Глава 17

Тим молча отошел к окну и осторожно выглянул на улицу. Волкодлаки в количестве трех особей сидели на потрескавшемся асфальте и гипнотизировали окна маленькими глазами с горизонтальными зрачками, отбрасывающими грязно-желтое сияние. Темно-серая шерсть и удлиненные волчьи головы на теле обезьян смотрелись комично, однако вряд ли нашелся бы человек, на полном серьезе готовый смеяться над этими тварями. Передний семипалой лапой скреб по каменистой дороге, загребая землю. При соприкосновении загнутых длинных когтей с камнями вспыхивали белые искры, коловшие Тиму глаза. Волкодлаки скалились. В пастях – клыки сантиметров по десять, сине-зеленые, почему-то тоже светились. Просто ходячие светильники какие-то, а не мутанты!

Вне видимости – около пятнадцати. Стоит выйти – порвут. Надежды на помощь никакой с тех пор, как сдохла рация. И как только проникли сквозь бетонное ограждение вокруг поселка? Где-то подкопали? Плохо. Следовало тщательнее патрулировать.

Тим смотрел на высоко вздымавший голые черные кроны лес, обещавший ожить с приходом весны; на низкое небо, занавешенное толстым покровом туч – темно-серых, мрачных; на практически не изменившиеся после катаклизма деревья, растущие на территории поселка. Окрестности Одинцова – настоящий оазис в каких-то тридцати километрах от столицы. Прямо перед ним располагался КПП с наглухо запертыми воротами и все еще намалеванными на них звездами. Закрытый поселок, засекреченная воинская часть со своей инфраструктурой: поликлиника, школа, детский сад, магазины, дома не выше двух этажей, чтобы не слишком выделялись…

Внезапно по окну мазнул яркий луч большого прожектора – ослепил, заставил отшатнуться, но Тим успел рассмотреть, как разрывная пуля разнесла спину одного из волкодлаков. Брызнула алая фосфоресцирующая кровь. На бетонной дороге, обегающей вокруг здания, затормозил армейский вездеход, ударил прицельно ярким светом из двух прожекторов, вызвав злобный, полный боли вой из нескольких глоток. Волкодлакам, как и большинству ночных хищников, яркий свет не нравился. Тим видел, как один из них упал на землю и принялся тереть глаза передними лапами. Сам он схватил автомат и дал очередь из окна, уже не опасаясь демаскировать укрытие. Удивился только, увидев собственные пальцы, вцепившиеся в оружие: куда-то подевался его защитный костюм!

«Да и черт с ним! Значит, я уже покойник и терять мне нечего», – азартно подумал Тим.

Земля упруго и приятно ударила в подошвы, когда он выпрыгнул из окна, тотчас перекатился в сторону, открыл огонь по первой твари, подвернувшейся под руку. С джипа поддержали дружественным огнем, и Тим кинулся к нему со всех ног, даже не удивляясь тому, что вдруг стал быстрее, выносливее и сильнее мутантов. Тех, которые бросались на него сзади, парень скидывал, словно неразумных, игривых щенков. В какой-то момент закончились патроны, и он, сорвав с плеча автомат, кинул тот в открытый кузов вездехода. Выхватил нож, вернее, кинжал с очень красивой витой черной рукоятью, лежащей в руке словно влитая. Запястье прикрывала гарда в виде оплетающего кисть змея. Сделан он был на славу – видна каждая чешуйка, в глазнице горит зеленый камушек. Прямой обоюдоострый клинок длиной сантиметров тридцать с легкостью пробивал волкодлачьи шкуры.

– Тимка, поторопись! – раздался волнующий, прекрасный, замечательный голос, по которому он невообразимо скучал.

Аленка – тоже без костюма, с непокрытой головой, развевающимися на несуществующем ветру рыжими волосами – стояла на кресле водителя и стреляла, осыпая врагов градом пуль. Как же Тим любил ее в этот момент! Вернее, наконец окончательно понял, что любит. Его чувство вовсе не походило на глупую щенячью влюбленность, которой подвержены все, начиная с пубертатного периода. Оно было всеобъемлющим, глубоким, ровным, имело гораздо больше общего с дружбой и привязанностью, нежели с телесным влечением. Даже если она откажет, как и многим до него, Тим все равно останется рядом и ни на кого другого точно не посмотрит.

Он запрыгнул в кузов, немедленно развернувшись и занеся клинок над головой устремившегося за ним волкодлака, однако не успел ударить. Морда врага вдруг поплыла, подернулась рябью, какая случается на воде.

– Ал… – но имя так и не сорвалось с губ: он попросту не успел договорить.

Потух яркий свет, все вокруг заволокло едким сизым дымом, тотчас обратившимся туманом, инеем, осевшим к ногам. Оскаленная морда застывшего в прыжке волкодлака взирала на парня из овального ростового зеркала. Стоило отвести взгляд, и оно кануло в пустоту.

Тим отвернулся от него. Из темного круглого зала, в котором он оказался, выходило множество тоннелей. Все стены оказались испещрены дырками, словно сыр на картинках в детских книгах. Десятки, сотни, даже тысячи дорог – вот только он не намеревался идти ни по одной из них.

– Хватит! – прикрикнул парень, и очередное видение пошло трещинами, а затем раскололось, осыпав его острыми осколками. Один из них уколол глаз, другой – сердце.

Что-то это напоминало, но вспомнить Тим не успел. Из темноты, уплотнившейся за плечом, вышел Кай – точно такой, каким представал перед ним в реальности: обаятельный, насмешливый, с небрежными, но при этом отточенными до идеальности движениями, неугасающей иронией в глубине каре-золотистых глаз.

– Не стоит брать чужое. Это мое, – сказал сталкер и провел рукой у Тима перед лицом. Глаз тотчас перестало колоть; коснулся груди, надавливая, и колоть перестало и в сердце. Кай усмехнулся, отступил, подкинул на ладони два ярких серебристых осколка.

– Кто ты?.. – проронил Тим, завороженный их сиянием, и схватился за грудь. Там снова кольнуло, но то была остаточная, фантомная боль. Он едва не обрел нечто большее. Пусть парень теперь точно знал, что не нуждается в нем, но не мог избавиться от досады.

– Тот, кто сложил из таких вот осколков слово «Вечность», – усмехнулся Кай и произнес очень серьезно: – Не во мне дело, не в призраках прошлого и не в видениях, подбрасываемых тоннелями. Они – всего лишь лабиринт, извилины в чьем-то мозгу, – в конце он все же не выдержал и рассмеялся. – Единственное имеющее смысл – твои истинные желания. Скажи, куда ты стремишься, а уж реальность подстроится, даже не сомневайся в этом.

Тим вздохнул, посмотрел прямо ему в глаза и произнес, четко проговаривая каждый слог:

– Домой.

Сталкер кивнул, развернулся на каблуках и медленно пошел во мрак. Тот скрыл его, принял в себя, и Тиму почти не захотелось кинуться следом, догнать и пойти рядом: плечом к плечу или отстав на полкорпуса. Наверное, поскольку этого не желал и сам Кай.

Перед самым пробуждением, когда парень уже смирился с ним и перестал цепляться за рассыпающиеся образы, вспомнил, где и рядом с кем находится, в его последнем видении появилось бледное, осунувшееся лицо Витаса.

Выглядел мутант страшно, впрочем, как и всегда. Уставился на него своими черными – радужка лишь чуть менее черная, чем зрачок, – глазами навыкате. Кожа словно иссохла еще сильнее – вот-вот порвется на скулах. Вместо щек – впадины. Правда, голову он где-то умудрился помыть: волосы белоснежным облаком окутывали плечи и спину, спускаясь до пояса, где завивались на концах.

– Поторопись, пожалуйста, – сказал он, и Тим окончательно проснулся, но глаза не открыл, услышав ведущийся поблизости разговор.

– Искренне желал бы разнообразить драку собой, но просто не успел – уж очень быстро все закончилось, – голос Кая звучал насмешливо.

– Врешь ведь, – устало откликнулся знакомый бас, и Тим пока запретил себе удивляться, хотя меньше всего ожидал услышать его.

– Лукавлю, Олег. Совсем чуть-чуть – только и всего, – признался Кай. – Хотел бы – поучаствовал. Однако ты, кажется, сам справился и теперь находишься здесь.

– Да уж, спасибо, что впустил, – проворчал Немчинов. – Скажи мне, Вырин, как ты умудряешься выживать в таком зверинце?

– Как видишь, неплохо, – если бы Тим не вслушивался, ловя каждое слово, то нипочем не уловил бы в мягкой, спокойной интонации Кая напряжение. – А к кому это ты обращаешься?

– К тебе, сталкер.

– Сталкера зовут иначе, – на этот раз металлические ноты были заметнее. – Ты забываешься. Не манкируй нашим давним знакомством, иначе…

– Иначе что? – с добродушным вызовом поинтересовался Немчинов, похоже, сложившаяся ситуация его забавляла, а злить Кая нравилось. – Мы слишком хорошо друг друга знаем, Вырин. К тому же у меня твоя кличка уже давно стоит поперек горла.

– Потерпишь… – Тим и не предполагал, что сталкер умеет так шипеть.

– На одной лестничной клетке я жил с тобой, а не с самозваным Ангелом смерти! – в пику ему громко рявкнул Немчинов.

– Я никогда не присваивал себе чужих полномочий. Однако требую уважения, – сказал Кай, чуть успокоившись, а может, просто загнав поглубже ярость. – Считайся с моими предпочтениями, иначе я перестану приходить на помощь, когда бы ты ни позвал.

Парень распахнул глаза, не зная, надеяться ли на продолжение сна или ужасаться реальности. Кай и Немчинов сидели рядом в одинаковых креслах и мирно беседовали. Вряд ли подобное было возможно наяву… или, наоборот, только это и возможно? Ведь именно Немчинов просил дождаться его, да и вряд ли Кай вел бы себя столь дружелюбно и непринужденно, явись ганзеец вернуть в тюрьму беглеца.

– С пробуждением, – поприветствовал его Кай.

– Разбудили? – спросил Немчинов.

– Н-нет, я проснулся сам. – Тим уставился на него, словно на призрака, перевел взгляд на Кая. Тот хмыкнул и подмигнул.

– Пойду-ка заварю всем нам чаю, – сказал он, вставая, и быстро сбежал по лестнице на первый этаж.

– Как себя чувствуешь? – спросил Немчинов, стоило сталкеру уйти.

Тим пожал плечом. Он ощущал себя здоровым и полным сил. Сон, пусть и беспокойный, пошел ему на пользу.

– Долго я спал?

– Надо уточнить у Кая.

– Часов двенадцать, как я и обещал! – донеслось снизу. Видимо, оставлять их полностью наедине сталкер все же не стал.

– Ясно. – Парень вздохнул и незаметно ущипнул себя за руку. Судя по неприятным ощущениям, он все же не спал. – Зачем вы здесь, Олег Николаевич?

– За тобой. А есть сомнения? – поинтересовался Немчинов, пересаживаясь на край кровати и смотря сверху вниз. – Так несколько привычнее, не находишь?

– Я не вернусь в тюрьму! – проигнорировав вопрос, воскликнул Тим.

Немчинов хмыкнул, невольно подражая Каю, поймал его за подбородок, заставил повернуть голову, рассматривая выдающийся синяк, занимающий практически половину лица Тима.

– Я, разумеется, тот еще оригинал, – заметил он. – Не такой, как наш с тобой общий знакомый, – кивок в сторону лестницы, – но все-таки.

Тим промолчал. Немчинов тяжело вздохнул, обратив взгляд к высокому потолку.

– Крайне нелогично нанимать лучшего сталкера в городе, поручать совершить невозможное – вывести с режимного объекта мальчишку, не умеющего ходить по тоннелям и не отличающегося знанием современной Москвы – а потом сажать того обратно. Не находишь?

– Если только вы не хотите выслужиться, – ответил Тим.

– Не просветишь, перед кем? – Немчинов мог бы разозлиться, но, наоборот, повеселел, похоже, искренне забавляясь продолжающимся недоверием и предвкушая окончательную победу. Тим прикусил губу от досады. Он действительно готов был поверить. – Мое единственное желание ты знаешь.

– А вам должны были доложить, что допрос под химией ничего не дал, – зло ответил парень.

Немчинов нахмурился. Пристальный взгляд разноцветных глаз цепко впился в лицо, скользнул ниже, словно ощупывая каждый не прикрытый тканью клочок кожи.

– Для начала им стоило бы вообще поставить меня в известность о проводимом дознании, – проворчал он, выпуская подбородок и хватая Тима за запястья, придирчиво разглядывая предплечья, расцвеченные синяками после уколов. – Ты являлся пленником на особых условиях. Тебя и пальцем не смели трогать!

– Видимо, ваша помощница придерживалась иного мнения.

– С ней разберутся, – рыкнул Немчинов, прищуриваясь, поворачивая запястье так и эдак, словно рассчитывал разглядеть происходящее под кожей. – Не терплю тех, кто бьет в спину.

– А я предупреждал, – заметил Тим. Как известно, лучше нападать, чем оправдываться. Он испытывал неловкость из-за столь бдительного осмотра, но все же не решался высвободить руку.

– Я тоже предупреждал тебя насчет этой стервы, – отозвался Немчинов, надавливая на особенно живописную гематому, заставляя морщиться и шипеть. – Выглядишь ты, конечно…

– Последствий не будет, не тревожься за парня. – Кай поднялся по лестнице совершенно бесшумно, неся одной рукой поднос из толстого серебристого металла с замысловатой чеканкой по краям в виде перьев. На нем стоял большой пузатый чайник синего цвета с черными птицами и три белоснежные чашки без какого-либо рисунка. Подцепив притаившуюся в углу трехногую табуретку носком ботинка, Кай подхватил ее так, словно она ничего не весила, поставил у кровати и водрузил на нее поднос. – Прошу присоединяться, – сказал он, первым взял чашку и, опустившись в глубокое черное кресло, принял вид снисходительного радушного господина, принимающего в гостях забавляющих его приятелей.

– Уверен? – Немчинов беспечным тоном не проникся, нахмурившись еще сильнее.

– Снадобье Мары, – пояснил сталкер непонятно для Тима, но Немчинов немедленно кивнул и вздохнул с облегчением. – Ты же помнишь, в каком состоянии я был тогда? В сравнении с этим парня практически не трогали.

– Я-то помню, – снова вздохнул Немчинов. – Плохо, что он по-прежнему ничего не помнит.

Тим глянул на сталкера, обеспокоенный тем, не ляпнул ли чего лишнего, находясь в царстве Морфея. Тот снова подмигнул ему и усмехнулся:

– Некоторые соображения на этот счет у меня имеются, однако прежде чем я озвучу их… Олег, ты ведь понимаешь, что, если вернешься, получишь пулю в лоб?

– Мне и тебе повторить, Кай? – огрызнулся Немчинов.

– Если бы дело касалось только меня, то не обязательно, – отозвался тот и, удобнее устроившись в кресле и положив ногу на ногу, отпил из чашки. – Однако я хочу, чтобы все то же самое ты объяснил моему гостю.

Немчинов взял свою кружку, вдохнул поднимающийся над ней пар и, держа, словно собрался произносить тост, сказал:

– Единственное, чего я хочу, – покинуть этот город и забыть, как страшный сон, все, с ним связанное. Если Тимур не изменил своему решению вернуться, наши планы полностью совпадут, – сделал несколько глотков, повернулся к Тиму и сказал, как тому показалось, искренне: – Ты по-прежнему нужен мне для того, чтобы не пристрелили на подходе. Хочу в ваш поселок, согласен на любую работу, хоть с грибницами возиться или со свиньями.

– Какой слог, – зевнув в кулак, заметил Кай.

– Мы не держим свиней и не выращиваем грибы, – ответил парень, думая о том, что Колодезов обязательно возьмет Немчинова в оборот, причем на командную должность, а тот… не может не справиться. – У нас теплицы и куриная ферма.

– Но несмотря на вышесказанное, – проигнорировав замечания обоих, продолжил тот, – ты мне нравишься, Тимур. Я обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы ты больше ни на секунду не усомнился во мне и благополучно вернулся домой. – И Немчинов замолчал, то ли ожидая одобрения, то ли считая, будто произнес достаточно.

Пауза держалась долго, наверное, полминуты. Через толстые оцинкованные или как-то еще защищенные от радиации стены не просачивались звуки снаружи, и Тиму казалось, будто находятся они не в Москве, а где-то очень далеко, может, и вовсе в пустоте. Вот так спустятся, откроют дверь и окажутся в космическом вакууме.

– Тебе бы, мой друг, сценарии к сериалам писать, – вздохнул Кай, нарушая тишину. – Крутили такие до катаклизма… про вампиров, охотников на нечисть… ну, ты-то должен помнить. Или предпочитал другие: про бандитов или всяческие мелодрамы?

– Ты это к чему, сталкер?

– Похвалил. Прочувствованный монолог вышел. Домохозяйки бы оценили, – язвительным тоном сообщил Кай.

– Высокая оценка самого Ангела смерти дорогого стоит, – не менее ядовито отозвался Немчинов.

– Ликвидатора, – поспешил поправить, а то и предупредить Кай. – Всего лишь скромного ликвидатора, надеющегося наконец от тебя избавиться, Олег. Тим, ты ведь возьмешь его с собой? А то наш великолепный ганзеец когда-нибудь загнется от уныния и отвращения к человечеству, пренебрежения к метрополитену и черной неблагодарности ко мне лично, сделавшему для него немало. Со своей стороны готов гарантировать, что он не вернется и никому не расскажет, где вы обретаетесь.

– Возьму, – сказал Тим, сдаваясь. В конце концов, Каю он верил, а от Немчинова, по сути, ничего плохого не видел. Ухватив оставшуюся кружку, спешно сделал несколько глотков. Вкус был необычным и очень приятным, хотя с поселковым, конечно, не сравнить – не хватало аромата трав и кореньев. – А ты, Кай? Останешься здесь?

Тот удивленно приподнял брови, словно интересуясь, имеет ли Тим в виду именно его или здесь обнаружился его двойник.

– Разумеется, – заявил он с самоуверенностью и бахвальством в голосе. – Мне очень нравится в Москве, и всегда найдется занятие.

– Вот уж в чем не сомневаюсь, – проговорил Немчинов, искренне расстроившись. – Пройдет год или два, и тебе тоже все осточертеет, – предрек он.

Кай усмехнулся:

– Пока не наскучило.

– Ладно, – не стал спорить ганзеец. – Разочаруешься, плюнешь на все и найдешь, если захочешь.

– Уж в этом можешь не сомневаться, – самодовольно ответил Кай.

– Боюсь, в мое отсутствие со службой безопасности Ганзы у тебя могут быть проблемы. Да и в моем исчезновении многие станут винить тебя.

– Благодарю за предупреждение, – коснувшись груди и кивнув, сказал сталкер и тотчас поинтересовался: – То есть ты по старой дружбе умудрился меня подставить?

– Нет. Но кто-нибудь обязательно сложит два и два; другой припомнит, в чьем обществе я появлялся в последний раз; третий…

– Учту, – прервал объяснения Кай, махнув рукой. – Не важно, обо мне и так ходит порядочно слухов. Уж твою безвременную гибель моя совесть точно выдержит.

– От неудовольствия Полиса тебя прикроют все равно, – сухо продолжил Немчинов.

– Благодарю, но лучше не нужно. С Полисом я и сам справлюсь.

– А то все же поехали с нами, – предложил ганзеец снова.

– Поедем, – подал голос и Тим.

Кай долго смотрел на них обоих, затем покачал головой.

– Останешься один, – предрек Немчинов. – Совсем один!

– Сам себе господин и покорный слуга, – отозвался Кай и неожиданно улыбнулся очень тепло и весело, словно с этой фразой было связано нечто очень хорошее. – Вряд ли я захочу кардинально меняться.

В убежище было спокойно и немного скучно. Тот самый отдых, которого так не хватало Тиму все это время. Он много спал, ел, слушал подтрунивания Кая над Немчиновым, платящим сталкеру той же монетой, и внутри отпускала, переставала ворочаться безнадежность. Казалось, вот-вот, еще чуть-чуть – и он выберется из Москвы.

«Только бы ничего не случилось», – билось в голове весь первый день, а потом мысленная паника стала глуше. Через неделю пропала вообще, и парня с неудержимой силой потянуло на улицу любопытство.

– И что же это выходит? – язвительный тон Кая вывел его из состояния задумчивости с очередной книгой на коленях. Сталкер в сопровождении Немчинова появился в комнате, служащей хозяину библиотекой и личным кабинетом. Тим влюбился в нее, как только увидел. Светлая, несмотря на отсутствие окон. С высоким белым потолком и стенами, выкрашенными бледно-лавандовой краской, стеллажами из черного пластика, едва выдерживающими тяжесть стоящих на полках книг. Посредине высился массивный стол из темного в красноту дерева с несколькими ящиками – почти побратим того, который служил Немчинову, только с более изящными гнутыми ножками, растительным рисунком, вьющимся по краю столешницы, и стальными уголками. – Главный герой, конечно, феерическая мразь, но давайте его пожалеем, ведь у него было тяжелое детство, а еще ему в далеком двухтысячном году в трамвае ногу отдавили.

– Это, разумеется, слишком, – возразил Немчинов, водружая на стол уважительных размеров карту. – Я лишь говорю, что и люди подобного склада могут быть полезными.

– Отстреливать! – ставя точку в споре, рявкнул Кай. – Чисто во имя человеколюбия и социальной гигиены. Так. Вот это Москва. Тим, подойди. И обязательно показать и доходчиво объяснить другим, почему не стоит такое «жалеть» и «понимать». Тоже мне, борьба за электорат. Вы еще выборы в Ганзе проведите! От зажратости уже на стены лезете, – продолжил возмущаться он. – А ты чего довольный такой?

Тим попытался, но не сумел согнать с лица улыбку. Смотреть на препирательства ганзейца и сталкера было величайшим удовольствием. Оба использовали такие языковые конструкции, над которыми хотелось хохотать, пусть обсуждаемые темы были далеко не смешными.

– Да я так… – отмахнулся Тим и посмотрел на карту. – Ничего себе… какая Москва большая.

– Совсем от рук отбились, – проворчал Кай. – Оба. Ты, Олег, совершенно не заботишься о подрастающем поколении, – покачал он головой. – Совсем парня не обучал, хотя и время, и возможности у тебя имелись.

– Я здесь при чем? – не понял Тим.

– При том. Ты карту Московской области в первый раз в жизни видишь?

Тим прикусил губу; щеки обдало жаром. У Колодезова имелся целый атлас автомобильных дорог России, но парень никогда не интересовался им, считая абсолютно бесполезным. Наверное, не рассчитывал когда-нибудь выбраться из поселка, не желал бередить воображение лишний раз и, разумеется, не знал, как жизнь обернется и куда его занесет.

– Наверстаю, – пообещал Немчинов. Голос прозвучал зловеще.

– А маршрут опять составлять мне? – вздохнул Кай. – Ладно, вот мы, а здесь твое Одинцово.

Тим громко ахнул. Немчинов нахмурился, переводя взгляд с него на Кая и обратно.

– Вспомнил?! – наконец, спросил он.

– Но, Кай, ты говорил, что я не разговаривал во сне!

– Я догадался, когда ты рассказал свой сон, – самодовольно усмехнулся сталкер и положил руку поверх длинного манжета, надежно скрывающего татуировку. – Я не знаю, какая блажь пришла в головы градоначальникам. Почему отметить двухтысячелетие Рождества они решили не возведением какой-нибудь часовни, а памятным знаком, но стела с возносящимся ангелом стала своего рода достопримечательностью именно Одинцова.

– Вот ведь… есть все же прок от твоей любви к запоминанию всякой хрени! – воскликнул Немчинов и всплеснул руками.

– Погоди, Олег, потом. Тим, смотри сюда. Эта дорога. Она кажется тебе знакомой?