Глава 5
Женя держался лучше. В ответ на умоляющий взгляд Полины он шагнул вперед. Дотронулся до двери, и та открылась.
– Оп-ля! – произнес Женя. – Ты чего дверь-то не закрываешь?
– Я закрывала.
– Да? – с сомнением произнес юноша. – Ну ладно… Побудь пока тут.
Но какое тут! Едва Женя скрылся за дверью квартиры, как Полине стало страшно уже и тут. Лестничная клетка стала вдруг выглядеть пугающей. А когда на площадке сверху раздался какой-то шорох и покашливание, Полина буквально ринулась вслед за своим другом.
– Я с тобой! Не оставлю тебя одного.
Женя благодарно взглянул на нее.
А потом шепотом произнес:
– Мне кажется, ЭТО в той дальней комнате!
– Что «это»?
– Не знаю. Но следы ведут оттуда.
– Следы? Какие еще следы?
Вместо ответа Женя кивнул головой на пол в прихожей, где и впрямь отчетливо были видны чьи-то следы. Кто-то в очень грязной обуви протопал из дальней комнаты через весь коридор прямо к выходу.
– Причем заметь, следы ведут только в обратном направлении.
Полина и сама обратила внимание на эту странность. Если неизвестный принес грязь с улицы, то наиболее четкими должны были быть отпечатки на пути туда. А их не было вовсе.
– Этот человек залез в ту комнату через окно, – сделал предположение Женя. – А через дверь он вышел.
– Исключено, – прошептала Полина. – Слишком высоко.
Но Женя заявил, что среди воров встречаются такие эквилибристы, что для них «высоко» – такого понятия вовсе не существует. Это было справедливо. Но что вору понадобилось в той дальней комнате?
– Раньше там жила бабушка, а теперь стоят ее фиалки. Ничего ценного там нету. Красть нечего.
– Пойдем, взглянем.
На цыпочках, словно опасаясь, что вор еще не покинул квартиру, они прошли к дальней комнате. Женя шел первым. И, открыв дверь, он первым же и охнул.
– Лучше не смотри, – предупредил он Полину.
Но девушка не послушалась, взглянула и… немедленно об этом пожалела.
– Наши фиалки! – простонала она. – Какой ужас!
Теперь было ясно, почему следы в коридоре вели лишь в обратном направлении и почему они были так густо облеплены грязью. В комнату злодей прошел в сравнительно чистой обуви, а вот обратно…
– Он же тут все уничтожил! Все-все!
Безукоризненно ровных рядов стеллажей с весело зеленеющими и цветущими фиалочками больше не было видно. Вместо этого на полу была груда обломков. Распластанные на полу фиалочки выпали из своих горшочков, земля рассыпалась, поливочная вода разлилась. И среди этого густого черного месива печально гибли на полу многочисленные бабушкины коллекционные фиалки.
Полина смотрела и не верила своим глазам. Лампы были разбиты. Все вокруг было уничтожено. А тот, кто это сделал, просто развернулся и вышел из их квартиры, наследив напоследок еще и в коридоре.
– Кто… кто это сделал? Зачем?
Полина была в отчаянии. У нее на глаза навернулись слезы.
– Все цветы погибли! За что? Почему?
Ну кому могли помешать безобидные маленькие фиалочки? Полине было жалко цветочков просто до дрожи в суставах. Она столько за ними ухаживала. Многих вырастила самолично из крохотного листика. Сначала укореняла его, потом ждала деток, потом деток делила и отсаживала, доращивала, ждала первого бутона, потом с замиранием сердца следила за тем, как из крохотной пуговки расправляет свои лепестки чудесный цветок. И вот теперь все ее друзья погибли. Погибли безвозвратно!
– Какое счастье, что бабушка уже тоже умерла, – прошептала Полина. – Она бы этого зрелища точно не пережила.
– Это была коллекция твоей бабушки?
– Да. Бабушка была селекционером. Она выводила новые сорта. И многие фиалки в ее коллекции уникальны. В частности, была одна, которой бабушка особенно гордилась. Она всегда повторяла, что эта фиалка станет для нас с сестрой запасом на «черный день». Говорила, что этот сорт переживет и ее, и нас, и наших внуков. И переживет, и прокормит.
– Что же это за цветок такой? Очень красивый?
– Фиалки все красивые. Но они нежные, капризные, склонные к болезням. А уж корневая гниль – это вообще бич фиалок. Иногда принесешь домой цветок, все с ним хорошо, а потом – бац! Все листики повяли, бутоны сгнили, смотришь, а фиалки внутри уже нет, все черное. Если удастся спасти листик, то уже удача. Но из листика пока вырастишь полноценное растение, пройдет от года до трех лет. И это тоже не гарантия, что история не повторится. Поэтому бабушка мечтала вывести растение, которое бы обладало помимо красоты еще стойкостью и выносливостью.
– И как? Ей это удалось?
– Да. У бабушки было несколько сортов, которые хоть каждый день поливай, хоть на холодное окно ставь, им было все нипочем. Цвели и радовались жизни. Но бабушка их особенно не выделяла, говорила, что природные фиалки тоже не слишком капризны. Нужны еще и другие качества, декоративность, в первую очередь.
Разговаривая о фиалках, Полина немного отвлеклась. Женя это заметил и поддержал разговор.
– А природные – это как?
– Ну, так селекционеры называют фиалки с простым цветком фиолетового или розового, реже белого цвета. Никакими выдающимися качествами, кроме неприхотливости, эти фиалки не обладают. Цветки простые, мелкие, само цветение редко обильное. Чтобы сорт полюбился народу, кроме неприхотливости, нужны еще другие качества – большой крупные цветок, аккуратная розетка, красивое, пышное, как говорят фиалководы, шапочное цветение. Цветов должно быть много, держаться они должны долго. В идеале, все хотят видеть у себя на окне цветок, который цветет без остановки, никогда ничем не болеет и не поражается вредителями. Одним словом, чтобы он услаждал взор и не требовал бы к себе особого внимания.
– И что? У твоей бабушки был такой сорт?
– Был, – печально произнесла Полина. – Она назвала его «Полечка».
– В твою честь?
– Бабушка уверяла нас всех, что сорт так назван, потому что его цветение напоминало ей этот веселый задорный танец. Но мне она призналась, что назвала фиалку в честь меня.
– Можно на нее посмотреть? – заинтересовался Женя. – Фиалка была где-то здесь?
Полина тяжело вздохнула.
– Да, где-то здесь. Но разве теперь что-то найдешь?
– Почему? Можно поискать. И даже нужно! Приведем тут все в порядок. Это же цветы, если корень жив, то цветок отрастет заново.
Бодрый тон Жени вдохнул в девушку заряд новых сил.
– Что это я раскисла! – воскликнула она. – Ты прав! Еще не все потеряно.
Конечно, Полина лучше своего спутника разбиралась в цветоводстве. И она понимала, что некоторые розетки уже не восстановить. Там, где по нежным стволикам прошелся каблук, раздавив макушку, уже ничего не вырастет. Но остались листики. Остались цветоносы. Их тоже можно будет попытаться укоренить. И остались стволики, из них могут пойти пасынки, из которых вырастут новые растения, повторяющие свойства материнского.
– Жаль, время сейчас для пересадки самое неподходящее. Ноябрь. Темное время года. Растения зимой укореняются из рук вон плохо. Ладно бы еще февраль, когда день прибыл, дома тепло, и цветы думают, что пришла настоящая весна. А сейчас день идет на убыль, солнца мало, и даже под лампами цветы каким-то образом понимают, что сейчас не самое лучшее время для того, чтобы укореняться.
– Все равно! Надо попробовать. Моя бабушка говорит: попытка не пытка, а спрос не беда.
– Надо же! – удивилась Полина. – Моя бабушка тоже всегда так говорила.
– Ну что? Послушаем наших бабушек? Начнем наводить тут порядок? Мне кажется, начать надо с того, чтобы поставить все стеллажи обратно на свои места.
Полина была согласна. Сейчас стеллажи были свалены в одну кучу в центре комнаты. Кто-то постарался стащить их именно таким образом. Но до тех пор, пока они с Женей не принялись наводить порядок, Полина не понимала истинного смысла, зачем злодей так поступил.
Женя заметил новую проблему первым. Отпрянул, и лицо его отразило испуг.
– Там под стеллажами что-то лежит.
– Что лежит? Горшочки и стаканчики с фиалками.
– Нет, это что-то большое.
– Канистры с водой?
– Еще больше и другой формы. Не хочу тебя пугать, но мне кажется…
С этими словами Женя поднял еще один стеллаж. Потом еще.
– Это человек!
Полина охнула и тоже кинулась посмотреть. Да, неспроста стеллажи были свалены грудой в центре комнаты. Неспроста преступник стащил их сюда. Смел ногами мусор. Он старался с определенной целью. Прикрыл мелким хулиганством настоящее стопроцентное зло. В центре комнаты на линолеуме лежал человек. И там, где он лежал, натекшая из фиалок вода окрасилась в алый цвет.
– Он умер! – пролепетала Полина. – Его убили!
– Видимо, преступников у тебя в квартире было двое, – хмуро произнес Женя. – Они что-то между собой не поделили, и один из них убил другого. А чтобы замаскировать убийство, накидал на тело стеллажи и мусор.
– Очень глупая маскировка. Или убийца думал, что я уйду и все оставлю как есть?
И тут же Полина прикусила язык. Если бы не настойчивость Жени, она именно так и собиралась поступить. У нее просто руки опустились, когда она увидела погубленный многолетний труд своей бабушки, мамы, сестры, свой труд. И самое главное, фиалки были памятью о любимой бабушке. И Полина даже не хотела ничего восстанавливать, так поразило ее случившееся. Но, конечно, если бы Полина знала, что под разломанными стеллажами лежит мертвое тело, она бы его там не оставила.
– Что же делать? Нужно звонить в полицию.
Но Женя, который в это время наклонился к пострадавшему, покачал головой:
– Кровь до сих пор алая, она вытекает из раны, значит, сердце бьется.
– Хочешь сказать, этот человек жив? – обрадовалась Полина.
– Да. Нужно звонить врачам.
И это были еще не все сюрпризы на сегодняшний день. Но сначала Полине пришлось долго разговаривать с дежурной, которой очень хотелось во всех подробностях узнать, что именно случилось. Она задавала Полине десятки совершенно ненужных вопросов, пока девушка не взмолилась:
– Пожалуйста! Дорога каждая секунда!
Лишь после этого ее заверили, что бригада давно в пути, вот-вот врачи позвонят в дверь. Но это вот-вот растянулось еще на минуты ожидания, за время которых Женя и сделал свое открытие. Пытаясь разглядеть пострадавшего, он наклонился к его лицу.
И внезапно ахнул.
– Пастор! Это же наш пастор Петер!
Полина от изумления выронила из рук телефон, который мягко скользнул прямо в лужу. Но Полина этого даже не заметила. Она подбежала к Жене, стремясь заглянуть в лицо потерпевшего и совсем забыв, что никогда не видела пастора, а значит, и узнать его не сможет. Лицо ей понравилось. Даже пугающая бледность не могла скрыть природного благородства и красоты. Большие глаза были прикрыты, но длинные темные ресницы красиво выделялись. Нос был прямой. Губы плотно сжаты. А вот бороды у пастора не было, вместо нее был выбритый подбородок и щеки.
– То-то мне одежда знакомой показалась, – бормотал Женя, который теперь весь трясся еще хуже Полины. – Конечно, в пятнах вся, испачканная, я сразу и не признал пастора. А потом меня как ударило. Дай, думаю, взгляну в лицо этому бедняге. И бац! Наш пастор!
– Ты… ты уверен? Это точно он?
– Еще бы! Но что он тут у тебя делал?
Полина лишь развела руками.
– Он говорил, что собирается ехать, ловить злодея, который нападал на мою сестру и руководительницу ее хора. Но я и предположить не могла, что Петер будет ловить преступника тут, у нас в доме!
– Если злодей покушался на твою сестру, вполне логично, что он мог появиться у вас дома. Так ведь?
Отвечать немедленно Полине не пришлось. Наконец прибыли врачи, которые засуетились вокруг пастора.
– Черепно-мозговая. Удар по затылку. Сильный, но не смертельный. Кости целы, однако плохо, что он до сих пор не пришел в себя. Давно он тут лежит?
Женя прикинул по часам, сколько они находятся в квартире, и ответил:
– По меньшей мере, минут двадцать.
– Плохо, должен был уже очнуться, – повторила врач и добавила: – Мы его забираем.
Возражать ей никто из ребят даже не собирался.
– О случившемся буду вынуждена сообщить в полицию, – продолжала врач. – Так что в ваших же интересах вызвать их прямо сейчас. Тем более, как я понимаю, в квартиру было совершено проникновение?
Полина вспомнила, как они с Женей вошли в открытую квартиру, как нашли следы на полу, и закивала головой:
– Да, да! Проникновение было!
– Тогда звоните, пока не приедут, ничего тут не трогайте. Если этот человек умрет, не приходя в сознание, вас могут обвинить в его убийстве.
Это прозвучало очень «обнадеживающе». Женя с Полиной испуганно переглянулись. Быть обвиненными в том, чего они не совершали, им не хотелось.
– Что делать?
– Надо звонить в полицию. Врач права. Если не позвоним и уйдем, потом будет хуже. А так нас двое, будем говорить правду.
– Говорить правду всегда лучше всего.
Позвонили. И пока ждали, провели собственное маленькое расследование.
– Смотри, вот наши следы, – сказал Женя. – Вот следы врачей. А вот след того гада, который топтался в квартире раньше всех! Он явился сюда в кроссовках или какой-то спортивной обуви на рифленой подошве.
– Откуда ты знаешь, что явился он раньше всех? Может, это пастор Петер пришел первым.
– Нет, посмотри сама.
И Женя подвел Полину к окну.
– Вот тут врачи не успели натоптать, потому что крутились преимущественно между телом и дверью. К окну им подходить нужды не было, но мы с тобой тут немножко потоптались, пока первый стеллаж поднимали. И наши следы частично перекрывают следы того типа.
– Может, это следы пастора?
– Да нет же! – с досадой произнес Женя. – Перед тем, как пастора унесли, я специально посмотрел на обувь Петера. Сегодня он был обут в ботинки на гладкой подошве. Кроме того, размер ноги у нашего пастора больше, чем у того, в кроссовках. У Петера нога сорок четвертого, у того типа сорок первый. И смотри, следы Петера вот тут, у порога, тоже перекрывают следы преступника в спортивной обуви.
И Женя указал на порог комнаты, там возле самой двери оставался участок, на котором других следов видно не было. Только следы спортивной обуви и поверх них фрагмент гладкой подошвы.
– Мне кажется, Петер пришел в квартиру, когда тот тип уже был тут. Петер услышал шум и захотел выяснить, что происходит. Петер заглянул в комнату и…
– И тут же получил по голове, – подхватила Полина. – Этот тип напал на пастора! Ударил его по голове! Оттащил, завалил стеллажами и устроил тут такой погром!
– Нет, погром был устроен еще раньше. До прихода Петера тот тип уже успел тут порядком наследить. Вода и грязь растеклись по комнате. И Петер успел наступить в грязь, едва войдя в комнату.
Полина была в растерянности. Но приехавшая полиция избавила ее от этого чувства. Полицейские не видели тела, поэтому отнеслись к ситуации пренебрежительно.
– Небось входную дверь сами забыли закрыть, девушка. Оно и понятно, на свидание торопились. Молодо-зелено, ветер в голове гуляет.
Полина рассердилась. Она всегда очень внимательно относилась к порядку. Уходя, обязательно проверяла и свет, и газ. И, уж конечно, она не могла уйти и оставить входную дверь нараспашку! Это вообще против всяких правил!
– Тогда как злоумышленник проник в вашу квартиру? – поинтересовался у нее полицейский. – Мы тщательно осмотрели вашу входную дверь. Следов взлома на ней не обнаружено. Отмычкой над замками тоже никто не работал. Вы сами оставили ее открытой.
– Дверь была закрыта!
– Значит, у вашего гостя были ключи, – пошел на уступки полицейский. – Сколько у вас имеется комплектов от входной двери?
– Четыре! – выпалила Полина. – То есть два!
Полицейский, заполняющий протокол, взглянул на нее вопросительно.
– Так два писать или четыре?
– Всего четыре. Но два комплекта остались у папы и мамы, они увезли их с собой. Так что те два не в счет.
– Ну, допустим. Значит, в доме оставалось два комплекта?
– Один у меня, второй был у Веры. Мой при мне. А Верин…
Полина замялась, и полицейский поторопил ее:
– Да, что с комплектом ключей вашей сестры? Где он?
Полина всерьез и надолго задумалась. Если пастор Петер появился в их квартире с благословения ее сестры, тогда Вера могла запросто отдать ему свои ключи. Это хорошо, это допустимо. Но Женя утверждает, что злодей появился в квартире раньше пастора. И он не с потолка это взял, об этом сказали ему следы на полу в цветочной комнате. Но тогда как злодей мог попасть в квартиру? Только с ключами. Но у него-то откуда взялись ключи?
– Не понимаю, – пробормотала Полина. – Четыре комплекта всего. Ключи есть у папы с мамой. Ключи у меня. Ключи у Веры.
– И…?
– И все!
– Значит, был сделан дубликат! – заявил полицейский с очень довольным видом. – У кого-то из вас были позаимствованы ключики, с которых затем вор и сделал дубликат. Ничего сложного, времени это занимает от пятнадцати минут до часа. Если вор – это достаточно близкий вашей семье или кому-то из вас человек, то он с легкостью мог провернуть этот фокус с ключиками.
И он крикнул двум своим помощникам, осматривающим квартиру:
– Ребята! Посмотрите, нету ли там где-нибудь завалявшегося комплекта ключей.
– Есть. В прихожей под шкафом лежат.
– Так! – оживился полицейский. – Тащите эти ключики сюда!
Полина машинально сунула руку в сумку. Ее ключи были на месте. Ну да, правильно, она же их даже не доставала. Они с Женей и так выяснили, что дверь открыта. И внутрь вошли без помощи ключей. Значит, сейчас полицейские нашли ключи Веры. Нужно будет как-то объяснить, почему ключи сестры оказались в руках у совсем постороннего человека. Что же, Полина скажет полиции правду. Сами виноваты! Вера ходила к ним, писала заявления, жаловалась на совершенные на нее покушения. Но в полиции ее и слушать не стали. И вот допрыгались! У них есть тело, почти совсем мертвое!
Девушка уже открыла рот, чтобы пойти в атаку и обвинить во всех бедах самих полицейских, как на стол легла связка ключей. Принес ее мужчина в возрасте, которого до сих пор Полина в квартире не наблюдала. Был он в растянутом свитере и затрапезного вида джинсах, но при виде него заполнявший протокол полицейский вскочил на ноги.
– Алексей Дмитриевич! Вот послушайте, какие тут дела творятся!
И он посмотрел в сторону Полины. Но она была не в силах что-либо сказать.
– Это следователь, – прошептал ей полицейский, думая, что она не хочет говорить, потому что не понимает, кто пришел. – Ему можно и нужно все рассказать.
Но все слова, которые были готовы сорваться с губ Полины, так и замерли на них в тот же момент, как она увидела принесенную Алексеем Дмитриевичем связку ключей. Полина смотрела на эти ключи и чувствовала, что в голове у нее какая-то каша. Она решительно не понимала, откуда именно эти ключи могли тут взяться.
Следователь тоже заметил, как сильно Полина изменилась в лице.
– Что это вы, девушка, как-то нехорошо побледнели, – сказал он. – Похоже, знакомы вам эти ключики?
Через силу Полина кивнула.
– И чьи они?
– Ба… бабушкины!
– Уверены?
– Да. Только у нее на связке был ключ от цветочной комнаты.
– Цветочной?
– Ну да, это та комната, что с фиалками… где все и случилось.
– Комната запиралась на замок?
– Иногда. У нас раньше кот жил, старый уже был, но все равно хулиганил. Запросто мог зайти в цветочную и попортить фиалки. Ревновал бабушку к фиалкам или уж что, не знаю. Но от него бабушка и запирала комнату. Потом Барсика не стало, а ключ бабушка оставила на своей связке. Вот он.
И Полина показала на обычный ригельный ключ.
– Что же вы про бабушку-то не упомянули, когда связочки с ключиками перечисляли? – спросил Алексей Дмитриевич. – Я вот в коридоре стоял и слышал, как вы подсчитывали ключики. Про бабушкины вы ни словечка.
– Бабушка уже умерла.
– Вот как. Бабушка умерла, а ключи ее вы не стали использовать?
Полина помотала головой.
– Они тогда исчезли.
Следователь сделал знак своему молодому коллеге, чтобы тот подвинулся. После чего Алексей Дмитриевич присел за стол и внимательно взглянул на Полину, давая понять, что она может начинать говорить. И Полина начала.
– Мы с сестрой и родителями спохватились, что не можем найти ключи бабушки, далеко не сразу. Прошел не один день и даже не один месяц с ее похорон, прежде чем родителям понадобились ключи бабушки.
– Что так?
– Папа у нас человек крайне рассеянный, все время что-то теряет. Вот и перед самым отъездом он свои ключи то ли потерял, то ли куда-то засунул. Найти он их не мог. Хотели уже делать дубликат, а потом подумали, зачем деньги тратить, куда-то бежать, если есть ключи бабушки. Их и нужно использовать. Стали искать уже бабушкину связку и выяснили, что и ее ключики тю-тю! Папа уже хотел топать к мастеру, но тут неожиданно в вещах нашел свои собственные ключи.
– То есть вот эти самые ключи, которые мы сейчас видим, вы тогда не нашли?
– Нет.
– И куда они делись, сказать тоже не могли?
– Нет.
– На своем месте у дверей их не было?
– Нет.
– И на полу они у вас не валялись?
– Нет.
– И под шкаф в прихожей вы не заглядывали?
– Не… Да! Да! Мы туда заглядывали! Мама предположила, что ключи могли упасть с гвоздика, и кто-то из гостей случайно ногой загнал их под шкаф. Мы с сестрой туда лазали, нашли интересный микромир из пыли, которая там копилась не один год, но ключей там не было. Пыль мы протерли, там должно быть чисто.
И Полина вопросительно взглянула на полицейского, нашедшего ключи.
– Чисто, – подтвердил тот. – Во всяком случае, пыли собралось совсем немного. Только в углах.
– Так и родители уехали только в сентябре.
Следователь немного подумал.
– А что за гостей упоминала ваша мама?
– Ну, на поминки к бабушке приходило много народу. Бабушка скончалась в феврале. В августе мама уже окончательно вступила в права наследства, и в сентябре они с папой уехали.
– Понятно. Значит, вы подозреваете, что ключи мог присвоить себе кто-то из гостей?
– Я не то чтобы прямо конкретно кого-то подозреваю. Но это самая вероятная ситуация. Народу пришло очень много. За всеми было просто невозможно уследить. В том числе были и какие-то незнакомые мне люди. Они свободно ходили по квартире, кто-то из них мог взять ключи.
– Очень интересно.
– Интересно?
– Просто к моей бабушке на поминки пришли исключительно те, кого все мы – ее семья – хорошо знали.
– Наверное, ваша бабушка была тихой домашней бабушкой.
– А ваша?
– Моя была публичной фигурой, – вздохнула Полина. – Ее в обществе фиалководов, знаете, как уважали? До сих пор звонят, соболезнуют.
– В обществе, простите, кого?
Пришлось рассказать про увлечение бабушки, которое со временем стало ее профессией. И даже не просто профессией, а настоящей манией.
– То-то я смотрю, комната у вас, ну, где тело нашли, какая-то необычная. Стены каким-то отражающим материалом обклеены вместо обоев. Мебели нет. Земля. Растения.
– Это фиалки. И еще немножко стрептокарпусы.
– Стрепто… кто?
– Стрептокарпусы. Это родственники фиалок, размножаются кусочками листьев, детками, хорошо поддаются любительской селекции. Сейчас появилось много гибридов, которые по форме, размеру и цвету не уступят, а, пожалуй, даже и превзойдут самые лучшие орхидеи. Но бабушкино сердце принадлежало фиалкам. И среди ее знакомых было много, не побоюсь этого слова, таких же чокнутых, как и она сама. У бабушки была отведена под оранжерею целая комната. А вы представляете, какая там была влажность от этих фиалок? Прямо как в тропическом саду. Стены пришлось оклеить изоляционным слоем. На пол линолеум, потому что никакой паркет или ламинат не выдержал бы такой сырости, сгнил бы в момент. Но бабушке было все равно, что происходит вокруг нее, лишь бы ее драгоценным фиалочкам было бы хорошо и приятно. Бабушка состояла в куче клубов по разведению фиалок. Вела свой блок на Ютубе. Вот все эти фиалководы, когда узнали о бабушкиной кончине, приехали проститься.
– Все? И сколько же их было?
– На кладбище собралось человек двадцать. Мы даже испугались, как разместим дома всю эту ораву. Ресторан-то мы не заказывали, думали, дома тихонько помянем. Но с кладбища к нам домой, к счастью, поехали только самые стойкие. Шесть человек. Четыре тетки, два дяденьки. Один совсем молоденький, все время плакал и повторял, что никогда себе не простит, что не сумел выбраться, повидать бабушку в последний раз. Говорил, что это судьба, что он оказался в нашем городе как раз в день ее похорон. Очень чувствительный такой мальчик. Все спрашивал, как же мы допустили. Но кто же знал. Бабушка скончалась скоропостижно. Раз! И сердце остановилось.
Голос у Полины прервался, когда она вспомнила тот страшный день, когда к ним прибежала перепуганная Зинаида Игоревна, соседка и лучшая подруга бабушки. Именно от Зинаиды Игоревны они узнали, что их бабушку нашли сегодня мертвой на скамейке в парке. И уже потом от врачей узнали, что те забрали бабушку еще живой, хоть и находящейся без сознания. И довезти до больницы врачи не успели лишь самую малость. Увы, но оказать пациентке в машине весь комплекс реанимационных мер врачи не смогли. Бабушка умерла на руках у врачей, не дожив до операционной, где ей могли бы спасти жизнь считаные минуты. Полина помнила, как рыдала мама, когда врач сказал, что, поступи вызов несколькими минутами раньше, довезли бы они бабушку живой.
Потом кто-то из знакомых припомнил, что видел в тот день бабушку в парке. Она сидела на той самой скамеечке, где ее и нашли врачи. Бабушка, по словам свидетелей, была не одна, она разговаривала с каким-то пожилым мужчиной, но вид при этом имела совсем не болезненный, а очень бодрый и даже воинственный.
– Имя его помните?
Полина очнулась от своих печальных мыслей и подняла на следователя изумленный взгляд:
– Чье?
– Этого впечатлительного юноши, который на поминках вашей бабушки плакал.
– Кажется, Олег. Так к нему другие обращались.
Следователь что-то там отметил в своих бумагах и потребовал:
– Теперь, пожалуйста, поведайте о других участниках поминок. И как можно подробней.
Пришлось Полине рассказывать и о других. И постепенно она увлеклась, вспоминая все более и более точные подробности случившегося во время поминальной трапезы.
