Глава 12
– Добавь-ка ему. Затрепыхался, мурло.
Добавили ногой в живот. Меня согнуло, чуть не вывернуло наизнанку, но я справился и только скрипел зубами. Скоты хреновы, а!
– Пришел, падла, в себя. Слышь, Серый?!
– А, чо?
О-о-о, да это, никак, мой знакомец, крестник по сломанному носу, не иначе. И без того гнусавил, а сейчас так вообще, слышать противно.
– Попался, фраер тухлый? Сейчас я тебе ногти повыдергиваю.
Да ну?
– Отошли.
– Ты чо, Кука, я только…
– Хавальник завали и свинтил отсюда. Кто сказал его бить просто так? Я говорил? Нет… может, Сват говорил? Тоже нет? Вы чо, попутали что ли? Матрас где?
Зашуршало, надо полагать, мне несли матрас. Вот так дела, честное слово, не ожидал.
– Вон туда его кинули. Эй, ты живой?
– Да.
Это уже я говорю, отвечая на четкий угаданный вопрос.
– Это недолго, фраер. Это мы с утра поправим. Руки тебе развяжут, мешок сам снимаешь, матрас вон, даже не обосанный. Параши, извини, не предусмотрено. Ничо, мы терпели, так и ты потерпишь, не гостиница. Просьбы есть?
– Сигареты с зажигалкой оставьте.
– Да он охуе…
– Рот закрой! Оставьте ему сигареты, не спалит же сам себя. Руки давай. Захочешь сбежать, можешь стену погрызть или пол подкопать. Стена в три кирпича, под полом полметра бетона, попробуй.
Руки развязали, сунули мятую пачку «Космоса» и спички. Крысы, они и в Африке крысы. Увидели мой обычный «Бик» и не смогли не увести, понторезы гнилые. Дверь закрылась, издав явственно металлический звук. Так, снимаем мешок и оглядываемся, чего у нас тут?
Конура какая-то, не оштукатуренный кирпич, холодный бетон, небольшой окошко под потолком, убранное решеткой. Да, не сбежишь. Растирая руки, подошел к окошку и закурил. Дым потянулся вверх, а я стоял и пытался понять – где ж все-таки оказался? Оно ж как? Если знаешь от чего отталкиваться, то будет проще. Я знал.
На третьей подряд сиге ожидание сработало. Загрохотало поездом, да вполне себе сильно. Раз так, то здание в городе, за ним поездов почти не слышно. Толку от такого знания ноль, но если не пытаться думать, то в такой ситуации и свихнуться можно.
На голове надулась шишка и подсохла кровь. Но сотрясения не оказалось, уже хорошо. Драться с ними, когда откроют утром, вряд ли выйдет. Пусть и били руками-ногами-подручными средствами, но когда откроют то… То кажется мне, что в живот станет смотреть самый обычный ТОЗ, например. Дернешься и получишь дробью, хорошо, если в ляжки, а не в ливер.
Зачем я им? Надо полагать, привезли ради общения с тем самым Сватом, что тут всем заправляет. Скорее всего, фишка в наказании, чтобы все в городе узнали – как связываться с «синими». Хреново, конечно, но мало ли как пойдет? Если сразу не начали хотя бы бить, то остается какой-то шанс. Откуда он взялся? Будет утро, там и узнаю. А пока, конечно, просто надо поспать, что ли.
Вот только сон идти не хотел. И, верно, с чего бы?..
Глупо, но думалось-то вовсе не про утро. Самый страх, до дрожи в коленках и липко-холодных кишок был недавно, когда пришел в себя и лежал в мешке. Сейчас страх все же отошел, спрятался, сигареты отогнали. Пока темно, сверчки трещат, поезд гудит, часы… часы не тикают, сняли часы, падлы.
Покоя не давала та самая бутылка, грохнувшаяся на стройке. Почему? Да все очень просто – ее там нигде не имелось. Глупая привычка, но она помогла рассмотреть стену, выемки, остальное. Не было там никакой темно-зеленой чебурашки, вот совсем не виднелось. А она, как гребаный суслик, взяла и появилась. Вот потому все одновременно просто и сложно.
Попасть в прошлое для человека, вечерами стучащему по клаве в фантжанре – разрыв шаблона и никак иначе. Одно дело придумывать ситуации, героев, диалоги, другое – оказаться на их месте. И тут, хочешь не хочешь, начнешь примерять на себя все фантастичное, что вспомнишь. Совсем как сейчас я, лежа на старом солдатском матрасе в конуре у тех, кто уже обещал мне ногти выдернуть. И эта примерка мне не особо нравилась. Потому как…
Когда майор Сварог стал лордом, то его закинуло в Ямурлак. Автор явно сперва думал о вмешательстве в это вовсе непонятных сил, но потом списал на заговор. Хотя, конечно, не то…
Джейк Эппинг, собираясь изменить время и судьбу нескольких человек, схватил желудочный грипп. Он дристал дальше, чем видел и вроде как даже купил резиновые трусы. Потом у него отказывала машина. Потом…
Время вмешивалось, делало так, что Джейку постоянно мешала сама судьба. Ровно как с бутылкой на стройке. Мало ли, что мне еще предстоит встретить? Может, время на самом деле настоящее, живое и не любящее, когда мешают его расписанным партиям?
Ну, или как в «Пункте назначения», когда Смерть все равно шла за ними и…
– Как сурок дрыхнет.
– Ничо, щас как сурок пищать начнет.
Я открыл глаза и уставился на них. Точно, угадал, вот тебе и оружие, пусть и не двустволка, а самый обычный макарыч. Держит прямо уверенно, явно тот самый, что вчера отдавал приказы. Так и вышло:
– Вставай давай.
– К стенке поворачиваться, руки назад, а?
Сказал и пожалел. У того аж дернулся глаз, а палец на скобе побелел. Хорошо, хоть «начальник» не упомянул, сдержался. С другой стороны правильно, с этими иначе никак, они быстро страх чуют, становясь волками.
– Борзый?
Я не стал отвечать, встал, зевая и закурив.
– Борзый… – протянул хрен с макаром. – Руки вытяни.
На такой случай у них нашлись нормальные ментовские браслеты. Щелк, и вот у меня новое впечатление, ни разу ранее ощущаемое.
– В сортир-то пустите, опричники? Сами же все знаете, как понимаю.
Оба снова едва удержались, чтобы не накидать мне и я порадовался. Только гордость не позволяла подпрыгивать и сжимать ноги. Ссать, сука, хотелось неимоверно.
В общем… В общем потом меня отвели в комнату, где нас уже ждали. Это было строящееся здание, где-то в районе автохозяйства, не иначе, пахло свежей кладкой, краской с первого этажа и прочим ароматом ремонта. За окном, тоже убранным решеткой, виднелись красные и рыжие кабины самосвалов, там ходили люди, а тут…
А тут сидели за столом звери. Мой гнусавый «крестник» с новой нашлепкой на роже, два немаленьких облома и, судя по всему, тот самый Сват. Смотрящий, короче, за моим родным городом со стороны уголовно-криминальных ОПГ, уже вовсю маячущих на горизонте. Вернее, уже существующих.
– Этот? – Сват, пьющий… кофе, смотрел на меня.
Высокий, жилистый, аккуратно стриженый и в легкой рубашке с джинсами. На столе, занимая его наполовину, лежало мое барахло, деньги, часы и одежда.
– Этот, пахан, – гнусавый радостно скалился. – Дашь мне его, а?
Тот не ответил, отхлебнул, потянул сигарету из пачки. Сват курил «самца», причем без фильтра и настоящего американского. Серьезный дядька, ничего не скажешь.
– Присаживайся… бродяга.
Гнусавому это не понравилось, он даже поморщился, но промолчал. Бродяга, так-то, ничего хорошего, но точно лучше фраера. Не говоря о чем хуже, само собой. Говорит «присядь», так садись и не выпендривайся, следи за словами, будь осторожен.
– А браслеты нахрена? – Сват посмотрел на серьезного со стволом. – Ты чего, Кука, сними, мы ж не мусора. Да и он баловать не станет, верно говорю?
Я кивнул, металл щелкнул, руки оказались свободны.
– Ну, рассказывай давай, как да зачем ты решил понтоваться, понятия путать и мешать нам, на нашей земле, работать?
– Я?!
– Да ты охуе…
– Серый, угомонись!
Сват не крикнул, не поднял голос, но гнусавый Серый потух и явно расстроился. Ну, а как еще, если старший тебе указывает? И указывает так, как следует – спокойно да ровно. Давно замечено, что ор, рваная майка на груди и бешеные глаза, конечно, заставляют напрягаться. Но пугает, до дрожи в коленках, сказанное именно вот так, ровно и спокойно. Кто орет, того слушают, кто говорит, к тому прислушиваются. Разница вроде невелика, а суть меняется сразу, и, вот честно, я уловил надежду для себя.
Когда вдруг становится ясно, что в самых тяжелых переговорах есть какая-то, да надежда на относительно хороший результат, надо действовать. Быстро, иногда чересчур грубо и прямо, но не молчать.
– Я понтов не колотил и понятий не путал. Да, пришлось пойти вагон разгружать, так с кем не случается? Джентльмен, сука, в поисках десятки, вот и все.
– О, – Сват ухмыльнулся. – А на рынке кто шмот сбагривал, мешая людям строить честные коммерческие отношения?
– Так того дядю вроде как менты крышуют, вам-то чем помешал?
– Смотрите, братва, четкий какой.
– Четкий, дерзкий, как еврей одесский, ага. Я ж говорю, ваше преподобие, что никаких ваших дел не знал и понятий не путал. Этот вот, он ко мне что, подошел как сраный лорд Байрон и такой – ах, извольте, знаете ли, внести лепту в кассу профсоюза грузчиков, так, что ли?
Двое амбалов заржали в голос, суровый Кука, убравший ствол и стоящий за спиной, хмыкнул. Гнусаво-резкий Серега побледнел, покраснел, потянул наружу самую натуральную зоновскую финку. Эдакую кованую с рессоры и с ручкой, украшенной полированно-подобранными кусочками пластика, то ли с зубных щеток, то ли с чего еще.
– Я тебе, падла, кишки выпущу.
– Сядь! – все же, не выдержав, рявкнул Сват. – Перо убери. И выйди, вообще. Вы, братва, тоже, не в обиду. Мне с этим перетереть с глазу на глаз надо.
– Сват… – протянул Кука, собираясь спорить.
– По-братски, Кука, выйди.
Когда мы остались вдвоем, Сват кивнул на чайник:
– Чифирнешь или кофейку?
– Кофе.
– Так бери, сыпь, мешай… сявку что ли нашел?
Кофе оказался вкусным, особенно со сгущенкой, стоявшей открытой. Я покосился на начиканную колбасу, он кивнул и я поел в первый раз за сутки. Наглеть не стал, ел аккуратно, держа лицо. Когда закончил, закурил.
– Ты кто такой вообще? – спросил Сват напрямую. – Прежде, чем ответить, подумай. Кука у меня умный, он с тебя даже штаны спустил, пока ты в отключке валялся. И надел потом. Ремень, кстати, забери, мы не на киче.
– И чего он у меня увидел?
– Загар увидел, как после шорт. Морда ему твоя, белая после бороды, не очень понравилась. Ты, конечно, можешь наврать, что типа мареман, только наврешь ведь.
– Навру.
– Ну, так кто ты такой и чего тебя к нам занесло?
Вот он, на самом деле, настоящий Акела, вожак стаи, умный, опытный и понимающий больше, чем все его шестерки, вместе взятые. Врать? Ложь он почует, у таких на нее специальные датчики зона вмонтировала, значит, нужно темнить.
– Да случайно занесло, жизненная коллизия.
Сват очень светло улыбнулся, так светло, что захотелось иметь в кармане тот самый кусок кирпича, чтобы успеть дать в зубы. Зубы, кстати, отличались поразительной целостностью и вполне себе нормальным цветом. Слева темнела коронка, не из золота, стальная. Да и, вообще, было в нем что-то странное, что-то, выдающее за паханом уголовников какого-то другого человека.
– Коллизия, говоришь? То есть, как понимаю, мне тут выпала честь общаться с образованным человеком? Да при этом еще и легко сходящимся со всякими там воинами-интернационалистами. Правильно?
Ага, вот оно как, значит? Честь-то, судя по всему, выпала нам обоим. Высшее, скорее всего, не оконченное, но пробивается наружу. Все в этом «смотрящем» как-то отличалось от стереотипа. На пальцах синего почти не видно, что странно, на дворе кончаются восьмидесятые, воровские законы святы и чтутся, а… А может все проще. Может, Сват по воровским понятиям где-то между мужиками и ворами, может, имеется что за душой, из-за чего ему никогда не светило войти в их элиту. Но воры не дураки, воры нужного человека видят и двигают, особенно, когда тот покажет характер. Вот и оказался этот самый улыбчивый не любитель чифирнуть на своем месте, как откинулся.
Назад ему дороги нет, впереди относительно ясная перспектива, ходка у него явно имеется и опасаться ему особо нечего. И сейчас, решая, что ему делать с нарушителем установленного порядка к четкому воровскому взгляду добавилось прошлое. И интеллект, прощупывающий все возможные ситуации.
– Загар-то на юге получил?
Загар?
Таня говорила про загар. И спрашивала про фарси и банту, и определила в военные советники. Стереотипность мышления и восприятие действительности помешали ее понять, вот ведь. Это как у нас в сторону женщин на хорошей бибике говорят сами знаете, что. Так и тут, оказывается, определенные выводы одинаковы для разных людей.
И мои часы, хорошо, не продал. Какое-то время уже крутил их в руке, перед тем, как надеть обратно. И заметил кое-что легко объяснимое: их открывали. На самом деле открывали, аккуратные свежие следы хорошо заметны. И выводы по ним тоже сделали интересные, те самые выводы, что могли б мне помешать, окажись в руках госорганов.
Часы не советские. Внутри прокладка, позволяющая нырять на указанную глубину, механизм подзаводится сам, сделан в Японии и для хорошей работы часам необходимо просто находиться на руке. Стрелки и цифры отмечены фосфором и светятся. Самые обычные часы с небольшими нюансами и часики эти просто так у советского гражданина не появятся.
Загар у меня самый стремный, водительско-офицерский, это когда лицо, шея и руки по локти становятся темными, а в моем случае еще и красноватыми. И ноги у меня загорели чуть выше колен из-за шорт.
В СССР конца восьмидесятых мужики, конечно, шорты носят. Но редко, в основном в отпусках или проживая в совсем уж жарких районах. Борода пока не то, что редкость, но носят ее определенные люди в определенных местах, культура с модой такие, чего уж.
Так что… Так что, конечно, могу я быть геологом, вышедшем из тайги, моряком, чего уж там или кем-то еще. В сторону «кем-то еще» думал сейчас вор напротив и думала хорошая девушка Таня, думали, мысля своими собственными стереотипами. И кроме загара им очень хорошо помогли в мыслях мои руки, самые обычные офисно-планктонные руки, без следов работы, без мозолей, аккуратные и относительно ухоженные.
Не, конечно я могу быть и инженером, строящим цивилизацию в просоветском Бандустане. Но для Тани это показалось не таким романтичным, а у Свата взгляд явно практичный. Наверняка, что среднестатистический советский инженер, мотающийся по загранкам, по его мнению не должен был бить морды блатным. Ага.
Так что остается…
Где сейчас СССР помогает строить светлое будущее? Пока все там же, где и пять лет назад: Латинская Америка, остров Свободы, Ближний Восток и Африка. Вот там и мог себе обретаться такой, как я, то ли все же гражданский специалист-инженер, то ли как советник от одной из двух серьезно-силовых контор. Парни-афганцы думали на вторую версию и вряд ли Сват думает иначе.
– Можно сказать, что загар южный, да.
– Угу, – покивал Сват. – Так чего мне с тобой делать, южный человек? Без документов, борзый на всю голову, людей не уважающий…
Добрались до самого важного? Наверное, что так. Что мне делать? Верно, блефовать, совсем как в покере, в который никогда не играл и никогда не любил. Блефовать взвешенно, осторожно и. одновременно, нагловато. Стоит попробовать, а уж потом, если не выйдет…
Вряд ли Сват остался бы со мной один на один только из-за самомнения. Есть у него с собой козырь, прячется он где-то неподалеку и имеет, думаю, вполне себе девять миллиметров калибра. Так что, вариант у меня один.
Договариваться.
– Понять, простить, отпустить. И помочь.
– Да ну?! – вот тут он удивился. – И с чего бы?
– Я вот в детстве сказки любил. Стой-стой, дай договорить.
– Говори.
– Помню, жил-был на свете Иван, то ли дурак, то ли царевич. Встретил он то ли Варвару-красу, до наглой жопки косу, то ли Марью Моревну, то не суть. В общем, встретил он себе на голову с приключениями эдакую красотку, всю из себя в кокошнике, сарафане, с ладными сисечками и сапогами красной козловой кожи. А потом, все знают, страх-беда-наказание, красавицу похитил и пошел себя Ваня по свету гулять, любовь свою искать и спасать…
Сват смеялся, тихо, не в голос, прикрыв лицо ладонью. Я подождал, закурив и потягивая давно остывший остаток кофе.
– Вот ты балабол!
– Не балабол, а краснобай, разница есть.
– Родился таким или научили?
– Ну, жизнь такая, не мы такие, чему хочешь научит. Дальше рассказывать?
– Давай, уже интересно.
– В общем, куда бы Иван не пошел, вечно ему попадались то утки с селезнями, то зайцы с кроликами. Он их есть собирался, а те ему – пожалей нас, Ванятка, мы тебе пригодимся. В будущем.
– Вон чего, – Сват закурил свое «мальборо». – Ты у нас Иван, получается?
– Я скорее сокол, которого Иван подбил, а тот заговорил и дальше ты знаешь.
– Ясно…
Сват курил, я курил, дым стлался по комнате и в ней, вместе с ним, висели сразу недоверие, ожидание логического конца, мгновенные просчеты ситуации и небольшая надежда.
– Допустим… – Сват прищурился и тут, как наяву, стало видно – учился он где-то, учился серьезно и не гуманитарно, а потом… Да кто знает, что там было потом. От фарцы до простой драки не с тем парнем, когда тот пострадал, а вот этого вот взяли и закрыли.
– Допустим, – повторил он. – Допустим, я тебя отпущу, ты так-то, формально, прав. Законов наших с понятиями знать не обязан, Серый, думаю, быковать начал и огреб. Вот только ты тут еще кое-кому зубы вышиб и челюсть сломал, в курсе? С ним как быть?
– А он, надо думать, если бы меня поймал, то такой – ой, пожалте с нами к первому лорду Адмиралтейства на переговоры сторон?
– Борщишь.
– Борщу. Только ты, вижу, беспределом не особо промышляешь, живешь по совести и своих стараешься к ней же привести.
– Это не твое дело.
– Не мое. Но я твоим пацанам ни хрена не лох базарный, чтобы ждать, когда они меня ногами пинать начали бы. Обложили, как волка, с красными флажками, так получили обратку.
Сват молчал, смотрел, думал. И, что характерно, не крутил в руках ненужных четок, таких модных уже скоро, в девяностых.
– Взять с тебя за вред нечего, запишем в долг. Как и мою помощь, если решу тебе помочь. Отпущу, бродяга, не переживай. Какая помощь нужна?
Я бы сейчас закрыл глаза и выдохнул от облегчения, но рано. И даже если договоримся, делать так не стоит, не те время с местом, не говоря о человеке напротив меня.
– Справка о освобождении.
– О как… – Сват усмехнулся. – А со справкой, думаешь, будет проще?
– Будет. Жизнь штука сложная, видишь, как меня подкинуло? Тебе эта справка – как пальцами щелкнуть, а мне почти как конторское удостоверение-вездеход. Мусора же щемят, верно? Куда без бумажки?
Менты щемили, что есть, то есть. Когда собирал инфу про тех ублюдков, кто сейчас внесен в записную книжку, лежащую среди вещей и куда я внес даже даты, то кое-что запомнил. Первые ОМОН, первые серьезные проверки документов в столице, даже усиление патрульной службы и переводы частей ВВ в новые места.
А вот интересно – что они подумали о тех именах, городах и датах, записанных вразнобой и понятных только мне? А если…
– Ну, хорошо, – кивнул Сват. – Сдается мне, не врешь ты особо. А раз так…
Где-то на этаже слышался мат, приближаясь сюда. Кто-то уже переходил на истеричный визг, кому-то явно угрожали, слышался очень уверенный топот.
Там, за дверью явно готовились к чему-то серьезному, голоса перешли в активно-агрессивную фазу и Сват нахмурился. Потом…
Потом дверь открылась чересчур резко, Сват сунул руку под стол, а в комнату, мимо гнусавого, прижатого мускулистыми руками к самой двери, зашел Вадим. Тот самый командир афганцев.
– Я в изумлении, – заявил Сват, глядя на него. – Ты по делу, соскучился или решил, наконец, себя проявить как-то? Ты зачем моими людьми двери открываешь?
– Где? – удивился афганец и оглянулся. – Это Кача ему прием показывает, пригодится.
– Да ну? – удивился Сват. – Точно, Серый?
Серый, немного… побагровевший, кивнул. И, как в дзюдо, похлопал злющего качка-афганца по ручище.
Тот его отпустил и даже поправил помятую олимпийку. И улыбнулся, как, наверное, улыбается стаффор перед тем, как откусить от вас кусок.
– Вот и хорошо, – сказал Сват, – а то я прямо запереживал, Вадим. Так ты чего тут?
– Сорока на хвосте принесла, что у тебя тут один наш товарищ, вот и заехал. Он мне для дела нужен.
– Сорока, смотрю, у вас по расписанию работает? А если б ночью прочирикала – штурмовать приехал бы. Вадим?
– Сорока у нас на должности старшего разведчика состоит, как смогла, так и принесла. – Афганец посмотрел на меня. – Да и товарищ наш, смотрю, в гостях у тебя.
– Этот вот? – Сват кивнул на меня и убрал руку из-под стола. – Так ты вовремя. Мы уже обо всем договорились.
– Нет.
– Чего? – он посмотрел на меня, потом вспомнил. – А-а-а… Когда нужна?
– Завтра бы край.
– Чумовой ты человек, как посмотрю. И куда ты следуешь из колонии, друг, в какой край нашей необъятной советской родины?
Я сказал. Вадим покосился на меня и промолчал, а Сват, оглядев нас обоих, только присвистнул:
– Да уж, вы, военные, точно все на голову еба… больные. Как скажешь, бродяга, помогу, мне не сложно.
– Я запомню, как и говорил.
– Запомни-запомни. Ну, парни, идите своей дорогой, чего уж.
Когда мы оказались внизу, во дворе, то…
– Значит, вот этого! – палец Вадима уперся в меня. – Везешь на базу, никуда не пускаете и знакомите с пацанами.
– С какими? – качок Кача уставился недоуменно.
– Дым, Валий, они завтра в Крас едут. Он с ними поедет.
– Хорошо, командир.
– А ты… – он уставился на меня. – Посиди спокойно хотя бы немного, хорошо? Без проблем, без гуляний по городу, в общем, понял, да?
Я кивнул. Спорить с ним просто неправильно. Я вообще им всем должен, как земля колхозу, не иначе.
Пацаны приехали на двух машинах, совершенно пацанской девятке-зубиле и уже знакомой «авии». В нее-то мне и пришлось сесть, правда, на пассажирское. Мой знакомый качок, как всегда довольно улыбаясь, постучал по своему красно-клетчатому термосу и положил на сиденье сверток. Пахло колбасой и колбасным сыром. Двигатель фыркнул и мы поехали на какую-то там базу, к Дыму с Валием, уже собиравшимся на Кубань.
Ну, жизнь налаживалась, чо.
