Глава 6
– Сколько еще?
– Две минуты, может быть, три. Подождем, пока он не отлетит подальше.
– Патрулей стало больше.
– В два раза.
– После взрыва в космопорте?
– Да. Они даже стали менять маршруты патрулирования каждые сорок восемь часов. Хорошо, что у нас там сидит свой человек.
Горин почти не вслушивался в речь своих конвоиров. Он смотрел на юркий корабль, отдаленно похожий на челнок малой дистанции. Только более быстрый и маневренный настолько, что он мог при полете за пару секунд поменять угол смещения на девяносто градусов. Большую часть корпуса его при этом занимали двигатели и выставленные вперед пушки. Для пилота внутри оставалось совсем мало места, для пассажиров места просто-напросто было не предусмотрено. Такие кораблики назывались джедами и являлись полноценными боевыми единицами. Экзогеолог и восхищался машиной, и одновременно ужасался, понимая, что вся ее видимая грация и мощь могут в мгновение ока превратиться в нечто разрушительное и отвратительное по своей сути.
Пилот джеда не видел их. Вездеход был надежно укрыт за скалами, почти полностью сливаясь с ними. Лучи прожекторов высвечивали красно-коричневые участки земли, проскальзывали мимо. Скалы патруль не заинтересовали.
– Полетел.
– Выждем еще секунд двадцать.
– Давай посчитаем. Двадцать, девятнадцать…
– Ладно, ладно! Уже едем.
Вездеход крутанулся на месте и медленно, даже осторожно, как зверь, выполз из-за скал и, оставляя на песке след гусеничных траков, направился на юг.
Изображение удаляющейся крылатой машины на большом мониторе, заменяющем в гусеничном вездеходе лобовое стекло, сменилось на панораму почти идиллическую: ровная полоска красной земли и желто-оранжевого цвета полоса неба.
На Марсе, который помнил Горин, она была желто-серая, можно сказать, грязная –из-за башен терраформирования, которые медленно приближали атмосферу Марса к земной.
Этот же Марс экзогеолог не помнил. Не мог помнить. Ведь это был другой Марс. Чужой.
Но и здесь жили люди. Со своими страхами, надеждами, стремлениями. Только они тоже были чужие.
Здесь все было другое. И одновременно похожее.
Одежда, предметы обихода… разговоры, манеры речи… тот же язык: вместо общего русского здесь использовался английский – то, что отметил Виктор.
Горин пошевелил сломанной ногой и теперь медленно срастающейся под частой металлической сеткой из темного, мягкого на ощупь металла.
Нога почти не болела. Ему делали уколы. Помимо обезболивающих, как он подозревал, вместе с ними вводили и транквилизаторы. Потому что каждый раз он проваливался в тяжелый муторный сон. Виктор знал, что сон один и тот же, но ни разу ему не удалось его запомнить. Лишь смутные образы, не способные побудить память для воспроизведения полноценного воспоминания.
– Я не заметила, что он проснулся.
– Минут двадцать уже.
– И ты молчал?
– А что тут плохого?
– Он должен спать. Согласно инструкции.
Горин посмотрел на женщину, рвущуюся выполнять инструкции. Худая, с таким же худым, даже изможденным лицом, с костлявыми руками, на которых болтались разноцветные, издающие звон при каждом соприкосновении друг с другом браслеты. В ее глазах затаился страх. Она боялась странного, слишком спокойного для ситуации, в которую попал экзогеолог, человека. Для нее лучше было бы, если бы Виктор снова заснул. И в идеале никогда больше не проснулся.
Звали ее Саманта. Но откликалась она на имя Сэм.
– Да зачем все эти инструкции! Чего он нам сделает? Он же в наручниках. Тем более, наши лица он видел еще в ангаре, при погрузке.
Мужчина очень походил на женщину. Кривляющийся, манерный, жеманный.
В лицах обоих можно было увидеть много общих черт. Брат, решил Горин, скорее всего. Его имя было Тик, экзогеолог подозревал, что оно не настоящее и является всего лишь прозвищем. В отличие от сестры, в глазах у Тика вместо страха таилось безумие. Не такое, какое бывает у людей, склонных к авантюрам. Нет, это было такое безумие, которое, если вырвется наружу, то сметет все на своем пути.
Странное чувство испытывал к ним Горин, но не мог пока понять какое.
– Он расскажет, – сказала Сэм, следя за монитором и одновременно косясь на Горина. Кажется, его спокойствие пугало ее. – Он точно расскажет.
– Кому? Нет, ты скажи, кому?
– Вколи ему снотворное.
– Слушай…
– Вколи!
– Я…
– Сколько можно повторять?! Вколи. Ему. Снотворное. Сделай. То. Что. Я. Прошу. Или сделать мне? Так, понятно! – Сэм поднялась из кресла, перегнулась через Виктора и стала рыться в прикрученных к левой стене ящиках. – Я так и знала, что придется все делать мне. Да где же эти ампулы? Они же должны быть в аптечке. Или они здесь?..
Тик нервно облизнул губы:
– Ты не найдешь их.
– Это почему же? – повернулась к нему Сэм.
– Ну, потому что я продал их, – развел руками Тик.
Сэм молчала. Так же молча она вернулась в свое кресло.
За время короткой перепалки пейзаж на мониторе совершенно не изменился.
– Это кому же? – спокойно поинтересовалась она.
– Барыге.
– Какому барыге?
– Ты знаешь его. Рыгану Джо.
– Рыгану Джо?
– Да. Я же сказал. Только что.
– Рыгану?
– Ну, да. Я не виноват, что у него такое погоняло.
– Сколько он заплатил?
– Сто кредитов.
– Всего лишь сто кредитов?!
– На самом деле двести. Но сотню я был должен Жестянщику. А потом я встретил Лину.
– Ту шлюху с первого барака?
– Она не шлюха. Хотя нет, шлюха. Судя по тому, как она…
– То есть, денег у тебя нет?
– Нет.
Горин подумал, что сестра будет ругать брата, но ошибся.
– Никакой от тебя пользы, Тик, – с горечью произнесла Саманта.
Следующие полчаса они ехали почти в абсолютной тишине. Лишь тихо урчал мотор. Дважды за это время небольшой вездеход прятался в тени скал. Каждый раз джеды улетали восвояси, не заметив наземную машину буквально у себя под носом.
В какой-то момент – Виктор не успел заметить когда – красно-желтый горизонт превратился в темноту подземного туннеля, слабо просвечиваемую фарами вездехода.
Внезапно машина остановилась.
– Что-то с двигателем? – сразу уткнулась в приборную панель Саманта.
– Слушай, Сэм, – быстро заговорил Тик, разворачивая ее кресло. – У меня к тебе предложение. Нам очень нужны кредиты. Ты знаешь сама, как они нам нужны. Он, – Тик ткнул в Горина грязным пальцем с неровно обгрызенным ногтем, – чистый. Я точно знаю, вернее, не точно… слышал, что у них там, ну, ты поняла, в другом мире, экология на высшем уровне. Они, типа, не пьют, не курят и не колются. Прикинь! Ха! Продадим его торговцам на Марике. Сердце, печень, легкие, еще чего-нибудь там насобирают. Тысяч на двадцать будет, если не больше. Заживем, долг Бугру выплатим. А?
– Заводи мотор, братик.
– Сэм?
– Заводи! Если мы, – теперь пришла очередь тыкать пальцем в Горина Саманте, – не привезем его на станцию «Реликт» сегодня, завтра, или в лучшем случае послезавтра, нам уже не нужны будут никакие деньги. И знаешь почему?
– Сэм…
– Да потому что на то время будем уже мертвы. Ортни не будет долго думать. Он не прощает тех, кто не выполняет его приказы.
– Он не узнает.
– Узнает, Тик. Он – Первопроходец. Он – истина. Он – слово. Он – само естество.
Тик завел мотор, вездеход снова двинулся вперед по тоннелю.
– Нам доверили важную миссию, – снова заговорила Саманта. – И мы должны ее выполнить.
– Нам не заплатят. А еще нам доверили эту важную, по-твоему, миссию только потому, что у этих первопроходцев тупо не хватает людей.
– Мы работаем не за деньги, а ради высшей цели.
– Ну, только ты не начинай, Сэм! Какая, к черту, высшая цель!
– А ты не говори ереси!
– Хорошо. – Тик поднял руки. – Хорошо. Мы едем в «Реликт». Смотри, я даже отпустил руль.
– Тик!
– Держу, держу! Все под контролем, Сэм!..
Горин смотрел на этих странных людей, так не похожих на тех, кто жил в его мире. Слушал их. Они говорили о наркотиках, об алкоголе, верили в какого-то Первопроходца, словно в мессию, хотели продать экзогеолога по частям, чтобы заработать денег. Они говорили, а он все слушал. И понял наконец, какое чувство испытывает к ним. По крайней мере, к этим двум.
Жалость.
Машина неспешно двигалась по тоннелю. Иногда тот изгибался, плавно, как тело у змеи, а иногда настолько резко уходил в сторону, что у Горина, неотрывно смотревшего на экран, периодически возникало ощущение, что за очередным поворотом они увидят самих себя – грязный, покрытый ржавчиной вездеход на гусеницах.
Тоннель явно имел смешанное происхождение. В большинстве своем искусственное, судя по стенам и потолочным укреплениям из ребристого золотистого металла, а где-то переходил в просторные пещеры, лишь в некоторых местах укрепленные огромными колоннами.
Попадались развилки, но Тик неизменно поворачивал вправо.
«Интересно, – подумал Виктор, – а на моем Марсе тоже присутствует такая сеть тоннелей? Или она существует только по эту сторону?» Поразмыслив, он пришел к выводу, что, скорее всего, сеть тоннелей в его мире тоже имеется. Может быть, не такая обширная и разветвленная, но она есть.
Болезненно дернуло в ноге. Отпустило.
Сейчас на него никто не смотрел, можно было воспользоваться шансом и попробовать освободиться. Но только он переменил положение в кресле, как в него впился тяжелый взгляд темно-серых глаз Саманты.
Горин прикрыл глаза веками, пытаясь сделать вид, что решил задремать. Но даже с закрытыми глазами чувствовал, что Сэм смотрит на него.
Почти четыре дня назад он и помыслить не мог, что окажется в такой ситуации. В наручниках, привязанный к креслу, в компании двух вооруженных людей (он увидел у своих конвоиров оружие еще в ангаре), в другом мире. На другом Марсе.
«Как там моя Светочка без меня…» – горестно вздохнул Виктор.
Илья Олегович погиб. Еще при падении. Те, кто нашел их обоих в пещере, были сильно разочарованы. Горин теперь понимал почему.
До того, как его, полусонного, заволокли в вездеход, он видел Гаврилова.
Сильно постаревшего, со щеточкой усов под трясущейся губой и коричневыми пятнами на всегда сверкающей лысине. Он смотрел на Горина и не узнавал его. И Виктор понял – это другой Гаврилов. Но если сбрить усы, замазать старческие морщины… Получится двойник, вполне годный на замену тому, чье тело уволокли в темноту.
Возможно, сейчас где-то ходил другой Горин. Вот только где? По эту сторону Врат или по ту, с которой привезли его?
Сам Горин все эти дни пробыл под замком, в помещении, стены которого были из красноватого плохо обработанного камня. Его кормили и поили раз в сутки, поднос с едой и чашкой воды подсовывали под широкую щель под дверью. Заходил врач, тот, что вправлял ему сломанные кости и накладывал сетку-гипс. С усталым, каким-то серым лицом, колол с помощью примитивного пистолета-инъектора препараты. Уходил.
Пару раз к нему наведывался человек, в мешковатой бесформенной одежде, небольшого роста, с совершенно незапоминающимся лицом. В левой руке он всегда держал яркий электрический фонарь, а в правой оружие, похожее на то, что применяли в двадцатом веке в его, Виктора мире. Здесь же, похоже, его использовали до сих пор.
В первое посещение человек большую часть времени молчал. Молчал и Горин. Только перед уходом, посетитель бросил через плечо, что его зовут Эклан Лирз, и что он придет снова, через некоторое время.
И он действительно пришел, прошло сутки, и около того, и дверь снова открылась. В этот раз Эклан Лирз принес собой табурет, деревянный, грубо сколоченный. Поставил на пол, сел на него, затем достал из складок одежды планшет, сильно устаревшего образца, включил, долго ждал загрузки, стал читать.
Виктор сначала не понял что. Но когда вслушался…
Человек по имени Эклан Лирз читал с планшета его биографию – с самого рождения. И она разительно отличалась от той, что помнил Виктор Иванович. Больше всего впечатлило то, что этот Горин вовсе не был экзогеологом, он вообще не имел никакого образования, и работал на одну из многих криминальных марсианских группировок, доставляя молодых женщин – помимо их воли – с Земли и Луны на Марс, распределяя их потом по местным борделям.
Лирз читал долго, посматривая на сидящего у стены Горина, от расстройства и непонимания щиплющего свою рыжую бороду. Почему-то Виктор был уверен: этот человек сейчас читает ему правду, жестокую и неумолимую. Именно тогда экзогеолог осознал, где находится – в другой, невероятно искаженной реальности. Здесь, в этом мире, Горин был именно такой, какой и должен был быть. Жестокий, беспринципный, совершающий ужасные поступки.
Вездеход въехал в зал, являющийся частью грандиозного храма. Огромный, со сверкающим куполом, с десятками ярусов галерей, с барельефами по стенам, с колоннами, статуями… Свет фар вездехода то и дело выхватывал их из темноты. Двуногие, двурукие, широкоскулые… трехглазые. Из красного, как кровь, камня. У каждого в руках оружие, подобное земному из прошлых веков: меч, топор, лук, копье, что-то похожее на пращу… С сотнями мелких различий, непонятных экзогеологу. Мужчины и женщины (неизвестный скульптур выделил это). Каждый и каждая – в доспехах из крупных пластин, похожих на чешуйки, наложенных друг на друга. Наручи, поножи. Шлемы. У кого-то они надеты, кто-то держит небрежно в руках, кто-то зажал под мышкой. Герои прошлых эпох? Возможно. Даже, скорее всего.
Память Марса. Очень похожая на земную.
Марсиане, очень похожие на людей.
Они не подпирали золотистый свод головами. Скорее всего, были выполнены в натуральную величину. А это означало, что рост марсиан варьировался от двух до двух с половиной метров. Горин отметил это как интересный факт.
Все выглядело мощным, массивным, надежным, готовым простоять еще не одно тысячелетие.
Виктор пожалел, что очень далек от архитектуры и не может вполне оценить красоту постройки. Тем более, его уже было не удивить, он уже видел нечто похожее, только куда в меньшем масштабе. Пусть тогда сознание время от времени пропадало от боли в ноге.
Под землей, рядом с башней террафомирования. Там, не здесь. В этом мире, похоже, терраформы так и не изобрели.
Правда, в том храме не было статуй.
– Последний шанс передумать, Сэм.
– Рули давай!
– Понял, понял. Рулю! – подозрительно быстро, по мнению Горина, согласился Тик.
Экзогеолог знал, что будет дальше, в темноте, куда еще не проник свет фар. Там будет туннель, широкий и прямой. А за ним…
За ним будут Врата.
Он до сих пор не мог забыть ощущение перехода. Словно невидимый механик разобрал его на миллионы частей, а затем собрал снова, мгновение спустя.
И это означало лишь одно, «Реликт», о котором говорили Тик и Саманта, находится на его стороне.
Горин Виктор Иванович, не пробыв в чужом ему мире и четырех дней, связанный и скованный, но не сломленный (он очень надеялся на это), возвращался домой.
На свой Марс.
