Луиза оказалась права: те два охранника, нанятые ею, – бараны. Одного звали Бад, другого – Хет. Они были крестьяне, братья, обоим около двадцати. У каждого имелось по мечте. Бад грезил рыцарством: вот послужу торговке, заработаю деньжат, куплю амуницию – и попрошусь к какому-нибудь сиру в оруженосцы. Хет мечтал жениться на мещаночке, непременно хорошенькой и с деньгами. Воодушевленные своими грезами, братья упражнялись по утрам. Один держал щит, второй лупил по нему дубиной или обухом топора. Потом боролись и тузили друг друга, распугивая воплями окрестных ворон. Бад считал: чем сильнее он будет, тем лучшего рыцаря заполучит в хозяева. Хет считал: хорошенькие мещаночки любят крепких парней.

Джоакин попытался развеять их заблуждения. Двадцатилетний селюк ни одному рыцарю даром не нужен, в оруженосцы берут благородных мальчишек лет двенадцати-четырнадцати. А хорошенькие мещаночки с приданным достаются купцам, цеховым мастерам или обедневшим лорденышам. Бад с Хетом дружно набычились, поиграли желваками, и старший – Бад – пробурчал: «Не учи ученых! Сами знаем, как лучше!» Джо больше не поучал – знаете так знаете.

Еще у Бада с Хетом имелась сестра Салли, тоже работала на Луизу – куховаркой. Салли была редкая дурнушка, прямо даже былинная – впору легенды слагать. Однако Бад с Хетом горячо, наперегонки защищали ее достоинство: «Не смей пялиться на нашу звездочку! Будешь к ней цепляться – все ребра пересчитаем!» Смех и грех…

А Джоакин теперь любил неспешные утра. Проснуться попозже, взять у Луизы чашку чаю. Сидеть, свесив ноги из фургона, завернувшись в одеяло, вдыхать приятные запахи будущего завтрака, с усмешкой глядеть, как тузятся братья-идиоты… Джо чувствовал умиротворяющее превосходство. Оно лучше всего выражалось фразой: «Я уже свое отвоевал». Сказано сильно, веско, благородно. Слышится фоном отзвук былых баталий, победные кличи триумфаторов, стоны сотен поверженных врагов. Встают за плечами тысячи миль пройденных военных дорог, падает на лицо тень давно взятых бастионов. «Навоевался – и будет. Пора отдохнуть. Пускай теперь молодежь…» Без похвальбы, без звона – но красиво. Виски тронуты инеем седины, неулыбчивое лицо вспахано морщинами, в глазах навек застыла пережитая боль утрат. Да, без лишних слов: я повидал жизнь.

Джо наслаждался ролью ветерана. Что вынес он из прошедшего года? Не громкую славу, не титул или чин, но то, что и должен был вынести мудрый человек: опыт. Право глядеть с высоты пережитого, возможность различать чужую дурость, великодушно предостерегать от ошибок. И самому, конечно же, избегать их. Не встревать в заведомо проигранные битвы; не делить дорогу с людьми, которых ждет Звезда.

Вспоминая Салема и Подснежников, Джоакин злился на них. Надо же быть такими баранами! Говоришь, что дело безнадежно, – не верят. Упираются так, словно что-то понимают в войне и политике! Вот и поглядим в итоге, кто окажется прав!

Бывало, он жалел обреченного вождя и Бродягу, и Лосося, и Билли. Но вспыхивала злость, защищала сердце от когтей печали. Они – дураки. Сами виноваты. Я не могу жалеть каждого идиота! Я сделал для них, что мог, но попусту лить слезы – это не по мне. Хотели жить – слушались бы моих советов!

Джоакин порой вспоминал и Аланис. С высоты новой своей мудрости он чувствовал к ней не любовь и не обиду, но удивление: боги, какая же дура! Как можно настолько не ценить жизнь, чтобы с тяжелым ранением скакать днями напролет? Чтобы высмеивать и унижать своего единственного – последнего – помощника?! Нужно было бросить Аланис. Она бы померла, в том была бы справедливость и польза для человечества. Если кромешные дураки так рвутся на Звезду, то пускай себе идут: земля останется умным людям.

Джо все чаще поглядывал на Луизу. Не то, чтобы особо желал ее, но сам вид Луизы – бойкой, успешной, пышущей здоровьем – наводил на мысли о прелестях семейного очага. А что, может, и вправду пора жениться? Повоевал уже, мир повидал, деньжат заработал. Не обзавестись ли домом да семьею? С женщиной всяко теплее, чем одному. Дети, говорят, тоже со временем становятся в радость. А дальше бродить по миру, искать – чего? Любви? Дважды находил уже – оба раза кончилось слезами. Славы? Да есть ли она вообще?! Ведь глянешь издали: непобедимый Ориджин, прекрасная герцогиня Альмера, великодушный вождь Салем. А подойдешь ближе – увидишь хилого болезненного мерзляка, злобную уродину, безголового придурка-самоубийцу…

Если бы все шло и дальше своим чередом, то за время пути до Уэймара Джо утвердился бы в своем новом мировоззрении. Принял бы решение остепениться, женился на Луизе либо на какой-нибудь уэймарской мещаночке, или на доброй девушке, какую подыскала бы его мать. Спустя несколько лет рассказывал бы детишкам о том, как «отвоевался», в каких великих событиях поучаствовал, с какими людьми послужил под одними знаменами. Джо делился бы с сыновьями своей выстраданной мудростью: не лезь, мол, на рожон, слава того не стоит, да и вообще нет ее, все славное на свете – мишура… Дети слышали бы сквозь словесную обманку истинный смысл отцовской речи: с опытом приходит надменность. Они страстно хотели бы стать такими же циничными ветеранами, как папа, и с юных лет рвались бы в бой, и может, выслужили бы себе рыцарское звание, лейтенантский чин. А может – как знать – сложили бы головы в сваре каких-нибудь феодалов…

Но, видимо, боги еще имели планы на Джоакина Ив Ханну. Ленивый циничный дезертир не отвечал их задумке. Богам требовался герой.

* * *

Дорога из Фаунтерры в Лейксити слыла позором Земель Короны. Не секрет, что по весне все дороги плохи: земля раскисает, колеи наполняются водой, тракт превращается в болото. Инженеры и строители борются с этим, как могут: усыпают дорожное полотно щебнем, выстилают половинками бревен, поднимают на утрамбованные насыпи, на которых не задерживается вода. Дорога в Лейксити, однако, не поддавалась никаким ухищрениям. Проходящая по низинам, она собирала в себя все сточные воды. Насыпи размокали, как замки из песка, щебень тонул в грязи, а на бревенчатый настил не хватало денег из-за большой протяженности тракта. Дорога оставалась пыточным инструментом Темного Идо. Лошади увязали в болоте и выбивались из сил. Телеги застревали так, что приходилось сутками торчать на одном месте, дожидаясь солнечного дня. Пешие даже думать не могли, чтобы весной пройти эту дорогу. В деревнях тех мест бытует даже пословица: «Решил дойти до Дымной Дали» – это значит, затеял что-то безнадежно неподъемное.

Время от времени тот или иной император высочайше повелевал министерству путей уладить проблему. Министерство поручало Университету разработать новый способ настила дорог. Университет, потратив уйму средств, предлагал проект. Министерство ужасалось, но бралось за воплощение (императорский указ, как никак). По ходу обнаруживалось, что денег требуется еще больше той горы, какая предполагалась проектом. Строительство замирало. Министр, дальновидно ожидая владыческого гнева, выбирал среди подчиненных козла отпущения. Владыка гневался, козел отпущения лишался места, остатки средств разворовывались… а дорога так и оставалась болотом.

Стоит заметить, по здешним меркам, Луизе и ее фургонам повезло. Зима была не слишком снежной, март – не особенно сырым, телеги увязали всего на полфута, а не по ступицы, и делали милю в час, но все ж ползли, не стояли. Джоакин в своем самосозерцании даже радовался малой скорости хода. Приятно было не торопиться: пусть молодые дурачки скачут, сломя голову, а мудрые люди знают цену покою… Но вышло так, что фургоны Луизы-торговки нагнал отряд всадников, не принадлежащих к породе мудрецов. Всадники спешили.

– Дайте дорогу! – крикнул первый из них.

Фургоны и так ехали по краю тракта, оставив свободным ярд или два. Построившись гуськом, конники легко обогнали бы повозки.

– Езжай, не шуми! – сказал им Бад, сидевший на козлах крайнего фургона.

– Дорогу ее светлости, дурачье! – рыкнул всадник.

За спинами конных обнаружилась карета. Большая, запряженная шестеркой и везущая, видимо, важную леди. Кто, кроме важной леди, может иметь при себе сорок человек эскорта и зваться «ее светлостью»?

Луиза и Джо вели головной фургон, а Бад с Хетом – последний, вот им и пришлось принять решение. Вариантов было, по сути, два. Спокойней и мудрее – съехать на обочину, застрять, пропустить карету, полдня пробарахтаться в грязи, выталкивая фургоны, но не связываться с воинами миледи. Хитрее и ленивей – вступить в диалог, начать лебезить: «Простите, добрый сир, но обочина такая унылая, что никак не съедешь. А впереди вон развилочка, там и пропустим. Всего полмили доехать, ее светлость как раз отдохнет, быстрая езда по такой дороге – одно мучение. Вынужденная задержечка только на пользу здоровьицу барышни…» Но Бад с Хетом выбрали третий путь: отмолчаться. Авось как-нибудь само уладится, авось отряд устанет ползти за телегами и обгонит по обочине…

Головной всадник дал братьям пару минут на размышления. Не получив внятного ответа, подъехал к передку фургона и ожег Бада нагайкой. Охранник сгоряча схватился за дубинку и попытался ударить в ответ. Всадник хлестнул его по руке, выбив оружие, потом ухватил за ухо и скинул Бада с козел на землю. Хет, видя унижение брата, поднял топор и взревел:

– Ах ты ж гад!..

Дубинка и топор не обидели всадника – не усмотрел он в них сколько-нибудь значимой угрозы. Но при слове «гад» как-то изменился в лице, по-особому сощурился.

– Слезай, – сказал негромко.

Хет помялся на козлах, неловко теребя топор. Пожалуй, лишь теперь под слоем дорожной пыли он разглядел истинные цвета воинского плаща: алый и черный.

– Слезай, – повторил всадник.

Он не прикасался к мечу, но Хет бросил топор и неловко сполз на землю – стек, будто сырое тесто. Промямлил:

– Добрый сир, простите…

– На колени, – оборвал всадник.

Он все еще не делал ничего угрожающего, только смотрел. Однако Хет плюхнулся в грязь. Бад, начавший было подниматься, тоже замер на коленях рядом с братом.

Из фургона высунулась дурнушка Салли:

– Пожалуйста, сир, не троньте их!

– Вылезай, – тихо сказал ей воин. – На колени.

Не смея ни возразить, ни промедлить, она поползла из фургона.

Джоакин наблюдал сцену с двадцати ярдов и увидел в ней нечто странно притягательное. Джо-прежний, еще не ставший ветераном, вскипел бы и ринулся на защиту. Не смог бы глядеть, как наказывают невинных парней за одно лишь желание ехать по дороге. Но Джо-нынешний, охлажденный собственным цинизмом, рассмотрел кое-что более глубокое: власть. Власть жестокого человека над людьми мягкосердечными. Власть, идущая не от силы или положения, а от одной лишь жестокости. Власть хищника.

Джо не вмешивался в события. Не потому, что боялся или «отвоевал свое», а от того, что был заворожен зрелищем. Глубоко в душе он хотел увидеть, как воин убьет Бада с Хетом. Не потому, что желал им смерти, а только ради кровавой красы действа.

Весельчака не было рядом: к счастью своему, он дремал в фургоне. Но была Луиза, она схватила Джо за локоть: «Пойдем же, пойдем!» – и поволокла к месту событий. Когда они подошли, оба брата и сестра стояли на четвереньках у ног спешившегося кайра. Бад с Хетом дрожали от ужаса, Салли умывалась слезами. Эскорт важной леди молча наблюдал, не вмешиваясь в расправу. Не будь здесь ни кареты, ни сорока конных воинов, а будь один только этот кайр – все шло бы точно так же.

– Вы главные? – спросил воин, обращаясь к Луизе и Джо. – Ваши охранники не уступили дорогу и оскорбили меня.

– Приносим самые глубочайшие извинения, – Луиза низко поклонилась. – Я накажу их, сир, а вам выплачу возмещение задержки. Сколько с меня причитается?

– Мы не нуждаемся в деньгах торговки. Но наказание – это правильно.

– Что ж, сейчас Джо выпорет этих дурачков… Джоакин, не откажешь мне?..

Кайр сказал:

– Убей одного из них по своему выбору.

– Простите, сир?..

– Или я – обоих.

– Я не понимаю…

– Считаю до десяти.

Салли вцепилась в сапог кайра, тот отпихнул ее. По лицу кайра Джо понял: он считает молча. Никто не услышит ни «пять», ни «семь», ни «девять с половиной». Просто в какой-то миг головы Бада и Хета шлепнутся в лужу – это и будет «десять». Джоакин не отводил глаз. Он не признался бы самому себе… но он хотел это увидеть.

– В Землях Короны так не делается, – промямлила Луиза. – Нельзя просто взять и убить…

– Мой закон – северный закон, – ответил кайр и моргнул.

Возможно, это было «четыре», а может, «семь». Все вокруг замерло в ожидании десятки. Даже ветер остановился.

– Сделай что-нибудь!.. – зашептала торговка, толкая Джоакина в бок. – Он же убьет их! Пожалуйста!

Тычок нарушил наваждение. Джоакин ужаснулся тому, чего только что хотел. Порывисто шагнул вперед, оттеснив Луизу.

– Постойте, кайр.

Тот окинул его быстрым взглядом, обмеряя своею меркой. Добыча ли? Мелкий хищник?.. Тем временем Джо разглядел гравировку на наруче воина: сокол под полной луной.

– Ваш герб кажется мне знакомым.

Воин оскалился:

– Да неужели?

– Не служил ли кто-либо вашего рода под началом герцога Эрвина Ориджина?

– Каждый достойный род Севера послал воинов милорду.

– Я уточню. Не был ли ваш родич в числе тех пяти сотен, что вместе с великим герцогом держали дворец?

Кайр побледнел. У хищников тоже есть слабые точки.

– Мой брат, лейтенант Стил, погиб в проклятом дворце. Не знаю, как ты узнал об этом, но да спасут тебя боги, если хитришь.

– Никакой хитрости, кайр. Я был в той осаде и видел смерть вашего брата. Он погиб после того, как отомстил гвардейцам за своего наставника – кайра Дерека.

Северянин долго смотрел в лицо Джоакину. Штормовая волна взметнулась и опала в его душе.

Он стянул перчатку и подал руку путевцу.

– Я – кайр Сеймур Стил. А ты, видимо, из наемных стрелков, что служили герцогу. Назови свое имя.

– Джоакин Ив Ханна с Печального Холма, – ответил Джо, но руки не пожал, а красноречиво опустил взгляд на Салли с братьями.

– Ах, они… – Сеймур поморщился. За секунду он успел забыть о своих жертвах. – Пусть уберут фургоны с дороги. А ты поколоти их потом.

Охранники еще не поняли, что спасены, но Луиза уже подняла их за шиворот и шлепком отослала. Джоакин пожал руку кайру.

– Не серчай, – сказал Сеймур. – Я не знал, что они – твои люди.

Джо не расслышал фразу. Все внимание заняло рукопожатие – и удивление: оказалось, Сеймур не сильней Джоакина.

– Почему ты ушел? – спросил кайр. – Кто выжил из тех стрелков, остался служить милорду. И почет, и деньги – все нынче при них.

– Мне не по нраву столица, – ответил Джо.

Сеймур понимающе усмехнулся:

– Столичные порядки – дрянь. Тоскую по Северу. А ты ведь не северянин?

– Я…

Он осекся. Клацнула дверца кареты, и кайр обернулся на девичий голос:

– Сеймур, что происходит?..

Девушка куталась в меха по самые щеки и хлопала глазами спросонья, и на щеке отпечатался красный след от подушечки…

Северная Принцесса. Нельзя не узнать.

– Миледи, простите, какие-то мужики заняли дорогу. Но один из них – бывший воин вашего брата.

– Воин Эрвина?.. Кайр?..

– Не кайр, миледи. Наемный стрелок из тех, что защищали дворец.

– Я в долгу перед всеми, кто служил Эрвину в осаде. Славный воин, прошу, разделите со мной чашу вина.

Иона Ориджин. Это она так унизительно распекала Джо за драку в уэймарском замке. Сказать ей, что кайр Сеймур минуту назад хотел убить двоих невинных? Пусть отчитает его тоже, или лучше снимет с командира эскорта… Впрочем, Джоакину-ветерану хватило ума промолчать.

Он поклонился и подошел к карете. Леди Иона отодвинулась, дав ему проход. Джо сел в экипаж, кайр Сеймур расположился возле Принцессы. Конечно, он не оставит миледи наедине с простолюдином, пускай даже воином герцога.

– Как ваше имя, стрелок?

– Джоакин Ив Ханна с Печального Холма.

Он был абсолютно уверен, что леди Иона не сохранила и тени памяти об их встрече. Однако она нахмурила брови:

– Имя кажется мне знакомым, как и лицо. Не встречались ли мы в столице? Давно вы покинули ее?

– В середине декабря, миледи.

– Я прибыла в Фаунтерру позже… Помогите мне, Джоакин. Я буду терзаться, пока не вспомню: где и при каких обстоятельствах мы виделись?

– Я не имел чести…

– Ваша скромность похвальна, но я же вижу по лицу: вы тоже меня узнали.

– Нельзя не узнать Принцессу Севера.

– Однако вы не робеете в моем обществе. Либо мы все же знакомы, либо вы не так просты, как хотите казаться… – Тонкая улыбка коснулась ее губ. – В вас есть тайна, Джоакин Ив Ханна.

Он не стал возражать. Кайр Сеймур открыл дорожный сундучок, в котором хранилась бутыль орджа и четыре серебряных чаши. Разлил напиток, подал кубок хозяйке и Джоакину.

– За славу Агаты, – сказал Джоакин.

– За людей, которым Эрвин обязан победой, – ответила леди Иона.

Она выпила и покраснела, смоляные глаза заискрились.

– Расскажите о себе, таинственный воин. Как вышло, что службу моему брату – великому герцогу – вы променяли на место старшего охранника торговки? Должна ли я обидеться на вас?.. Или просить прощения за обиду, нанесенную вам Эрвином?..

Принцесса говорила с оттенком игривости. Она была в прекрасном настроении духа. Вот любопытно, если б Сеймур успел совершить задуманное, как бы тогда она улыбалась?

– Миледи, мне просто не по нраву столица. Я не смог там жить.

– Он похож на путевца, – сказал Сеймур, – но презирает мишуру, как настоящий северянин. Мне по сердцу этот парень.

– А я пока не определилась в своей симпатии, – улыбчиво продолжила Иона. – Тайны вызывают интерес, но настораживают, пока не разгаданы. Вы – наемник, служивший Эрвину Ориджину в его самый темный час. Вы защищали дворец и выжили – немногие в силах этим похвастаться. С такими рекомендациями вы могли наняться к любому лорду, но выбрали торговку. Отчего?

Джоакин замялся, леди Иона погрозила пальчиком:

– Если желаете соврать, помните: я – внучка Агаты, и вижу ложь.

– Я устал от войн, миледи. Работа у торговки – лишь на время. Думал осесть и обзавестись семьей.

– Зачем вам временная и низкая служба? Так нуждаетесь в деньгах? Разве Эрвин мало заплатил вам?

Сеймур вмешался:

– Мне думается, миледи, он давно знаком с этой купчихой. Она его просила, как родного, не как наемника.

– Знакомы?.. – лицо Ионы осветилось догадкой. – Быть может, вы влюблены в нее? Потому и стесняетесь правды: думаете, я посмеюсь над вами. Напрасно. Мне понятны многие виды любви… Сознайтесь: вы давно с нею знакомы?

– Да, миледи.

– Прежде уже служили ей? Еще до того, как вступили в роту стрелков? Вы были тогда юны, а она – молода и пригожа?..

– Нет, миледи.

– Или, возможно, вы служили купцу, тайно вздыхая по его супруге? Потом ушли в роту, не в силах больше сдерживать чувств. Тяжелая осада и близость смерти научили вас ценить жизнь, и вы стали подумывать о семейном очаге. Как тут узнали, что любимая недавно овдовела. Вы разыскали ее и нанялись на службу, не решившись сразу высказать главное… Скажите, я права?

– Нет, миледи.

Под ее любопытным взглядом, под этим игривым допросом Джо все больше раздражался. От нахальства ли, с которым первородная лезет ему в душу? От несуразности любых игр сейчас, когда два человека едва избежали смерти? Или, может, Джо злился не на нее, а на себя – за свой недавний кровожадный восторг, за зависть к хищнику-Сеймуру? Он не вдумывался глубоко, просто знал, что зол и хочет уйти.

– Позвольте мне помочь моим людям, миледи. Они сами не справятся с фургонами.

– Снова лжете, – усмехнулась Принцесса. – Не ваши люди, не ваши фургоны, и вы совершенно не хотите возиться с ними. Просто наш разговор вам в тягость, и теперь я полностью убеждена: мы встречались прежде, вы унесли в сердце обиду.

Что ж, если сказать, вреда не будет. Может, тогда она отцепится.

– Мы виделись в Уэймаре прошлой весной, миледи. Я подрался с людьми вашего лорда-мужа.

– Ах, да!.. – она всплеснула ладонями. – Отчего же сразу не сказали? Вы служили купцу, он подарил мне чудесный платок… И обещал привезти птицу с Юга, но так и не вернулся… Как же его звали?

– Хармон Паула Роджер.

– Верно… – Принцесса нахмурилась. – С ним случилась беда?

– Да, – не раздумывая, ляпнул Джо.

– О, боги! Случилась беда, когда вы исполняли поручение моего мужа! И вы вините во всем мою семью, потому злитесь и не хотите говорить. Вот в чем разгадка…

Она грустно качнула головой:

– Поверьте, мы не желали вам зла. Я даже не знала, какой товар вверил вам муж… Расскажите, что произошло?

Мелькнула мысль: а не сказать ли напрямик? «Миледи, по заданию вашего мужа мы продали Священный Предмет». И она сразу забудет о пустом любопытстве!

Джо снова сдержался. Тьма, пора уже гордиться своей сдержанностью!

– Дорожные трудности, миледи. Одно неприятное столкновение.

– Мне так жаль!.. Дороги кишат ворами и разбойниками.

Тут тоже было бы забавно ответить правду: «Нас ограбили не воры, а благостные монахи. Таково было веление Праотцов…»

Джо аж подпрыгнул на месте. Озарение пронзило искрой вдоль хребта.

Святые боги!

Бродяга – брат Людвиг!

Вот где я его видел: в том проклятом монастыре! Потом он принес Хармону Светлую Сферу. Он, точно он! Округлое брюшко, спокойный низкий голос, военная сноровка, какую не ждешь от толстячка. И хромота! Он же повредил ногу, когда я сам убил под ним лошадь!

– Что с вами?! – воскликнула леди Иона.

Джо замахал рукой, требуя тишины. Нужно подумать. Нужно минутку подумать!

Это же очень плохо, что подлец Людвиг – помощник Салема. Очень, очень плохо. Чувство не врет!

Но почему? В чем именно опасность?..

– Миледи, – сухо сказал кайр Сеймур, – если Джоакин прошлой весной служил торгашу, он не мог быть стрелком в наемной роте. Нужны годы, чтобы овладеть длинным луком. Да и руки у него…

Сеймур поймал Джо за запястье, осмотрел ладонь.

– Рука мечника, а не лучника. Он нам лгал от самого начала!

Леди Иона медленно склонила голову:

– И его имя знакомо мне не из Уэймара. Моя память удерживает лица и теряет имена. Я слышала о Джоакине Ив Ханне совсем недавно, в Фаунтерре. Иначе бы не вспомнила…

Кайр напрягся, весь налился пружинистой готовностью.

– Парень, заложи руки за голову и немедленно выкладывай все.

– Миледи, может случиться беда!.. – вскричал Джоакин.

– Беда случится, если не положишь руки на затылок.

Джо повиновался.

– Теперь обо всем – с самого начала.

Он решил игнорировать кайра и говорить только с Принцессой.

– Миледи, вы знаете о восстании Подснежников?

– Конечно, как и все.

– Ими руководит Салем из Саммерсвита – добрый и честный человек, как большинство Подснежников. Но кое-кто мутит воду за спиной Салема, поворачивает восстание на скользкую дорогу, стравливает с герцогом Ориджином. Я думал, что это Зуб, но теперь понял – нет. Помощник Салема – монах из злодейского ордена по имени Людвиг. Они напали весной на Хармона, чтобы украсть… товар вашего мужа. Теперь тот же монах крутит вождем Салемом! Это не к добру, миледи. Это все – хитрый план неизвестных злодеев!

Сеймур ухмыльнулся – очень недобро, по-волчьи.

– Десять батальонов герцога выступили навстречу твоим Подснежникам. Злодею со дня на день конец. Ты не о нем переживай, а о себе. Откуда все знаешь? Как ты связан с этим темным делом?

– Миледи, я прошу помощи, – зачастил Джо, глядя в черные глаза Северной Принцессы. – Уговорите брата отозвать полки! Салем невиновен, Подснежники – честные, хорошие люди! Нужно поймать только одного – брата Людвига, Бродягу. Допросить – и он приведет к своему хозяину, главному злодею!

Леди Иона сложила ладони перед грудью и заговорила тоном тихого льда, почти как Сеймур, выносивший приговор дурачкам:

– Я вспомнила ваше имя, Джоакин Ив Ханна. Весной вы пришли в мой дом и затеяли драку, обратив на себя мое внимание. Затем устраивали сделку для мужа, и она почему-то сорвалась. Потом – вот что я вспомнила – именно вы встретили леди Аланис после падения Эвергарда. Вы водили ее по Альмере, вы явились к Эрвину просить для нее помощи. Вы были и в осажденном дворце, но отнюдь не стрелком, а неким особым помощником леди Аланис. Вы исчезли оттуда в неизвестном направлении, чтобы позднее обнаружиться в рядах крестьянского восстания. А затем – благоразумно покинуть его накануне разгрома и встретить меня посреди дороги, и оглушить внезапным открытием: «Брат Людвиг – агент Кукловода!» О, сударь, я не сомневаюсь, что Кукловод имеет агентов среди повстанцев. Но стоит ли выдумывать монахов-злодеев? Не обойтись ли нам простейшим и очевидным решением?

Джо задохнулся.

– Я?.. Вы обо мне говорите?! Боги, я даже не знаю, кто такой Кукловод! Впервые слышу о нем! У Подснежников случайно оказался – встретил их под Лоувиллем, мне понравился Салем из Саммерсвита… Я ничего не знаю! Только то, что один монах весной напал на Хармона-торговца, а сейчас вертит Салемом!

– Вы совершенно ничего не знаете… Даже того, почему оказались возле Эвергарда как раз в день атаки… Все, произошедшее с вами, – череда нелепых случайностей…

– Да, миледи! По чистому случаю я…

Она поднесла палец ко рту, а Сеймур взялся за кинжал, готовый заколоть Джоакина при первом движении.

– Будьте добры, ответьте. Кто Кукловод?

– Я не знаю, миледи. В жизни не слыхал!

– Зачем вы подвели Подснежников под мечи моего брата? Хотели заманить Эрвина в ловушку?

– Я не при чем! Людвиг и Зуб это устроили, и еще Могер Бакли!

– Кто такой Бакли?

– Не знаю. Какой-то торговец, он привез нам искровые самострелы…

– Почему вы покинули Подснежников? Не от того ли, что ваша миссия уже выполнена?

– Не было у меня никакой миссии! Ушел потому, что… поумнел, наверное.

– Поумнели? Как любопытно!.. Что за сделку вы устроили для графа Виттора?

– Не я, миледи, а прохвост Хармон. Я только охранял его.

– Зачем вы подстерегли меня на этой дороге?

– Тьма! Да это чистая случайность!

Леди Иона вздохнула, зябко потерла друг о друга узкие свои ладони.

– Сударь, я хочу объяснить вам все предельно подробно. Западня, устроенная вашим хозяином, сорвалась. Эрвин разгадал его игру и сейчас ставит ответную ловушку. С искрой или без нее, Подснежники будут развеяны…

– Миледи, нет, не допустите этого! Попросите брата…

Жестом руки леди Иона приказала ему молчать.

– …Подснежники будут развеяны, а бригада Кукловода – уничтожена. Сам же Кукловод – осторожный негодяй – вряд ли рискнет лично участвовать в сражении, и потому избежит ловушки. Но если вы назовете мне его имя… О, тогда все выйдет иначе. Я пошлю Сеймура со срочным известием к Эрвину. Брат отменит сражение – в нем больше не будет надобности. Он просто пошлет людей схватить Кукловода, а добрые и честные Подснежники останутся невредимы. Я, сударь, буду очень рада. Я буду настолько рада, что подарю вам жизнь и свободу. Вы, я, Эрвин, вождь Салем – все, кроме Кукловода, останутся счастливы. Вы услышали меня, сударь?

– Да, миледи, но я…

– Итак, попробуем еще раз. Кто Кукловод?

Джоакин обреченно помотал головой.

– Я не знаю.

– Торговец Хармон?

– Нет, миледи.

– Аланис Альмера?

– Да нет же!

– Откуда вы знали заранее день атаки на Эвергард?

– Я не знал.

– Вы оказались там волею случая?

– Да… И волею влюбленного сердца.

– Я понимаю многие виды любви, в том числе и запретные. Но не тот вид, что позволяет сжечь живьем семью любимой.

– Верьте, я к этому непричастен! Никогда в жизни не навредил бы леди Аланис!

– Значит, леди Аланис с вами в сговоре?

– Боги, как мне убедить вас! Нет никакого сговора!

– Нет? А брат Людвиг? А искра для Подснежников?

– Да, наверное, сговор есть… Но я – не заговорщик!

– Что вы продавали для графа Виттора? Или покупали?

– Спросите у него, миледи.

– Я спрашиваю вас.

– Я не знаю. Только Хармон и ваш муж.

– Вы украли товар для Кукловода?

– Не я, а брат Людвиг!

– Зачем Кукловоду товар?

– Миледи! Миледи!.. – Джо чуть не кричал от отчаяния. – Да поверьте наконец: я не знаю Кукловода! Я только видел брата Людвига – все! Все! Остальное – совпадения, случайности!

Леди Иона откинулась на спинку сиденья, устало уронила руки на колени.

– Знайте, сударь, что этой зимой я несправедливо обвинила и бросила в темницу одного хорошего человека. Ни в коем случае не хочу повторить ошибку, потому дам вам время. Вы поедете с нами. Два дня пути до Лейксити и пять дней через Дымную Даль, и еще день в Уэймаре вы будете окружены заботой и учтивостью. Я прошу: употребите это время на размышления. Думайте о том, что чем раньше вы заговорите, тем больших бед мы сможем избежать. Когда решитесь добавить что-либо к нынешним ответам, я буду к вашим услугам в любое время дня и ночи. Но если до первой полуночи в Уэймаре вы не решитесь…

И вот о хищниках. Сейчас, в данную секунду, кайр Сеймур рядом с Ионой Ориджин был волчонком возле пантеры.

– …тогда мне придется совершить ряд действий. Мне будет очень неприятно, а вам – тем более. Но совесть моя останется спокойна, ведь вы осознанно сделали выбор.

Она кивнула Сеймуру, и тот вытолкнул Джо из кареты. За минуту он был разоружен, связан и усажен на одну лошадь с каким-то греем. Спустя пару минут карета с эскортом двинулась дальше по тракту, оставив на обочине фургоны, испуганную Луизу, спящего Весельчака и чудом спасенных братьев-охранников.