Глава 2

Молчание затягивалось.

Дышать в капсуле становилось все труднее. И инспектор решил, что пора поговорить о поломке системы жизнеобеспечения.

– Я все вам хотел сказать… – Олег замолчал, собираясь с духом. Он не хотел выглядеть паникером.

– Нужно попробовать сделать брешь в корпусе, – встрепенулся Доров. – Газ в связи с разницей давления вытянет наружу, пассажирский отсек станет чистым.

Олег покачал головой:

– Вы не сможете сделать пробоину в корпусе подручными материалами, у вас просто нет для этого…

– Ковалый, не забывайте, у меня также не было инструментов, чтобы вскрыть ход в вентиляционную шахту.

Олег задумался. Жаль, что он не мог видеть, что происходит в салоне шаттла.

– Для экипажа это будет вполне безопасно, – продолжил рассуждать вслух Доров. – Для нас тоже. Я нахожусь в скафандре, если что – у меня есть достаточное количество кислородных плит. У вас, Ковалый, есть целая автономная система жизнеобеспечения, которой более чем достаточно для поддержания вашей жизни до прибытия помощи.

– Подождите, подождите!.. – запротестовал Олег, сидя в капсуле. – Вы не можете этого сделать.

– Почему же это? – В голосе старшего инспектора чувствовалась насмешка.

– Потому что, это шаттл нового поколения. Вы сами сказали, что не знаете, как он устроен. Вы полностью уверены, что ваши действия не отразятся на других секциях корабля и не причинят вред экипажу?

Доров помолчал, прежде чем ответить:

– Нет.

Добавил:

– Тогда нам нужно просто подождать, ничего не делать.

– Инспектор?

– Что?

– Я давно вам хотел сказать. У меня заканчивается кислород. Видимо, сбой на корабле затронул также и пассажирские капсулы.

Доров молчал. Долго, очень долго.

– Сколько осталось процентов?

– Двадцать четыре.

– Когда будет три процента, скажете мне, Ковалый. Будем вас одевать в скафандр.

Вот и все.

Ковалый хотел сказать своему новоиспеченному напарнику все, что он о нем думает. Но внезапно понял: Доров прав. Нужно просто ждать помощи извне. Столько, сколько возможно. Потому что скафандр – это не спасение, а всего лишь отсрочка.

Снова наступило молчание. Для космоса – это привычная форма существования. Для человека, который решил покинуть планету ради других планет, молчание становится привычкой. Иначе нельзя. Иное сосуществование со вселенной невозможно.

Когда осталось четыре процента кислорода, а от большого количества углекислого газа у Олега стало светлеть перед глазами, он сказал об этом старшему инспектору.

– Скажете, когда будете готовы, Ковалый, – с напряжением в голосе произнес Доров.

– Я готов.

– Трансформируйте кресло!

Олег сделал глубокий вдох, выдох, снова вдох, наполняя оставшимся кислородом легкие, задержал дыхание, закрыл глаза, сильно зажмурив веки, и нажал небольшой рычаг слева, приведя механизм ручного срабатывания.

Капсула сразу стала распадаться. Толстая пленка псевдопластика, которая покрывала кресло, начала расслаиваться, превращаясь в рваные лоскутья, исчезающие буквально на глазах.

Кожу ожгло, но потом отпустило, и боль стала терпимой.

Его грубо схватили, резко подняли и привели в вертикальное положение.

Правый рукав – кольцо, зажим; левый рукав – кольцо, зажим. Активация. Туловище, словно нагрудник для рыцаря, активация. Голени, наколенники – две пары колец почти одновременно. Активация.

Доров торопился, как мог, вертел напарника из стороны в сторону, надевал части скафандра. Олег чувствовал себя марионеткой в руках кукловода. А еще – как внутрь проникает что-то чужеродное, помимо его воли. В глаза, уши, нос, рот. Слизистую ожгло, он закашлялся, рефлекторно вдыхая еще больше ядовитого воздуха.

Боль пришла внезапно. Такая, что заставила его согнуться, а затем и вовсе упасть на колени.

Он уже не чувствовал, как Доров совмещал воедино части скафандра. Как надевал шлем…

Наверное, на короткое время он даже потерял сознание. Наверное…

– Не отключайтесь, Ковалый! – раздался голос Дорова по внутренней связи, заставляя Олега прислушаться, повернуть голову. – Смотрите на меня! Вот! Вот так!

– Темно, – прохрипел Олег.

– Говорите со мной! Ну же!

– Я… не знаю…

– Расскажите о деле. Вы же, надеюсь, прочитали его?! Я вот так и не успел.

– С чего… начать, инспектор Доров?

– Начните сначала, Ковалый. С самого начала.

– Первый несчастный случай произошел рядом с башней терраформирования. Я… я не помню координат.

– Не нужно координаты, инспектор. Дальше, говорите дальше.

– Погибший: Гаврилов Илья Олегович, семьдесят восемь лет, профессор МГТУ, кафедра экзосистем. – Ковалый на секунду остановился, пережидая боль, продолжил: – Два года являлся главным научным сотрудником «Терра», мобильной станции смешанного типа, перемещающейся в основном в центральной области Земли Ксанфа. Занимался изучением влияния терраформеров на экзосистему Марса. Грунт, вода, воздух...

Послышался шум. Глухой, лязгающий. Неприятный.

– Не останавливайтесь!

– …А также замедлением процессов внутри механизмов терраформов из-за устаревания их технологий.

– Хорошо. Хорошо!

– В ходе одной из проверок на краулере класса «Колосс» совместно с доцентом, экзогеологом Гориным Виктором Ивановичем Гаврилов свалился в новообразованную расселину, в девяноста двух метрах от основания башни терраформа. Экзогеолог самостоятельно спустился за профессором и поднял его на поверхность. Только после этого была вызвана бригада экстренной помощи. Смерть Гаврилова Ильи Олеговича…

– Так, Ковалый, смотрите на меня, кому говорю!

– Согласно заключению вскрытия, смерть наступила в результате асфиксии из-за фатального повреждения шлема скафандра в двенадцать ноль одну по местному времени… двадцать восьмого августа две тысячи сто двадцать первого года.

– Второй несчастный случай, – потребовал, тормоша Олега, Доров.

– Второй несчастный случай…

– Не молчите, инспектор!

– Второй несчастный случай произошел спустя пятьдесят шесть часов после первого. Иннирова Любовь Алексеевна, тридцать два года, младший научный сотрудник всемирной лаборатории «Гефест», во Второй марсианской колонии, в главном куполе, на втором подземном этаже.

Шум усилился. Стал почти невыносимым. Олег хотел спросить, что там снова делает старший инспектор, но Доров не дал ему это сделать.

– Точнее! – потребовал он.

– Между вторым и третьим этажами. Она спускалась по лестнице, так как лифт был неисправен. Упав, она сломала себе позвоночник в поясничной области, а также получила травму основания черепа. Но консилиум врачей пришел к выводу, что к тому времени, как она получила эти травмы, она уже была мертва. Истинной причиной смерти послужил разрыв стенки обоих желудочков миокарда.

Олег замолчал. Пережидал новую волну боли, которая захлестывала его с головой, не давая дышать, слышать, говорить… надеяться.

Доров стал трясти, тем самым пытаясь привести в чувство, но сделал только хуже.

– Логан… Эльтер… – сказал через силу Олег, понимая: по-другому Доров от него не отстанет. – Сорок восемь лет, техник второго класса. Был найден мертвым в дополнительном хранилище урановых кубов. Считается, что он проводил плановую проверку в изоляционном секторе… Вскрытие показало, что его убило током. Высокое напряжение остановило сердце. Это произошло тридцатого августа в десять часов вечера ровно. Через пятьдесят шесть часов после первого несчастного случая и спустя всего пятнадцать минут – после второго. Каждый раз при этом на автономной геостанции вблизи колонии регистрировалась сейсмическая активность. В отчете есть намек на связь подземных толчков и несчастных случаев. Я считаю, это говорит о некомпетентности эксперта, потому что связь эта невозможна в принципе.

– Что это означает, Ковалый?

– Я… не понимаю вас, старший инспектор.

– Что вы видите? Только ли три несчастных случая?

– А что же еще… У меня нет полноты данных. У нас. Ведь мы именно для этого летим на Марс. Чтобы получить информацию.

– Да, да. Конечно, для этого.

– Что… Что это за шум? – спросил все-таки у Дорова Олег.

– Это, инспектор, к нам прибыла помощь.

Один из шаттлов, так называемых космовиков, обычно курсирующих между ближними внеорбитальными станциями и никогда не садящихся на планету, решил забрать тела с поврежденного космического корабля, чтобы с почестями отправить на Землю – для последующего захоронения. Только при подлете ни одного повреждения «Бурана» не было зафиксировано. Кроме того, на обшивке судна, ближе к его хвостовой части, был замечен космонавт, пытающийся вручную открыть доступ к секции второго бокового двигателя.

Космонавта быстро подобрали, отругали за риск, которому он подвергался, идентифицировали (это оказался сам капитан дрейфующего корабля) и решили спасать остальных, благо все возможности для этого были.

Так операция по возвращению тел превратилась в спасательную.

И дольше всех спасали младшего инспектора. Олега в космовик втаскивали двое. Ему говорили, чтобы он не упирался. Но он и не упирался. Инспектор от боли, которая, будто голодный зверь, вгрызалась в его внутренности, не мог совладать с координацией движений.

Внутри с него стащили скафандр, оказали первую медицинскую помощь, накололи обезболивающими, а потом еще и стимуляторами.

Ему стало настолько хорошо, что он даже поинтересовался у ближайшего астронавта, куда, собственно, они теперь летят.

Летели, как оказалось, они туда, куда было ближе всего – на «Вектор-7», станцию обслуживания.

«Вектор-7» встретил спасенных шумом, сутолокой и разговорами. Олег не вслушивался. Он еще не полностью отошел от случившегося на борту «Бурана». Обезболивающих и стимуляторов, которые ему вкололи, должно было хватить на ближайшие пару часов, чтобы он не свалился от усталости или болевого шока. Дальше нужно будет искать врача. Хотя, судя по всему, долго искать его не пришлось бы.

– Меня зовут Натаниель Стефан Дефо, – чисто, без малейшего акцента, на академическом русском представился подошедший высокий мужчина средних лет. Руки он держал сцепленными за спиной. На лице англичанин носил аккуратную треугольную бородку, а на рукавах белого комбинезона – нашивку с красным крестом, что автоматически причисляло его к медицинском персоналу.

– Вы врач? – уточнил Доров.

– Да, я врач, – подтвердил Дефо. – Я вижу, молодому человеку нужна помощь. И вам.

– Мне помощь не нужна! – отрезал старший инспектор, прикрывающий ожоги на предплечьях. – Только одежда на смену. А еще два места на ближайший шаттл, идущий до «Глобалиса». Но об этом я буду разговаривать не с вами.

– Да, – кивнул Дефо, – с этим вопросом вам нужно будет подойти к начальнику станции. Но позже. Сначала медицинская помощь. Мне, как врачу, лучше знать, кому она показана, а кому нет.

– Не нужно спорить со мной, доктор.

– А я и не спорю. Вам будет необходимо пройти в медицинский отсек, хотите вы этого или нет. Как и экипажу шаттла. Иван! Петро! Виктория! Помогите больным. Сопроводите в лазарет.

Откуда они появились, Олег понять не смог. Словно материализовались из воздуха.

Иван, Петро и Виктория мало походили на медицинских братьев, впрочем, как и на санитаров. (Виктория уж точно!) В их движениях сквозила выучка и дисциплина, которая преподается совсем не в медицинских учреждениях. И судя по нашивкам, служили они в охране службы безопасности.

Доров буравил взглядом Дефо и молчал.

– Вы арестовываете нас?

– Ни в коем случае! – Англичанин чуть заметно улыбнулся. – Тем более, как же я вас арестую, если я всего лишь обыкновенный станционный врач, а во-вторых, на «Векторе-7» нет камер для преступников в связи с их отсутствием. Есть лишь изоляторы для дебоширов, но и они уже пустуют который месяц. Вам, как я и говорил, нужна медицинская помощь, а значит, вас проводят в лазарет, пусть это и сделают те, кто мало разбирается в медицине. Я уверяю, они будут внимательны, предупредительны и не применят силы, если, конечно, того не потребуют обстоятельства.

– Мы, – для наглядности Доров показал на Олега и на себя, – инспекторы ЭНэС. Нам нужно в ближайшее время попасть на «Глобалис»

Конечный пункт их маршрута, а именно Землю Ксанфа, он называть, как заметил Олег, не стал.

– Я очень рад, что нашу станцию посетили столь значимые люди, – склонил голову Дефо, снова еле заметно растянув губы в подобие улыбки. – Мы окажем всяческое содействие вам в исполнении вашей, безусловно, важной миссии. После оказания медицинской помощи, конечно.

– Тогда почему здесь делают люди из службы безопасности?

– Попозже, когда начальник станции освободится, вам ответят на этот вопрос. А также на другие, которые у вас, безусловно, появятся.

Олег, до этого сидевший на нижней ступеньке погрузочного комплекса, встал.

– Ни к чему эти пустые разговоры. Я и старший инспектор, – он выделил голосом последние слова, – последуем за вами. Не правда ли, инспектор Доров?

– Хорошо, – процедил сквозь зубы тот.

– Я рад, что мы наконец пришли к соглашению. Позвольте показать дорогу.

Дефо одним слитным движением развернулся и быстро направился в сторону выхода из грузовой секции ангара. Олег последовал за ним. Доров неприязненно посмотрел на людей из службы безопасности и пошел вслед за остальными. Сзади, сохраняя дистанцию в метр, – женщина из безопасников, та, которая Виктория, затем – экипаж оставленного в сотнях километров шаттла. Замыкали это своеобразное шествие с совершенно непроницаемыми лицами Иван и Петро.

Погрузочный сектор сменился секцией технического оборудования, больше похожий на склад запчастей. Здесь с задумчивым видом копалось несколько техников, выбирая с бесконечных полок, а то и просто из сваленных в кучу деталей нужное.

Ковалый неоднократно был на станции, но обычно не выходил из космического корабля, просто ждал, когда шаттл пройдет техническую проверку, в баки зальют топлива и он отправится дальше, выполнять очередное задание Ведомства. Сейчас все происходило иначе.

Идя за странным, раздающим приказы службе безопасности доктором, Олег пытался вспомнить, что знал об этой станции. А знал, как оказалось, он немного.

«Вектор-7» имела функцию перевалочного пункта. Сюда с Земли по большей своей части летали шаттлы малой дистанции, делали дозаправку и отправлялись или на «Глобалис», или на соседствующие научные станции, вынесенные за переделы орбиты планеты. Поэтому здесь располагался лишь малый жилой комплекс, в большом просто не было необходимости. Значительную часть станции занимал ангар, делящийся на две части – для приема космических челноков и выхода их обратно в космос, а также погрузочные секции, которые выполняли функцию и хранилищ. Потому не было ничего удивительного, что техники, включая автоматизированную, здесь было куда больше, чем персонала.

Они вошли в один из коридоров, ведущих к жилому комплексу. Магнитные подошвы гулко застучали в почти пустом пространстве. Олег сразу почувствовал, что идти стало тяжелее. В ангаре генераторами поля для экономии энергии едва поддерживалась одна двадцатая от земной джи. Здесь она возрастала до одной пятой.

С самочувствием сразу стало хуже. Закружилась голова, в глазах потемнело, он бы упал, если бы не Доров, а затем и не подоспевший Дефо.

– Вот видите, вашему товарищу необходима помощь. А вы еще упрямились.

Доров пожевал губами, медленно произнес:

– Давайте уже дойдем до вашего лазарета.

Англичанин отключил магнитные подошвы на сапогах у Олега. И вместе со старшим инспектором они понесли Ковалого по коридору.

Олег не потерял сознание, как в тот раз, когда надевал скафандр, но был близок к этому. Вот что делает сила тяжести, она не только создает условия для возникновения жизни, она же и способствует тому, чтобы эта жизнь не сильно задерживалась на этом свете.

Он не запомнил, как оказался на смотровом столе. Только свет, который, как он ни старался отвернуть голову, все время, ослепляя, бил точно в глаза.

Он смог двигаться только спустя четыре часа.

Ему помогли сесть. Улыбчивая молоденькая медицинская сестра, на бирке было напечатано, что девушку зовут Елизавета. Олег хотел назвать ее по имени, сказать: «Спасибо!». Но смог только кивнуть в знак благодарности.

– Я вижу, вы все еще не в полном здравии. Но все же я хочу начать.

Голос был подозрительно знаком. Инспектор повернул голову, сфокусировал взгляд. На него смотрел Натаниэль Стефан Дефо, собственной персоной. Он сидел на стуле, явно принесенном в палату откуда-то из другого места. Почему-то одетый в черное, с алеющим знаком начальника станции в виде перечеркнутого круга на груди. И, да, на носу он носил старомодные, давно вышедшие из употребления очки.

– Меня зовут… – начал он, поправляя их.

– Я знаю, как вас зовут, – слабым, еще болезненным голосом сказал Олег. – Не нужно представляться дважды.

– Нет, – сказал вошедший в палату Дефо, подходя к Олегу. – Это меня вы знаете, как зовут, инспектор. Мой брат из знакомого вам имеет только «Дефо» в конце. И еще, довольно запоминающее лицо. Дайте мне свою руку! Так… Пульс еще достаточно высок, но не критичен. Фибрилляция, а за ней остановка сердца вам больше не грозит. Это хорошо.

– Это все из-за отравления?

– Да. Ожог слизистой дыхательной системы и химическая интоксикация третьей стадии, вызванная экнэксидом железа, входящего в состав пенообразующей жидкости на космических челноках, самоуничтожающаяся при сильном нагревании, то есть при реакции с огнем. На этом основана данная технология тушения. Одно уничтожает другое, не оставляя ничего после себя взамен. Но только если есть оба элемента для протекания столь разрушительно процесса.

– И потому распыляется пожарной системой только при отсутствии живых существ в области. Только никакого огня не было.

– Совершенно точно, – снова заговорил Дефо, тот, что носил очки. – И вот об этом я и хотел бы поговорить. Итак, я – Уильям Джейкоб Дефо, начальник станции «Вектор-7». С моим братом вы уже, к вашему счастью и, безусловно, здоровью, знакомы. Он, к сожалению, часто пользуется тем, что он мой брат. Вы поняли, к чему я клоню.

Да, Олег уже понял, откуда у станционного врача в распоряжении оказались безопасники. А еще он понял, что между братьями все же есть разница. И дело было не только в цвете одежды, знаках отличия и очках. Начальник станции говорил более непринужденно, может быть, именно поэтому проявлялся акцент лунных российско-британских колоний. А еще, когда взгляд его проскальзывал мимо, поверх стекол, он смотрел по-другому. Пронизывая насквозь, словно видел внутренности инспектора ЭНэС, душу, а заодно и дело о трех несчастных случая на Земле Ксанфа.