25. Выпускной

На следующее утро я остановился у стола Троцкого и сообщил ему, что нам надо поговорить наедине. Мы нашли свободную кладовку для переговоров. По иронии судьбы, это было то самое помещение, которое мы использовали для наших посиделок раз в две недели, где чесали языками, обсуждая идиотов, с которыми работали.

Я объявил Троцкому, что мне предложили новую работу, и я согласился. Сегодня четверг, 20 ноября. Я не смогу приступить к ней до января, но предупреждаю его за шесть недель. На следующей неделе – День благодарения, а затем останутся три недели до перерыва на рождественские праздники.

Я бы хотел остаться в HubSpot до конца декабря. Этого времени хватит, чтобы создать и продвинуть новый подкаст, а также чтобы передать бразды правления им.

Троцкий выглядел удивленным.

– Почему ты уходишь? – спросил он.

– Ты действительно удивлен?

– Я думал, все шло хорошо, – он изображал непонимание.

– Ну, вчерашняя аттестация прошла не очень удачно. Я получил плохие отметки.

– Я не сказал бы, что твои оценки плохие, – возразил он и, кажется, на самом деле искренне в это верил.

Он спросил меня, не хочу ли я изменить свое решение. Я ответил ему, что, вдобавок к работе в Valleywag, мой агент в Лос-Анджелесе сообщил, что мне нужно будет вернуться к работе над «Кремниевой долиной», если сериал продлят. Так что я в любом случае уйду из HubSpot, и в Valleywag я проработаю только четыре или пять месяцев до возвращения в Лос-Анджелес.

Троцкий предложил остаться в HubSpot, совместив ее с Valleywag. Работа над подкастом будет нетрудной. Она не отнимет у меня много времени. Я смогу сохранить свою зарплату, не напрягаясь. Он вернулся к роли моего приятеля. Троцкий заявил, что вся идея моего руководства подкастом состояла в том, чтобы дать мне легкую, простую работу с целью помочь мне.

Это был новый уровень безумия. Троцкий провел истекшие три месяца, превращая мою жизнь в сущий ад, дал мне пережить худшие моменты в моей жизни. Теперь же он ведет себя как ни в чем не бывало. Он и впрямь думает, что мы друзья?

Я поблагодарил его за предложение и сообщил, что мое решение бесповоротно.

– Понятно, – коротко ответил он.

Он пожелал мне всего самого лучшего. Мы долго жали друг другу руки. Я вернулся к своему столу, собрал вещи и поехал домой. Там я написал письмо в HR, где сообщил, что только что поговорил с Троцким и предупредил его о своем увольнении с 31 декабря 2014 года. Девушка из HR, ответившая мне, переслала это сообщение кому-то другому из своего отдела, кто «проведет со мной интервью по выяснению причин ухода.

Позже, в тот же день, Троцкий сбросил мне на почту просьбу прийти завтра, в пятницу, и начать работу над документами, чтобы все было официально. Я полагал, мы сможем обсудить план смены руководства подкаста и, возможно, обговорить объем работ на следующие несколько недель, например назначить заключительную беседу с HR.

Но в пятницу, приехав в офис и пролистав свою почту, я увидел, что в четверг днем, спустя несколько часов после моего разговора с Троцким, Череп разослал сообщение всему отделу маркетинга, включая меня, о том, что пятница будет моим последним днем в HubSpot. Вот это да! Череп не звонил мне, чтобы предупредить об этом. И Троцкий тоже. Этот имейл всему отделу сидел у меня в почте с середины вчерашнего дня, но я не проверял почту, так как был занят обсуждением некоторых моментов с Gawker.

Я был в шоке. До того момента я думал, что доработаю в HubSpot до 31 декабря. Не могу поверить, что вот так узнаю о том, что сегодня – мой последний день, прочитав письмо, адресованное всему отделу.

Хуже того, Череп сформулировал послание так, как будто я ушел не по своему желанию:

Я отправился на встречу с Троцким. Он положил передо мной стопку бумаг с сопроводительным письмом о том, что меня увольняют с этого момента, с подписью директора «управления кадрами». У меня было девяносто дней на реализацию своих опционов до того, как их срок истечет. Выплаты мне прекращаются сегодня. Медицинская страховка заканчивается через неделю. Вот такие они «привлекательные, заметные и хабспотные», а еще – встречающие людей с открытым СЕРДЦЕМ.

Троцкий сообщил, что компания может предложить мне кое-что получше. Я смогу сохранить свою страховку вплоть до конца декабря и даже смогу получать зарплату до того же времени, но только если подпишу соглашение об «отказе от претензий», прилагающееся к сопроводительному письму. Подписав бланк, я лишусь возможности подавать какие-либо жалобы на компанию в суд. Он также содержит пункт о нераспространении негативной информации о компании.

Я ответил Троцкому, что хотел бы взять эти бумаги домой, просмотреть их и, может быть, с кем-нибудь проконсультироваться на этот счет.

– Конечно, – сказал он. – Забирай.

Он задал мне несколько вопросов о подкасте, на чем мы на тот момент остановились. Кое-что мне надо было подглядеть, так что я открыл свой ноутбук и начал искать нужную папку – но он остановил меня.

– Я не могу разрешить тебе это, – заявил он.

Троцкий забрал мой ноутбук. Он также забрал мой браслет с пропуском. Я потерял дар речи и не сразу смог в это поверить. Ведь я за шесть недель предупредил этих ребят о своем уходе, в надежде уйти без эксцессов, но в ответ на мою вежливость они меня увольняют в такой форме.

Перед тем как покинуть комнату, Троцкий пожелал мне что-то сказать.

– Я твой друг, – начал он. – И всегда им был. Я знаю, сейчас ты думаешь, что это не так. Ты думаешь, я на тебя зуб точил. Но на самом деле я всегда был и по-прежнему буду на твоей стороне.

Он также дал мне один совет. Троцкий сообщил, что на двух своих прошлых работах конфликтовал с руководством. Он увольнялся, затаив обиду. Но в обоих случаях, немного успокоившись, пытался загладить свою вину перед ними. Первый его босс отказался общаться. Другой встретился с ним за кофе, и Троцкий полагает, что недоразумение было улажено.

– Неважно, насколько ты зол сейчас, тебе следует спустя какое-то время попробовать все исправить, – внушал он. – Если кто-нибудь скажет «нет», тогда ладно, но по крайней мере ты пытался. Ты показал себя с лучшей стороны.

Не знаю, перед кем я должен, по его мнению, извиняться. Он говорил, что, например, перед Спиннер. Я должен пригласить ее на кофе и попробовать восстановить с ней отношения. Я думаю, он также говорил и о наших с ним отношениях. Его мысль заключалась в том, чтобы я пошел домой, остыл, а затем, успокоившись, вышел с ним на контакт и извинился.

Это безумие. Парень, сидящий напротив, только что провел три месяца, донимая и оскорбляя меня, а теперь протягивает мне бумаги, закрывающие через неделю мою медицинскую страховку, и называет себя моим другом? Он хочет, чтобы я постарался быть с ним добр в будущем? Я искренне не знал, что на это ответить.

– Так, и что теперь? Я должен сходить к кому-нибудь из HR? – спросил я. – Они написали мне письмо о том, что кто-то собирался назначить мне выходное собеседование.

– Ты хочешь пойти к HR?

– А разве этого делать не следует?

Троцкий сообщил, что этот наш разговор вполне может сойти за беседу при увольнении. Он сказал, что просил HR позволить ему самому отдать мне все документы и все объяснить, так как мы друзья.

– Но если ты хочешь поговорить и с HR тоже, мы можем это устроить, – добавил он.

На секунду я задумался об этом, а потом понял, что если нет нужды идти в отдел кадров, то я смогу пойти прямо домой.

Мы вернулись к нашим столам. Я взял свои пальто и рюкзак. Троцкий забрал мой ноутбук себе на стол.

Было утро пятницы, но в офисе рядом со мной находилось не так уж много людей. Интересно, а не специально ли их всех выгнали из этой комнаты? Это то, что в HubSpot принято делать при увольнении сотрудников, вероятно, для того, чтобы они могли избежать позора. Так поступили с Пэйдж, когда уволили ее в бесстрашную пятницу.

Идя к выходу, я прохожу мимо Трейси, вице-президента бренда и шумихи, девушки, которая предположительно отказалась дать мне характеристику для аттестации. Она одарила меня ослепительной улыбкой и пожелала всего наилучшего.

Троцкий вышел со мной в вестибюль, и мы вместе поехали на лифте на первый этаж. Мы пожали руки, и я сказал:

– Спасибо за все.

Я направился в сторону мужского туалета. Троцкий все еще торчал позади.

– Что еще? – обернулся я. А затем меня осенило. – Хочешь убедиться, что я покинул здание? Будешь ждать меня, пока я не вернусь из туалета?

На самом деле, именно это он и должен был сделать. Кажется, я его смутил. Он буркнул «нет»; я могу посетить туалет без надзора. Это была моя последняя встреча с Троцким.

Я не подписал бумаги о нераспространении негативных сведений и неразглашении. Но мне удалось выбить более приемлемые условия расторжения трудового договора. Компания согласилась платить мне до конца года и на тот же срок продлить мою медицинскую страховку. Халлиган и Дхармеш прислали мне милые сообщения, где они благодарили за оказанные мной услуги. Череп не прислал ничего.

То, что у меня не было настоящей беседы при увольнении, и то, что Череп так и не собрался поговорить со мной, выглядело крайне убого и бестолково. Мне не понравилось то, как было написано письмо о прекращении трудового договора, и то, как Троцкий выгнал меня из здания. Заметка Черепа, направленная в отдел, была написана так, что казалось, будто я ухожу не по собственному желанию, а меня увольняют, и выглядела прощальным пинком по пути к двери.

Но, я думаю, Череп просто хотел защитить бренд. На каждом повороте ему нужно было убедиться, что HubSpot на высоте. Я не прекращал с ними отношения; это они прекратили отношения со мной. Или так: мы прекратили отношения друг с другом.

Спустя несколько недель, прямо перед Рождеством, я сидел дома с Сашей и детьми. Обеденное время. Звонок в дверь. Это был курьер FedEx с большой картонной коробкой, адресованной мне. Дети в восторге. Что это могло быть? Внутри коробки находилась здоровенная корзина для пикника с крышкой и защелкой. В корзине лежала куча деликатесов из Dean and DeLuca: орехи, вяленые помидоры, разные сыры, всяческое копченое мясо. Уверен, это стоило целое состояние.

Сначала я подумал, что это рождественский подарок от моего отца. Но когда я посмотрел на записку, то понял, что это от Черепа – парня, с которым за почти что два года мы не встретились ни разу лицом к лицу, который последние несколько месяцев через своего посредника делал мою жизнь никчемной и который, когда я наконец ушел, даже не озаботился разговором со мной лично, не позвонил мне и не прислал электронного письма.

В записке говорилось, что Череп рад за меня и желает мне успехов при возвращении в медиабизнес.

Троцкий тем временем начал выходить со мной на контакт, писать мне имейлы с предложениями пойти попить кофе. Интересно, это все часть его игры? Может, он наслаждался моими мучениями и скучал по ним. Может, он надеялся, что я буду ему подыгрывать. Мы можем встретиться за обедом и просто пройтись, и какое-то время он будет мил, а потом вновь возьмется за старое и захочет посмотреть, сколько я смогу его терпеть.

Какое-то время я игнорировал его сообщения. В начале января он написал мне снова: «Ты отписался от меня на Twitter, заблокировал на Facebook и не ответил на письмо. Я понимаю, что все было нездóрово после твоего возвращения из LA, но я бы хотел с тобой поговорить». Он писал, что может заключить со мной мир, или, если мне нужно высказаться, сможет выслушать. Если я категорически не хочу с ним общаться, то «будет очень жаль, но я уважаю твое решение. Ты всегда мне нравился, я считал тебя своим другом. Было бы досадно, если… если… если… Фух, все было кончено потому, что мы потеряли рабочий темп после твоего возвращения».

На этот раз я ответил ему: «Привет! Рад, что ты написал. Я был ужасно занят. Надеюсь, ты хорошо отдохнешь на праздниках. Счастливого Нового, 2015 года!»

Спустя несколько недель я опубликовал в своем блоге пост о том, что пишу книгу про HubSpot. От Троцкого я больше ничего не получал.