Глава 12
В вестибюле их встретили два ливрейных слуги в цветах дома Форкосигана: в коричневом с серебром. Один направил Ботари-Джезек куда-то направо. Марк готов был разрыдаться. Конечно, Элен его презирает, но по крайней мере она хоть какая-то поддержка. Чувствуя себя даже более одиноким, чем в темной каюте, он последовал за слугой налево, по сводчатому коридору.
Когда-то он под руководством Галена выучил план резиденции Форкосиганов, поэтому знал, что сейчас они идут в «Первую гостиную», расположенную перед огромной библиотекой, которая занимала пол-этажа. По сравнению с огромными парадными комнатами эта, надо полагать, считалась интимной, хотя из-за высокого потолка в ней царила атмосфера холодной суровости. И тут Марку стало не до архитектуры: он увидел женщину, сидевшую на мягкой кушетке и спокойно ожидавшую его.
Она была высокая, не худая и не толстая, а скорее просто крепко сложенная. Каштановые волосы закручены на затылке в замысловатый узел. Четкая линия скул и носа, ясные серые глаза. Держалась она довольно напряженно. На ней была мягкая бежевая шелковистая блуза, перехваченная вышитым поясом, – Марк вдруг понял, что узор на поясе совпадает с тем, что на нем, краденым, – коричневая юбка ниже колен и сандалии на платформе. Никаких драгоценностей. Он ожидал увидеть что-то более пышное, замысловатое, подавляющее: облик графини Форкосиган с записей, сделанных на официальных приемах. А может, графиня настолько уверена в своей власти, что ей и не требуется ее подчеркивать – она сама и есть власть? Он не заметил между нею и собой никакого внешнего сходства. Ну разве что только цвет глаз. И бледность кожи. Ну, может, еще переносица. Линия скул у нее была очень четкая – на записях этого не видно…
– Лорд Марк Форкосиган, миледи, – торжественно доложил слуга. Марк содрогнулся.
– Спасибо, Пим, – кивнула графиня пожилому слуге, отпуская его. Закрывая за собой двери, он позволил себе только один быстрый взгляд.
– Привет, Марк. – Голос у графини был мягкий, грудной. – Садись, пожалуйста.
Она махнула рукой в сторону кресла, стоявшего под углом к кушетке. Вроде никаких ловушек или капканов незаметно, да и кресло не слишком близко от графини – Марк осторожно опустился на сиденье. Как ни странно, оно оказалось не слишком высоким – ступни касались пола. Может, его подрезали для Майлза?
– Рада наконец познакомиться с тобой, – сказала она. – Хоть мне и жаль, что обстоятельства такие неловкие.
– Взаимно, – пробормотал он.
Рад – или жаль? И кто они вообще такие, сидящие тут напротив друг друга и вежливо лгущие о своей радости и сожалении? «Кто вы, леди?» Он опасливо огляделся в поисках Мясника Комарры.
– А где… ваш супруг?
– Формально – приветствует Элен. А если по правде – он струсил и выслал меня на линию огня. Очень на него не похоже.
– Я… не понимаю, сударыня.
Он не знал, как к ней обращаться.
– Последние два дня он пьет лекарства от желудка, как лимонад… Ты должен понять, как к нам просачивались вести, взглянуть на все с нашей точки зрения. Первый намек на то, что не все в порядке, мы получили четыре дня назад. Офицер из штаба Службы безопасности принес короткое стандартное сообщение от Иллиана: Майлз пропал без вести, подробности позже. Сначала мы не склонны были паниковать. Майлз и раньше пропадал без вести, иногда достаточно надолго. Только когда несколько часов спустя было получено и расшифровано полное сообщение Иллиана вместе с известием, что ты летишь сюда, все стало понятно. У нас было три дня, чтобы обо всем подумать.
Он сидел молча, пытаясь привыкнуть к мысли, что у великого адмирала Форкосигана, грозного Мясника Комарры, вообще существует точка зрения. Не говоря уже о том, что такие жалкие смертные, как он сам, могут так запросто ее понять.
– Иллиан никогда не виляет, – продолжила графиня, – но в сообщении он ни разу не употребил слово «погиб» или «убит». Медицинские данные свидетельствуют об обратном. Правильно?
– Э-э… Криообработка, похоже, была успешной.
«Чего она добивается?»
– И таким образом мы попали в эмоциональное и юридическое небытие, – вздохнула она. – Кажется, было бы почти легче, если бы он… – Она яростно нахмурилась, глядя в пол. Впервые ее руки сжались в кулаки. – Понимаешь, нам надо говорить о массе возможных вариантов. Многое зависит от тебя. Но я не буду считать Майлза мертвым, пока он не истлеет.
Марк вновь увидел лужу крови на цементе и беспомощно хмыкнул.
– То, что ты сыграл роль Майлза… – Графиня осеклась, недоуменно глядя на него. – Говоришь, дендарийцы тебя приняли?..
Он съежился под ее пристальным взглядом, чувствуя, как под рубашкой Майлза перекатывается и обвисает его живот, как туго натянулись брюки…
– С тех пор… я немного прибавил в весе.
– Всего за три недели?
– Да. – Марк покраснел.
Она приподняла бровь:
– Специально?
– Вроде как.
– Ага! – Она откинулась назад, явно удивленная. – Но это ты очень хорошо придумал!
Он разинул рот, но, поняв, что так еще заметнее двойной подбородок, поспешно его закрыл.
– Твой статус был предметом немалых споров. Я выступала против любых уловок скрыть случившееся с Майлзом, заставив тебя играть его роль. Во-первых, это излишне: лейтенант лорд Форкосиган часто надолго исчезает – в последнее время его отсутствие стало почти привычным. Стратегически более важно заявить о тебе как о тебе самом, лорде Марке – если ты действительно им будешь.
Он сглотнул.
– А что, у меня есть право выбора?
– Да. Но сознательного выбора. После того как ты разберешься, что к чему.
– Вы шутите! Я же клон!
– Я – с Колонии Бета, парнишка, – язвительно сказала она. – Бетанские законы относительно клонов ясны и разумны. Это не барраярские традиции, которых – по этому вопросу – просто не существует. Барраярцы! – Это слово прозвучало как ругательство. – Барраяру не хватает опыта с разнообразными технологическими вариантами воспроизведения потомства. Никаких юридических прецедентов. А если у них нет традиции, – это слово графиня произнесла совершенно так же, как Элен, – то они не знают, что делать.
– И кто я для вас как для бетанки? – спросил Марк с тревожным любопытством.
– Или сын, или двоюродный сын, – мгновенно ответила она. – Нелицензированный, но признанный мною в качестве наследника.
– Это категории вашей родной планеты?
– Еще бы! Значит, так, если бы я заказала твой клон от Майлза – разумеется, получив сначала лицензию, – ты был бы просто моим сыном. Если бы то же самое сделал Майлз, будучи юридически совершеннолетним, то твоим юридическим родителем был бы он сам, а я была бы твоей двоюродной матерью, и мои права и обязанности по отношению к тебе были бы примерно те же, что и у бабушки. Конечно, в тот момент, когда тебя клонировали, Майлз не был совершеннолетним, и твое рождение не было лицензировано. Если бы ты все еще оставался несовершеннолетним, мы с ним предстали бы перед судьей, и тот назначил бы тебе опекуна, исходя из соображений твоего благополучия. Конечно, ты уже не несовершеннолетний – ни по бетанским, ни по барраярским законам. – Она вздохнула. – Время юридического опекунства миновало. Потеряно. Наследование собственности будет запутано барраярскими недоразумениями. Когда придет время, Эйрел обсудит с тобой традиционный закон Барраяра – или отсутствие оного. Остаются наши эмоциональные взаимоотношения.
– А они у нас есть? – с опаской поинтересовался Марк. Он не знал, чего боится больше: того, что она выхватит оружие и прикончит его, или же того, что она бросится к нему в припадке материнской любви. Впрочем, оба варианта казались ему все менее вероятными.
– Есть. А вот какие – это еще предстоит выяснить. Но усвой следующее. В твоем теле половина генов – мои, а мой эгоистический геном эволюционно запрограммирован на то, чтобы заботиться о своих копиях. Вторая половина принадлежит человеку, который восхищает меня больше всех среди всех времен и народов, так что мой интерес удваивается. Художественное сочетание того и другого… ну, скажем так, имеет право на мое внимание.
Облеченные в такую форму, их отношения казались вполне логичными и совсем не страшными. Тошнота отступила, дыхание стало свободным. И ему моментально захотелось есть – впервые после выхода на орбиту Барраяра.
– Ну, твои отношения со мною не имеют ничего общего с твоими отношениями с Барраяром. Это – область Эйрела, и он сам выскажет свою точку зрения. Все настолько неопределенно… Кроме одного: пока ты находишься здесь, ты – это ты, Марк, брат-близнец Майлза. Так что чем убедительнее ты сможешь показать свою непохожесть на Майлза – тем лучше.
– Ох! – выдохнул он. – Да, пожалуйста!
– Я так и думала, что ты уже догадался. Хорошо, договорились. Но просто не быть Майлзом – это оборотная сторона подражания Майлзу. Я хочу знать: кто такой Марк?
– Леди… я не знаю.
В его словах прозвучала мука.
Корделия понимающе смотрела на него.
– Время есть. Майлз… он хотел, чтобы ты оказался здесь. Мечтал, как будет тебе все показывать. Представлял, как будет учить тебя ездить верхом.
Марк вздрогнул.
– Гален пытался меня учить верховой езде в Лондоне. Это было жутко дорого, а у меня не очень-то получалось, и в конце концов он велел мне избегать лошадей, когда попаду сюда.
– О? – Она чуть повеселела. – Хм… Видишь ли, Майлз питал… питает романтические воззрения на то, что такое родные братья и сестры. Такое бывает только у единственных детей в семье. Ну, у меня-то брат был, так что никаких иллюзий не осталось. – Она помолчала, огляделась и подалась вперед, доверительно понизив голос. – У тебя есть дядя, бабушка и два кузена в Колонии Бета – такие же родственники, как мы с Эйрелом и твой кузен Айвен здесь, на Барраяре. Не забывай: у тебя не один вариант. Я отдала Барраяру одного сына. И двадцать восемь лет смотрела, как Барраяр пытается его сломать. Может, с Барраяра достаточно, а?
– А Айвен сейчас не здесь? – испуганно спросил Марк.
– Он не живет в резиденции Форкосиганов – если ты это имел в виду. Он в Форбарр-Султане, в распоряжении штаб-квартиры Службы безопасности. Может, – в ее глазах вспыхнул интерес, – он покажет тебе кое-что из того, что планировал Майлз.
– Айвен, наверное, все еще злится на меня за то, что я сделал в Лондоне, – затрясся Марк.
– Забудет, – уверенно сказала графиня. – Да, пожалуй, Майлз бы просто наслаждался тем, как ты смущаешь окружающих.
Теперь все понятно. Значит, Майлз пошел в маму.
– Я почти тридцать лет на Барраяре, – задумалась она. – Мы прошли такой большой путь! А осталось гораздо больше. Даже Эйрел начинает уставать. Может, за одно поколение всего не сделать. По-моему, пришло время смены караула… А, ладно.
Он впервые откинулся на спинку кресла, начиная по-настоящему воспринимать происходящее. Союзница! Похоже, у него есть союзница, хотя все еще непонятно почему. Гален мало внимания уделял графине Форкосиган: он был полностью одержим своим старым врагом, Мясником. Похоже, Гален серьезно ее недооценил. Она выдержала здесь двадцать девять лет… Может, и у него получится? Впервые это показалось ему достижимым.
Раздался отрывистый стук в дверь. Когда графиня Форкосиган откликнулась, створки приоткрылись и заглянувший в комнату мужчина напряженно ей улыбнулся.
– Мне можно зайти, капитан?
– Да, думаю, что да, – ответила графиня Форкосиган.
Мужчина вошел, закрыв за собой дверь. У Марка перехватило дыхание. Он сглотнул и вздохнул, сглотнул и вздохнул, с трудом сохраняя самообладание. Он не грохнется в обморок на глазах этого человека!
Это был он, несомненно он: премьер-министр адмирал граф Эйрел Форкосиган, бывший регент Барраярской империи и фактический властитель трех планет, завоеватель Комарры, военный гений, крупнейший политик… Обвинявшийся в убийствах, применении пыток, в безумии – слишком во многом, чтобы все это вместилось в одном коренастом человеке, который сейчас шагал к Марку.
Марк смотрел записи, сделанные в самое разное время. Может, и неудивительно, что его первой связной мыслью было: «Он кажется старше, чем я ожидал».
Граф Форкосиган был на десять лет старше своей жены-бетанки, но по виду ему можно было дать лишние двадцать или тридцать. В волосах даже по сравнению с видеозаписями двухлетней давности прибавилось седины. Для барраярца он был невысок – одного роста с графиней. Лицо – внушительное, полное жизни. На графе были зеленые форменные брюки и кремовая рубашка, рукава закатаны, воротник расстегнут. Если это попытка одеться небрежно, то попытка неудачная. С его появлением атмосфера в комнате стала удушающе напряженной.
– Элен устроилась, – доложил граф Форкосиган, садясь рядом с графиней: поза свободная, руки – на коленях, спина прямая. – Похоже, этот визит вызвал в ней столько воспоминаний… Она не была готова.
– Я скоро пойду поговорю с ней, – пообещала графиня.
– Хорошо. – Граф изучал Марка. Что он испытывает: недоумение? Отвращение? – Так. – Опытный дипломат, в обязанности которого входило уговорами толкать три планеты по пути прогресса, сидел в полной растерянности, не зная, что сказать. – И он умудрился выдать себя за Майлза?
Во взгляде графини заиграли веселые искорки.
– Он с тех пор прибавил в весе.
– Ясно.
Молчание длилось.
Марк ни с того ни с сего выпалил:
– Первое, что я должен был сделать при встрече с вами, – это попытаться вас убить.
– Знаю.
Граф Форкосиган откинулся на спинку дивана и наконец посмотрел Марку в глаза.
– Меня заставили выучить около двадцати способов – я мог повторить их даже во сне, но основным был кусочек пластыря с парализующим токсином, который при вскрытии давал картину сердечной недостаточности. Мне надо было остаться с вами наедине и приклеить пластырь к любой части тела, которая будет мне доступна. Этот яд – удивительно медленный. Я должен был ждать минут двадцать, пока вы не умрете, и так и не признаться, что я не Майлз.
Граф мрачно улыбнулся:
– Ясно. Хорошая месть. Очень искусная. Метод сработал бы.
– А потом я, как новый граф Форкосиган, должен был возглавить восстание и захватить власть в империи.
– А вот это бы не получилось. Сер Гален это предвидел. Ему нужен был только хаос, вызванный провалом восстания, чтобы Комарра тем временем обрела независимость. Тогда ты стал бы еще одним Форкосиганом, которому он отомстил.
Казалось, этот человек чувствовал себя более непринужденно, профессионально обсуждая заговоры.
– Ваше убийство стало для меня единственной целью. Два года назад я был готов его осуществить.
– Не огорчайся, – посоветовала графиня. – У многих и такой цели нет.
Граф заметил:
– Когда стало известно о заговоре, Служба безопасности собрала о тебе массу сведений. Они охватывают период от момента, когда ты был еще только безумным огнем в глазах Галена, до недавнего сообщения о твоем исчезновении с Земли. Но в этих документах нет ничего, свидетельствующего, что твое… э-э… недавнее посещение Архипелага Джексона – тайная программа, направленная на мое убийство. Это так?
В голосе графа звучало сомнение.
– Да, – решительно сказал Марк. – Меня достаточно программировали, я знаю, что это такое. Такого нельзя не заметить. По крайней мере как это делал Гален.
– Я не согласна, – неожиданно вмешалась графиня Форкосиган. – Тебя запрограммировали, Марк. Но не Гален.
Граф изумленно-вопрошающе поднял брови.
– Боюсь, это сделал Майлз, – объяснила она. – Совершенно невольно.
– Не представляю как, – сказал граф.
Марк поспешил согласиться:
– Я виделся с Майлзом всего несколько дней, на Земле.
– Не уверена, что ты готов это услышать, но ладно. У тебя было всего три шанса научиться быть человеком. От джексонианских торговцев телом, от комаррских террористов… и от Майлза. Ты был весь пропитан Майлзом. Мне очень жаль, но Майлз считает себя странствующим рыцарем. Нормальное правительство не доверило бы ему и перочинного ножика, не то что космический флот. И вот, Марк, когда тебе наконец пришлось выбирать между двумя вариантами очевидного зла и безумием, ты вскочил и побежал за безумцем.
– Я считаю, что у Майлза с головой все в порядке! – запротестовал граф.
Графиня, как-то странно всхлипнув, закрыла лицо ладонью.
– Милый, мы говорим о молодом человеке, на которого Барраяр взвалил такую невыносимую ношу, такую боль, что он нашел убежище в совершенно другой личности! А потом убедил несколько тысяч галактических наемников поддерживать его психоз и сверх того заставил Барраярскую империю все это оплачивать. Адмирал Нейсмит – это куда больше, чем просто маска Службы безопасности, ты и сам знаешь. Согласна, он – гений, но только не смей говорить мне, что он не безумен. – Она помолчала. – Нет. Это несправедливо. Предохранительный клапан Майлза работает. Я не буду всерьез опасаться за его рассудок, пока он не отрезан от маленького адмирала. В целом – это просто чудеса акробатики. – Она взглянула на Марка. – И я бы сказала, номер, не подлежащий повторению.
Марк никогда не считал Майлза серьезно сдвинутым – он только считал его лишенным недостатков. Все это так странно.
– Но дендарийцы действительно функционируют как оперативное отделение Службы безопасности, – сказал граф, тоже несколько озадаченный. – Иногда – просто потрясающе хорошо.
– Конечно. Будь иначе, ты не позволил бы Майлзу держать их, поэтому он и добивается того, чтобы они прекрасно функционировали. Я просто напоминаю, что официальная функция – не единственная. И… если они когда-нибудь перестанут быть нужны Майлзу, не пройдет и года, как Служба безопасности найдет причину порвать с ними связь. И вы все будете искренне полагать, что поступаете совершенно логично.
Почему они его не винят?.. Он набрался храбрости:
– Почему вы не вините меня за то, что я убил Майлза?
Корделия взглянула на мужа. Тот кивнул и ответил. За них обоих?
– В рапорте Иллиана говорится, что Майлза убил выстрел бхарапутрянина.
– Но он не оказался бы под огнем, если б я не…
Граф Форкосиган поднял руку, прерывая:
– Если бы ты не решил туда отправиться. Не пытайся замаскировать свою истинную вину, взяв на себя слишком многое. Я сам совершил немало смертельных ошибок, чтобы попасться на такое. – Он опустил глаза. – А еще мы приняли во внимание дальнюю перспективу. Хотя ты – это ты, ты – не Майлз, но дети, которых ты мог бы иметь, будут генетически неотличимы от его детей. Не ты, но твой сын может стать необходимым Барраяру.
– Только чтобы поддержать систему форов, – сухо заметила графиня. – Сомнительная цель, милый. Или ты видишь себя дедушкой-ментором потенциальных детей Марка, каким твой отец был для Майлза?
– Боже упаси, – искренне возмутился граф.
– Следи за своим собственным программированием. – Она повернулась к Марку. – Дело в том… – Она отвела глаза, снова посмотрела ему в лицо. – Если мы не сможем вернуть Майлза, то тебя ждут не просто взаимоотношения. Тебя ждет должность. Как минимум ты будешь отвечать за благополучие двух миллионов человек в твоем округе: ты будешь их Голосом в Совете графов. К этой должности Майлза готовили буквально с рождения. Не уверена, что в последнюю минуту возможны замены.
«Ох, нет, конечно, нет!»
– Не знаю, – задумчиво сказал граф. – Я сам был такой заменой. Пока мне не исполнилось одиннадцать, я был запасным. Надо признать, после того как убили моего брата, события развивались столь стремительно, что перемена судьбы прошла легко. Мы все были так сосредоточены на мести во время войны Ури Безумного. Когда у меня появилась минутка, чтобы оглядеться и вздохнуть, я уже полностью освоился с тем, что стану графом. Хотя и не мог себе представить, что это «когда-то» наступит через пятьдесят лет. Возможно, и у тебя, Марк, будет немало времени, чтобы учиться и готовиться. Но возможно и то, что графство свалится на тебя завтра.
Этому мужчине семьдесят два года – по галактическим меркам средний возраст, но для жестокого Барраяра – старость. Граф Эйрел тратил себя беспощадно – не растратил ли он себя целиком? Его отец, граф Петер, прожил на двадцать лет больше – чуть ли не целую жизнь.
– А разве Барраяр примет клона в качестве вашего наследника? – усомнился Марк.
– Ну, давно пора начать разработку законов, как бы они ни решили этот вопрос. Твой случай станет крупным прецедентом. Если приложить определенные усилия, я могу, наверное, вбить им в голову…
Марк не сомневался.
– Но начинать юридическую войну преждевременно, пока не прояснится вопрос с потерянной криокамерой. А пока официально будет объявлено, что Майлз находится на задании, а ты впервые приехал навестить нас. Все достаточно близко к истине. Нет нужды подчеркивать, что все подробности должны быть засекречены.
Марк кивнул. У него голова шла кругом.
– Но… есть ли в этом необходимость? Предположим, меня не создали бы, а Майлза бы убили при исполнении обязанностей. Вашим наследником стал бы Айвен Форпатрил.
– Да, – согласился граф. – И после одиннадцати поколений прямого наследования дому Форкосиганов пришел бы конец.
– И в чем проблема?
– Проблема в том, что это не так. Ты же существуешь. Проблема в том… что я всегда хотел, чтобы моим наследником был сын Корделии. Заметь, мы обсуждаем немалую собственность по обычным масштабам.
– Я считал, что большинство ваших наследственных земель светятся по ночам после атомного взрыва Форкосиган-Вашнуй.
Граф пожал плечами:
– Кое-что осталось. Например, эта резиденция. Но мое наследство – это не просто собственность. Как любит говорить Корделия, оно сопряжено с настоящей должностью и полным рабочим днем. Если мы признаем твои права на нее, ты должен признать ее права на тебя.
– Оставьте себе, – искренне предложил Марк. – Я все подпишу.
Граф дернулся.
– Считай, что это инструктаж, – посоветовала графиня Марку. – Кое-кто из тех, с кем ты встретишься, будет очень интересоваться этими вопросами. Тебе просто надо быть в курсе необъявленной повестки дня.
Граф вдруг ушел в себя. Когда он снова поднял взгляд, лицо его было пугающе серьезным.
– Это так. И есть один пункт, о котором не только не надо, но и ни в коем случае нельзя говорить. Тебя следует предупредить.
Видимо, табу на подобные разговоры было настолько сильным, что графу Форкосигану самому было трудно его нарушить.
– Что такое? – испугался Марк.
– Существует… ложная теория родословных, одна из возможных шести, которая ставит меня следующим императором Барраяра, если император Грегор умирает, не оставив потомства.
– Ну да, – нетерпеливо отозвался Марк. – Конечно, я это знаю. Заговор Галена был на это и рассчитан. Вы, потом Майлз, потом Айвен.
– Да. Теперь это я, потом Майлз, потом ты, потом Айвен. А Майлз в настоящий момент… технически мертв. Таким образом, между тобой и заговором стою только я. Не тобой как поддельным Майлзом, а тобой как таковым.
– Бред! – взорвался Марк. – Это еще глупее, чем мысль, что я стану графом Форкосиганом!
– Держись этой позиции, – поддержала его графиня. – Держись крепко, и никогда даже намека не давай на то, что мог бы думать иначе.
«Я оказался среди сумасшедших».
– Если кто-то заведет с тобой разговор на эту тему, сообщи мне, Корделии или Саймону Иллиану. Как можно скорее, – добавил граф.
Марк поглубже забился в кресло.
– Ладно…
– Ты его перепугал, милый, – заметила графиня.
– В данном случае паранойя – залог здоровья, – виновато сказал граф. Он посмотрел на Марка. – У тебя усталый вид. Мы проводим тебя в твою комнату. Можешь отдохнуть и помыться.
Все встали. Марк вышел следом за графом в вымощенный камнем вестибюль. Графиня кивнула в сторону арки, уходившей куда-то под лестницу:
– Я поднимусь на лифте и повидаюсь с Элен.
– Хорошо, – согласился граф. Марку пришлось идти за ним по лестнице. Когда они поднялись на второй этаж, Марк задыхался, как старик. Граф свернул в коридор третьего этажа.
Марк не без ужаса спросил:
– Вы ведь не поселите меня в комнату Майлза?
– Нет. Хотя та, где ты будешь жить, когда-то была моей детской.
Надо полагать, пока не погиб его старший брат. Комната второго сына. Ничуть не лучше.
– Сейчас это просто комната для гостей.
Граф распахнул еще одну простую деревянную дверь. За ней оказалась залитая солнцем спальня. Среди предметов мебели ручной работы неизвестного периода и огромной ценности были кровать и комоды: у резного изголовья домашний пульт управления освещением и механизированными окнами казался неуместным.
Марк оглянулся и встретился с пытливым взглядом графа. Это было в тысячу раз хуже восторженного дендарийского «я-люблю-Нейсмита». Он схватился за голову и прокричал:
– Майлза тут нет!
– Знаю, – тихо ответил граф. – Я искал… себя, наверное. И Корделию. И тебя.
И тут Марк невольно стал вглядываться в графа, пытаясь найти в нем себя. Трудно сказать. Раньше – волосы: у них с Майлзом такие же темные, как и на ранних записях адмирала Форкосигана. Разумом он всегда знал, что Эйрел Форкосиган – младший сын старого генерала графа Петера Форкосигана, но тот потерянный старший брат умер уже шестьдесят лет назад. Он был изумлен, что граф помнит все так живо. Это было странно – и страшно.
«Я должен был убить этого человека. И еще могу. Он совершенно не защищается».
– Ваши люди из Службы безопасности даже не допросили меня с суперпентоталом. Разве вас не беспокоит, что я могу все еще быть запрограммирован на ваше убийство?
– Я считал, что ты уже застрелил того, кто выступал в роли твоего отца. Достаточно очистительно.
Губы графа изогнулись в улыбке.
Марк вспомнил удивленный вид Галена, когда луч нейробластера ударил ему в лицо.
– Ты тогда спас Майлза, – сказал граф. – Два года назад, на Земле, ты выбрал, за кого ты. Очень действенно. У меня с тобой связано немало опасений, Марк, но страха смерти от твоей руки нет. У тебя не такой уж плохой счет с братом, как тебе кажется. В моем представлении – равный.
– С родителем. Не с братом, – похолодев, сказал Марк.
– Твои родители – мы с Корделией, – твердо сказал граф.
На лице Марка отразилось неприятие.
Граф пожал плечами:
– Кем бы ни был Майлз – это мы его создали. Возможно, ты прав, относясь к нам с опаской. Может, и тебе мы тоже будем не на пользу.
Сердце у него отчаянно забилось. Родители. Мать и отец. Он не был уверен, что хочет так поздно обрести родителей. Они казались такими чудовищно громадными. Ему чудилось, что он теряется в их тени, раскалывается, как стекло, исчезает. Он вдруг испытал странное желание вернуть Майлза. Ему нужен человек одного с ним размера и возраста.
Граф снова заглянул в спальню:
– Пим должен был бы разложить твои вещи.
– У меня нет вещей. Только то, что на мне… сэр.
– У тебя должна была быть какая-то еще одежда!
– То, что я привез с Земли, осталось в камере хранения на Эскобаре. Время хранения истекло, так что вещи, наверное, уже конфискованы.
Граф осмотрел его:
– Я пришлю кого-нибудь снять с тебя мерки и собрать все необходимое. Если бы ты приехал погостить при более нормальных обстоятельствах, мы бы водили тебя всюду. Знакомили бы с родными и друзьями. Показали бы город. Проверили бы твои склонности, позаботились о твоем дальнейшем образовании. Но кое-что мы все равно сделаем.
Образование? Какое? Барраярская военная академия в представлении Марка приравнивалась к аду. Могут ли они его заставить?.. Ну, он найдет способ сопротивления. Он уже успешно избежал пользования гардеробом Майлза.
– Если тебе что-нибудь понадобится, вызови Пима, – проинструктировал граф.
Живые слуги. Как странно! Страх, от которого его выворачивало наизнанку, начал слабеть, сменяясь общим беспокойством.
– Я могу что-нибудь поесть?
– А! Пожалуйста, присоединись к нам с Корделией за ленчем через час. Пим проведет тебя в Желтую гостиную.
– Я сам найду. Этажом ниже, второй коридор на юг, третья дверь справа.
Граф поднял бровь:
– Правильно.
– Я же вас изучал.
– Ничего. Мы тоже тебя изучали. Мы все выполнили домашнее задание.
– А контрольная?
– А, вот в том-то все и дело. Никаких контрольных. Это жизнь.
И смерть.
– Мне очень жаль! – выпалил Марк.
Майлза? Себя? Он и сам толком не знал.
Похоже, граф подумал то же самое: губы его изогнулись в ироничной улыбке.
– Ну… как ни странно, мы почти рады, что все так плохо – хуже некуда. Раньше, когда Майлз пропадал без вести, никто не знал, где он и что еще выкинет… э-э… усиливая хаос. По крайней мере на этот раз известно, что в большую неприятность он уже не угодит.
Коротко взмахнув рукой, граф ушел. На мгновение Марк представил себе три способа, которыми мог бы сейчас его убить. Но вся подготовка, казалось, уже зачерствела. Да и вообще он сейчас не в форме. Поднимаясь по лестнице, он полностью выдохся. Закрыв дверь, Марк упал на резную кровать. Напряжение отступило, и его охватил озноб.
Под предлогом того, что Марк устал после перелета, граф и графиня первые два дня не давали ему никаких заданий. Честно говоря, если не считать официальных сборов за трапезой, Марк вообще не видел графа Форкосигана. Он бродил по дому и по окрестностям без всякой охраны – разве что под ненавязчивым присмотром графини. У ворот стояли охранники в мундирах: у Марка не хватило мужества проверить, поручено ли им не выпускать его.
Он изучал резиденцию Форкосиганов и никак не мог привыкнуть к мысли, что он действительно здесь. Все казалось чуть-чуть не таким. Дом был полон всевозможных закоулков, но, несмотря на обилие антиквариата, в старые окна было вставлено современное высокопрочное бронированное стекло. Это напоминало огромную защитную оболочку. Дворец – крепость – тюрьма. Удастся ли привыкнуть к этой оболочке?
«Я всю жизнь был пленником. Я хочу стать свободным».
На третий день Марку принесли новую одежду. Графиня помогла распаковать вещи. Осенняя утренняя прохлада врывалась в спальню через окно, которое он с ослиным упрямством открывал навстречу таинственному, опасному, незнакомому миру.
Расстегнув один чехол, Марк обнаружил костюм в омерзительно военном стиле: китель с высоким воротником и брюки с лампасами. Все – цвета дома Форкосиганов, коричневое с серебром.
– Что это?
– А, – отозвалась Корделия, – довольно кричащий, правда? Это твой мундир, мундир младшего лорда дома Форкосиганов.
Его, не Майлза. Все новые наряды были рассчитаны компьютером с щедрым припуском. При мысли о том, сколько ему придется есть, чтобы сбежать и из этой одежды, у Марка похолодело в желудке.
Заметив его непритворное отчаяние, графиня улыбнулась:
– Ты обязан надевать это только в двух случаях: на Совете графов и на церемонии в честь дня рождения императора. Что, возможно, ты и сделаешь: день рождения Грегора не за горами. – Она помедлила, водя пальцем по вышитому на воротнике вензелю Форкосиганов. – А вскоре после него – день рождения Майлза.
Ну, сейчас Майлз не стареет.
– Для меня дни рождения не существуют. Как вы назовете момент, когда кого-то вынимают из маточного репликатора?
– Мои родители назвали его моим днем рождения, – сухо ответила Корделия.
Ну да, она же бетанка.
– Я даже не знаю, когда мой.
– Правда? Это есть в твоих записях.
– Каких записях?
– В твоей медицинской карте. Ты не видел ее? Надо будет дать тебе копию. Это… гм… увлекательное чтение – из разряда ужасов. Твой день рождения был в прошлом месяце, семнадцатого числа.
– Ну так я его все равно пропустил. – Марк застегнул мешок и упрятал мундир подальше в шкаф. – Впрочем, это не важно.
– Важно, чтобы кто-то праздновал наше существование, – мирно возразила Корделия. – Люди – единственное зеркало, в котором мы себя видим. Область всех значений. Все добродетели и все пороки – в людях. Во Вселенной, как таковой, их нет. Одиночное заключение является наказанием в любой культуре.
– Это… правда, – признал Марк, вспомнив свое недавнее заточение. – М-да.
Следующий наряд как нельзя лучше соответствовал его настроению: весь черный. Но при ближайшем рассмотрении он оказался практически таким же, как и мундир младшего лорда, только лампасы и вензеля – не из серебра, а из черного шелка, почти неразличимые на черной же ткани.
– Это для похорон, – объяснила графиня. Голос ее зазвучал очень монотонно.
– А! – Он повесил костюм еще дальше, чем мундир юного фора.
В конце концов он выбрал самый невоенный костюм: мягкие свободные брюки, низкие ботинки без пряжек, стальных набоек и прочих агрессивных украшений, и рубашку с жилетом темных тонов. Чувство было такое, словно он нацепил на себя маскарадный костюм, но только великолепно сшитый. Камуфляж? Должна ли одежда представлять того, кто в ней, или скрывать его?
– Это я? – спросил он, выходя из ванной.
Графиня усмехнулась:
– Сложный вопрос. Даже я не могла бы на него ответить.
На четвертый день за завтраком объявился Айвен Форпатрил. В зеленом имперском мундире лейтенанта, великолепно смотревшемся на его высокой подтянутой фигуре. С появлением Айвена в Желтой гостиной вдруг стало тесно. Марк виновато съежился, а его предполагаемый кузен приветствовал тетку чинным поцелуем в щеку, а дядю – церемонным полупоклоном. Взяв тарелку, Айвен навалил на нее яичницы, мяса, обсахаренного хлеба, прихватил чашку кофе, выдвинул ногой стул и уселся за стол напротив Марка.
– Привет, Марк, – наконец соизволил заметить его Айвен. – Выглядишь отвратительно. Когда это тебя так разнесло?
Он отправил в рот кусок мяса и принялся сосредоточенно жевать.
– Спасибо, Айвен. А ты, я вижу, совсем не изменился.
Марк очень надеялся, что ему удалось высказать «не изменился к лучшему».
Карие глаза Айвена сверкнули. Он уже хотел ответить, но Корделия укоризненно покачала головой:
– Айвен!
Марк не думал, что упрек относился к попытке говорить с полным ртом, но Айвен все же сначала проглотил, а потом ответил – не Марку, графине:
– Примите мои извинения, тетя Корделия. Но у меня все еще наблюдаются трудности с чуланами и прочими маленькими непроветриваемыми помещениями. А все из-за него.
– Извини, – пробормотал Марк, ссутулившись. Но что-то не позволяло ему сдаваться, и он добавил: – Я просто заставил Галена похитить тебя, чтобы выманить Майлза.
– Так это была твоя идея?
– Моя. И она сработала. Майлз не замедлил явиться и сунул ради тебя голову в петлю.
Айвен стиснул зубы.
– Насколько я понимаю, он так и не поборол эту привычку, – то ли прорычал, то ли промурлыкал он.
Теперь уже настала очередь Марка замолчать. Впрочем, так оно и лучше, что Айвен обращается с ним так, как он того заслужил. Желанное наказание. Под дождем презрения он начал оживать, как полузасохшее растение.
– Зачем ты здесь?
– Не по своей воле, можешь не сомневаться, – парировал Айвен. – Я должен тебя вывести. В город. На прогулку.
Марк взглянул на графиню, но та смотрела на мужа.
– Уже? – спросила она.
– Это пожелание, – ответил граф Форкосиган.
– А! – понимающе кивнула графиня. Марку от этого легче не стало. – Хорошо. Может, Айвен по дороге покажет тебе город.
– Это мысль, – согласился граф. – А поскольку Айвен – офицер, необходимость в телохранителе отпадает.
Зачем? Чтобы можно было говорить откровенно? Кошмар какой! И потом – кто в таком случае защитит его от Айвена?
– Надеюсь, внешняя охрана будет, – сказала графиня.
– Разумеется.
Внешнюю охрану не должен видеть никто – даже те, кого она охраняет. Интересно, что мешает людям из внешней охраны просто взять выходной, а потом заявить, что на самом деле они незримо присутствовали? И ведь такое жульничество может длиться достаточно долго – в перерыве между кризисами.
Как обнаружил Марк после завтрака, у лейтенанта лорда Форпатрила была собственная машина: спортивная модель красного цвета. Марк неохотно устроился рядом с Айвеном.
– Ну, – начал он неуверенно, – тебе все еще хочется свернуть мне шею?
Айвен стремительно вывел машину из ворот резиденции и бросил ее в поток на улицах Форбарр-Султана.
– В глубине души – да. С точки зрения практической – нет. Мне нужно, чтобы между мною и должностью дяди Эйрела стояло как можно больше людей. Жаль, Майлз не обзавелся полудюжиной ребятишек. А ведь мог бы… В каком-то смысле ты – подарок судьбы. Не будь тебя, меня бы уже сейчас записали в наследники. – Айвен помедлил – только словесно, машина, продолжая нестись с прежней скоростью, еле увернулась от четырех встречных. – На самом деле, насколько Майлз мертв? Дядя Эйрел говорил ужасно неопределенно. И не уверен, что из соображений секретности – таким застывшим я его еще не видел.
Движение тут было похлеще, чем в Лондоне, и, если такое вообще возможно, еще более неорганизованным. Или организованным по принципу: выживает сильнейший. Марк, вцепившись в сиденье, ответил:
– Не знаю. Иглограната попала ему в грудь. Хуже могло бы быть только если б его разорвало пополам.
Не сжались ли губы Айвена в тайном ужасе? Если и да, маска беззаботности вернулась почти мгновенно.
– Чтобы оживить его, нужен первоклассный восстановительный центр, – продолжил Марк. – Что касается мозга… Никогда не известно, пока человека не оживят. – «А тогда уже слишком поздно». – Но проблема не в том. Или – пока не в том.
– Угу, – поморщился Айвен. – Жуткая неразбериха, правда? И как вы умудрились потерять… – Он так резко повернул, что бампер чиркнул по покрытию, рассыпая искры. Айвен жизнерадостно чертыхнулся в адрес грузовой платформы, которая чуть не въехала в них со стороны Марка. Марк пригнулся и стиснул зубы. Лучше пускай кончится разговор, чем он сам – похоже, его жизнь зависит от того, насколько водитель сосредоточен.
Первое впечатление от родного города Майлза: половина населения еще до вечера погибнет в автокатастрофах. Или, может, погибнут только те, что попадутся Айвену. Айвен резко повернул машину в противоположном направлении, заносом выскочил на свободную парковку, к которой подъезжали еще два автомобиля, и затормозил так резко, что Марка чуть не швырнуло на пульт управления.
– Замок Форхартунг, – объявил Айвен под замирающий рев двигателя. – Сегодня Совет графов не заседает, так что музей открыт для публики. Хотя мы – не публика.
– Как… э-э… познавательно. – Марк с опаской посмотрел сквозь стекло фонаря.
Замок Форхартунг действительно выглядел как замок: огромное древнее каменное сооружение, окруженное деревьями на высоком берегу порожистой реки, разделившей Форбарр-Султан на две части. Сейчас Форхартунг был окружен парком, и там, где когда-то люди и лошади волокли по ледяной грязи таран, безуспешно пытаясь взять твердыню, были разбиты клумбы.
– И что же на самом деле?
– Ты встретишься с одним человеком. Я не имею права обсуждать это сейчас.
Айвен воткнул фонарь и вылез наружу. Марк последовал за ним.
То ли в соответствии с планом, то ли из вредности, но Айвен действительно провел его в музей, занимавший целое крыло замка и полностью посвященный оружию и доспехам форов с Периода Изоляции. Айвен в военной форме прошел бесплатно, но законопослушно заплатил за Марка. Для секретности, догадался Марк. Ведь форов тоже пускали бесплатно, как шепотом объяснил ему Айвен. Объявления об этом не было. Если ты фор, то предполагается, что ты и так знаешь.
А может, Айвен таким образом высказался по поводу форства Марка – или же отсутствия оного. Айвен играл роль аристократического нахала столь же блестяще, как и роль имперского лейтенанта. Или любую другую роль, которую требовало от него окружение. Настоящий Айвен не так прост, решил Марк. Было бы ошибкой его недооценивать.
Значит, ему предстоит встреча с каким-то человеком? С каким? Если это еще один допрос Службы безопасности, то почему этот неизвестный не мог встретиться с Марком в резиденции Форкосиганов? Может, кто-то из правительства или центристской коалиции премьер-министра графа Эйрела? Но опять-таки почему он сам не приехал? Не может быть, чтобы Айвен вел его на смерть – за последние два года Форкосиганы могли убить его сто раз. А может, его подставят, чтобы обвинить в преступлении? Ему приходили в голову все более странные идеи, но все имели один недостаток: они были полностью лишены мотивации и логики.
Марк разглядывал витрину, заполненную комплектами дуэльных шпаг, расположенных в хронологическом порядке (демонстрировалось развитие барраярского кузнечного дела на протяжении двух столетий), а потом поспешно догнал Айвена у витрины с оружием, действующим по принципу «снаряд, толкаемый химической взрывчаткой». Среди экспонатов были богато украшенные крупнокалиберные мушкеты, заряжавшиеся с дула – как утверждала надпись, некогда принадлежавшие императору Вэлду Форбарре. Пули были изготовлены из чистого золота: массивные шарики размером с сустав большого пальца. На близком расстоянии – все равно что попадание тяжелого кирпича. А на большом, наверное, летят мимо. И какой-то бедняга крестьянин или оруженосец обязан ходить и подбирать те, что не попали? Или, еще хуже, те, что попали? Некоторые шарики были сплющены, и, к полному недоумению Марка, одна из надписей гласила, что вот этот (совершенно искореженный) комочек убил лорда Фор-такого-то в битве такой-то… и «вынут из его мозга». Надо полагать, после смерти. Надо надеяться. Уф-ф! Удивительно еще, что кто-то счистил с пули засохшую кровь и лишь потом выставил ее напоказ – если учесть мрачный характер некоторых других экспонатов. Например, выдубленный скальп императора Ури Безумного, предоставленный музею какой-то частной коллекцией.
– Лорд Форпатрил. – Говоривший появился настолько беззвучно, что Марк даже не смог бы сказать, откуда он пришел. Пожилой, с виду – неглупый. Можно принять за музейного работника. – Будьте добры, пройдите со мной.
Айвен без лишних вопросов направился следом за пришедшим, пропустив Марка вперед. Марк пошел, разрываясь между любопытством и страхом.
Они зашли в дверь с надписью «Нет входа», которую незнакомец открыл механическим ключом, а потом снова запер, поднялись по двум лестницам, прошли по гулкому коридору с голым деревянным полом в комнату, оказавшуюся на верхнем этаже круглой угловой башни. Раньше здесь стояли часовые. Теперь комната была обставлена как кабинет, и вместо амбразур в стенах были прорезаны обычные окна. Внутри дожидался мужчина, сидевший на табурете, задумчиво глядя на спускавшийся к реке парк, где гуляла пестрая публика.
Худой, темноволосый, лет тридцати с небольшим. Бледная кожа казалась еще бледнее благодаря свободной черной одежде, начисто лишенной псевдовоенных деталей.
Он мимолетно улыбнулся:
– Спасибо, Кеви.
Видимо, это было одновременно приветствие и приказ удалиться, потому что проводник, кивнув, вышел.
Только когда Айвен сказал: «Ваше величество», – Марк узнал наконец того, кто ждал их.
Император Грегор Форбарра. Вот влип! Айвен закрыл путь к отступлению. Марк подавил приступ ужаса. Грегор – всего лишь человек. Он один, и, судя по всему, без оружия. А все остальное… пропаганда. Чушь. Иллюзия. Но все равно сердце у него забилось.
– Привет, Айвен, – сказал император. – Спасибо, что пришел. Почему бы тебе не пойти посмотреть на экспонаты?
– Уже смотрел, – лаконично ответил Айвен.
– И все же. – Грегор кивнул на дверь.
– Говори прямо, – сказал Айвен, – это не Майлз. И хоть с виду и не скажешь, но когда-то его готовили как убийцу. Не преждевременно ли?
– Ну, – негромко ответил Грегор, – вот мы и посмотрим, правда? Ты хочешь меня убить, Марк?
– Нет! – прохрипел Марк.
– Ну вот. Поди прогуляйся, Айвен. Я пришлю за тобой Кеви.
Айвен поморщился – Марк почувствовал, что в нем говорит любопытство. Он удалился с ироничным поклоном, который словно говорил: «Пеняйте на себя».
– Ну, лорд Марк, – сказал Грегор, – и что вы думаете о Форбарр-Султане?
– Город промелькнул очень быстро, – дипломатично ответил Марк.
– Боже правый, да не позволили ли вы Айвену сесть за руль?!
– А у меня был выбор?
Император рассмеялся.
– Садитесь. – Он указал на кресло за комм-пультом: маленькая комната была обставлена по-спартански. Хотя древние военные гравюры и карты на стенах могли попасть сюда из музея.
Улыбка императора сменилась выражением задумчивости, и он внимательно вгляделся в Марка. Это походило на то, как смотрел на него граф Форкосиган: тот же взгляд, вопрошающий «кто ты?», но без жадной напряженности. Терпимое любопытство.
– Это ваш кабинет? – поинтересовался Марк, осторожно устраиваясь в императорском кресле. Комната показалась ему чересчур маленькой и строгой.
– Один из. Весь комплекс полон всевозможных кабинетов, расположенных в самых неожиданных местах. У графа Форволка кабинет в одной из тюремных камер. Выпрямиться невозможно. Я пользуюсь этой комнатой как личным убежищем во время заседаний Совета графов или когда у меня здесь дела.
– И я оказался делом? Почему? Впрочем, не могу претендовать на то, что я – потеха. Это личное или официальное?
– Для меня даже сплюнуть – дело официальное. На Барраяре очень трудно отделить одно от другого. Майлз… был… – Грегору тоже трудно далось прошедшее время. – Перечисляя совершенно произвольно: человек моей касты, офицер на моей службе, сын чрезвычайно, чтобы не сказать первостепенно, важного официального лица и личный друг всей моей жизни. И наследник графства. А графы – это механизм, с помощью которого один человек, – он прикоснулся к своей груди, – превращается в шестьдесят, а потом – во множество. Графы – опора империи. Я ее глава. Вы сознаете, что я – это не империя? Империя ведь не чисто географическое понятие. Империя – это общество. Множество, все вместе – в конце концов до последнего подданного – вот что такое империя. И я – только ее часть. И если уж на то пошло, часть вполне заменимая… Кстати, вы обратили внимание на скальп моего двоюродного дедушки?
– Э-э… да. Он… э-э… очень бросается в глаза.
– Это – дом заседаний Совета графов. Точка приложения рычага может счесть себя главенствующей, но без рычага она ничто. Ури Безумный об этом забыл. Я – помню. Граф округа Форкосиганов – еще одна такая живая часть. Тоже вполне заменимая.
Он замолчал.
– Э-э… звено цепи, – осторожно подсказал Марк, демонстрируя свое внимание к речи императора.
– Звено кольчуги. Часть паутины. Так что одно слабое звено – это не фатально. Надо, чтобы разорвалось сразу много – тогда произойдет настоящая катастрофа. Но… все равно хочется иметь как можно больше надежных звеньев, очевидно.
– Очевидно.
«Почему вы на меня так смотрите?»
– Так. Расскажите мне, что произошло на Архипелаге Джексона. С вашей точки зрения.
Грегор выпрямился на своем табурете, зацепившись каблуком за ножку. Он казался уравновешенным и спокойным, как ворон на ветке.
– Мне придется начать с Земли.
– Пожалуйста.
Непринужденная улыбка императора словно говорила, что у Марка сколько угодно времени, и он слушает его со всем вниманием. Марк, запинаясь, начал свой рассказ. Грегор задавал мало вопросов: он вмешивался только тогда, когда Марк застревал на трудных местах. Вопросов мало – но очень глубокие. Марк довольно быстро понял, что Грегора интересуют не факты. Он явно уже видел рапорт Иллиана. Императора интересовало что-то другое.
– Не могу не сочувствовать вашим благим намерениям, – сказал Грегор в какой-то момент. – Пересадка мозга – дело отвратительное. Но вы должны были понимать: ваша попытка, ваш налет – это крохотное препятствие. Дом Бхарапутра попросту выметет разбитое стекло и продолжит работу.
– Но сорока девяти клонам это даст все, – упрямо заявил Марк. – Все твердят одно: «Я не могу с этим покончить, так что не буду делать ничего». И не делают. И все это продолжается и продолжается. И вообще, если бы мне удалось вернуться через Эскобар, как я и планировал, поднялась бы шумиха. Может, дом Бхарапутра даже попытался бы вернуть клонов законным путем – и тогда об этом узнала бы вся Вселенная. Уж я бы позаботился. Пусть я даже угодил бы в эскобарскую тюрьму. Где, между прочим, людям Бхарапутры было бы очень трудно до меня добраться. И может быть… может быть, этой проблемой заинтересовались бы и другие.
– А! – сказал Грегор. – Рекламный трюк!
– Это был не трюк! – прошипел Марк.
– Извините. Я не хотел сказать, что ваши усилия были тривиальны. Совсем напротив. Но, значит, у вас все же был долгосрочный план.
– Да, и он провалился полностью, как только я потерял контроль над дендарийцами. Как только они узнали, кто я на самом деле.
Его захлестнуло воспоминание о собственной беспомощности.
Понукаемый Грегором, Марк рассказал о смерти Майлза, о путанице с потерянной криокамерой и об их унизительном изгнании из пространства Архипелага Джексона. Он заметил, что высказывает неприятно много своих истинных мыслей, но… С Грегором было почти легко. Как ему это удается? Мягкое, почти сверхскромное поведение, за которым скрывается несравненное умение работать с людьми. Марк путано рассказал об эпизоде с Мари и о своем полубезумном пребывании в одиночном заключении, а потом бессильно замолчал.
Грегор задумчиво нахмурился и какое-то время ничего не говорил. Дьявол, он вообще почти ничего не говорил!
– Мне кажется, Марк, вы недооцениваете свои сильные стороны. Вы прошли испытание в бою и продемонстрировали отвагу. Вы способны взять на себя инициативу и рискнуть многим. У вас есть мозги, хотя иногда вам недостает… информации. Неплохие предпосылки, чтобы стать графом. Когда-нибудь.
– Никогда. Я не хочу быть барраярским графом, – решительно заявил Марк.
– Это может стать первым шагом к моей должности, – подсказал Грегор с легкой улыбкой.
– Нет! Это еще хуже! Они меня живьем съедят! Мой скальп присоединится к тому, что уже выставлен в музее.
– Очень может быть. – Улыбка Грегора погасла. – Да. Я часто задумываюсь над тем, где в конце концов окажутся различные части моего тела. И все же… насколько я понимаю, два года назад вы были намерены этого добиваться. Включая графство Эйрела.
– Играть – да. Но сейчас вы говорите о настоящем! Не о подделке. – «Я весь подделка, разве вы еще не поняли?» – Я изучал только внешнее. Суть я едва ли могу себе представить.
– Но, видите ли, – сказал Грегор, – мы все с этого начинаем. Играем. Роль – это личина, но постепенно под ней появляется реальная плоть.
– Стать механизмом?
– Некоторые становятся. Это патологический вариант графа, и такие существуют. Другие становятся… более человечными. Механизм, роль становятся обжитым протезом, который служит человеку. На мой взгляд, оба типа полезны. Надо просто сознавать, в чем именно заблуждается тот, с кем имеешь дело.
Да, графиня Корделия явно приложила руку к воспитанию императора. Марк видел ее влияние, словно фосфоресцирующий след в темноте.
– И чем они вам полезны?
Грегор пожал плечами:
– Надо сохранять мир. Надо не дать различным партиям уничтожить друг друга. Надо быть абсолютно уверенным в том, что ни один галактический захватчик снова не поставит свой сапог на барраярскую землю. Надо способствовать экономическому развитию. Леди Мир первой попадает в заложницы, когда ощущается экономический дискомфорт. Тут мое правление необычайно благословенно: мы терраформируем второй континент и открыли для колонизации Зергияр. После того, как нам наконец удалось справиться с этими подкожными паразитами. На освоение Зергияра уйдет вся энергия нескольких поколений. Я в последнее время изучал историю колонизации: хочу проверить, скольких ошибок мы сможем избежать… В общем, так.
– И все равно я не хочу быть графом Форкосиганом.
– Если Майлза нет, нельзя сказать, чтобы у вас оставался выбор.
– Глупости. – «По крайней мере хотелось бы думать, что это глупости». – Вы сами только что сказали, что это вполне заменимая роль. Если понадобится, можно найти кого-нибудь ничуть не хуже. Например, Айвена.
Грегор невесело улыбнулся:
– Признаюсь, я часто пользовался тем же аргументом. Хотя в моем случае речь идет о потомстве. Кошмары относительно дальнейшей судьбы различных частей моего тела – ерунда по сравнению с тем, что станет с моими гипотетическими детьми. И я не намерен жениться на каком-то форовском бутончике, чье фамильное древо скрещивалось с моим за последние шесть поколений не меньше шестнадцати раз. – Он быстро взял себя в руки, виновато поморщившись.
И в то же время этот человек настолько хорошо владел собой, что у Марка возникло подозрение, что даже эта демонстрация тайных чувств не случайна.
У него разболелась голова. Без Майлза… При Майлзе все эти барраярские дилеммы были бы уделом Майлза. А он, Марк, был бы волен… волен разбираться с собственными дилеммами как минимум. Со своими собственными, а не с этими, навязанными со стороны.
– Графство – не мое призвание. Талант. Интерес. Предназначение. Что угодно – я не знаю… – Он потер затылок.
– Страсть? – подсказал Грегор.
– Да. Это слово подойдет. Графство – не моя страсть.
Помолчав секунду, Грегор с любопытством спросил:
– А что ваша страсть, Марк? Если не власть, не богатство… Кстати, вы даже не упомянули о богатстве.
– Иметь столько денег, чтобы уничтожить дом Бхарапутра, настолько недостижимо, что… просто не обсуждается. Такое решение мне недоступно. Я… я… Некоторые люди – каннибалы. Дом Бхарапутра, его клиенты… Я хочу остановить каннибалов. Ради этого не обидно утром вставать с постели.
Марк заметил, что голос его зазвучал громче, и снова ссутулился в мягком кресле.
– Иначе говоря… у вас страсть к правосудию. Или, смею ли я сказать – к безопасности? Странное эхо вашего… э-э… предка.
– Нет-нет! – «Ну… может быть, немного». – Надо полагать, на Барраяре тоже есть каннибалы, но они не вызвали моего непосредственного интереса. Я не мыслю категориями правопорядка, потому что на Архипелаге Джексона трансплантация мозга не является противозаконной. Так что полицейский – не решение. Или… это должен быть чертовски необычный полицейский.
«Например, тайный агент Имперской службы безопасности?» Марк попытался представить себе инспектора-следователя с правом на возмездие. Почему-то ему все время представлялся Майлз. Черт бы побрал этого Грегора.
«Не полицейский. Странствующий рыцарь. Графиня дала абсолютно точное определение».
Но сейчас странствующим рыцарям нет места: полицейским пришлось бы их всех арестовать.
Грегор откинулся назад с выражением чуть заметного удовлетворения.
– Это очень интересно. – Он был так сосредоточен, словно пытался запомнить сложный код к сейфу. Соскользнув с табуретки, Грегор прошелся вдоль окон, чтобы посмотреть вниз с несколько другой точки. Остановившись лицом к свету, он заметил: – Кажется, ваша возможность в будущем заняться своей… страстью довольно сильно зависит от возвращения Майлза.
Марк вздохнул:
– Это не в моей власти. Мне никогда не позволят… Что я могу, чего не могла бы Служба безопасности? Может, они его найдут. Со дня на день.
– Иными словами, – медленно проговорил Грегор, – на самую важную вещь в вашей жизни вы сейчас не имеете совершенно никакого влияния. Примите мои глубочайшие соболезнования.
Марк невольно обратился к откровенности:
– Я здесь практически пленник. Я ничего не могу – и уехать мне нельзя!
Грегор наклонил голову.
– Вы пробовали?
Марк помедлил.
– Ну… вообще-то нет.
– А! – Грегор отвернулся от окна и, вынув из внутреннего кармана пиджака пластиковую карточку, протянул ее через пульт Марку. – Мой Голос не распространяется за границы Барраярской империи, – сказал он… – Тем не менее… вот мой личный номер комм-связи. Ваш вызов пройдет только через одного человека. Вы будете в списке. Просто назовите свое имя – и вас соединят со мной.
– Э-э… спасибо, – смущенно сказал Марк. На карточке была только цепочка цифр и никаких имен. Он очень тщательно ее спрятал.
Грегор прикоснулся к булавке на пиджаке, включающей аудиосвязь, и вызвал Кеви. Через несколько секунд в дверь постучали. Вошел Айвен. Марк, который начал крутиться в кресле Грегора (оно не скрипело), смущенно выбрался из него.
Грегор с Айвеном попрощались так же лаконично, как и поздоровались, и Айвен увел Марка из комнаты в башне. Когда они поворачивали за угол, Марк оглянулся на звук шагов. Кеви уже вел на аудиенцию к императору следующего посетителя.
– Ну и как? – поинтересовался Айвен.
– Меня просто выжали, – признался Марк.
Айвен мрачно улыбнулся:
– Грегор это умеет, когда выступает как император.
– Выступает? Ты хотел сказать – играет роль?
– О нет. Он не играет.
– Он дал мне свой личный номер.
«И, похоже, забрал у меня все секреты».
Айвен изумленно поднял брови:
– Добро пожаловать в клуб избранных. Я могу пересчитать всех, у кого он есть, по пальцам – и даже не снимая ботинок.
– И Майлз… был среди них?
– Конечно.
