (я тогда узнал все это совершенно случайно от подростка, слюнявого сынишки Трифонова, сына его и наследника, развратнейшего мальчишки, какого свет производил), в этот раз, говорю, Трифонов, возвратясь с ярмарки, ничего не возвратил. Подполковник бросился к нему: „Никогда я от вас ничего не получал, да и получать не мог“, – вот ответ…» Ну а дальше мы знаем продолжение истории: прапорщик Карамазов выручил командира – дал на покрытие растраты пятитысячный билет, когда пришла за ним самолично младшая дочь подполковника, Катерина Ивановна.

Таким же неприятным, как купец Трифонов, персонажем является некто Трифон Борисович. Персонаж эпизодический, хозяин постоялого двора в Мокром (куда Митя Карамазов в день убийства отца умчался с Грушенькой и где он «прогулял» три тысячи рублей, которые «позаимствовал» у Катерины Ивановны Верховцевой). Трифон Борисович представлял собой откровенного хапугу, бессовестного дельца, который, вероятно, руководствовался принципом «подличать, так подличать»:

«Этот Трифон Борисыч… имел деньжонки значительные, но мечтал и о высшей роли неустанно. Половина с лишком мужиков была у него в когтях, все были ему должны кругом. Он арендовал у помещиков землю и сам покупал, а обрабатывали ему мужики эту землю за долг, из которого никогда не могли выйти. Несмотря на приобретенные уже тысячки, Трифон Борисыч очень любил сорвать с постояльца кутящего и, помня, что еще месяца не прошло, как он в одни сутки поживился от Дмитрия Федоровича, во время кутежа его с Грушенькой, двумя сотнями рубликов с лишком, если не всеми тремя, встретил его теперь радостно и стремительно, уже по тому одному, как подкатил ко крыльцу его Митя, почуяв снова добычу.»

Трифон Борисович в ту последнюю ночь устроил Мите Карамазову кутеж по полной программе (с музыкой и пением). И клялся ему в вечной дружбе. В угаре Митя денег не считал, а хозяин двора хорошо заработал. При этом он прикарманил оброненную Митей «радужную бумажку» (100 рублей). Примечательно, что, когда под утро в Мокром появились следователи (после ночного убийства Карамазова-старшего), он показал против Дмитрия все то, что хотели следователи. А когда Дмитрия увозили в город, то демонстративно не захотел с ним попрощаться.

В рабочих тетрадях к «Дневнику писателя» за 1876 год (ноябрь-декабрь) Достоевский пишет: «Купец есть лишь развратный мужик. Он всегда готов соединиться с жидом, чтоб продать всю Россию» (Том 24, с. 281). Может быть, такое суждение чрезмерно резко (на что указывали писателю при жизни некоторые его оппоненты), но, наверное, в отношении упомянутых выше героев романа купцов Трифонова и Трифона Борисовича это не выглядит преувеличением. О подобного рода купцах современный исследователь В. П. Бойко пишет: «Так, вот негативные качества российского предпринимательства здесь проявляются сполна – кодекс купеческой чести по этим поступкам не напишешь, но главное, что подмечено Достоевским в купцах, у них не отнимешь – страсть к обогащению, подчинение этой страсти всей своей жизни, перешагивание через моральные и этические нормы, утеря совести и человеколюбия. Если одного начинающего предпринимателя писатель называет по имени и отчеству – Трифон Борисович, то другого только по фамилии, и получается единый по своей сути образ – Трифон Борисович Трифонов». Вот этот собирательный образ «Трифона Борисовича Трифонова» и есть тот самый «развратный мужик», о котором писал Достоевский в своих записках к «Дневнику писателя».