Осталось 22 минуты
– Прия! – увидев, как она рухнула на пол, я тут же бросилась к ней.
Подбежал Диего. Я уложила ее на спину. Уже некоторое время она словно с трудом держалась на ногах, но я решила, что это от страха или, может, от жары. Я знала, что у нее проблемы с уровнем сахара в крови – нужно быть более настойчивой и все-таки заставить ее что-нибудь съесть. Это все моя вина. Моя вина.
В панике я вскочила и схватила со стола перечницу.
– Может, нужно сунуть ее ей под нос?
Диего взял ее у меня.
– Что, перец?
– Ага. Ну, чтобы привести ее в чувство.
Диего покачал головой и отдал ее обратно мне:
– Не то. Нашатырь бы помог, но его у нас нет.
– Но нам же нужно что-то сделать! – Я швырнула перечницу на другой конец комнаты, и она разбилась о камин, так что перец рассыпался повсюду. – Это невыносимо.
У меня скрутило желудок, и я с трудом сглотнула. «Один из вас должен умереть». Наверное, я неправильно поняла Прию. Может, у меня в мыслях помутилось от жары. Конечно, между нами случилась размолвка, но это же не значит, что она желала моей смерти. Слезы затуманили мне зрение.
Диего вытер лоб и в панике посмотрел на разбитое окно.
– Я не думал, что здесь станет настолько жарко. Почему здесь так жарко?
– Наверное, что-то не так с отоплением, – предположил Робби.
– Робби, разбей второе окно, – сказала я. – Может, тогда тут станет больше свежего воздуха.
Он кивнул.
– Попробовать стоит.
– Прия, очнись. – Я мягко потрясла ее за плечи, и ее голова безвольно качнулась из стороны в сторону. – Проклятье, я же велела ей что-нибудь съесть. У нее гипогликемия.
– Может, это из-за жары, – сказал Диего, пока Робби подтаскивал стул к еще не разбитому окну. Замахнувшись стулом, Робби выбил стекло.
Он отпрыгнул в сторону как раз вовремя, чтобы увернуться от осколков, и замахал руками как сумасшедший, пытаясь разогнать воздух. Но окна были такими маленькими, а в комнате так жарко, что это не дало никакого эффекта. Мы все ужасно устали и обливались по́том.
Накатила паника, и я задрожала, несмотря на жару. Отсюда нет выхода. Доставить Прию в больницу не получится. Дверь не открыть, пока не истечет час, а у нас осталось еще примерно двадцать минут. А что, если мы все потеряем сознание от духоты?
– Может, она умрет, – предположила Саша, – и нам не придется никого убивать.
– Иди к черту, Саша, – отрезал Диего.
Саша нахмурилась.
– Просто предположение. – Она показала на камеру в буфете. – Может, если они увидят, что кто-то умер, таймер остановится. Кроме того, вы же слышали, что она сказала. Прия явно хотела, чтобы умерла я. Она готова стать убийцей.
– Кто бы говорил. – Скотт сел прямее, прислонившись к стене. – Ты же первая предложила убить кого-нибудь. – Он похлопал по своей груди, пристально глядя на Сашу.
Саша всплеснула руками.
– Я просто хотела спасти остальных.
– Чушь! Ты просто боялась, что я тебя выдам.
Пока эти двое перебрасывались обвинениями, Прия кашлянула, и ее глаза открылись.
– Прия! – Я схватила стакан воды, которой оставалось уже немного, и передала его Диего. Он помог Прии сесть и наклонил стакан к ее губам, чтобы ей было удобнее пить.
– Быстрее, тебе надо что-нибудь съесть.
Я встала и посмотрела на стол – там были блюда с курицей и жареными овощами, салат, бататы, фаршированные яйца.
– Нет, – прохрипела Прия, вцепившись в рукав Диего. – Не хочу есть ничего из того, что они нам оставили.
– Думаю, с этой едой все в порядке, – сказала я.
– А что, если… если она отравлена?.. – всхлипнув, спросила она.
Я посмотрела на еду, и меня охватило чувство бессилия. Прии непременно нужно что-то съесть.
– У кого-нибудь есть гранола? Орехи? Еще что-то в таком духе?
– О! – воскликнул Диего. – Эмбер, у меня есть «Сникерс» в рюкзаке.
Он показал туда, где сидел, когда вся эта суматоха только началась.
– А разве от такого количества сахара ей не станет снова плохо? – спросила я.
– «Сникерс» подойдет, – согласилась Прия. – Нужно что-то, что быстро усвоится.
– Да черт побери, – сказал Робби. – Может, мы и не доживем до момента, когда ей снова плохо станет. – На его лице промелькнуло выражение боли.
– Верно. – Я обошла стол, расстегнула рюкзак Диего и принялась рыться в нем. – В главном отделении?
– Нет, в переднем кармане, – подсказал Диего. – Наверное…
Он резко вдохнул, когда я расстегнула молнию переднего отделения и нашарила знакомые очертания шоколадного батончика. Тут была тысяча карманов. Я перевернула рюкзак вверх тормашками и принялась трясти его, пока из него не выпал «Сникерс». Я через стол кинула батончик Диего. Он неловко поймал его – с таким видом, будто его самого мутило, взглянул куда-то мне под ноги и протянул батончик Прии. Я поставила его рюкзак на пол и наклонилась, чтобы поднять рассыпавшиеся ручки, карандаши и каталожную карточку.
Погодите, это же не карточка. Это фотография, сделанная на «Поляроид». Я застыла.
С замиранием сердца я рассматривала ее. Это было фото с прошлогоднего зимнего бала – селфи, которое мы сделали вместе.
Я почувствовала, как Диего смотрит на меня, но я не могла отвести глаз от фото. Он все это время носил его с собой. Может, он просто кинул его в сумку и забыл? Или, наоборот, часто смотрел на него? Края были потрепаны, словно фото часто доставали. И он явно занервничал, когда увидел, что я его нашла.
А может, это вовсе ничего не значило.
Я подняла голову и встретилась взглядом с Диего. О боже. То, как он сейчас на меня смотрел, явно выдавало, что это фото для него значит. Он смотрел на меня, словно я могу уничтожить его мир быстрее любой бомбы. Я была так влюблена в него до того, как мир нашей семьи рухнул. Пока я не решила, что он считает меня недостойной его. Пока он не решил, что я его ненавижу. Мы позволили нашим необоснованным предположениям встать между нами. Значило ли это, что все это время Диего любил меня? Сколько лет, полных упущенных возможностей, запечатлены на этом фото?
Я посмотрела на Робби, который наблюдал, как Саша и Скотт орут друг на друга. Он оглянулся на меня, и в его взгляде было возмущение, словно он не верил ни одному из них. Я никогда не думала, что можно испытывать чувства к двум людям одновременно. Словно я заглянула за край обрыва, нависшего над озером, не зная, то ли отступить назад, к безопасности, то ли броситься вперед и испытать восторг и страх, не зная, что ждет внизу, под гладкой поверхностью воды – глубокий омут или острые камни. Откуда мне вообще знать, стоит ли идти на такой риск?
Спрятав фото обратно в рюкзак Диего, я обошла стол и опустилась на колени рядом с ним. Прия, прислонившись к двери, жевала «Сникерс». Ее подбородок дрогнул, и она шмыгнула носом. Диего взял меня за руку, и мои пальцы словно охватил огонь, подтверждая мои подозрения. За этим что-то скрывается. Не говоря ни слова, он встал, чтобы подойти к окну, где собрались остальные.
– Прия… – Я посмотрела на нее. – Мне так жаль. Ты никогда не узнаешь, насколько, потому что, на самом деле, это бесконечная величина. Я никогда не хотела потерять тебя. Потерять подругу. Потерять сестру.
Услышав слово «сестра», она поморщилась. Она ела батончик, и слезы заливали ее лицо.
– Я не хотела этого говорить, – наконец, смогла выдавить она в промежутках между всхлипами. – Я не хотела, чтобы ты умерла. – Чувство облегчения окутало меня, словно теплое одеяло. Но возможно ли, чтобы между нами все стало по-прежнему?
– Ты же знаешь, я люблю тебя, – призналась я. – И я никогда бы не выбрала ее вместо тебя. Я не хотела делать тебе больно. И, может быть… может быть, я была слишком напугана, чтобы увидеть правду. Понимаешь, Мэгги когда-то решила, будто нет другого выхода. Я не хотела видеть, что это происходит снова. – Покачав головой, я посмотрела на Сашу. – Но я должна была бороться, чтобы защитить себя. А я струсила. И мне очень, очень жаль.
– Я знаю. А мне стоило бы раньше сказать тебе о своих чувствах. Дать тебе понять, как она себя ведет. Так что я тоже виновата.
– Нет, ты ни в чем не виновата.
Точно так же, как Мэгги была не виновата. Если бы я была рядом с Мэгги, если бы мы были близки, она получила бы помощь и у нее появились бы силы для борьбы. И теперь я должна позаботиться о том, чтобы быть рядом с Прией.
– Клянусь, я все исправлю. Ты выберешься отсюда живой, и она больше никогда…
– Да хватит уже! – заорал Диего на Сашу, вмешиваясь в ее перепалку со Скоттом. Мы с Прией вздрогнули от неожиданности. – Скотт прав, ты первой предложила кого-то убить.
– Нет…
– Да. Мы все это слышали. Но чем больше времени вы оба тратите на споры, тем больше вероятность, что нам и правда придется кого-то убить.
– Уже слишком поздно, – сказала Саша. – Нам точно придется кого-то убить, и ты это понимаешь.
– А знаете что? – Я поднялась на ноги и сжала руки в кулаки. – Думаю, если уж нам придется выбирать, кого убить, это должен быть тот, кто показал, как мало ценит чужую жизнь.
– Да ладно вам. – Саша помахала рукой в воздухе, словно пытаясь отогнать эту идею. – Хватит этой чуши о благородстве. Хочу рассказать вам кое-что. Когда на этом таймере останется пять минут, – она ткнула пальцем в сторону камина, – вы тоже захотите кого-то убить. Вы будете готовы на все, чтобы спастись.
Я потерла верхнюю губу.
– Может быть. Я не могу предсказать заранее, как все будет. Но, по крайней мере, я хочу, чтобы у всех в этой комнате был шанс. И Диего, и Робби, и Скотт, и Прия тоже этого хотят. Мы стремимся во всем разобраться, а ты думаешь только о том, чтобы спасти свою шкуру.
Она возмущенно фыркнула, но я продолжала:
– И я не только о том, что происходит сейчас в этой комнате. Ты постоянно причиняешь боль другим, только чтобы оказаться на вершине.
Я многозначительно посмотрела на Диего.
Лицо Саши словно окаменело – будто я подобралась слишком близко к истине.
– Это неправда.
Диего поймал мой взгляд и сжал кулаки.
– Абсолютная правда. Ты на все готова, чтобы твои оценки были лучше, чем у меня.
Саша рассмеялась.
– На что, например? Просиживая часы за учебниками, я никому не причиняю вреда.
– Серьезно? – Он повысил голос. – Ты что, забыла, сколько раз ты пыталась мне помешать?
