Глава 29
Одно окно в нашем доме было закрыто витражом — роскошь для не самого богатого квартала. Обычно, люди довольствовались простыми деревянными ставнями, и вся улица целый год — не меньше — завистливо обсуждала это приобретение отца.
Небольшие кусочки цветного стекла, сложенные причудливым образом, рассказывали целую историю о дружбе, вражде и обмане. На хрупкой картине рыцарь в белом доспехе протягивал руку поверженному противнику, в другой сжимая длинный меч, пронзавший светловолосую красавицу.
Отец говорил, что это история древнего короля — могучего воина, завоевавшего несколько оазов при помощи колдуньи. В качестве оплаты кудесница хотела всё больше и больше и даже потребовала лишить жизни королевского побратима. Тогда почти обезумевший правитель выхватил у друга меч, но оружие оказалось непростым и развеяло злую волю, а разъярённый воин обратил его против красавицы...
Витраж разбили во время беспорядков — город и так закипал из-за беженцев с островов, которые якобы принесли с собой Жёлтую пагубу, а тут ещё пошлину на соль подняли... В общем, когда под окнами схлестнулись мукомолы с кузнецами, кто-то из недовольных метко швырнул камень, обрушив на пол и древнего короля, и его друга, и даже красавицу-колдунью.
Я хорошо запомнил этот момент — тётушка Ясуи, которая тогда пряталась у меня, вскрикнула, а маленькие стекляшки медленно, словно лёгкие осенние листья, упали прямо под ноги.
Сейчас я будто снова оказался там, в комнате с витражом, но теперь кусочки мозаики вели себя совершенно по-другому. Они взлетали с пола и, покрутившись перед моими глазами, с хрустом вставали на положенное им место.
Некоторые настойчиво кружились вокруг, задевая острыми краями. Они вынуждали вспоминать слова и целые фразы, услышанные в последние дни. Перед взором проносились события и люди, а части постепенно складывались в целое.
Я уже понимал, что на витраже больше нет знакомых с детства персонажей — теперь там изображён кто-то другой. Сердце застучало быстрее — ещё чуть-чуть и последние цветные кусочки займут правильное положение.
Зиявших пустотой провалов становилось всё меньше — совсем скоро я узнаю что-то важное. Ещё немного...
Глаза начали слезиться от напряжения, а шея занемела до боли — осталось несколько мгновений...
Совсем чуть-чуть...
Миг.
Последний фрагмент со звоном закрыл пустоту, и чтобы увидеть картину, мне нужно было только смахнуть слёзы. Одно движение, но к рукам будто подвесили камни! Крик отчаяния застрял в глотке, боль в шее стала почти невыносимой, однако я сумел — ладонь легла на глаза, смахивая солёную влагу...
Свет.
Вместо целого витража я увидел небо — безоблачно синее и манящее.
Блэлок причмокивал от удовольствия, крепко сжимая меня в объятьях. Свинцовая тяжесть разливалась по всему телу вместе с ядом, который вампир впрыскивал при укусе, чтобы жертва не сопротивлялась. Но человек привыкает ко всему, а мне совсем недавно дважды «повезло» почувствовать на себе действие этой отравы.
Струйки крови стекали под одежду, и я кожей ощущал их теплоту. Похоже, беспамятство продлилось всего несколько мгновений, но времени на раздумья не было — жизнь буквально вытекала из меня по капле.
Шею ломило от давящей боли, а руки висели словно плети — безжизненные и бесполезные. Бесплодные попытки сжать кулаки подталкивали к отчаянию, предлагая забыть о борьбе.
Действительно, что ждёт меня впереди — кровь, пот и слёзы? Последние дни вовсе не были похожи на те приключения, о которых я мечтал в детстве, и не думаю, что в дальнейшем что-то изменится. Так может сдаться сейчас?
Я скосил глаза к земле и заметил напряжённую фигуру Младшего, который замер с топором у стены ближайшего дома. Крепко, двумя руками, сжимая древко, парнишка готовился атаковать упыря.
Уверен, что Блэлок уже услышал заполошный стук его сердца и ожидал нападения. Хотя простая сталь в любом случае не угроза вампиру.
Заметив мой взгляд, Младший кивнул, вдохнул полной грудью и собрался рвануть вперёд. Кретин! Я ведь сказал ему уходить и не возвращаться...
От злости перед глазами заплясали рыжие пятна, похожие на крошечные огоньки, а рука, наконец, шевельнулась, и я жестом приказал спасителю остановиться. Узрев раскрытую ладонь, парнишка будто налетел на невидимую преграду, а после сделал несколько неуверенных шагов назад.
Тряхнув кистью, я с трудом поймал самыми кончиками пальцев длинную иглу, сделанную из чёрного серебра. Именно ею господин Глен брал кровь Френсис, и именно её я спрятал в рукаве, между кольчугой и одеждой.
— Приятного аппетита, — прошептал я прямо в ухо упырю и крепко сжал в кулаке его жёсткие густые волосы.
Блэлок вздрогнул, пытаясь отстраниться, но игла уже впилась в шею, легко пронзая плоть. Металл проникал всё глубже, причиняя порождению зла немыслимые страдания.
Вампира трясло. Он кружил на месте, чтобы сбросить меня, и я, продержавшись всего мгновение, разжал кулаки. Горячая земля встретила спину неласково, разом выбив дух и пересчитав рёбра. С трудом вдохнув тяжёлый пыльный воздух, я почувствовал жгучую боль во всём теле — казалось, что даже волосы горели огнём.
Если игла не убила Блэлока, это конец — ни сил, ни оружия у меня больше не было.
Широкий шаг, ещё один — тонкие ноги упыря подломились, и он встал на колени, уперев огромные ладони в землю. Глаза блестели безумием, а изо рта капала тёмная густая кровь, сразу превращавшаяся в маленькие комочки грязи — теперь вампиру явно не до меня.
Издав какой-то странный гортанный возглас, он попытался встать, но ничего не вышло — руки разъехались в разные стороны, и тело рухнуло в пыль. И без того тощая фигура будто бы ещё немного съёжилась, а на лице застыло удивлённое выражение — похоже, Блэлок даже не предполагал, что может когда-нибудь умереть.
— Ты... ты как? — Младший, не выпуская из рук топора, встал рядом со мной. — Сильно больно?
«Только когда смеюсь», — хотел было ответить я, но сдержался. Если в прошлые разы под действием вампирского токсина в голове гуляли неуместные мысли, то теперь внутри бурлила злость. Хотя, возможно, дело вовсе не в яде, а в характере...
— Всё нормально, — проворчал я, с трудом разлепив губы.
— Помощь нужна? — паренёк от волнения чуть не подпрыгивал на месте.
— Порошок. Чёрный. В сумке, — кое-как, но я сумел сесть.
Младший только кивнул и рванул к Тоненькой, которую не смогли выбить из равновесия сегодняшние дела — лошадь спокойно стояла и равнодушно глядела на мёртвые тела влажными глазами.
Поборов головокружение, я встал на четвереньки и, морщась от боли в колене, пополз к стене ближайшего дома. Кольчуга позвякивала, а моя фигура, наверно, выглядела со стороны довольно нелепо, но зрителей всё равно не было, и я не спеша перебирал конечностями.
— Вот, — парнишка протянул свёрток и, ухватив меня под локти, помог подняться на ноги.
Привалившись боком к шершавой деревянной стене, я высыпал на ладонь горсть порошка — его, к слову, осталось немного — и носом втянул мелкие острые крупинки. Дыхание перехватило, горло сдавило, а ко лбу будто приложили раскалённые угли. Разом захотелось пить, чихать и кашлять, но я сумел сдержаться, и только фыркнул несколько раз — ненавижу снадобья интерфекторов.
Перетерпев зуд в носу и глотке, я оглядел деревенскую площадь — разрушенное крыльцо, разбросанное оружие и мёртвые тела. Обнажённый всадник на клейпе Ван-Прагов с удовольствием взирал на последствия скоротечной схватки с высоты шеста, а лошади беллаторов недовольно трясли лохматыми головами — им не нравился запах тёмной твари.
Стоило собрать собственное снаряжение, проверить действительно ли мёртв Блэлок и связать Лонгуса, грудь которого едва заметно вздымалась. Связать и допросить.
Я вспомнил, как господин Глен допрашивал мастера Фонтена — жестоко, хладнокровно и безо всякой жалости. Не уверен, что смогу поступить так же даже ради спасения друзей. Хотя тогда, у дома бургомистра, мои колени задрожали, когда пальцы случайно задели кровь на каменной стене. А теперь, только за этот день, от моей руки погибли два порождения зла и ничего — ни страха, ни жалости. Только усталость.
Порошок подействовал — с плеч будто слетели тяжеленные валуны, голову больше не тянуло к земле, а руки вновь обрели подвижность. Пора приниматься за дело.
Сперва Блэлок.
Вздохнув, я оттолкнулся от стены и, пошаркивая ногами, побрёл к арбалету. Оружие от падения не пострадало, поэтому никаких проблем не возникло — зацеп ухватил тетиву, а болт, принесённый догадливым Младшим, улёгся на своё место.
Судя по внешнему виду, упырь определённо мёртв, но рисковать ни к чему. Я глянул в пустые глаза Блэлока и потянул рычаг — выстрел. Наконечник вошёл в щёку, разорвав кожу и выбив несколько зубов — никакой реакции. Будь вампир жив, не думаю, что он смог бы вытерпеть такую боль.
Мимоходом я поднял Клинок, лежавший в пыли, и поковылял к тому беллатору, которого предательски убил Лонгус.
— Сними пояс со второго, — мои слова застали Младшего рядом с лошадьми. Парнишка по-хозяйски обстоятельно осматривал животных — проверив глаза и зубы, теперь он подбирался к копытам.
— Зачем?
— Нужно связать этого, — я указал на единственного выжившего беллатора.
Младший кивнул и, потрепав напоследок гриву ближайшей коняги, шагнул к разломанному крыльцу, где избавил жертву упыря не только от пояса, но и от небольшого кошеля, висевшего на шее. Громыхнув ножнами, украшенными чеканными пластинами, парнишка вынул меч, полюбовался на него несколько мгновений, однако брать не стал, аккуратно положив оружие рядом с мертвецом.
— Оставь себе, — отполированный до зеркального блеска клинок притягивал взгляд, и я не видел ни одной причины, почему Младший не мог взять его.
— Нельзя мне, — слова сопровождал тяжёлый вздох.
— Почему? — удивился я. — Это же простая сталь — кто угодно может владеть, так?
— Так-то оно так, — согласился паренёк. — Но нельзя мне... Я же не беллатор.
— И чего?
— Того, что против порядка это, — Младший стал загибать пальцы. — Кровь на мне есть? Нет. Кто за меня слово держал? Никто. Да я даже в круге ни разу не стоял... Если кто увидит у непосвящённого меч — сразу смерть!
Я не имел ни малейшего понятия ни о круге, ни о посвящении, но ясно как день — чтобы заслужить такое оружие, нужно пройти долгий путь.
— Вот если кто-то из Ван-Прагов меня к копью приставит, — мечтательно продолжил паренёк, — тогда, через год-другой, можно и о мече подумать.
Кровавое пятно на спине покойника завораживало своими неправильными очертаниями — теперь оно походило скорее на кляксу, чем на заплатку. Протянув руку, я хотел перевернуть беллатора, лежавшего ничком, на спину, когда до меня неожиданно дошло — Ван-Прагов несколько. Раньше я отчего-то не придавал этому обстоятельству особого значения, хотя и Губа и Младший всегда говорили именно так — «Ван-Праги». И о чьей же свадьбе тогда толковал Блэлок?
— А сколько их? — спросил я, переборов смущение. Следовало выяснить это ещё вчера.
— Кого? — Младший с недоумением глядел на меня.
Он примерял к поясу небольшой деревянный пенал с металлической крышкой, позаимствованный у трусливого беллатора, да так и замер с необычной штуковиной в руках, услышав мой вопрос. Похоже, забирать любое другое имущество, кроме меча, упомянутый «порядок» не запрещал.
— Ван-Прагов...
— Так трое их! — у парня в голове не укладывалось, что кто-то может не знать простейших вещей. — Старший Ван-Праг — глава рода — и двое его внуков — Алистер и Кристофер.
— А почему внуки? Куда дети подевались?
— Померли, — спокойно пояснил Младший. — Давным-давно, от Жёлтой Пагубы.
Наверное, Мунро отправил Лонгуса и Блэлока устроить свадьбу с главой рода Ван-Прагов, чтобы через жену получить влияние на сильного противника. Одно неясно — зачем отправлять на такое дело вампира... В любом случае, брачные хитросплетения стоит оставить на потом — сперва нужно позаботиться о пленнике.
Я крепко схватил плотную ткань кафтана и постарался перевернуть бородача, но ничего не вышло — мешал щит. Клинок легко справился с широкими петлями, одежда тихонько прошелестела, и солнце осветило бледное лицо смелого воина.
— Свяжи Лонгуса покрепче, — я бросил Младшему узкий кожаный ремень. Мелкие латунные заклёпки весело блеснули в солнечных лучах. — И руки, и ноги.
Стоило всё хорошенько обдумать, но голова гудела обрывками мыслей — в сознании сплёлся причудливый клубок из свадеб, упырей, беллаторов и овечек, чьё жалобное блеяние иногда доносилось из-за холмов.
Никто из местных пока не вернулся, хотя дело шло к вечеру, а крестьяне привыкли ложиться спать рано. Но страх перед тёмной тварью был слишком силён — не удивлюсь, если до утра мы будем единственными обитателями деревни.
— А он вообще живой? — спросил Младший, глянув на меня. Не дожидаясь ответа, парнишка поддел носком древко болта, торчавшего из раны — Лонгус застонал, но глаза не открыл. Похоже, сознание всё ещё не вернулось к беллатору.
— Был живой, — проворчал я, — но если будешь продолжать в том же духе, то это ненадолго!
Надеюсь, пленник протянет до утра.
Взгляд скользил по постройкам, обступавшим нас со всех сторон — нужно было выбрать место для ночлега, накормить Тоненькую и завалиться спать. Дома не особо отличались друг от друга, поэтому, махнув рукой, я просто шагнул к ближайшему — стоило, наверное, найти в сумках сушёную траву, которую господин Глен жёг, когда мы отдыхали в караулке...
— Я не знал! — неожиданно раздался хриплый стон, и грязная пятерня ухватила сапог.
Кабы не лёгкое отупение от усталости, пришлось бы худо, а так я всего лишь прикрыл глаза, глубоко вдохнул и посмотрел вниз — оказывается, бородатый беллатор был всё ещё жив. Не думаю, что это надолго — расширенные зрачки неестественно блестели, а изо рта текла алая кровь.
— Я не знал, — повторил мужчина чуть тише. — Клянусь...
— Чего ты не знал? — мне пришлось встать на одно колено. — Что твой господин связался с порождениями зла?
— Нет, — кровавые брызги летели во все стороны, — господин Мунро ни при чём...
— Наверное, он просто не поставил тебя в известность.
— Господин не мог, — борода воина тряслась в такт словам. — Против порядка... Позор... Он не мог...
Я глядел на мужчину, но особой жалости не испытывал — этот человек собирался меня убить, ради чёрного серебра. И пусть не ведая, но помогал пособнику тёмных тварей.
— Господин не мог, — вновь произнёс мужчина. — Он сам... пострадал... от тьмы... он не мог...
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился я. — Что значит пострадал?
Однако тяжелораненый беллатор уже не слышал меня. Он торопливо выплёвывал слова вместе с кровью, чтобы успеть сообщить главное.
— Это Лонгус... нас послали только... взять деревню под клейп... Лонгус сказал... убьём тебя... чёрное серебро... господин не мог... против порядка... позор... не мог...
Борода мужчины свисала красными сосульками, подрагивая при кашле. А кашлял воин часто — захлёбываясь хрипом и надолго замолкая.
— Скажи остальным, — вдруг совершенно внятно произнёс он, — что я ничего не знал.
Чёрные глаза требовательно глядели, ожидая ответа, а пальцы всё сильнее сжимали голенище моего сапога.
— Хорошо, — я кивнул. — Люди узнают, что ты не запачкан тьмой.
Мужчина с облегчением откинул голову и улыбнулся, обнажив окровавленные зубы. Рука потянулась к оружию, пальцы скользнули по навершию, но на большее не хватило сил. Негромкий свист сопровождал судорожное дыхание — грудь вздымалась всё медленнее, и через несколько мгновений последний выдох растворился в налетевшем ветерке.
Вытащив меч из ножен, я вложил рукоять в ладонь мертвеца и устало поднялся на ноги. Колено пронзило болью, а я, глянув напоследок в умиротворённое лицо, побрёл к Тоненькой, чтобы забрать седельные сумки.
Затем мы с Младшим кое-как затащили Лонгуса в дом и бросили бессознательное тело прямо на деревянный пол — если уж болт в плече до сих пор не прикончил беллатора, то волноваться из-за неудобной «постели» точно не стоит.
Небольшие оконца почти не давали света, а низкий потолок давил на макушку, но массивные кровати с соломенными матрасами стоили любых неудобств.
— Запри дверь, — попросил я Младшего, высыпая сушёную траву на неровную глиняную тарелку. Всего несколько щепоток, чтобы не переборщить, и горсточку бесцветного порошка сверху.
— Это зачем? — паренёк недоверчиво посмотрел на дымок, заклубившийся после того как искры упали на смесь.
— Чтобы заснуть, — пояснил я.
— А проснёмся? — с опаской поинтересовался Младший, втягивая сладковатый аромат.
— Должны. Утром, — пожав плечами, ответил я, но ошибся — требовательный стук в дверь разбудил нас посреди ночи.
