Глава 13
Айвен, не иначе как следуя указаниям графини, пригласил его на ленч. Они отправились в караван-сарай – район, расположенный неподалеку от замка Форхартунг. Поездки в машине Марку удалось избежать только благодаря тому, что этот древний район славился чрезвычайно узкими переулочками.
Караван-сарай мог служить живой иллюстрацией социального развития Барраяра. Его древнейшую часть вычистили и отреставрировали, превратив в декоративный лабиринт магазинчиков, кафе и маленьких музеев. Днем там было многолюдно: горожане закусывали в уютных кафе, приезжие осматривали достопримечательности.
Но изменения коснулись только центральной части караван-сарая, расположенной у реки. На окраинах, ближе к югу, все еще оставались злачные места: в былые времена весь район пользовался дурной славой.
По дороге Айвен с гордостью показал Марку здание, где он якобы родился во время войны с Фордарианом. Теперь там продавались дорогие ковры ручной работы. Айвен так гордо говорил об этом событии, что Марк стал искать взглядом мемориальную доску. Но доски не оказалось.
После того как они поели в маленьком кафе, Айвен, внезапно зациклившийся на семейной истории, пожелал продемонстрировать Марку тот кусочек тротуара, на котором во время все той же войны убили его отца, лорда Падму Форпатрила. Все это прекрасно сочеталось с мрачными впечатлениями дня, и Марк не стал возражать. Они пешком направились к югу. Низкие домики с бежевой штукатуркой первого века Периода Изоляции сменились высокими зданиями из красного кирпича.
На этот раз, слава Богу, мемориальная доска была: литой бронзовый квадрат, утопленный в мостовую. Мимо него и по нему проносились машины. Айвен остановился, глядя вниз.
– Можно было бы установить ее на тротуаре, – заметил Марк.
– Точность, – отозвался Айвен. – Матушка настояла.
Марк вежливо молчал, Айвен предавался неизвестно каким размышлениям. Наконец Айвен вышел из глубокой задумчивости и жизнерадостно предложил:
– Как насчет десерта? Тут за углом чудесная пекаренка. Матушка всегда меня туда водила после ежегодного возжигания. Похожа на пещеру, но выпечка что надо!
Марк еще не успел переварить ленч, но пекаренка оказалась настолько же неотразима внутри, насколько непрезентабельна снаружи, и кончилось тем, что он незаметно купил пакет с марципановыми булочками и традиционными шанежками с блестяникой – на потом. Пока Айвен занимался выбором вкусностей для леди Форпатрил, а возможно, и более сладкими переговорами с хорошенькой продавщицей (трудно сказать, флиртует ли Айвен всерьез или это у него безусловный рефлекс), Марк вышел на улицу.
Когда-то Гален внедрил в этот район несколько тайных комаррских агентов. Их, несомненно, замели два года назад, после раскрытия заговора, но все же интересно проверить, сумел бы он, Марк, их отыскать, если б планы Галена осуществились. Так. Свернуть на следующую улицу, миновать еще две… Айвен самозабвенно болтал с продавщицей. Марк отправился.
Он нашел нужный адрес почти сразу, но заходить не стал. Повернув обратно, Марк решил вернуться к пекарне более коротким путем. Этот путь привел его в тупик. Он снова повернул и пошел к началу переулка.
Старуха и худой парнишка, сидевшие на крыльце, смотрели, как он заходил, а теперь смотрели, как он выходит. Тусклые близорукие глаза старухи внезапно неприязненно вспыхнули.
– Это не мальчик. Это мутантик! – прошипела она парнишке. Внуку? Она демонстративно пихнула его в бок. – Мутантик набрел на нашу улицу!
После такой подсказки парнишка лениво встал и загородил Марку дорогу. Марк остановился. Мальчишка был выше его – а кто не был? – но ненамного тяжелее. Бледный, с сальными волосами. Он агрессивно расставил ноги, не давая Марку пройти. Замечательно. Аборигены. Во всем великолепии.
– А тебе тут не место, мутантик. – Юнец сплюнул, явно подражая старшим товарищам.
– Ты прав, – охотно согласился Марк, выговаривая слова со среднеатлантическим земным акцентом. – Это просто дыра.
– Инопланетник! – взвыла старуха. – Делай переход к дьяволу, инопланетник!
– Похоже, это я уже сделал, – сухо отозвался Марк. Невежливо, но настроение такое скверное, что не до вежливости. Если этим трущобникам нравится его задирать, он последует их примеру. – Барраярцы! Если и найдется что-то хуже форов, так это – дураки, которыми они управляют. Неудивительно, что вся Галактика говорит, будто здесь – настоящая свалка.
Марка удивило, насколько легко ему удается выразить накопившуюся ярость и какое это доставляет ему удовольствие. Пожалуй, не стоит заходить слишком далеко.
– Я тебе покажу, мутантик, – пообещал парнишка, покачиваясь на носках. Старая ведьма сделала грубый жест в адрес Марка: явно науськивает. Странная компания: обычно старушки и хулиганы бывают естественными врагами, но эти двое, похоже, спелись. Да… Сторонники империи перед лицом общего врага.
– По мне – лучше быть мутантиком, чем дебилом, – с напускным добродушием проговорил Марк.
Задира нахмурился.
– Эй! Ты что, отвечать вздумал? А?
– А ты видишь здесь еще дебилов? – Взгляд юнца на секунду скользнул в сторону. Марк оглянулся. – Ах! Извини. Тут действительно еще двое. Теперь понятно, почему ты запутался.
Еще два юнца: выше, крепче, старше, но все равно – подростки. Возможно, злобные, но необученные. И все же… куда подевался Айвен? И где, интересно знать, эта якобы незримая внешняя охрана? Отдыхает?
– Вы, случаем, не опаздываете в школу? На лечебные занятия по распусканию слюней?
– Шутник-мутантик, – сказал тот, что постарше. Он не смеялся.
Нападение было внезапным и чуть не застигло Марка врасплох: он считал, что, согласно этикету, следует обменяться еще несколькими оскорблениями и как раз придумал парочку. Возбуждение странно перемешалось с ожиданием боли. А может, это ожидание боли так возбуждает? Самый крупный попытался лягнуть Марка в пах. Марк ухватил его за ногу и дернул резко вверх, бросив парнишку на камни с такой силой, что у того перехватило дыхание. Второй замахнулся кулаком. Марк поймал его за руку. Они развернулись, и парень неожиданно для себя налетел на своего худого товарища. Увы, теперь оба закрывали Марку пути к отступлению.
Подростки поспешно вскочили. За два года Марк утратил быстроту реакции, и дыхание у него уже начало сбиваться. Но в то же время лишний вес помогал удерживаться на ногах.
«Трое на одного, притом искалеченного? Вам такое соотношение по душе? Ну, идите сюда, маленькие людоеды».
Все еще сжимая в кулаке нелепый кулек со сладостями, Марк ухмыльнулся и приветственно раскрыл объятия.
Юнцы бросились одновременно, заранее обозначая каждое движение. Оборонительные приемы не подвели: оба отлетели в сторону и, оказавшись на земле, ошарашенно замотали головами. Жертвы собственной агрессии. У Марка заныла челюсть. Удар был неловкий, но достаточно сильный, чтобы заставить его проснуться. Следующий раунд прошел не так успешно: Марку пришлось откатиться в сторону, выпустив пакет с булочками, на который тут же наступили. А потом одному все же удалось схватить его за шиворот. Посыпались неумелые кулачные удары. Марк уже задыхался. Пора прибегнуть к болевому приему и уносить ноги. Тем, может, дело бы и кончилось – и все остались бы довольны, если бы один из этих идиотов не вытащил электрошок и, пригнувшись, не ткнул им в Марка.
Марк чуть не убил его ударом ноги в шею: только в самую последнюю секунду он успел смягчить удар, чуть изменив направление. Паренек, хрипя, упал на землю, и Марк в ужасе отшатнулся.
«Нет, меня учили не драться. Меня учили убивать. А, дерьмо!»
Оставалось только молить Бога, чтобы ударом не разорвало какой-нибудь важный сосуд. Остальные двое ошеломленно остановились.
Из-за угла с топотом выскочил Айвен.
– Какого дьявола ты тут делаешь? – завопил он.
– Не знаю, – выдохнул Марк. Он пригнулся, уперевшись ладонями в колени. Из носа на новую рубашку лилась кровь. – Они на меня набросились.
«Я их дразнил».
И правда, какого дьявола он это сделал? Все произошло так быстро…
– Этот мутантик с вами, офицер? – В голосе худощавого звучал ужас, смешанный с изумлением.
Марк понял, что Айвену очень хочется отказаться от него. Наконец он с трудом выдавил из себя:
– Да.
Второй, который еще держался на ногах, попятился, повернул и бросился бежать. Худощавого на месте происшествия удерживало присутствие пострадавшего и старухи, но по нему видно было, что он бы тоже рад сбежать. Старая ведьма осыпала Марка обвинениями и угрозами. Казалось, она – единственная, кого не смутил мундир Айвена. И тут явилась муниципальная охрана.
Как только Марк убедился, что потерпевшему будет оказана помощь, он заткнулся и предоставил объяснения Айвену. Айвен лгал, как… настоящий ветеран, ни разу не упомянув имени Форкосигана. Охранники, в свою очередь, разобравшись, кто такой Айвен, поспешно утихомирили старуху и отпустили их. И без подсказки Айвена Марк отказался выдвигать какие-либо обвинения. Через полчаса они уже сидели в машине Айвена. Теперь Айвен вел ее не так лихо. Марк решил, что это последствия испуга: ведь лейтенант чуть не потерял своего подопечного.
– Где, интересно знать, прятался этот тип из внешней охраны, мой ангел-хранитель? – спросил Марк, осторожно ощупывая разбитое лицо. Кровь из носа остановилась. Иначе Айвен не позволил бы ему сесть в машину.
– А кто, по-твоему, вызвал муниципальную охрану? Внешней охране положено быть незаметной.
– Ох! – Ребра болели, но переломов, по-видимому, не было. В отличие от Майлза он ни разу ничего не ломал. «Мутантик». – А Майлзу часто… приходилось… приходится иметь дело с такой дрянью?
Единственное, в чем он провинился перед этими людьми, – то, что прошел мимо них. Если бы Майлз был одет в гражданское и оказался один, они напали бы и на него?
– Начнем с того, что Майлз никогда не был настолько глуп, чтобы ходить сюда в одиночку!
Марк задумался. Если верить Галену, знатное происхождение защищало Майлза от мутагенных предрассудков Барраяра. Неужели ему постоянно приходилось мысленно оценивать степень опасности и ограничивать себя в передвижениях и в действиях?
– А если бы уж забрел, – добавил Айвен, – то заговорил бы их. Увернулся бы. Какого черта тебе понадобилось связываться с тремя парнями? Если хочешь, чтобы тебя кто-нибудь хорошенько избил, обратись ко мне. Буду счастлив оказать тебе эту услугу.
Марк неловко пожал плечами. Может, подсознательно этого он и добивался? Наказания? Может, именно поэтому все настолько стремительно обернулось так плохо?
– Я считал, что вы все – великие форы. Зачем вам выворачиваться? Нельзя, что ли, просто затоптать это отребье?
– Нет! – простонал Айвен. – Ну до чего ж я рад, что мне не придется быть твоим постоянным телохранителем!
– Я тоже, если ты всегда так работаешь, – огрызнулся Марк. Он пощупал челюсть: губа и десна распухли. Хорошо хоть зубы на месте.
Айвен только зарычал. Марк откинулся на спинку сиденья, думая о том пареньке с разбитым горлом. Муниципальная охрана увезла его в больницу. Не следовало с ним драться – еще чуть-чуть, и он его убил бы. Он мог убить всех троих. В конце концов, это ведь всего-навсего маленькие людоеды. Так вот почему Майлз попытался бы отговориться и вывернуться: не из страха и не потому, что положение обязывает, а потому, что эти дети… не в его весовой категории. Марку стало нехорошо.
По дороге Айвен заехал в свою квартиру, которая оказалась неподалеку от Главного штаба Имперских вооруженных сил. Там он позволил Марку умыться и отстирать кровь с одежды. Доставая из сушки его рубашку, Айвен заметил:
– У тебя завтра все тело будет в синяках. Майлз бы недели на три угодил в больницу. Мне бы пришлось везти его туда, примотав к доске.
Марк посмотрел на красные пятна, только начинающие лиловеть. Ему становилось трудно двигаться. Ныли потянутые связки. Но это все ерунда, это можно скрыть. А вот лицо… Придется давать объяснения. Самое лучшее – сказать, что они с Айвеном попали в аварию. Этому все поверят… Жаль, ложь быстро раскроется.
Как бы то ни было, объяснения взял на себя Айвен. Звучали они приблизительно так:
– У, он просто отстал и его слегка потрепали местные жители, но я вовремя вернулся, так что ничего страшного не случилось. Пока, тетя Корделия.
Марк не стал мешать его отступлению.
К обеду полный отчет о происшествии, очевидно, дошел до графини. Марк сразу почувствовал напряжение. Он сел за стол напротив Элен, которая наконец вернулась после длительного и, надо полагать, тяжелого допроса в штабе Службы безопасности.
Граф подождал, пока слуга не принесет первое блюдо.
После его ухода он заметил:
– Я рад, что твой образовательный опыт, Марк, не закончился сегодня смертью.
Марк чуть не подавился.
– Его или моей? – еле слышно спросил он.
– Обоих. Хочешь узнать новости о своей… э-э… жертве?
«Нет!»
– Да. Пожалуйста.
– Врачи муниципальной больницы рассчитывают выписать его через два дня. Неделю он сможет принимать только жидкую пищу. Голос у него восстановится.
– А. Хорошо.
«Я не хотел…» Что толку объяснять? Наверняка никакого.
– Я справлялся о возможности анонимно оплатить его лечение, но обнаружил, что Айвен меня опередил. Поразмыслив, я решил ему это позволить.
– О.
Значит ли это, что он должен предложить Айвену деньги? И вообще, есть ли у него деньги или какие-то права на них? Юридические? Моральные?
– Завтра твоим экскурсоводом будет Элен, – объявила графиня. – И вас будет сопровождать Пим.
Вид у Элен был не слишком довольный.
– Я говорил с Грегором, – продолжал тем временем граф Форкосиган. – Оказалось, что тебе как-то удалось произвести на него впечатление: он дал свое разрешение, чтобы я официально представил тебя как своего наследника. Стажера дома Форкосиганов в Совете графов. Время я могу выбрать по своему усмотрению, тогда, когда – и в том случае, если – будет подтверждена смерть Майлза. Очевидно, что пока этот шаг преждевремен. Не знаю, что лучше: провести подтверждение прежде, чем графы узнают, или потом, когда у них будет время привыкнуть к этой мысли. Быстрым маневром: удар и побег, или путем длительной осады. В кои-то веки я бы предпочел осаду. Если мы победим, твоя победа будет намного надежнее.
– А что, они могут меня отвергнуть? – с надеждой спросил Марк.
«Неужели – свет в конце туннеля?»
– Чтобы ты унаследовал графский титул, они должны принять и утвердить тебя простым большинством голосов. Мое личное имущество – вопрос отдельный. При обычных обстоятельствах такая процедура является рутинной для старшего сына или, в случае его отсутствия, для любого компетентного родственника мужского пола, которого граф пожелает выдвинуть. Формально даже не обязательно, чтобы это был родственник. Существовал знаменитый прецедент с графом Фортала, еще в Период Изоляции, который поссорился со своим сыном. Молодой лорд Фортала в Зидиаркской торговой войне встал на сторону своего тестя. Фортала лишил сына права наследования и каким-то образом сумел заставить немногочисленный Совет графов объявить наследником его коня, Полуночника. Он утверждал, что конь ничуть не глупее, зато никогда его не предавал.
– Это… обнадеживает, – пробормотал Марк. – И как проявил себя граф Полуночник? В сравнении с обычным средним графом?
– Лорд Полуночник. Увы, никто так и не узнал. Конь скончался раньше Форталы, война затихла, и в конце концов все досталось сыну. Но это событие – одна из зоологических вершин многообразной истории Совета, почти на уровне заговора кошек-поджигателей. – Пока граф Форкосиган излагал все это, в глазах его светилось оживление. Потом его взгляд упал на Марка, и оживление погасло. – У нас было несколько столетий, чтобы накопить множество прецедентов, от смешных до ужасных.
Граф больше не расспрашивал Марка, как прошел день, а Марк предпочел не вдаваться в подробности. Еда казалась тяжелее свинца, и он сбежал, как только позволили приличия.
Марк прокрался в библиотеку, длинную комнату самой старой части здания. Графиня поощряла его интерес к этому помещению. Кроме считывающего устройства с доступом к публичным базам данных и закрытого от посторонних шифрованного комм-пульта, тут были длинные ряды переплетенных книг, напечатанных и даже переписанных вручную на бумаге в Период Изоляции. Библиотека напомнила Марку замок Форхартунг, где современное оборудование неловко ютилось в закоулках древнего здания.
Его взгляд случайно упал на большой фолиант с гравированными изображениями доспехов и оружия. Бережно сняв книгу с полки, Марк отнес ее в один из альковов по сторонам высоких застекленных дверей, выходивших в сад за домом. Альковы были шикарно обставлены. Рядом с огромным креслом стоял столик, на который можно было положить тяжелый том.
Марк с любопытством пролистывал книгу. Пятьдесят видов холодного оружия, причем у каждой разновидности клинка – свое название, да еще названия разных деталей… Потрясающая область знаний: как раз такую обычно создают, и, в свою очередь, с ее помощью создаются замкнутые группы вроде форов…
Дверь распахнулась и по мраморному полу и ковровому покрытию прозвучали шаги. Граф Форкосиган. Марк съежился в кресле, подтянув ноги, чтобы его не заметили. Может, граф просто возьмет книгу и уйдет. Марку ужасно не хотелось нарываться на всякие доверительные разговоры, к которым так располагала обстановка. Хоть он и преодолел первоначальный страх перед графом, но все равно в его присутствии чувствовал себя ужасно неловко, даже когда не говорилось ни слова.
К несчастью, граф Форкосиган устроился за комм-пультом. На оконном стекле замелькали отражения разноцветных огней. Марк понял, что чем дольше он просидит, скрываясь, словно убийца, тем более неловко будет себя обнаружить.
«Ну так скажи «Привет». Урони книгу. Высморкайся. Сделай что-нибудь!»
Он уже почти собрался с духом, когда дверь снова скрипнула и прозвучали более легкие шаги. Графиня. Марк сжался в комок.
– А! – сказал граф. Огоньки погасли: он отключил комм и повернул рабочее кресло. Прошуршала материя – Корделия села.
– Ну, Марк действительно проходит ускоренный курс Барраяра, – заметила она, лишив Марка последней возможности заявить о своем присутствии.
– Это ему и надо, – вздохнул граф. – Ему надо нагнать двадцать лет, чтобы тут функционировать.
– А ему надо тут функционировать? Я хочу сказать: так вот сразу?
– Нет. Не сразу.
– Хорошо. Мне показалось, что ты ставишь перед ним невыполнимую задачу. А как известно, невыполнимое требует немного больше времени.
Граф усмехнулся:
– По крайней мере он увидел одну из самых худших наших особенностей. Надо позаботиться, чтобы он подробно узнал о мутагенных катастрофах. Тогда он поймет, откуда идет такое насилие. Насколько глубоко впитались мука и страх, которые движут видимыми тревогами и… э-э… как это воспринимаете вы, бетанцы, дурными манерами.
– Не думаю, чтобы ему легко удалось продублировать врожденную способность Майлза играючи пробегать по минному полю.
– У него скорее склонность это поле пропахивать, – проворчал граф и после паузы добавил: – Его внешность… Майлз прилагает огромные усилия к тому, чтобы двигаться, одеваться, вести себя так, чтобы отвлекать внимание от своей внешности. Чтобы личность затмевала внешний вид. Марк… кажется, сознательно это преувеличивает.
– Что – угрюмая сутулость?
– Это, и… признаюсь, меня тревожит то, как он набирает вес. Особенно если судить по докладам Элен. Может, стоит показать его врачам? Это же наверняка вредно.
Графиня фыркнула:
– Ему только двадцать два. Непосредственной опасности для здоровья нет. Тебя не то беспокоит, милый.
– Может быть… не только.
– Ты его стесняешься. Мой озабоченный внешним барраярский друг.
– М-м…
Марк заметил, что граф не стал спорить.
– Очко в его пользу, – заметила Корделия.
– Ты не пояснишь эту фразу?
– Поступки Марка – это язык. Главным образом язык отчаяния. Их не всегда легко истолковать. Но этот-то очевиден.
– Не мне. Проанализируй, пожалуйста.
– Проблема трехсторонняя. Во-первых, чисто физический фактор. Надо понимать, ты не читал медицинские материалы так же внимательно, как я.
– Я читал сводку Службы безопасности.
– Я читала необработанные данные. Полностью. Когда джексонианские художники по телу укоротили Марка «под Майлза», они не стали генетически менять его обмен. Вместо этого они составили коктейль из гормонов и стимуляторов, который вводили ему каждый месяц, меняя по необходимости состав. Дешевле, проще, легче регулируется. Теперь возьми Айвена как образец того, к чему привел бы генотип Майлза без солтоксинового отравления. А в Марке мы имеем человека, генетически запрограммированного на вес Айвена, но физически урезанного до роста Майлза. И когда комаррские процедуры закончились, его тело снова стало пытаться осуществить генетически заложенную программу. Если ты когда-нибудь сможешь заставить себя по-настоящему посмотреть на него, то заметишь, что дело не в одном жире. У него больше масса костей и мышц, даже если сравнивать не с Майлзом, а и с ним самим, каким он был два года назад. Когда он наконец найдет новое равновесие, вид у него скорее всего будет довольно приземистый.
«Вы хотите сказать – шарообразный», – в ужасе подумал Марк. Да, он, пожалуй, за обедом переел. Героическим усилием Марк удержал отрыжку.
– Как у маленького танка, – подсказал граф, перед которым, похоже, встало несколько более обнадеживающее видение.
– Возможно. Это зависит от двух других факторов, которые присутствуют в… э-э… языке его тела.
– А именно?
– От протеста и страха. Что до протеста… Всю жизнь им кто-то распоряжался. Например, насильственно навязали это тело. А теперь наконец наступила его очередь. И страх. Перед Барраяром, перед нами, но, откровенно говоря, больше всего перед тем, что его полностью подавит Майлз, который может давить достаточно сильно, причем не только на младшего брата. И Марк прав. В каком-то смысле для него это благо. Телохранителям и прислуге легко отличить его, принимать не как Майлза, а как лорда Марка. Я вижу в этом фокусе странную полубессознательную гениальность, которая… напоминает мне одного нашего общего знакомого.
– Но когда это прекратится?
Марк решил, что теперь графу тоже представилось нечто сферическое.
– Обмен – когда он пожелает. Он может отправиться к врачу и отрегулировать его, чтобы иметь любой вес, какой ему понравится. Он выберет свой тип, когда пройдет страх и когда ему больше не понадобится выражать протест.
Граф хмыкнул:
– Я знаю Барраяр с его паранойей. Здесь никогда не чувствуешь себя в полной безопасности. И что нам делать, если он решит, что никогда не будет достаточно толст?
– Ну тогда мы купим ему антигравитационную платформу и наймем пару мускулистых прислужников. Или… поможем ему победить его страхи. А?
– Если Майлз мертв… – начал граф.
– Если Майлза не удастся вернуть и оживить, – резко поправила она.
– Тогда Марк – это все, что нам останется от Майлза.
– Нет! – Зашуршав юбками, Корделия встала и начала расхаживать по комнате. «Господи, не дай ей пройти сюда!» – Вот здесь ты ошибся, Эйрел. Марк – это не все, что нам останется от Майлза. Марк – будет все, что у нас есть.
Граф помедлил.
– Хорошо. Готов согласиться. Но если Марк – это все, что у нас есть… Есть ли у нас следующий граф Форкосиган?
– А ты не можешь принять его как сына, даже если он – не следующий граф Форкосиган? Или это – испытание, которое ему надо пройти, чтобы быть принятым?
Граф промолчал. Графиня заговорила тише:
– Не слышу ли я голос твоего отца? Не его ли я вижу в твоих глазах?
– Не… Невозможно, чтобы его там не было. – Граф тоже говорил тихо и взволнованно, но только не виновато. – На каком-то уровне. Несмотря ни на что.
– Я… Да. Понимаю. Извини. – Она снова села. Марк вздохнул с облегчением. – Хотя, право же, чтобы считаться барраярским графом, нужно удивительно мало. Посмотри, какие странные типы сейчас заседают в Совете. Или, в некоторых случаях, не являются туда. Сколько, ты говоришь, прошло с тех пор, как голосовал граф Фортьенн?
– Его сын уже достаточно взрослый, чтобы занять его место, – ответил граф. – К нашему великому облегчению. В последний раз, когда требовалось единогласное решение, Старшему оруженосцу Совета пришлось насильственно вывозить графа из его резиденции. Он застал там совершенно невероятную сцену… ну, граф находит своим телохранителям несколько необычное применение.
– И к ним предъявляются несколько необычные требования, насколько я понимаю.
Судя по голосу графини, она ухмыльнулась.
– А это ты откуда узнала?
– Элис Форпатрил.
– Я… даже не стану спрашивать, откуда знает она.
– Очень мудро. Но речь о том, что Марку придется очень и очень постараться, если он надумает стать худшим в Совете. Они не так хороши, как желают казаться.
– Фортьенн – самый гадкий пример. Это нечестно. Совет графов действует исключительно благодаря редкостной преданности очень многих. Он пожирает людей. Но… графы – это еще полбеды. Гораздо острее стоит вопрос с округом. Примут ли его там? Неуравновешенную копию изуродованного оригинала?
– Они приняли Майлза. По-моему, они даже гордятся им. Но… Майлз сам этого добивается. Он излучает столько преданности, что они невольно отражают какую-то часть.
– Интересно, что излучает Марк, – задумался граф. – По-моему, он больше похож на какую-то живую черную дыру. Свет в нее заходит, но наружу не выходит ничего.
– Дай срок. Он все еще боится тебя. Думаю, это чувство вины из-за того, что он столько лет был твоим потенциальным убийцей.
Марк съежился еще сильнее. У нее не глаза, а настоящий рентген! Какая пугающая союзница – если действительно союзница.
– У Айвена, – медленно проговорил граф, – проблем с популярностью в округе не будет. И пусть неохотно, но мне кажется, он даст то, что нужно Совету. Он не будет ни худшим, ни лучшим, но по крайней мере средним.
– Именно этой системой он пользовался, чтобы окончить школу, Императорскую академию и пережить службу в армии, – сказала графиня. – Середнячок-невидимка.
– Досадно смотреть. Он способен на большее.
– Находясь так близко к престолу, насколько блестящим он смеет быть? Он притягивал бы заговорщиков, как фонарь насекомых. За него хватались бы все, кому нужна яркая фигура, чтобы возглавить партию. Он только прикидывается дурачком. На самом деле он умнее всех нас.
– Оптимистическая теория, но если Айвен настолько расчетлив, как ему удалось стать таким буквально с пеленок? – жалобно спросил граф. – Ты изображаешь его пятилетним Макиавелли, милая капитан.
– Я не настаиваю на своем толковании, – успокоила его графиня. – Но речь идет о том, что, надумай Марк жить, например, в Колонии Бета, Барраяру удастся как-то существовать и дальше. Даже твой округ скорее всего не погибнет. И Марк все равно не перестанет быть нашим сыном.
– Но мне хотелось оставить несколько больше… Ты все возвращаешься к этой мысли. О Колонии Бета.
– Да. Тебя это удивляет?
– Нет. – Он заговорил совсем тихо. – Но если ты увезешь его на Колонию Бета, у меня не будет возможности узнать его.
Графиня ответила не сразу, но голос ее звучал твердо:
– На меня эта жалоба произвела бы гораздо большее впечатление, если бы по тебе было заметно, что ты хочешь его узнать. Ты избегал его почти так же старательно, как он – прятался от тебя.
– Я не могу из-за личного кризиса отложить все правительственные дела, – чопорно возразил граф. – Как бы мне того ни хотелось.
– Насколько я помню, ради Майлза ты это делал. Вспомни, сколько времени ты проводил с ним, здесь и в Форкосиган-Сюрло… Ты как вор крал время, урывал его то тут, то там: утро, день… Сколько получалось. И все это время на бегу протаскивал регентство через полдюжины крупных политических и военных кризисов. Ты не можешь лишить Марка тех преимуществ, которые имел Майлз, а потом обвинять его в том, что ему не удается затмить Майлза.
– Ах, Корделия, – вздохнул граф, – я тогда был моложе. Я теперь уже не тот па, который был у Майлза двадцать лет назад. Тот человек ушел, сгорел.
– Я и не прошу, чтобы ты пытался быть тем па, которым был тогда. Это нелепо. Марк не ребенок. Я только прошу, чтобы ты постарался быть тем отцом, какой ты сейчас.
– Милая капитан…
После паузы графиня решительно сказала:
– У тебя было бы больше времени и энергии, если бы ты вышел в отставку. Наконец, отказался от поста премьер-министра.
– Сейчас?! Подумай, Корделия! Я не имею права потерять контроль именно сейчас. Если я стану просто графом, я выпаду из цепочки командования, я потеряю власть вести розыски.
– Чепуха. Майлз – офицер Службы безопасности. Сын он премьер-министра или нет, они все равно станут его искать. Преданность своим – одно из немногих привлекательных качеств Службы.
– Они будут вести розыск в пределах разумного. И только будучи премьер-министром, я могу заставить их пойти дальше.
– Не думаю. По-моему, Саймон Иллиан ради тебя вывернется наизнанку, даже если ты будешь мертвый и в могиле, милый.
Когда граф наконец снова заговорил, голос у него был страшно усталый.
– Три года назад я был готов уйти от власти, передав ее Квинтиллиану.
– Да. Я была в восторге.
– Если бы только он не погиб в той глупой авиакатастрофе! Такая бессмысленная трагедия. Даже не убийство!
Графиня мрачно расхохоталась:
– По-настоящему бессмысленная гибель, по барраярским меркам. Но – я серьезно. Пора остановиться.
– Давно пора, – согласился граф.
– Отойди в сторону.
– Как только позволят обстоятельства.
Она помолчала.
– Ты все равно никогда не будешь достаточно толстым, милый. Лучше отойди.
Марк сидел, скрючившись, потеряв способность двигаться. Одна нога у него совершенно онемела. У него было такое чувство, будто его пропахали и проборонили, обработали почище, чем та троица в тупике. Да, графиня вести бой обучена.
Граф усмехнулся, но ничего не ответил. К громадному облегчению Марка, оба встали и вышли из библиотеки. Как только за ними закрылась дверь, он скатился на пол и принялся разминать затекшие ноги. Его трясло. Наконец он закашлял, блаженно восстанавливая дыхание. Марк не знал, плакать ему или смеяться, а потому просто хрипло дышал, глядя, как вздымается и опадает его живот. Он чувствовал себя жирным. Он чувствовал себя сумасшедшим.
Отдышавшись, Марк понял, что чего он не чувствует – так это страха. По крайней мере страха перед графом и графиней. Их поведение на людях и дома оказалось неожиданно одинаковым. Похоже, он может доверять им.
«Так вот как выглядит прямота. А я не знал».
