Глава 10

Никуда я не поехал. Стоял, смотрел вслед уезжавшему автобусу и курил, вроде бы, третью подряд. Никогда не ощущал себя так, одновременно, здорово и погано. Никогда.

А потом, как-то случайно, взглянул на красную телефонную будку. И, рассмотрев звонившего, напрягся как электролиния. Звонил там мой недавний терминатор-лис, а его взгляд, совершенно не случайно вдруг воткнувшийся в меня, казался очень опасным. А-я-я-яй, честное слово.

Если интуиция говорит «беги», так беги. Ну, либо старайся слинять быстрее и незаметнее, хотя в последнем сомневался. Чересчур серьезно смотрел за мной лис-карманник, чересчур сильно несло опасностью с его стороны. И расклад, выходит, получался так себе, если честно. Потому как…

Кто промышляет карманным воровством, да и сумочным, в это время? Только профессионал, а если судить по возрасту – так весьма серьезный. Нарки появятся позже, да нарки и не будут уметь воровать словно фокусы показывают. Там все будет грубо, а этот, сразу видно, человек бывалый.

Раз бывалый, то знает расклад и всех, кого знать нужно. А эти самые «нужно» имеют прямое отношение к ворам, городскому смотрящему и, возможно, тем двум вчерашним. Раз так, то меня все же ищут и просто переодевшись никого не проведешь.

И вот тут есть незадача.

На дворе восемьдесят восьмой, ясный день, открыто никто к тебе особо не подойдет. Ну, либо «слышь, пойдем поговорим», не больше. Не пойдешь, так никто тебя хватать и тащить не станет, время еще не то. Но стану шастать открыто, попадусь на глаза и сколько прохожу, да куда дойду к вечеру?

Идти к афганцам? Вроде правильно, да… Но если парни решат вписаться, то зачем им такой геморрой? Вот именно, и мне кажется, что не надо им такого. Значит, будем решать вопрос собственными силами.

Рабочий день восемьдесят восьмого года, это не времена Андропова. Мент тебя особо не остановит, не поинтересуется, почему не на работе. Вон, на автостанции, дядька уже с утра был похмелившись и ничего. Кругов, правда, тут особо не понарезаешь. С одной стороны, если меня ищут, то лучше не светится на центральных улицах, а с другой, сунешься на задворки, в лабиринты между домиками в два этажа, с их гаражами-сараями-палисадниками-огородиками, там-то меня и прихватят.

Был бы я спецназовцем-попаданцем, само собой, игнорировал бы все эти факторы как-бы опасности. Море по колено, приемы специального спецназовского боя гарантированно уложат до пятидесяти обычных советских урок. Особенно, если те станут подбегать организованно и колоннами.

Только и я не спецназовец, и вокруг не история типа ТНА, то есть «так надо автору», да и урла восьмидесятых, откинувшаяся с зон, люди тертые. Перо под ребро сунут и не заметишь, бах, печень пополам, несколько минут и здороваешься с апостолом Петром. Если повезет, конечно.

А мне помирать нельзя, у меня несколько задач впереди.

Вариантов немного, так что…

Так что первым делом, совершенно не смущаясь возможного преследования, я просто дождался автобуса и поехал в район, где рос все детство. Тем более, там рабочая столовая и работает она с утра и до вечера, кормя сменившихся работяг и всех зашедших.

Стало пасмурно, на стекле оседали мелкие капли. Автобус-«пятерка» завернула направо, а я увидел на площади давно забытое диво – зооцирк, переезжающий с места на место, уже расставленный прямоугольник клеток, отдельно стоящий шатер, где угадывался стальной решетчатый шар для адских мотоциклистов, гоняющих внутри, еще какие-то палатки и даже слона, мерно спускавшегося из большого трейлера.

Жаль, что день испорчен, я б сходил. Хотя бы даже за-ради козинаков из воздушного риса, облитого сахаром. Правильно, конечно, гозинаки и из грецких орехов с медом, но какая разница?

День стал серым, неожиданно выгнав из себя всю жару, вот-вот окутавшую все вокруг. Мне на руку, петлять в жару дело так себе. Очки снимать не стал, в такую погоду из-под них хорошо смотреть и наблюдать. Прямо как сейчас, когда вдруг стало ясно – за мной-то наблюдают. А кто?

Автобус оказался полным и не удивительно, только что пришла электричка с Сама… с Куйбышева. Я стоял на задней площадке, вроде бы закрытый от взглядов со стороны, но ощущение внимания, метра так в два длиной, не отпускало.

А-а-а, вот увидел. Смотревший, поняв, что замечен, постарался спрятаться за теткой в цветастом платье. Пацан, лет семнадцати, наверное так. Растянутая футболка, непонятные штаны, что тут скажешь? Да ничего, кроме одного – за мной смотрит и его отправил кто-то. Не сидел, из малотених шестерок, кружащих вокруг блатных. Почему так?

На зоне-малолетке, если тут такие есть, в наколках разбираются, у них там свои понты. А у этого левое запястье украшено пятью синими точками, четыре квадратом, одна посередке. Глупость подростковая, мол, сижу один в четырех стенах, да и сделана нарочито стремно, тремя иголками, связанными нитками. Неровно и некрасиво. Но суть не в этом, в том, что за мной смотрят. Пасут, как говорится.

Захотелось выйти на остановке и все же пойти в «Олимпию». Но…

На повороте увидел стоявшую «шоху», а в ней, в очках и с бело-медицинскими штуками на рыле, курил вчерашний наглый. И ехала «шоха» ровно в сторону стадиона афганцев. Вот такие дела.

Что главное в случае неприятной неожиданности? Особенно, если за тобой следят? Правильно, делать вид, что все отлично. И лишний раз не дергаться, а если дергаться, то по делу и резко. Совсем как я на следующей остановке.

Возмущений-то, криков и ругани в мой адрес… Не спорю, простите, я тороплюсь, меня хотят немного изувечить. Или еще чего сделать, не менее неприятно. Искренне сомневаюсь, что мой «товарищ» на шестерке ищет мою персону чтобы отвезти в кафе и накормить шашлыком по-карски, да под «цинандали».

Пацан, смотревший за мной, не смог удержаться и выдал себя, рванувшись следом и увязнув в обильных телесах той тетки в цветастом. Я кивнул, глядя на его ошалевшую пачу за стеклом и двинулся в сторону площади. В столовую, к сожалению, мне уже…

А почему бы собственно и нет? Раз мне так и так нынче наворачивать петли, как зайцу, столовая на следующей остановке этого маршрута, и мой человек-следящий дрон знает, что я его раскрыл – почему бы и не сходить. Думаю, что сейчас этот пацан, выскочив из 677, станет звонить, аппарат с будкой рядом со столовой имелся… вроде бы. Потом попробует пройтись назад, в поисках меня, а я… А я пойду чуть выше, по параллельной улице и именно за картофельным пюре, компотом, винегретом и порционным минтаем, жареным в кляре. Так есть захотелось, что даже вкус на языке завертелся.

К столовой я подошел нагло и ничего не боясь, ага. Вот такой вот из меня стратег с тактиком, наперед просчитываю все ходы неприятеля.

Ходы заведующей общепита просчитать не удалось. Вместо всего желаемого мне досталась тарелка пшенной каши, два остывших беляша и кофе. Тот самый, густо сдобренный сгущенкой до состояния слипания всего, склонного к слипанию. И то хлеб.

А вот когда я вышел…

Дядька моего возраста, в рубашке, брюках и кепочке, уставился на меня с таким неприкрытым желанием порадоваться увиденному… Что я развернулся и очень быстро двинул куда глаза глядят. Глаза глядели в сторону нового района и это показалось в чем-то неплохо. Там дальше стройка, мало ли, как все повернется.

Когда переходил через перекресток, то услышал надрывно работающий движок неподалеку. Дядька, прилепившись как банный лист, шел себе сзади. Делал вид, мол, я не я, лошадь не моя и все такое. Возможно, он позвонил, даже более, чем вероятно. Так что…

Так что сопоставив воющий двигатель, мужика за спиной и все прочее, сразу на той стороне перекрестка побежал. Матюг прилетел следом, его сандалии защелкали по асфальту и мы понеслись вдвоем. Прямо как советский атлет и преследователь из капиталистического лагеря, да уж.

Бежать оказалось сложно, даже очень. Легкие тут же загорелись, позже начало колоть в боку, но деваться мне некуда. Единственное, что беспокоило – возможность как-то скинуть его с хвоста, желательно надежнее. Больно уж сильно прицепился, ровно как клещ.

Нас ровняло одно – мы оба курили. Окажись он некурящим, так догнал бы сразу и все, драка там, катание в пыли и подкатившая машина с товарищами. А дальше, вероятно, деревянный макинтош, хотя это вряд ли… Два мешка из-под картошки, яма на старом кладбище, подрытая в чьей-то готовящейся могиле, похороны на втором этаже и все.

Мне такого не хотелось.

Я пробежал мимо двух мамок, кативших коляски и смотревших на меня ошарашенно и недоумевая. Свернул за угол, присев за грубо сваренной конструкцией у хлебного. Сломанный черенок от лопаты попался очень вовремя, заставив порадоваться бескультурию кого-то из местных.

Им-то и приложился прямо по голени моему «ведомому», выскочившему следом. Врубил со всей силы, довольно наблюдая, как он заорал и начал кататься по асфальту. И добавил еще, по башке, по спине, по… Черенок сломался еще раз, оставив в руках форменный огрызок.

Напротив, за хоккейной коробкой, скрипнули тормоза. Я задрал голову и увидел… понятное дело, моего «крестника», в бинтах с марлей и очках. Черт…

Пришлось снова бежать.

Гонка прекратилась на строящейся улице Орлова. Тут, врытые в котлованы, уже торчали бетонные плиты и фундамент будущих микрорайонов девяностых. Я нырнул в один, пробежал дальше, чтобы выскочить наружу. Сама стройка пока спала, рабочих не заметно, тишь-гладь-божья благодать, даже прикормленные собаки, лежавшие возле экскаватора, тупо-лениво проводили меня глазами.

Колеса скрипнули где-то у въезда на площадку, потом зашуршал разлетающийся гравий. Так… мне надо уйти левее, выйти к узкой дороге и, через нее, пройти в строну Осиновки. А там завернутьи через парк выбраться на Колыму. Ночевать придется в каком-то из бараков, готовящихся к сносу, но еще стоявших.

Только сперва надо уйти отсюда, где меня уже думают, что прижали.

До густо заросшего пустыря не дотянул сто метров, вовремя увидев два синих пятна. Нырнул в котлован и, освоившись в темноте, шагнул в сторону, в незаметную нишу стены. Подождем, хорошо.

– Я тут гляну, Чумак.

– Давай, обойду вон туда. На пустыре его нет?

– Не, видно было бы.

Чумак явно отправился дальше, а второй зашуршал, спускаясь вниз. Он старался идти тихо, но, как и мне, ему пришлось почти балансировать, когда земля покатилась вниз.

Запахло табаком, он, видно, закурил. Ну, хорошо. Искать меня ищут, да явно держат за чуть удачливого, но простого фраера, даже лоха, если уж быть точным. Не боятся, переоценивая себя. Это еще лучше, это вообще прекрасно.

Когда стало ясно, что невидимый и курящий герой топчется так, что не заметит если выгляну, то я… Выглянул.

Стриженый, в олимпийке и джинсах, вытягивал голову, всматриваясь в кирпично-бетонное нутро строящегося дома, пахнущее сухой землей, кошками и ночными заходами пэтэушников. Ну, можно, конечно, изобразить из себя самаритянина и просто попробовать уйти, только вот…

Только вот выход закрывала его стриженая башка и что-то, весьма смахивающее на ментовской обрезанный ПР. Да и хрена ли жалеть кого-то, желающего шарахнуть тебе пожестче?

Огрызок кирпича подходил как нельзя лучше. Если ударить за ухо, посильнее, не выживет. Если дать прямо по кумполу, будет сотряс и, в худшем случае, проломленная башка. Как по мне – оба варианта хороши и как получится, так получится.

У меня оказалась отличная позиция, со слежавшейся землей, что не посыпется струйками и ровно торчащими из нее отдельными кирпичами.

Вперед, гардемарин, вас ждут великие дела.

Стриженый шагнул вперед и стал еще сильнее всматриваться в темноту подвала, наполовину закрытого плитами. Спасибо, упростил задачу. На кирпич, осторожно, на второй, по земле, еще несколько шагов…

Сзади треснуло и рассыпалось разлетевшимся битым стеклом. Смотреть – что там, времени не осталось. Пришлось почти прыгать, видя, как он развернулся, заметно дернувшись и начав раскрывать рот для крика. Я все же успел, успел дотянуться, ударить первым и даже попасть. Пусть и не туда, куда целился раньше.

Кирпич с хрустом врубился в рот, заталкивая назад крик напополам с крошевом зубов и красно-брызгающими кусками губ с деснами. Его голову развернуло вправо, вслед инерции удара, а я ударил в горло, в кадык. Почему-то пожалел, ударил не костяшками, разбивая хрящ и вгоняя его в дыхательное. Ударил кулаком, окончательно добив умерший вопль, приложил коленом в живот и добавил сверху в затылок.

Стриженый упал, скорчившись. Обрезанный ПР откатился вниз, в подвал и лезть за ним не стоило. Только-только выбравшись из легкой ловушки – не стоит загонять себя в сложную. Неинтересны мне гладиаторские битвы в замкнутых строящихся помещениях, ну в жопу.

Я ж ни хрена не Чак Норрис, да и Рэмбо из меня, как из козьей сраки – труба. Загнали в угол, так получите и распишитесь.

А еще у меня появился вопрос. Откуда взялась та бутылка, зеленая «чебурашка», совершившая сеппуку о бетон? Не имелось ее там, вообще. А она взялась и раскололась. И это мне не нравилось.

Но разбираться с возникшими мыслями явно стоило потом, а пока, пробежав пустырь, я вломился в кусты, камыш и прочую пердь на пути к парку.

Вечер я встретил почти там, где собирался, потный, грязный и злой. План не удался, меня загнали в джунгли моего детства и там мы устроили самый настоящий зеленый ад Вьетконга. В смысле не кровавое побоище, а самые настоящие партизанско-гестаповские прятки. Я прятался, меня искали.

То ли память включилась в экстремальной ситуации, то ли судьба исправлялась за непонятно откуда взявшуюся и разбившуюся бутылку в котловане. Все равно, просто я петлял среди противно колючих стволов совсем как в детстве, прекрасно зная все хитрые повороты и один раз даже спрятавшись ровно за пару секунд до повления парочки с трубами в руках.

Отсидев минут пять, успокоив дыхание и чуть подсохнув, слушал. Они искали, немного погодя начали перекликаться и даже замыслили военную хитрость. Типа свалили отсюда, ну его нахер, потом найдем. Всего ничего, только два голоса неожиданно вывалились из общего ора, а направление, где слышал их в последний раз, разобрал и понял.

Мне пришлось идти чуть ли не на карачках, но зато я выбрался к большой посадке из тополей и через нее рванул к белеющим пятиэтажкам, уже подсвещенным фонарями. Меня заметили где-то на середине пути.

Движки машин, после свиста и криков-указаний, заработали, я припустил быстрее и почти успел добраться до выхода в сторону парка, вот-вот только оставленного позади. Когда на подъездную дорожку упали резко увеличивающиеся круги желтого света, то остановился…

Осталось вжиматься в стену и ждать машины, поехавшей в круг, ну, либо выйти на асфальт, прямо перед фарами второй, светившей вдоль кустов. Во дворе, со второго въезда, шли и весело-матерно переругивались, ожидая конца загонной охоты.

Дерьмовые дела, если честно. Не знаешь, чего ожидать от самой ситуации и как быть, тоже не особо понимаешь. Во дворе идут трое, в машинах по паре человек. Вряд ли они с пустыми руками, пусть у них с собой что? Ножи? Обрезки труб? Свинчатки-кастеты? Скорее всего, что вместе, а вместе оно легко превратит меня в фарш. Со стволами тут еще немного туго, армейские склады, как граница, на замке, самоделок не много, «черных» копателей с эхом войны тоже не особо.

Так и…

Прямо за спиной тихо и удивленно присвистнули.