Глава 6
Полина и сама не заметила, как мысленно вернулась в те дни. Все они были очень подавлены. Конечно, бабушка была уже сильно в возрасте, ей подвалило к восьмидесяти. Но она была еще полная сил, и жизненная энергия так и била из нее струей. Полина даже иногда завидовала энергичности своей бабули, которая была способна целый день чем-то заниматься, что-то пересаживать, что-то организовывать, с кем-то созваниваться. У бабушки было столько планов на будущее. И собственная кончина в них никак не входила.
– Олег подтвердил, что у них с бабушкой было на лето запланировано несколько совместных лекций в клубе фиалководов. Он для этого специально должен был взять отпуск на работе и приехать в наш город.
– Так, значит, этот Олег – он иногородний?
– Да. Из Владимира. А вот те четыре женщины, что приехали, они здешние. Они были хорошо друг с другом знакомы и все время вместе держались. Все были уже в возрасте. И, как я поняла, они все были из одного клуба, куда ходила и бабушка. Они все время повторяли, что у бабушки было какое-то уникальное чутье, что ей удавались удивительной красоты сорта, хотя никакой системы она не признавала. Скрещивала, казалось бы, совершенно несовместимые по цветовой окраске сорта. Брала два фиолетовых сорта, а на выходе получала белые с желто-розовой рюшкой, розовые с малиновыми напечатками, сиреневые с ручейками фэнтези.
– Напечатки? – переспросил Алексей Дмитриевич. – Фэнтези? Это что?
– Это все виды цветов у фиалок. Их невероятное разнообразие. Селекционеры опыляют одну фиалку другой и ждут семян. Потом сеют, растят, дожидаются цветения и уже решают, стоит данный сеянец размножать или он подлежит выбраковке. Некоторые сеянцы получаются редко. Другие часто. Розовые фиалки с простыми цветками – это бросовый материал, его у всех полным-полно, такие получаются чаще всего. Но если розовые уже с пестрыми листиками, то это уже интересно. Но и пестролистность тоже бывает разная. У одних сортов у листиков по краю идет светлая кайма. У других сортов светлый рисунок разбросан по листу в виде мозаики. У третьих может еще и розовинка в этой желтизне проглянуть. Вариантов и тут масса.
– И сколько же стоит такой цветок?
– Фиалки обычно размножают листиками. Бабушка как-то рассказывала, что выписала из Америки листик, который на наши деньги стоил целую тысячу. И это далеко не предел.
– Тысячу рублей за один листик? А сколько же тогда может стоить само растение?
Полина пожала плечами. Ее этот вид бизнеса не сильно увлекал. За фиалками она ухаживала исключительно в память о бабушке. Но за прошедшие с момента смерти старушки полгода они уже потихоньку избавлялись от части коллекции. Конечно, самые любимые не трогали, но сохранить все не позволяло время. Бабушка посвящала фиалкам все свое время, в горячую пору рассылки заказов оставляя себе на сон и отдых не больше четырех-пяти часов. А у них были и другие дела, и другие интересы. Так что часть фиалок, деток и молоденьких растений перешла в хорошие руки. Но все равно основная часть осталась в доме у бабушки, чтобы теперь так глупо погибнуть.
– Лучше бы мы все фиалки раздали. Даже ту ярко-желтую «Полечку»!
Последняя бабушкина фиалка, которую она назвала «Полечкой», цвела изумительной красоты и яркости цветами, напоминающими яичный желток. Сочная желтизна была окаймлена нежно-голубой рюшкой с темно-фиолетовой тонкой каемочкой. Сорт смотрелся необычайно сочно и эффектно. И ничего похожего до сих пор Полине видеть не приходилось. И в придачу к уникальной красоте сорт был стоек к корневой гнили, неприхотлив к условиям выращивания и цвел безостановочно, начиная с марта и заканчивая декабрем. Затем короткий перерыв, и снова из него лезли крепенькие цветоносы с крупными толстыми бутонами.
– Бабушка была в восторге от этой фиалки. Она никому не давала от нее ни деток, ни листиков. Хотя ее просили, буквально умоляли об этом.
– А почему не давала?
– Говорила, что хочет еще проверить сорт на соответствие каким-то там ее стандартам. У бабушки в селекции фиалок велась серьезная работа. Прежде, чем дать сорту свою фирменную приставку «АМ», то есть – Александра Москалева, так звали бабушку, она очень скрупулезно все проверяла и перепроверяла. Она ведь сама была биолог по образованию. И поэтому прекрасно знала, как важно закрепить сортовые особенности того или иного растения. А то ведь у некоторых умельцев, если в третьем поколении их фиалки повторили сортовые особенности, они считают – все, сорт готов, дальше не проверяют. А потом начинаются мутации, появляются так называемые спорты.
– Это еще что?
– Это когда из листика вырастает растение, кардинально отличающееся от материнского. Иногда спорты бывают сами по себе очень даже симпатичными, но, собственно говоря, это брак работы селекционера. Потому что если человек покупает белую махровую с розовой рюшкой фиалку и хочет ее размножить, то он вправе ожидать, что получит на выходе именно белые махровые фиалки с розовой рюшкой, а не какие-нибудь в сиреневую крапинку или синюю в полоску. Конечно, это привносит в работу элемент неожиданности, но сюрпризы бывают приятными далеко не всегда. И бабушка стремилась их избежать.
Следователь кашлянул.
– Хорошо, про фиалки мы с вами поговорили. Уяснили, что среди них могли быть весьма ценные, которые могли пожелать украсть. Выяснили, что проникший в вашу квартиру злодей воспользовался ключами вашей бабушки, которые также украл, придя на ее поминки. Все это дает нам основание предполагать, что напавший на потерпевшего Петера Мана человек является участником клуба фиалководов.
– Ой, нет! – испугалась Полина сделанных следователем выводов. – Совсем все не так! Тут совсем другая история!
– И какая?
Полина с радостью повторила историю про нападение на Веру и Клавдию, которую взялся расследовать благородный пастор Петер.
– Он в одиночку провел поиски и напал на след преступника, покушавшегося на жизнь Веры и Клавдии. Я это знаю точно, потому что мы с ним разговаривали сегодня незадолго до случившегося. И Петер сказал, что едет к нам домой, что сестра дала ему ключи от квартиры и благословила устроить тут у нас засаду.
– Когда это было?
– Сейчас скажу точно.
Полина достала свой телефон, который тут же перешел в руки полицейских. Скрывать Полине было нечего, но все-таки ее такое поведение сыщиков покоробило. Или они ей не доверяют?
– Работа у нас такая – никому на слово не верить, особенно главным свидетелям.
– Думаете, это я покушалась на жизнь сестры?
– А какие у вас с ней были отношения?
– Хорошие.
– А если подумать?
– Ну, в последнее время Вера начала чудить. Но все равно…
– И в чем выражалась ее чудаковатость?
Ага! Кажется, пришла пора рассказать полиции и про Учителя. Что же, вот про него Полина выложила все, что знала. Она даже постаралась и несколько сгустила краски. По ее описанию Учитель получался каким-то законченным сектантом неизвестного толка, но, предположительно террористической направленности. Это заставило полицейских слушать Полину очень внимательно.
Но в итоге Полина же оказалась и виновата.
– Как-то очень уж мало вы про свою сестру и этого ее Учителя знаете, – недовольно произнес следователь. – Неужели ни разу не проследили за вашей Верой?
– Если бы на каникулах дело было, я бы уж занялась его личностью вплотную. Но он уже в сентябре появился. А у нас расписание в училище очень плотное. И еще график внеурочных занятий. И на дом задают выше крыши. Я сегодня занятия пропустила, так мне уже два педагога звонили. Одна просто спрашивала, в чем дело. А вторая прямым текстом заявила, что завтрашнюю контрольную без сегодняшней подготовки я могу и не написать.
– Насчет этого можете не волноваться. Мы вам такую бумажку дадим, что ни один педагог и пикнуть против нее не посмеет. И насчет этого Учителя тоже не волнуйтесь. Найдем мы этого человека, разберемся, кто он такой. Только телефончик вашей сестры потребуется.
– Я ей уже звонила, чтобы сообщить про несчастье с Петером. Она опять трубку не берет. А телефона Клавдии у меня нету. Но подозреваю, что если бы и был, то я звонила бы ей с тем же успехом.
– То вы, а то мы.
– Не ответят. Они обе сильно напуганы. Прячутся.
– Понадобится, сами их найдем, – самоуверенно произнес младший полицейский. – Так ведь, Алексей Дмитриевич?
После того как полицейские эксперты все тщательно осмотрели в квартире, сфотографировали следы в цветочной и коридоре, они всей компанией удалились. В квартире стало тихо и немного жутковато. Полина зашла в цветочную, и ей стало совсем худо.
– За что тут браться?
После того как медики вдоволь похлопотали тут вокруг пастора Петера, а полицейские провели обыск, разгром в цветочной стал еще более очевидным. У Полины прямо руки опустились. Но появившийся рядом с ней Женя не позволил ей совсем уж закручиниться.
– Сперва поедим, а потом примемся за дело. Пошли, я уже яичницу нам с тобой пожарил.
Полина хотела сказать, что она совсем не хочет есть, но вдруг поняла, что хочет, и даже очень. Яичница в исполнении Жени получилась немного пригоревшей, но Женя выбрал себе наиболее неприглядные куски, оставив на долю Полины вполне съедобную часть. Также он не пожалел в яичницу колбасы. Мельчить не стал, покидал крупными кусками. И сейчас, с аппетитом пережевывая их, так что от их лопавшихся шкурок брызгал ароматный мясной сок, делился с Полиной своими планами.
– У меня есть приятель, зовут его Сашка. Так он собаку съел на таких делах.
Полина слушала невнимательно и потому испугалась:
– Не надо при мне еще и собак есть.
– Нет, собак мы есть не будем. Хотя собака у Сашки тоже есть. Но я не к тому это сказал. А к тому, что нам без помощи профессионала тут не справиться будет.
– Полицейские взялись за это дело.
Но Женя в ответ лишь фыркнул.
– Им лишь бы бумажки заполнить да отчетность сдать. Сходят в пару мест, для видимости пару звонков сделают, может, еще запрос какой-нибудь организуют. Поймают злодея, хорошо. Нет, им зарплата все равно капает. Особенно стараться не будут.
– Но это же их работа! – растерялась Полина.
– А ты у нас в стране много людей знаешь, кто свою работу хорошо исполняет?
– Да! Конечно!
– Значит, тебе повезло. А я вот таких по пальцам пересчитать могу. И где гарантия, что этот Алексей Дмитриевич окажется из их числа?
– Мне он показался знающим и толковым.
– Мне тоже, – кивнул головой Женя. – Но, в любом случае, еще один человек нам не помешает. Вот сейчас надо бы нам с кем-нибудь посоветоваться, а не с кем. А был бы рядом Саша, мы бы с ним посоветовались. Ну как? Убедил я тебя?
– В чем?
– В том, что нам нужна помощь независимого эксперта.
Полина была вынуждена согласиться, что еще один человек, да к тому же, по уверениям Жени, крупный специалист в расследовании преступлений, им будет только в помощь.
– Так я его вызываю.
– Вызывай.
После ужина Полина пошла в цветочную. Там ее снова потянуло в слезы.
– Бедная бабушка! Хорошо, что ты этого не видишь.
Потом мысли девушки вернулись в сегодняшний день, и она заплакала еще горше:
– Бедный Петер! Что же тут случилось?
Так в слезах ее и застал Женя. Но он быстро принял меры к осушению источника слез.
– Через час тут будет Саша. А пока беремся за дело. Что из цветов можно спасти, спасаем. Что погибло, в этот мешок.
– Я даже не знаю, за что тут браться.
– В первую очередь поищем знаменитую «Полечку»! Начнем с той части комнаты, где следов нету. Саша просил сохранить следы до его приезда.
Они разбирали фиалки в течение часа. К удивлению Полины, уцелело куда больше растений, чем можно было ожидать. Казалось, некоторые безнадежно испорчены, но это только на первый взгляд. Стоило повнимательней присмотреться к розетке, как становилось ясно, что корень и стволик уцелели. Отвалились лишь листики, которых набиралось в пакете все больше и больше. Даже если продавать каждый по пятьдесят рублей, то все равно получалось целое состояние. Конечно, после смерти бабушки ее бизнес захирел. Все фиалки изрядно обросли листвой. И потерять один, два, а в некоторых случаях и три ряда листиков было им только на пользу.
Груда фиалок на полу постепенно уменьшалась. Фиалки, оставшиеся в своих стаканчиках и потому сохранившие свои названия, теперь переезжали обратно на полки стеллажей. Те, которым повезло меньше и которые ребята поднимали с пола без стаканчиков, нуждались в идентификации. Не все они были в цвету, так что определить сорт по одним листьям Полина не могла. Бабушка, может быть, и смогла бы угадать, а вот Полина уже нет. Не так уж она была и привязана к этим фиалкам. Да, милые. Да, красиво. Да, цветут. Но разве нету других цветов в мире? И разве нету у самой Полины других дел?
А вот Женя явно увлекся. Он без устали расспрашивал у Полины про сорта фиалок. С интересом слушал про уход, в котором они нуждаются. И попросил взять себе несколько листиков.
– Бери все!
– Нет, остальные ты продай. Уверен, у тебя их с руками оторвут.
– У бабушки торговля шла бойко, – вынуждена была признать Полина. – Мы с мамой и после смерти бабушки продавали ее фиалки. Старались уже не листиками, а детками или целыми розетками продавать. Но все равно еще много осталось.
Но знаменитой «Полечки» среди уцелевших фиалок не было. Либо она была унесена злодеем, либо была в числе безнадежно раздавленных. Но тогда должны были уцелеть хоть несколько цветоносов. Хоть один цветок на полу должен был блеснуть желтеньким среди разводов и грязи. А его не было видно.
– Получается, что тут побывал не только убийца, но еще и вор. Он украл твою «Полечку»!
– Унес или раздавил. Дело в том, что я не помню, когда в последний раз видела «Полечку». Это у бабушки она стояла отдельно, а мама быстренько переставила ее к остальным фиалкам. Так ей было удобней за ней ухаживать. Может, мама ее даже отдала.
– Кому?
Полина подумала и сказала:
– Надо позвонить маме.
– Ты хочешь ей все рассказать?
Полина такому предположению просто ужаснулась:
– О боже! Нет! Спрошу у нее насчет «Полечки».
Мама ответила сразу. Голос у нее был слегка утомленный, но довольный.
– Ты почему звонишь? У тебя что-то случилось, дорогая?
– Нет. Все в полном порядке.
– Это я к тому, что сейчас несколько занята. У нас с папой очень удачно идет серия опытов, не хотела бы отвлекаться.
– Только один вопрос. Где моя фиалка?
– Дорогая, у тебя их там сотни! – засмеялась мама.
– Я имею в виду «Полечку».
– Ах, вот ты о чем! С ней тоже все в порядке.
– Но дома ее нету.
Полина ожидала, что мама сейчас удивится или посоветует дочери получше посмотреть.
Но мама лишь равнодушно произнесла:
– Ну и что же? Я отдала ее Зинаиде Игоревне.
– Зачем? – ахнула Полина.
Но маме было уже некогда. На заднем фоне у нее сначала что-то громко хлопнуло, отчего мама ахнула, а потом зашипело. И тут уж мама совсем забыла про Полину.
– Осторожней! Держите штатив!
И в трубке раздался звук отбоя. Поняв, что ответа на свой вопрос она от мамы не получит, Полина решила действовать сама.
– Схожу к Зинаиде Игоревне.
Зинаидой Игоревной звали ближайшую подругу бабушки. Она жила двумя этажами выше, но в том же подъезде, и потому была в семье кем-то вроде близкой родственницы. Она не была коллекционером фиалок, равнодушно относилась ко всем растениям, кроме кактусов, которые обожала за их неприхотливость.
– С ними никаких хлопот, – говорила она. – Могу уехать на месяц, а по приезду они встретят меня, все усыпанные цветами. Словно специально к моему приезду готовились.
Полина не могла взять в толк, зачем Зинаиде Игоревне понадобилась фиалка. Да еще не просто фиалка, а именно «Полечка», над которой бабушка так дрожала. Но при этом Полина помнила еще и то, что Зинаида Игоревна приходила к ним накануне похорон бабушки с тем, чтобы забрать что-то из вещей бабушки. И мама ей эту вещь отдала, потому что уходила Зинаида Игоревна с бумажным пакетом, бережно прижимая его к груди. В том пакете вполне могла оказаться знаменитая «Полечка».
– Вот хитренькая! Почти каждый день с ней в подъезде встречаемся, а ни разу не сказала мне, что фиалка у нее.
Но когда Полина поднялась к соседке и высказала ей свои претензии, та в ответ удивилась:
– А ты разве не знала? Я была уверена, что мама тебе сказала. А как же она объяснила тебе отсутствие этой фиалки в коллекции?
И Полина прикусила свой язычок. Действительно, как это она до сих пор не удосужилась понять, что «Полечки» нету на ее месте? Ну да, сперва девушка думала, что мама просто куда-то переставила фиалку. Ее не очень интересовало, куда именно. Потом ей казалось, что она видит среди других фиалок ярко-желтые с фиолетовой рюшкой цветы «Полечки». И, вообще, Полине было не до «Полечки». В последнее время у Полины образовалось много других своих дел и забот. Иной день Полине бывало вовсе не до бабушкиной любимицы. Тем более что это бабушка придавала «Полечке» такое значение, а для Полины в коллекции было много других, куда как более привлекательных сортов.
Полине, например, очень нравилась розовая с пышной белой юбочкой «АМ – Красотка». И небесно-голубая с нежными розовыми мазками «АМ – Гордость». Вот их цветение Полина всегда приветствовала с особым восторгом. А выведенная в ее честь «Полечка» оставляла девушку равнодушной. И дело тут было не в отсутствии у сорта авторской бабушкиной приставки «АМ», которую она давала лишь самым проверенным своим сортам. «Полечка» такой не удостоилась и никогда уже теперь не удостоится. Девушке просто не очень нравилось сочетание ярко-желтого и фиолетового с белым. Она бы предпочла в свою честь видеть что-нибудь такое малиновое с розовым. Или розовое с голубым.
В этих мыслях Полина и пребывала, пока Зинаида Игоревна пичкала ее пирогом с начинкой из сухофруктов с орехами. Тесто крошилось просто безбожно, заполняя рот сухой пылью, а начинка вязла к зубам.
– Ну как? – допытывалась хозяйка. – Вкусно? Тебе нравится?
– Угу!
Кроме этого коротенького «угу», Полина из себя выдавить ничего не решалась. Боялась, что стоит ей открыть рот, как вся эта пыль рванет к ней в горло, и тогда будет не миновать позора. Сказать честно, весь пирог был изрядно суховат, впрочем, как и сама Зинаида Игоревна. Да еще чаю к пирогу Полине не предложили, налили вместо этого крохотную чашечку кофе размером с наперсток. И еще жидкости в чашечке было ровно на один крохотный глоточек, все остальное была одна сплошная кофейная гуща.
– Ешь больше, а то какая худая да бледная.
Сама Зинаида Игоревна выглядела тоже не очень презентабельно. Было ей уже к семидесяти, а ухаживать за собой Зинаида Игоревна считала выше своего достоинства. Вот и сейчас вид у нее был неряшливый. На ногах мягкие тапки, ноги у Зинаиды Игоревны побаливали, так что обувь она предпочитала не столько стильную, сколько удобную. Халат разношенный. На голове видавшее виды полотенце, закрученное в тюрбан. Небось соседка второпях спрятала под него от глаз гостьи свою отсутствующую прическу.
Да еще под глазом красовалось пятно, густо замазанное тональником, который никак не сочетался с остальным цветом кожи. Полина то и дело поглядывала на это пятно. Уж не застарелый ли фингал там наблюдается? Полине стало интересно, кто мог поставить синяк под глазом такой интеллигентной даме. Но Полине хоть и было любопытно, она так и не решилась спросить о причинах появления синяка под глазом у соседки. Наверное, последствие какой-нибудь медицинской процедуры, решила Полина. Или сама случайно ударилась.
На этом Полина и успокоилась. Зинаиду Игоревну она знала с детства. И всегда эта дама жила одна, ведя исключительно добропорядочный и степенный образ жизни. Весь облик достопочтенной Зинаиды Игоревны, всегда знавшей, как и при каких обстоятельствах нужно себя вести и не стесняющейся щедро делиться этими знаниями с окружающими, говорил о том, что с ней никакие авантюры не пройдут. И если у нее под глазом появился синяк, то, значит, там ему и самое место.
– Небось с сестрой ничего себе не готовите, на диетах новомодных сидите, – бурчала Зинаида Игоревна. – Так и желудок недолго испортить. Пока не съешь пирог, не стану с тобой и разговаривать.
И можно было не сомневаться, что Зинаида Игоревна сдержит свое обещание. Когда дело доходило до того, чтобы настоять на своем, Зинаида Игоревна умела это сделать.
Но пирог совершенно не желал глотаться. Застревал в горле, цепляясь всеми своими крошками, не желал проваливаться в желудок. Полина закашлялась и умоляюще взмолилась:
– А можно мне воды?
– Правильно! – спохватилась Зинаида Игоревна. – Такой кофе пьют обычно с чистой водой. Как я не сообразила! Сама-то я небольшой любитель воды, привыкла пить крепкий кофе. Вот и забыла!
Когда перед Полиной появился стакан с чистой водой, дело пошло быстрее. Запивая пирог водой, Полина кое-как с ним справилась. Изобразила восторг, поскольку именно такой реакции от нее Зинаида Игоревна и ждала. Теперь можно было и поговорить.
– Зачем мама отдала вам «Полечку»? Это ведь было ваше пожелание, не ее.
– Послушай, что я тебе расскажу. Незадолго до своей смерти у нас с твоей бабушкой состоялся странный разговор. Вообще, покойница всегда была человеком уравновешенным, я бы даже сказала, умиротворенным. Может быть, это фиалки, которые она разводила, так на нее действовали, не знаю. Но в тот вечер твоя бабушка была далека от спокойствия. Скажу больше, такой взволнованной я ее никогда ни прежде, ни потом не видела.
– Что же послужило причиной для такого волнения?
– Так вот она… фиалка… «Полечка». Уж не знаю, почему твоя бабушка так дрожала именно над этим цветком, но она все время повторяла: «Полечка» не должна достаться этому типу. «Полечка» заслуживает лучшей участи, чем быть проданной таким людям». А потом твоя бабушка заявила, что я должна дать ей клятву, если с ней что-то случится, то я должна сразу же забрать эту фиалку. «Как только тебе станет известно о том, что меня нету в живых, а тебе это сообщат одной из первых, можешь не сомневаться, то сразу же, не дожидаясь ни моих похорон, ни поминок, в ту же минуту ты должна явиться к нам домой, взять эту фиалку и передать ее надежному человеку».
– И кто этот надежный человек?
Полина ожидала, что прозвучит имя какой-нибудь тетеньки из клуба любителей фиалок.
Но Зинаида Игоревна таинственно улыбнулась и сказала:
– Феликс.
– Дядя Постригач? Феликс Иванович?
– Он самый.
Полина замолчала и задумалась. В принципе, не было ничего удивительного в том, что ее бабушка распорядилась передать самое ценное, что у нее имелось, именно этому человеку. Феликс Иванович был давним другом семьи. Старый холостяк, он всегда утверждал, что остался таковым исключительно по вине бабушки, которая сперва разбила его сердце, выйдя замуж за друга Феликса, а потом, уже овдовев, так же жестокосердно отвергала все предложения Феликса Ивановича руки и сердца.
Сама бабушка смеялась над этими словами и утверждала, что ни одного слова правды в них нет.
– Феликсу никто не нужен, кроме его книг. Он вообразил, что влюблен в меня, но если бы я согласилась выйти за него замуж, быстро бы разочаровался и поспешил от меня слинять. Семейная жизнь не для него.
Так это или нет, теперь уже выяснить было нельзя. Но Феликс был другом семьи. Неизменно присутствовал на всех семейных праздниках. И маленькая Полина считала его своим родственником, который стрижет людей. Она один раз услышала его фамилию – Постригач и долгое время так его и звала. Дядя Постригач. Велико же было разочарование Полины, когда она однажды попросила постричь ей косички, чтобы у нее была бы модная короткая стрижка, чего папа с мамой ей категорически делать не позволяли. И Феликс Иванович с огромным смущением признался, что сроду не держал в руках ножниц и помочь в этом вопросе своей маленькой подружке ничем не сможет.
– Да, дядя Феликс надежный товарищ.
Вот только смерть бабушки очень плохо сказалась на старике Постригаче. Он совсем расхворался. На похороны не пришел, оказался в больнице с инсультом. После инсульта он долго и тяжело восстанавливался. Неужели даже в таком состоянии он все равно согласился принять «Полечку»? Тогда это было бы равносильно катастрофе. Ведь за фиалкой нужно было ухаживать. А бедный Постригач даже за самим собой и в лучшие времена не умел присмотреть. К нему иногда приезжала единственная племянница, отношения у них были хорошие, но у племянницы своя семья, часто бывать у дяди она не могла. И вряд ли женщина захотела бы взять на себя заботы еще и о какой-то там фиалке.
И Полину охватили сомнения. Как бы бедняжка «Полечка» вовсе не загнулась бы в руках старого Постригача.
– Но почему бабушка так хотела спрятать эту фиалку?
– Она говорила, что на нее зарится один человек, который задумал недоброе.
– Что именно он хочет? Уничтожить цветок?
И мысли Полины немедленно переметнулись к разоренной коллекции бабушкиных фиалок, все еще по большей части пребывающей в ужасном состоянии. Удастся ли выходить фиалки? Бабушка утверждала, что фиалки очень стойкие и живучие, и у бабушки они и впрямь вели себя идеально. Но у Полины с Верой, несмотря на помощь мамы, многие фиалочки приболели, другие перестали цвести или цвели далеко не так пышно, как в руках у бабушки. Казалось, что фиалочки тоже грустят, потеряв свою любимую хозяйку.
Когда Зинаида Игоревна услышала о том, что случилось, она тут же заявила:
– Это дело рук того проходимца или проходимки, которой опасалась твоя бабушка. Ты спрашивала у соседей, может, кто-то видел постороннего человека возле дверей твоей квартиры? Сама-то я сегодня никуда не выходила, но Наташа из соседней квартиры сегодня только взад-вперед и бегала. Они затеяли ремонт, так то она рабочих встречала, то мусор выносила, то машину со стройбазы караулила. Спросить у нее? Они с мужем сегодня на пару туда-сюда носились весь день.
– Спросите, – обрадовалась Полина. – Но все-таки зачем хотели украсть «Полечку»? Чтобы присвоить ее себе?
– Хуже! Там какая-то сложная махинация с сортами нарисовалась. Бабушка рассказывала, что есть сорт, поразительно похожий на «Полечку», вывел его какой-то заграничный селекционер, сорт редкий, размножается крайне плохо, потому и продается просто за баснословные деньги. А так, если посмотреть, то один в один с «Полечкой» твоей бабушки.
«А ведь «Полечка» размножается великолепно, – прикинула в уме Полина. – От каждого листика в первую волну у нее получается дать от пяти до десяти деток. И все они крепенькие и здоровенькие. А потом с листика можно было снять еще вторую волну деток, а при удаче так и третью. Кроме того, процент спорта среди этих деток был ничтожно мал, фактически он стремился к нулю. И, значит, кто получит в свои руки маточный кустик «Полечки», тот сможет сказочно на ней обогатиться, выдавая простенькую «Полечку» за иноземный и страшно дорогой сорт».
– А как он назывался – тот сорт?
– Об этом тебе лучше спросить дам из клуба любителей фиалок. Они с удовольствием тебе все объяснят. А я, извини, не специалист в таких вопросах.
– Но «Полечка» сейчас у Постригача?
– Я отдала фиалку ему. А уж что он с ней сделал, то мне неведомо. Но твоя бабушка совершенно справедливо опасалась, что окажется в центре этой махинации.
– То есть получается, что раз бабушка этот сорт еще не зарегистрировала, то он вроде бы и есть, но его вроде бы и нету.
О существовании «Полечки» знал лишь узкий круг знакомых бабушки. И кто-то из числа этих людей задумал недоброе. Но кто? Этого Полина понять не могла. И еще она никак не могла взять в толк, почему ей по-прежнему продолжает казаться, что еще сегодня утром она видела яичный желток бабушкиной любимицы «Полечки» где-то среди других фиалок? Такого просто не могло быть. Это была цветная галлюцинация, мираж, обман зрения. Цветок давно находится в руках у дяди Постригача. К нему и надо ехать.
