Часть первая. Глава 1
Олег нервничал. То и дело вставал с кресла, садился. Пристегивался, проверяя ремни безопасности на надежность, через непродолжительное время отстегивал их, вновь вставал, делал несколько шагов вдоль противоперегрузочных кресел к хвосту шаттла, возвращался назад.
Его прогулки и ерзанье в кресле не остались незамеченными. В узком проходе показалась стюардесса, подошла к нему, с участливой улыбкой на лице поинтересовалась, не нужно ли ему чего-либо. Олег отрицательно покачал головой, и она быстро ушла, не став обременять инспектора ЭНэС своим присутствием.
Олег чуть заметно тряхнул левой кистью, проявляя на тыльной поверхности ладони часы-татуировку. Времени было без десяти десять вечера – по-местному. Через десять минут начнутся приготовления к взлету, уберут трап, отсоединят крепежные узлы, а сам шаттл отвезут на взлетную полосу. Ровно в двадцать два часа тридцать минут, после всех приготовлений космический корабль средних и длительных направлений класса «Буран 637-20» отправится с Камчатского космодрома в направлении Луны, на космическую станцию «Глобалис», где в течение пяти часов пройдет техническую проверку, дозаправится и полетит дальше, во Вторую марсианскую колонию.
Он снова посмотрел в иллюминатор. В ангаре в яркой сине-красной форме деловито сновал персонал.
Часы высветили, что осталось восемь минут. Уже семь. А Олег продолжал оставаться единственным пассажиром в салоне «Бурана». И единственным сотрудником Экспертизы Несчастных Случаев. А согласно полученному сегодня в полдень приказу, их должно было лететь двое.
Обычно в командировки посылали одного. Этого всегда было более чем достаточно. Но, судя по делу, с которым он уже успел частично ознакомиться, в этот раз случай был неординарным. Точнее, случаи. Три мертвых тела. Первый погибший – в пределах искусственного котлована «Роуз-20.30», у самого основания башни терраформирования. Двое других – через пятьдесят шесть часов внутри жилого стационарного купола «Новая Россия», с интервалом в пятнадцать минут.
Эксперт ЭНэС, вылетевший на места происшествий с «Маровина», научной станции при Первой марсианской колонии, дал заключения о подтвержденных несчастных случаях, при этом спустя час выслал неуставное сообщение на Землю с просьбой о реэкспертизе. Больше эксперт на связь не выходил. После семи часов попыток связаться с ним, включая привлечение местных властей, Роскосмос предоставил для двух сотрудников Ведомства двадцатиместный космический челнок.
Шли секунды, складываясь в минуты. Второго инспектора все еще не было. Судя по всему, полет откладывался на неопределенное время. Олег почувствовал на себе пристальный взгляд, повернул голову. На него с неприкрытым интересом смотрел второй пилот, судя по нашивкам на плечах. Наверное, ему тоже было интересно, насколько будет задержан рейс. Потому что без полного комплекта пассажиров, понятное дело, никто никуда лететь не собирался, даже если выделенное полетное окно закроется, диспетчера откроют другое.
Пилот неторопливо ушел в рубку, тяжело ступая по полу сапогами с магнитной подошвой. По уставу экипаж должен был активировать их еще до взлета.
Молодой инспектор потер устало глаза. Снова стал думать о несчастных случаях на Марсе.
Слишком много мертвецов за непродолжительный период времени. Олег чувствовал, что может не справиться самостоятельно с возложенными на него обязанностями инспектора, поэтому сообщение о том, что вместе с ним полетит еще один сотрудник Ведомства, несколько успокоило его. Правда, лишь до того момента, как он узнал, что его напарником будет сам Доров, человек-легенда, один из основателей ЭНэС. После этого Олега будто подменили. Спокойствие и уверенность, которыми славился молодой оперативник, испарились как-то сами собой. Вместо них непонятно откуда пришли неуверенность и нервозность.
Он вдохнул, выдохнул, повторил процедуру. Пока немного не успокоился.
Когда оставалось считанные секунды до планового закрытия люков, в шаттл поднялся человек. Высокий, жилистый, с худым, остроскулым, неприятным из-за колючего взгляда лицом. Одет он был так же, как и Олег, в черный универсальный комбинезон, имитирующий по своему покрою костюм. Новому пассажиру «Бурана» было на вид глубоко за пятьдесят, но на самом деле возраст Дорова, а это мог быть только он, достоверно не знал никто. Поговаривали, что он родился в начале двадцать первого века, но верить слухам молодой инспектор не привык.
Олег быстро поднялся. Протянул руку.
Рукопожатие было сильным и быстрым, Доров не хотел тратить время, показал пальцем на кресло, предлагая занять выделенные места.
– Сергей Николаевич, – сказал он сухим, надтреснутым голосом, представившись.
– Олег… – начал было Олег, но Доров перебил его.
– Олег Игоревич Ковалый, образование высшее, техническое и юридическое, медицинские курсы, инспектор второго ранга, срок выслуги восемь лет. Тридцать успешных экспертиз. Ни одной последующей реэкспертизы. Работаете чисто и аккуратно. Вы не лучший, но один из. Видите, я знаю о вас практически все. Вы знаете обо мне, что пока должны знать. Не стоит тратить время. Ни ваше, ни мое. Скоро взлет. А я должен продолжить ознакомляться с делом. Надеюсь, вы не против?!
В последней фразе сквозила еле заметная насмешка.
Олег кивнул, он был не против. А еще был уязвлен, но не подал вида.
Доров сел, пристегнулся ремнями безопасности, кресло мягко обволокло его, быстро и незаметно обретая форму человеческого тела. После этого инспектор достал из кармана свернутый в трубочку планшет, развернул, быстро включил его. Олег отметил это мимоходом, устраиваясь в своем кресле. Еще подумал о том, что Доров пользуется устаревшими технологиями, включая планшет, тот использовал отпечаток пальца.
Раздалось шипение, и еле слышный лязг – это задраили люки. Отъехал трап. Чуть заметно тряхнуло – убрали крепежные узлы.
– Хочу кое-что разъяснить, инспектор Ковалый, – заставляя Олега повернуть в его сторону голову, снова заговорил Доров, не прекращая листать страницы документов. – В этой экспертизе я – старший инспектор, вы – младший, следовательно, подчиненный мне. Но это не значит, что вы не будете нести за собой никакой ответственности. Ваши действия могут повлечь в этом деле такие последствия, о которых вы даже не можете и помыслить. Поэтому, прошу, будьте предельно осторожны в своих поступках и… – Он пристально взглянул на Олега. – В своих помыслах. Одно ведет к другому. Надеюсь, вы меня поняли?!
Олег кивнул.
– Хорошо, – продолжил Доров. – Теперь кое-что еще… Обращайтесь ко мне «инспектор», «старший инспектор» или «инспектор Доров». Соблюдая регламент, мы уважаем друг друга. Но не усердствуйте, Ковалый. Не нужно каждому знать, кто я. Или кто вы.
– Хорошо, инспектор. Инспектор Доров.
Олег был разочарован. Он думал увидеть человека сильного, мужественного, можно сказать, героического (таким его представляли в Ведомстве), своего рода первопроходца. А увидел чванливого чиновника, помешанного на бумажках, регламенте и взаимоуважении, основанном на подчинении.
Молодой инспектор отвернулся к иллюминатору.
Шаттл уже вывезли из ангара и теперь ставили на полосу. Повсюду горели огни – красные, белые, зеленые, синие, – создавая сложный рисунок разума и порядка. Космопорт так и вовсе переливался всеми цветами радуги, но не усердствуя, в меру, так, чтобы его не перепутали со зданием цирка, которое, находилось всего лишь в трех десятков километров, в центре Эссо. Олег останавливался там полгода назад, перед очередной экспертизой.
Со вздохом отвернулся от завораживающего воображение вида, достал из нарукавного кармана очки, развернул их, сложенные вшестеро, надел и стал читать документы по поводу несчастных случаев. Начал с мужчины, Гаврилова Ильи Олеговича, ученого, занимающегося направлением экзосистем, по какой-то ему известной причине отправившегося вместе с напарником на краулере проверять изменения вокруг одного из терраформеров в самом центре области Земли Ксанфа. Чутье, выработанное за годы службы, подсказывало, что инспектору при удобном случае устроят проверку, если не допрос с пристрастием, и Олег не хотел быть не подготовленным.
Взлет произошел точно по графику. Но привычную давящую тяжесть Олег почувствовал, когда шаттл по пологой параболе стал набирать высоту и соответственно скорость, чтобы выйти из атмосферы планеты. Капитан корабля по интеркому сообщил о надвигающихся кратковременных перегрузках и порекомендовал, дабы избежать неприятных ощущений, полностью активировать противоперегрузочные кресла.
Младший инспектор последовал рекомендациям капитана. Его тут же заволокло мягким на ощупь матовым псевдопластиком, закрывая полукуполом. Он включил полную проницаемость, посмотрел на Дорова, но тот как сидел, так и сидел, читая с планшета. Создавалось такое ощущение, что тот вообще не чувствовал увеличивающуюся силу тяжести.
После недолгих колебаний Олег снова снизил проницаемость, как световую, так и звуковую, до минимума, движением глаз отключил очки, заставив их потемнеть, и приготовился вздремнуть. Последние дни выдались хлопотными. И дело было даже не в работе.
Он наконец познакомил свою девушку Лизу, с которой встречался уже два года, с родителями. Забрал брата Егорку (точнее, забирали всей семьей, включая Лизу) из Бурденко, где он находился на лечении по поводу лейкемии. Лечащий врач сказал, что еще две двухнедельные госпитализации с интервалом в месяц и мальчишка будет полностью здоров.. «Не о чем волноваться»... Так и сказал, слово в слово. Потом была встреча с одноклассниками. Веселая, начавшаяся в школе в актовом зале, привычно пахнущем пылью и потом, а закончившаяся в большом вирт-кафе в Слободненском переулке. Лиза пошла вместе с ним, и потом они встречали рассвет на Центральной Невской набережной и долго целовались в первых лучах Солнца…
Олег подумал о старшем инспекторе, который сейчас нудно перелистывает страницы в некст-документе, полностью пренебрегая перегрузками от все возрастающей и возрастающей джи, и заснул.
Проснулся он от того, что стал задыхаться. Воздух внутри перегрузочной капсулы, в которую трансформировалось кресло, был сперт. Углекислого газа в нем было определенно больше, чем обычно. Так не должно было быть. Внутренняя система жизнеобеспечения полностью автономна от основной системы корабля и должна быть активна все время, пока живое существо находится в ее пределах. А возможность капсулы продержаться шесть часов в космосе показана еще на демонстрациях прорывных разработок Роскосмоса пятилетней давности. Так что Олег не на шутку забеспокоился. Что-то происходило, и он не знал что.
Активировал очки, затем попытался изменить проницаемость видимой части капсулы, но у него ничего не вышло. Решил было преобразовать капсулу обратно в кресло, но сразу же отбросил эту мысль. Он не знал, что находится сейчас за ее пределами. Может быть, ничего не изменилось и происходящее с ним локально, небольшая неисправность, которую скоро устранят. А может быть, все намного хуже. Например, его выбросило в космос. Хотя, почему-то Олег не верил, что такое возможно.
Он высветил главный экран управления, нашел информацию системы жизнедеятельности. Показатель углекислого газа превышал показатель кислорода уже в шесть раз, и уровень его неуклонно рос. Для наглядности, чтобы постоянно следить за тем, сколько ему еще осталось, инспектор перекинул счетчик уровня составного коэффициента кислорода в правый нижний угол экрана. Сейчас тот показывал неутешительную цифру в сорок шесть процентов.
Только сейчас он заметил почти на уровне глаз красное изображение микрофона. Кто-то пытался связаться с ним по аварийному каналу.
Олег ткнул в значок указательным пальцем.
Сначала ничего не происходило. Потом раздался треск, шум, инспектор не смог их идентифицировать.
– Скажите, что происходит? – спросил он вслух, надеясь, что рядом кто-нибудь есть, кто-то, кто знает ответ на этот вопрос.
Не дождавшись ответа, он произнес:
– Это говорит инспектор ЭНэС, Олег Игоревич…
– Ковалый, – раздалось приглушенное из встроенного динамика сверху капсулы. – Сидите там, инспектор. Не вздумайте трансформировать кресло. Для вас это может плохо закончиться.
Сначала Олег не узнал голос, но потом понял: с ним сейчас говорил старший инспектор Доров.
– Старший инспектор? Что происходит?
Ему никто не ответил. Даже изображение красного микрофона погасло.
Шло время. Счет уровня кислорода в правом верхнем углу мигнул и высветил новую цифру: 43. Олег попробовал позвать Дорова снова:
– Инспектор Доров? Инспектор? Сергей Николаевич!
Последнее он крикнул, чтобы его наконец услышали.
– Я говорил вам, чтобы вы обращались ко мне определенным образом. Надеялся, что повторять не надо… И успокойтесь, кричать не нужно. Я вас прекрасно слышу.
– Что происходит? – спокойней повторил вопрос Олег.
– А вы точно хотите знать ответ?
Олег даже поперхнулся. Закашлялся.
– Хочу, – просипел он.
За пределами капсулы молчали, Олег терпеливо ждал. Он уже понял, Доров просто чем-то занят. Чем-то очень важным. Он надеялся на это.
Снова раздался треск, за ним голос Дорова:
– В нас врезался спутник, инспектор. Вернее, мы в него.
– Как такое возможно? – искренне удивился Олег. – Я не почувствовал удар.
– Правильно. Никто не почувствовал. Удара не было. Такие данные выдает центральный навигационный компьютер. Он же посылает в ЦУП, диспетчерам космодрома в «Глобалисе» и еще десяткам кораблей сообщения о столкновении шаттла с навигационным спутником. – Доров помолчал, добавил: – Экипаж корабля, как и его пассажиры, согласно переданной информации, погибли при пожаре. Сначала задохнулись, затем сгорели.
– А что?..
– Все живы инспектор, не стоит беспокоиться.
– Так почему?..
– Вам нельзя выходить из капсулы, Ковалый? Несмотря на то, что никакой астероид в нас не врезался, в связи с тем, что ИИ корабля получил и продолжает получать неправильные вводные от внутренних и внешних датчиков «Бурана», он распылил реагент второй категории. Поэтому воздух вокруг вас крайне токсичен.
– А вы?
– Я не умираю, если вы об этом. Успел надеть скафандр, как только сработали распылители. Пару химических ожогов брать в расчет не стоит.
Снова раздался треск, потом удар.
– Вы сейчас в отсеке один?
– Да, один. Пилоты заперты в своем отсеке, стюардесса и инженер-механик тоже находятся в изоляции.
– Что вы делаете?
– Пытаюсь пробиться в вентиляционную шахту.
– Она слишком мала, чтобы туда пролезть.
– Мне не нужно туда пролезать, Ковалый. Мне нужно запустить систему вентиляции вручную.
– Шанс, что у вас получится запустить ее самому, составляет долю процента. У вас нет для этого инструментов.
– Нет, это правда, – как-то слишком легко согласился Доров.
Удары стали чаще и громче.
Уровень кислорода упал до отметки в сорок два процента.
– Возможно, вместе мы сможем добиться большего, старший инспектор. Если я трансформирую кресло, а вы поможете мне надеть скафандр…
– Это плохая мысль, Ковалый. Вы не погибнете сразу. Возможно, даже вовсе не погибнете. Но получите множественные ожоги. А с ними у вас мало что получится сделать. Вы перестанете быть мне помощником еще до того, как станете им.
Раздался грохот.
– Что это?
– Помолчите, пожалуйста, инспектор! Мне нужно сосредоточиться.
Следующие три минуты Олег только мог догадываться, что сейчас делает Доров. Смотрел с тоской на цифры медленно понижающегося уровня кислорода. Треска больше не было, лязга с ударами тоже. Он изнывал от бездействия. Снял очки, сложил их и спрятал обратно в карман.
Когда Доров заговорил, он был так же спокоен, как и все это время до этого.
– Знаете, инспектор, мне больше нравились шаттлы прошлого поколения. Их можно было разобрать по винтику и собрать так, как тебе этого хочется. Пусть из космического корабля при этом получался верблюд.
Нет, все же было в голосе что-то…
– У вас не получилось!
Олег не спрашивал.
И потому Сергей Николаевич Доров, старший инспектор ЭНэС, не стал отвечать.
