11. ОМГ, Хеллоуинская вечеринка!!!

В HubSpot с помпой отмечали два праздника. Один из них – Синко де Майо, когда офис компании ломится от пива Dos Equis и мексиканской еды, а пятьсот двадцать с чем-то гринго сходят с ума в конференц-зале на первом этаже, распивая коктейли «Маргарита» и жуя «начос», а Халлиган ходит в соломенной шляпе – такие, типа, носят в Мексике, врубаетесь? – как соскочившая с экрана версия Бочки Фрэнка, персонажа Уилла Феррелла из «Старой закалки», прикладывающегося к бир-бонгу.

Но Хеллоуин еще важнее, – это освященная временем традиция в культе оранжевых людей, день, когда все сотрудники приходят на работу в костюмах и с утра до вечера носятся и ведут себя, как идиоты. Днем привозят еду и пиво, а работа сходит на нет.

Сотрудники HubSpot невероятно гордятся этой традицией, которую они воспринимают как часть своей культуры. Дхармеш даже включил фото с Хеллоуина в свой культурный кодекс, подписав: «Мы не боимся быть разными».

Фото хеллоуинского безумства также можно найти на сайте компании, чтобы потенциальные клиенты могли своими глазами увидеть, как в HubSpot клево и весело. Идея состояла в том, чтобы люди захотели работать в HubSpot и покупать наш софт. Не понимаю, почему потенциальным клиентам должно было быть дело до того, весело хабспоттерам на работе или нет. Если наши программы не могут помочь клиенту сэкономить деньги или заработать их, или и то и другое, то никакие идиотские вечеринки на Хеллоуин тут не помогут. Между прочим: сосчитайте лица цветных на этом фото с Хеллоуина и вспомните о «не боятся быть разными».

Как водится, в день вечеринки в честь Хеллоуина в наш город приехала Роуз, моя подруга, которая занимается маркетингом. Она живет в Нью-Йорке и приезжает в Бостон на переговоры. Ей сорок с лишним лет, и она вице-президент департамента маркетинга одного крупного спортивного бренда. Мы встретились за завтраком в отеле неподалеку от реки Чарльз. Каждый раз, встречая ее, я вспоминаю свою прежнюю жизнь, когда я носил костюм, был модератором на панельных дискуссиях в Вашингтоне, округ Колумбия, и занимался настоящей журналистикой.

Я поведал ей, что со мной приключилось в HubSpot, как мне обещали одну работу, а дали другую. Роуз, похоже, не удивлена – или не сочувствует. Роуз – британка. Она не терпит тех, кто жалуется.

После завтрака у нее оставалось еще немного свободного времени, и я предложил провести ее по нашему офису. Она слышала про HubSpot, и ей было интересно посмотреть на наш софт. Она подумала, что ее компании он может пригодиться. Я представил ее одному парню из отдела продаж, который показал ей демо, а затем провел по офису. Я привел Роуз к своему маленькому унылому столу в помещении телемаркетинга, который и в подметки не годился тому, с видом на Центральный парк, который был у меня в Нью-Йорке. Я показал ей комнату отдыха, душевые и клевую кухню с конфетной стеной, и маленькое пространство на втором этаже, где хранились музыкальные инструменты для джемов.

Я слышал, что Хеллоуин будет сумасшедшим, но даже после шести месяцев работы я не был готов к тому, что произойдет. Все, кроме меня, пришли на работу в карнавальных костюмах. Повсюду небольшие отары взрослых людей бегали туда-сюда, издавали невнятные вопли и позировали для селфи. Они были одеты, как смурфы и ведьмы, какие-то сексуальные пираты, такие же Белоснежки, шаловливые дьяволята и персонажи из Гарри Поттера. Все они очень сильно старались показать всем, как им весело в этой реально крутой компании с этими реально клевыми людьми.

Но это не было клево. Это было печально. И странно.

– Должна сказать, – призналась Роуз, – я не думаю, что когда-либо слышала о компании, где все сотрудники приходят на работу в подобных нарядах.

По-видимому, ее слова не были хвалебными.

– Ну, – подтвердил я, – мы не боимся отличаться.

Я повел ее на контент-фабрику, помещение, где работает команда блога и где раньше работал я, до моего изгнания. Я представил ее своим коллегам. Три женщины пришли на работу, разодевшись, как дрянные девчонки из одноименного фильма. Дрянные девчонки из HubSpot, кажется, не понимали, что девчонки из фильма служили предметом насмешек. Наши, по-видимому, считали дрянных девчонок героинями.

– Мы даже сделали секретную книгу, – разоткровенничалась Фатима. – Смотри, и ты в ней есть!

Ну да, они на самом деле напечатали секретную книгу, куда в фильме девчонки записывали издевательства над людьми, которые им не нравились или которых они считали неудачниками. Фатима нашла страницу со мной. «Видишь?» – радовалась она. Действительно, я. Они создали страничку обо мне, с фотографией, где я выгляжу старым и тупым. Там еще что-то было написано. Я не стал читать.

Я вышел с Роуз на улицу и вызвал ей такси до аэропорта.

– Ты должен оттуда выбираться, – заключила она. – Это место разрушит твою душу.

– Я знаю. Думаю, я проработаю тут один год, а затем…

– Нет, – перебила она меня. – Прямо сразу. Прямо сейчас. Сегодня. Сваливай.

Она закрыла дверь. Такси унеслось прочь. Роуз никогда не станет клиентом HubSpot.

Роуз права: мне действительно нужно найти новую работу. Но сейчас ноябрь, близятся праздники, и никто не станет открывать вакансии в это время года. Я подумал, что смогу вытерпеть еще несколько месяцев. Буду приходить в офис пару раз в неделю, так, чтобы обозначать присутствие. Зимой буду много кататься на лыжах. Поеду в Юту и навещу там своих друзей. Когда лыжный сезон закончится, наступит апрель, а это будет значить, что я отработал в этой компании уже год и могу спокойно уволиться.

Я напомнил себе, что должен быть за многое благодарен судьбе – хоть и понимаю, что так говорят только отчаявшиеся и несчастные люди. Но все же, я здоров. У меня есть работа. Семья счастлива. Мой сын играл в футбол, и в этом сезоне я был на всех его играх. Моя дочь будет играть на пианино в отчетном школьном концерте и танцевать в местной постановке «Щелкунчика», и в этом году я смогу попасть на оба этих события. В прошлом году я был в Сан-Франциско. Мигрень Саши вовремя купируется. Она более счастлива и менее вымотана. Ну и что с того, что моя работа – отстой? Я ж работаю. Мне платят. Все могло быть хуже.

В HubSpot придерживаются той политики, что каждый, по его желанию, может работать из дома. И я стал пользоваться этим правом. Когда необходимо было мое присутствие в офисе – обычно из-за собраний, на которые я должен был являться, – я позднее приходил и раньше уходил. На собраниях говорил настолько мало, насколько возможно. Я пялился в свой ноутбук, притворяясь, что делаю заметки, в то время как на самом деле сидел в интернете и заглядывал на Facebook.

В промежутках между собраниями я возвращался к своему рабочему столу в наполненном какофонией обезьяннике, вставлял затычки в уши, надевал наушники и слушал Моцарта, глядя на обреченные души. Это было одинокое, изолированное существование. Около полудня я переходил Ферст-стрит и брел к торговому центру Galleria, где ел суши на фудкорте, а затем возвращался к своему столу и наушникам, закрываясь в кокон. Иногда я гулял по офисам. Заходил на разные этажи, глазея вокруг. Потом шел на кухню и варил себе кофе, а потом в одиночестве садился с ним на диван в зоне отдыха и читал новости на телефоне. Около четырех часов на улице темнело, так что я укладывал свой ноутбук в рюкзак и двигался к дому. Целыми днями я ни с кем не разговаривал. Все это казалось мне чем-то нереальным.

Постепенно я погружался в депрессию, переходя от внезапных приступов тревоги к тупой апатии. Иногда по ночам я лежал без сна, не в силах уснуть, лихорадочно думая о чем-то, до тех пор, пока не приму снотворное и не вырублюсь. Иногда я только спал и больше ничего не делал. Ложился в восемь, спал до семи и все равно с трудом просыпался.

Саша и дети могут подтвердить, насколько я был плох. Вместо того чтобы потчевать их историями о последних выходках обитателей HubSpot, теперь я приходил домой, плелся наверх и надевал пижаму. Как бы то ни было, я должен был продолжать тянуть этот воз. Саша не работала. Кому-то нужно было добывать деньги.

Один мой друг, репортер на теплом местечке в New York Times и с должностью преподавателя в Калифорнийском университете в Беркли, попытался приободрить меня. «Мужчине нужно кормить детей», – написал он мне, когда я пожаловался на свою ужасную халтуру. «Это заставит тебя чуть больше уважать обычных водителей автобуса и работников столовой», – продолжал он.

Я ответил одним словом: «Жестоко?»

В декабре один из моих друзей представил меня гендиректору одной технологической компании в Бостоне. Томас – инженер по образованию, ботановатый парень сорока пяти лет. Его компания котируется на бирже и приносит доход. У него в подчинении много инженеров, и он не участвует в шумном самопиаре. В некотором роде его компания – противоположность HubSpot. Но он дружит с Халлиганом и Шахом, а также знает много о HubSpot и ее культуре.

Мы встретились в Starbucks на окраине города. Выясняется, что мы много знаем об одних и тех же людях и что наши дети примерно одного возраста. Томас признался мне, что являлся поклонником блога «Фейковый Стив Джобс» и был удивлен, когда услышал, что я собираюсь работать в HubSpot. «Какое-то странное сочетание».

Я откровенно рассказал ему, что дела мои шли не блестяще и что я знал недостаточно о HubSpot до тех пор, пока не устроился туда на работу. «Я думал, что буду работать в софтверной компании, управляемой умными инженерами из МТИ».

Он нашел это очень смешным. Кажется, Томас не так много знал о культуре HubSpot и еще меньше о ее софте. Он шутил о Дхармеше, который вроде как технический руководитель компании, но очень редко появляется на рабочем месте. «Я генеральный директор компании, и все равно ложусь костьми на работе, – говорил он. – А этот Дхармеш. Хотел бы я так трудиться».

Он быстро добавил, что ему нравится Дхармеш, и он думает, что тот хороший парень. Он сообщил мне, что восхищается Халлиганом и Шахом, и что они, возможно, и не самые лучшие разработчиками софта, но определенно хороши в продажах и маркетинге.

– Они проделали невероятную работу, – говорил он. – Я никогда не думал, что они пойдут так далеко.

Я спросил Томаса о том, что приводило меня в замешательство, а именно, что HubSpot терпит убытки, это было очевидно для меня, но, несмотря на это, Халлиган и Шах продолжают тратить деньги на нелепости – вечеринки, пиво, комнату для сна, бесплатные массажи, вычурные офисы. В HubSpot есть огромная кухня на первом этаже и куча маленьких столовок во всех остальных частях здания, но сейчас Халлиган переделывал второй этаж, где собирался установить еще одну кухню, с кранами для пива и сидра. Экстравагантности ради HubSpot также установил ярко-красную британскую телефонную будку, где сотрудники смогут уединиться для звонков.

Я могу понять расточительство, когда ты управляешь компанией вроде Google, приносящей более 1 миллиарда долларов прибыли – не выручки, а прибыли – каждый месяц. Но HubSpot – относительно маленькая компания, теряющая деньги. Разве она не должна существовать без излишеств, чтобы денег из венчурного капитала хватило на как можно более долгий срок? Разве они не должны тратить деньги на разработку программ, ну никак не на пиво? Почему инвесторы не требуют от них соблюдения хотя бы минимальной финансовой дисциплины?

– Инвесторы когда-нибудь посещали компанию и пытались понять, что там происходит? Знают ли они, насколько все вышло из-под контроля?

– Может, знают, а может, и нет, – уклончиво ответил Томас.

Члены совета директоров не всегда знают всю подноготную компании, говорил он. Они знают только то, что говорит им руководство, а говорят им иногда не слишком много.

– Я рассказываю своему совету как можно меньше, – признался он. – Я отношусь к ним, как к грибам: держу их в темноте и кормлю всяким дерьмом. Не хочу, чтобы они вмешивались в мои дела и указывали, что мне делать.

Кстати говоря, члены совета директоров обычно не хотят участвовать в ежедневном управлении компанией. У некоторых из них есть свои организации, нуждающиеся в управлении. Другие на пенсии, и для них совет директоров – что-то вроде хобби. Венчурные капиталисты, находящиеся в совете директоров HubSpot, поставили на кон свои деньги, но в их интересы чрезмерное вмешательство в дела компании не входит.

– Не нужно вступать в битву с основателями. Это крайняя мера. Если основатель уходит или его увольняют, это отпугивает инвесторов, – говорил Томас. – Это плохой знак.

Основатели и инвесторы нужны друг другу, но они также друг с другом осторожничают. Это нелегкое партнерство. Основатели смотрят на инвесторов как на необходимое зло, обманщиков, которые попытаются надуть основателей или даже украсть у них их же компании. Инвесторы смот- рят на основателей, как музыкальные бренды смотрят на группы, или как голливудские студии на фильмы: чем они талантливее, тем больше можно заработать на них денег. Ты ставишь на нескольких из них и надеешься, что один или двое добьются успеха.

Что касается расточительства, инвесторам оно может не нравиться, но что для них действительно важно – это цель. Если Халлиган и Шах принесут своим инвесторам большую прибыль, то смогут брать сколько угодно бесплатного пива, британских телефонных будок и проводить столько бесстрашных пятниц, сколько им заблагорассудится.

Более того, сколько бы они ни тратили денег на клевые офисы и корпоративные вечеринки, это ничто по сравнению со всем остальным. «И подумай о том, что они получают взамен, – говорил он. – Они получают всех этих молодых ребят, работающих за небольшую плату и не задерживающихся на этой работе достаточно долго, чтобы их повысили, а даже если и задержатся, то для начала карьеры у них не будет необходимых возможностей. Если посмотреть с такой точки зрения, это все будет казаться совсем не столь затратным».

Можно спорить насчет того, что HubSpot лучше было бы инвестировать в разработку софта, чем тратить деньги на организацию больших конференций каждый год и нанимать Синди Лопер и Арианну Хаффингтон для развлечения людей.

– С другой стороны, – говорил Томас, – то, что они делают, кажется, работает.

Я был слегка удивлен. Томас – суровый инженер и бережливый менеджер. Его компания куда крупнее HubSpot, но он не разбрасывается деньгами. Несмотря на это, он восхищается ими. Мне кажется, он думал о бизнесе, как, возможно, политтехнологи думают о кандидатах – смогут ли соискатели найти верные слова, чтобы быть избранными.

– Знаешь, – добавил он, – у меня для тебя есть идея.

Он предложил мне забыть о попытках стать маркетологом, но при этом остаться в HubSpot. «Представь себя антропологом, – начал он. – Будто бы ты попал к представителям неизвестной культуры и изучаешь их обычаи. Может, ты сможешь написать что-нибудь об этом. Это должно быть интересно».

Мы допили кофе и простились. Когда я залезал в машину, его слова про антрополога все еще звучали у меня в ушах. Падал мокрый снег, его хлопья ложились на лобовое стекло. Магазины светились рождественскими огнями. Люди спешили куда-то, тащили сумки с покупками, кутаясь от холода.

Томас был прав насчет людей из HubSpot. Они на самом деле как неизвестное племя. Более того, такие племена появляются повсюду. Появилось новое место работы, с культурным кодексом, корпоративными вечеринками и декларациями о том, что необходимо сделать мир лучше.

Но истинная проблема заключена не в бесплатном пиве, настольном футболе и в разговорах о важной миссии; главное – почему такое существует. Любопытная и поучительная история – рассказ о двух основателях и куче инвесторов, которые вот-вот извлекут более 1 миллиарда долларов из биржевых площадок и о том, как им удастся это провернуть.

Мне кажется, HubSpot не столько софтверная компания, сколько финансовый инструмент, машина, с помощью которой можно перемещать деньги из одних рук в другие. Халлиган и Шах создали низкую по стоимости рабочую силу, которая может произвести шумиху и принести доход. HubSpot не приносит прибыли, но это и не обязательно. Все, что Халлигану и Шаху нужно, – это сделать все для увеличения продаж, рассказывая красивые истории с использованием слов вроде «радование», «разрушение» и «трансформация» и оставаясь при этом в бизнесе, покуда их инвесторы не обналичат свои деньги.