Глава 24
Однажды, в далёком детстве, я чуть не утонул, купаясь в реке — заплыл на глубину и не рассчитал силы. Холод скрутил судорогой ноги, и я стал быстро погружаться на дно, глядя, как свет становился всё дальше и, чувствуя, как толща воды сдавливала меня всё сильнее. Помню шум в ушах и боль, сковавшую грудь из-за невозможности сделать вдох...
Похожие ощущения я испытывал и сейчас, разве что темнота вокруг была гораздо гуще. Маслянистая и липкая, она окружала меня со всех сторон, не давая пошевелиться или хотя бы закричать.
— Согласие. Сила. Свобода.
Вдалеке, если здесь вообще были расстояния, заблестели язычки пламени. Причудливо переплетаясь, они складывались в картины, размеренно сменявшие друг друга. Что-то похожее случилось ночью, во время несостоявшегося жертвоприношения, но тогда всё было более расплывчато и непонятно.
Огоньки продолжали рисовать изображения, и оставалось только удивляться мастерству невидимого художника, умудрявшегося передавать образы с помощью таких непослушных «красок».
Вот из крохотных искорок появились маленькие забавные человечки, возводившие огромные замки, рядом с которыми сами строители были практически неразличимы. Миг, и грандиозные постройки начали ветшать, осыпаясь невесомым пеплом, из которого тут же появлялись новые и новые крепости — может не такие величественные, но не менее надёжные.
Длилось это очень долго — сооружения сменяли друг друга, становясь всё ниже и ниже, и я буквально чувствовал тоску огненных человечков, глядевших на всё со стороны. Они вплетали в стены частички пламени и осыпали их россыпями искр, но ничего не помогало...
— Спасение. Помощь. Цель.
Картинки тем временем стали появляться и исчезать всё быстрее, словно художник торопился показать побольше. И уже через мгновение я окончательно запутался, перестав понимать хоть что-нибудь.
Плодородные земли превращались в пустыни, а в песках расцветали яблони.
Вода текла снизу вверх, а маленькие дети разгоняли грозовые тучи шевелением пальцев.
Невиданные чудовища размером с дом врезались в замки, а покалеченные люди добровольно входили в пламя, стоявшее столбом до неба...
Мне казалось, что я и сам погружаюсь в огонь — становилось всё жарче, и тьма вокруг дрожала и плавилась, выбрасывая целые россыпи искр. Кожу жгло, будто меня отхлестали злой крапивой, а в ушах стоял треск разгоравшихся костров.
— Неизбежно.
Странно, но страха практически не было — так, лёгкий холодок внутри, не более. Блуждая по телу он, наконец, сконцентрировался во лбу, отогнав тьму.
— У него сильный жар!
Сначала слова с трудом прорывались сквозь шелест пламени, но с каждым мгновением я слышал всё лучше и лучше — очередное странное видение отступало. Темнота вокруг лишилась своей вязкости, и сквозь сомкнутые веки даже пробился дневной свет.
— Если он умрёт... — негромко, видимо, чтобы не потревожить меня, говорила Френсис. — Я не позавидую тебе!
— Не умрёт, госпожа! — голос принадлежал младшему брату Губы, тому, невысокому и короткостриженному. — Сам не знаю, как это получилось, клянусь! Но и стращать меня не надо, я не боюсь...
Паренёк был явно смущён — похоже, чувство вины вступило в схватку с характером, не позволявшим оставлять угрозы без внимания.
— Зря не боишься! — воздух вокруг ощутимо похолодел. — Если бы ты смотрел, куда бьёшь своим проклятым багром, ничего бы не произошло!
— Но я ведь брата хотел спасти, госпожа, — зачастил паренёк. — Клянусь, я метился в голову мертвяка!
— А попал в голову Норвуда, — прохладная ладонь Френсис, лежавшая на моём лбу, практически превратилась в ледышку.
— Это случайность... Там, в камышах, был какой-то странный лис... Видимо, он отвлёк моё внимание и я промахнулся...
В голосе смешались сожаление и растерянность — похоже, паренёк и вправду не специально шарахнул меня багром по затылку. Как бы то ни было, нужно показать, что я пришёл в себя, пока Френсис не наделала глупостей и не заставила бедолагу утопиться в реке.
Кое-как пошевелив рукой, я первым делом убедился, что Клинок всё так же висит на поясе. Рукоять упиралась под рёбра, но такие пустяковые неудобства меня совершенно не смущали — лучше так, чем вовсе без оружия.
Открыть глаза оказалось непросто — слиплись ресницы — но я справился, пусть и не сразу. Солнечный свет, проникавший через распахнутое окно, тут же ослепил меня, заставив прикрыть лицо ладонью.
— Он живой! — обрадованно выкрикнул мой невольный обидчик.
От громкого звука зазвенело в ушах.
— Норвуд? — взволнованная Френсис безуспешно попыталась убрать мою руку, чтобы заглянуть в глаза.
— Где мы? — с трудом переборов подкатившую к горлу тошноту, спросил я. — И что случилось?
— Один остолоп во время драки перепутал тебя с мертвяком и огрел по голове деревяшкой. Поэтому мы сейчас вынужденно гостим у того самого Губы, который так ловко срезал кошельки с утопленников...
С улицы доносился размеренный скрип колодезного ворота, перемежавшийся негромким женским пением, но слова разобрать не получалось. Наверное, это здешняя хозяйка — супруга предприимчивого Губы — развлекала себя, занимаясь домашними хлопотами.
Кое-как опустив ладонь, я проморгался и смог, наконец, осмотреться вокруг. Просторная комната с деревянным полом и бревенчатыми стенами, да несколькими окнами и парой дверей, одна из которых — широкая и потемневшая от времени — явно вела во двор.
Напротив топчана, где лежал я, практически у самого потолка был приколочен большой круглый щит, выкрашенный в когда-то яркие, но теперь поблёкшие цвета. Странно.
Хотя никаких запретов для крестьян по владению обычным оружием в нашем оазе уже давненько не существовало — любой из них мог позволить себе всё, на что хватало денег — однако, насколько мне известно, простые люди редко к этому стремились. Не из нерешительности или какой-то боязни, а исключительно из практических соображений — зачем в хозяйстве, к примеру, меч?
Тем более, имеющегося у крестьянина «арсенала» из топора и рогатины вполне хватало для любых целей — как мирных, так и не очень. А вот приспособить для хозяйственных нужд тот же щит вряд ли возможно — он пригоден исключительно для войны. Со всех сторон — очень необычное украшение для крестьянского дома!
Однако, кроме него, хватало и других, вполне традиционных — вышитых салфеток или платочков, разукрашенных кувшинов, чаш и горшков, разместившихся на резных деревянных полках...
— Сколько я провалялся в беспамятстве? — судя по ярким солнечным лучам и прозрачному свежему воздуху, мне казалось, что сейчас утро.
— Остаток вчерашнего дня и всю ночь, — подтвердила мои догадки Френсис. — Как ты себя чувствуешь?
Возможно, мне чудилось, но в голосе слышалась искренняя забота, что удивляло, ведь раньше ничего подобного не было... На миг сердце ухнуло, будто мне случилось свалиться с высоты — может быть, такое особенное отношение связано с тем, что с остальными произошла беда? Всё-таки удар настиг меня посредине схватки, которая могла закончиться чьей-то смертью.
— Что с остальными? — прохрипел я.
Горло сдавило от страха. От страха и от стыда — ведь я не догадался спросить об этом сразу.
— Всё хорошо, никто не ранен, — успокоила меня Френсис, но, заметив возмущённое ёрзанье младшего из братьев, добавила: — Кроме длинного — его покусала одна из тёмных тварей...
— Господин интерфектор посоветовал запереть его, — паренёк сидел на табурете у массивного стола. — Так что он теперь валяется в дровянике... Не господин интерфектор, конечно, а мой брат.
Я выдохнул с облегчением. Наверное, это нехорошо, но если начистоту, судьба покусанного крестьянина волновала меня не так уж сильно. Нет, никакого зла я ему, разумеется, не желал, но и врать самому себе глупо — за эти дни перед моими глазами промчалась такая череда несчастий и бед, что искренне переживать за совершенно незнакомого человека у меня не получалось.
Да и сам его братец, похоже, не особенно волновался, невозмутимо поглаживая рукоять ножа. Тот болтался на поясе, который раньше явно принадлежал одному из мертвяков.
— Ты сам-то как? — вновь спросила Френсис.
— Вроде нормально, — я осторожно сел. Босые ноги коснулись нагретых солнцем досок. — Тошнит немного и голова кружится.
Честно говоря, ощущения были не самыми лучшими — любое, даже незначительное, движение отдавалось болью, но признаться в этом я отчего-то постеснялся. Нужно спросить господина Глена, возможно, у него остались хоть какие-нибудь порошки или снадобья, способные облегчить страдания.
— А где, вообще, господин Глен и твой дед? — я заметил вещи интерфектора на одной из лавок. Оружия среди них не было, только сумки, которые раньше тащила на себе Соль. — И что произошло у реки? Откуда взялось столько тёмных тварей?
— Из болота, — ответила Френсис. — Губа не обманул, когда говорил, что разрубал покойников на части. Правда, он забыл упомянуть, что бросал эти части в небольшое болотце... Вот из него всякие твари и повылазили.
— Получается, мертвяки ещё и заражают всё вокруг себя? — я не удержался от нового вопроса.
— Не все, — мотнула головой девушка. — Интерфектор думает, что только те, кто напитался проклятием от монет. Кроме того, они ведь не были упокоены чёрным серебром.
— А что думаешь ты? — всё-таки сама Френсис тоже, в каком-то смысле, была специалистом по нечисти...
— Ничего, — честно ответила она, а затем прошептала: — Проклятое золото появилось вместе с Альфиери, и мне кажется, что даже он сам до конца не знает, как всё работает!
— Почему ты так решила?
— Из-за того, что происходит на севере, — всё так же шёпотом продолжила девушка. — Ни он, ни Карл Рокитанский явно не хотели, чтобы те земли захлестнуло нашествие мертвяков, зачем им это? Тем более, тамошними покойниками управлять очень трудно, а иногда и попросту невозможно...
До этого момента, если честно, я всерьёз не задумывался о том, что вообще движет нашими врагами. Я имею в виду тех, кто наделён человеческим сознанием, само собой, потому как у неразумных тварей никаких мотивов нет вовсе — они просто убивают всё, до чего могут дотянуться.
Не задумывался, потому что не было времени, да и сама природа служителей тьмы, казалось, вынуждала их вредить обычным людям. Порождения зла не могли не творить его — так, по крайней мере, я считал раньше.
Однако теперь, глядя на Френсис, от былой уверенности не осталось и следа. Пусть в момент применения тёмного дара она менялась, становясь будто бы слегка безумной, однако в любое другое время девушка ничем особенным не отличалось от нормального человека.
А значит, и этот Альфиери, и Карл Рокитанский действуют вполне осознанно, руководствуясь собственными замыслами, а не потребностью делать зло ради зла. Но что движет ими? Жажда власти?
Мне хотелось задать Френсис множество вопросов, но сейчас не самое подходящее время для этого — тошнота и головокружения усиливались с каждым мгновением, да и брат Губы прислушивался к нашей беседе.
— А дед и интерфектор, — продолжила говорить девушка, — уехали. Ещё вчера, после того как доставили тебя сюда.
— Как уехали? — удивился я. — Куда?
— Как? — усмехнувшись, переспросила Френсис и указала на замеченные мною ранее вещи. — Налегке! Интерфектор, вон, даже барахло своё оставил... А деду щедрый Губа выделил полудохлую клячу, чтобы они побыстрее добрались до какого-то беллатора.
— Не до «какого-то», госпожа, — теперь, после моего пробуждения, паренёк явно чувствовал себя увереннее. — А до самого беллатора Мунро!
Френсис пренебрежительно хмыкнула, а мне имя показалось смутно знакомым, и после недолгих размышлений, я вспомнил, что встречал его в списках тех, кто обязан явиться для защиты города. Давненько это было, ещё в самом начале моей службы в ратуше, когда бургомистр решил провести ревизию бумаг, накопившихся за полсотни лет.
Тогда я в одиночку перебрал несколько сундуков, под тяжёлыми крышками которых долгие годы хранились документы, посвящённые военным столкновениям: списки ополченцев, наградные грамоты, расписки в получении жалования, а ещё распоряжения, приказы и многое-многое другое.
Вообще, на моей памяти войн не было — после объединения вокруг Сильного города они практически прекратились. А вот раньше, поговаривали, без битв и сражений не проходило и года. Хотя я в такое не очень-то верю — любителей приврать, превратив обыкновенную драку в кровавое побоище, у нас хватало всегда.
А вот в совсем древние времена, если верить книгам, в нашем оазе действительно частенько бывало неспокойно. Вообще, первые люди, пришедшие в эти края, все сплошь были воинами. Они жили племенами, где каждый мужчина знал своё место в общем строю, а дни проходили в схватках с нечистью, диким зверьём и друг другом. Отец рассказывал мне легенды о безумцах, которые даже уходили за добычей в другие оазы, но чтобы пересчитать вернувшихся, хватило бы пальцев одной руки.
Однако время шло, и большинству пришлось отложить оружие, взявшись за плуг — никакая воинственность и свирепость не поможет, когда нечего есть. Но оставаться совсем без защиты, было, конечно, нельзя и поэтому люди стали вооружать в складчину добровольцев — одного на каждые десять семей — которых называли беллаторами.
С тех пор утекло много воды, и сейчас эти воины уже совсем не напоминали своих предшественников, но обратиться за помощью к одному из них — неплохая идея. Раз уж мы не сумели предупредить Сильный город, можно попробовать собрать войско и уничтожить армию мертвяков, возглавляемую Карлом Рокитанским.
— И когда они вернутся? — язык заплетался, а голова была такой тяжёлой, что удерживать её прямо удавалось с большим трудом.
— Не знаю, — Френсис, прищурившись, смотрела на меня. — Может приляжешь?
Отвечать я не стал — казалось, стоит открыть рот и меня вырвет. Широко раздув ноздри, я вдохнул прохладный воздух и прикрыл глаза, чтобы справиться с подкатившей тошнотой.
Сквозь распахнутые окна со двора донёсся грохот, будто кто-то не заметил запертую дверь и со всего маху врезался в преграду. Удар сопровождался потрескиванием дерева и глухими, едва различимыми, выкриками полными злости и обиды.
— Брат, — спокойно пояснил паренёк, выглянув наружу. — Надоело ему сидеть взаперти, вот и ломится.
Через мгновение Губа, который тоже, оказывается, находился неподалёку, используя не самые лестные выражения, предложил родственнику успокоиться, припугнув того различными карами. Наиболее действенной оказалась угроза отменить свадьбу, намеченную на будущий год — сразу после этих слов шум прекратился.
Френсис рассмеялась, а младший из братьев, слегка покраснев, вернулся за стол.
— Трудно найти невесту, когда за душой ничего нет, — он презрительно скривил губы, демонстрируя, что его такие вещи совершенно не заботят, и уже через мгновение как ни в чём не бывало добавил: — До боевой усадьбы беллатора Мунро половину дня пешком идти нужно, а верхом можно за пару часов добраться, если коня сильно не гнать...
«Выходит, господин Глен и мастер Фонтен оказались на месте ещё вчера и сегодня уже вполне могут вернуться» — успел подумать я, прежде чем через мгновение, словно в подтверждение моих мыслей, вдалеке послышалось лошадиное ржание.
Совсем скоро гулкий стук копыт заполнил двор, и незнакомый звонкий голос весело произнёс:
— Доброго дня, хозяин!
— И тебе, — коротко бросил Губа.
— Люди, которые сопровождали интерфектора, здесь?
Дуновение ветерка принесло с собой запах лошадиного пота, смешанного с поднявшейся пылью. Со своего места я не мог увидеть никого из прибывших, но судя по этому вопросу, ни господина Глена, ни мастера Фонтена среди них не было.
— Да, — согласился хозяин.
— Господин Мунро приказал доставить их, — звякнуло железо — видимо, всадник спешился. — По просьбе интерфектора.
Френсис, насторожившаяся поначалу, после этих слов заметно расслабилась и даже улыбнулась. Наверное, хорошо, что беллатор отправил за нами людей — значит, господину Глену удалось с ним договориться. Однако для радости не было сил, а предстоящее путешествие просто пугало — не думаю, что смогу его выдержать в таком состоянии. Представив, как трясусь в седле, я тихонько застонал и завалился набок.
— Никуда не поедем, пока тебе не полегчает, — Френсис на мгновенье вновь положила руку на мой лоб. — Ты весь горишь! Я сейчас... — и девушка, вскочив на ноги, выбежала из дома.
За тот короткий миг, пока скрипучая дверь затворялась за её спиной, сквозь почти сомкнутые веки мне удалось разглядеть четырёх крепких мужчин, стоявших рядом с невысокими лошадками.
Одеты все они были очень по-разному, но кое-что их всё-таки объединяло — яркость тканей и оружие. У каждого на поясе висел короткий и широкий меч — традиционный для беллаторов, поскольку первые из них сражались в пешем строю, прикрываясь большими щитами.
Обладатель звонкого голоса, по всей видимости, возглавлял эту четвёрку, но его самого я не увидел — он стоял несколько в стороне.
— Мы пока не сможем поехать с тобой, — выпалила Френсис, оказавшись во дворе. — Мой товарищ ранен и не удержится в седле.
— Доброго дня тебя, красавица, — произнёс предводитель отряда.
Девушка на комплимент никак не отреагировала, а вот мне он отчего-то не понравился! На мой взгляд, неуместно и невежливо так обращаться к незнакомому человеку, да и веселье в голосе говорящего казалось теперь каким-то нарочитым и неискренним.
— Мы попросим у хозяина телегу, — продолжил мужчина, не дождавшись ответного приветствия. — И положим твоего друга в неё.
— Вот ить, — недовольно проворчал Губа, — одни лошадь просят, другие — телегу... Может ещё рубаху последнюю с меня сымите?
— Нет уж, — хрипло хохотнул один из всадников. — Даже не проси! Ты, чай, не девка, чтоб на тебя без исподнего любоваться...
Незамысловатая шутка вызвала оживление среди мужчин — безо всякого стеснения посыпались похабные остроты, сопровождаемые громким смехом.
— Вот если бы супружница твоя оголилась, — крикнул кто-то под аккомпанемент лошадиного ржания, — это было бы дело!
— Ты говори да не заговаривайся, — злобно ответил Губа.
Похоже, он не особенно боялся этих людей.
— А то что? — говоривший попытался подбавить угрозы, но из-за писклявого голоса получилось скорее не страшно, а противно. — Плугом меня огреешь?
— И окромя плуга, чем тебя приголубить найдётся! Если надо, со щитом против тебя выйду...
— Не надо, родненький, — жалобно попросила супруга Губы, всё это время стоявшая рядом с мужем. — Ну его, дурака.
— Да откуда у тебя щит-то? — усмехнулся писклявый.
Однако перепалке было не суждено продолжиться, потому как предводитель всадников, уже безо всякого веселья, громко рявкнул:
— Хватит! — и добавил, обращаясь к своему человеку: — А ты следи за языком, Лонгус. Прадед Губы был из наших, так что щит у него имеется, не сомневайся.
Вот откуда в доме такое «украшение»... Я слышал, что некоторые младшие беллаторы, живущие исключительно милостью своих старших родственников, иногда бросали воинское ремесло и уходили на землю, становясь самостоятельными хозяевами. Получается, Губа ведёт свой род как раз от одного из таких.
— Телега тоже не годится, — громко сказала Френсис, будто ничего не произошло. — Но не волнуйся, мы придём сразу, как только моему товарищу полегчает, обещаю.
— У меня есть приказ, красавица... Мой господин — беллатор Мунро — сказал доставить вас сегодня...
Лёжа на топчане, я мог видеть через окно только краешек неба и поэтому не знал, что сейчас делает Френсис. Однако воздух буквально зазвенел от напряжения, и я поёжился от прикосновения холодного ветерка. Чересчур холодного для летнего утра.
Если начнётся схватка и Опалённая применит свои способности, на беллаторов можно будет больше не рассчитывать — они не станут помогать интерфектору, который якшается с порождением зла. И переубедить их вряд ли удастся — люди слишком сильно боятся скверны.
Я попытался подняться, чтобы прекратить назревающий конфликт. Думаю, что смогу пережить несколько часов пути на телеге и, в конце концов, это гораздо лучше, чем возможная драка. Однако ничего не получилось — ноги попросту отказались держать меня. Сделав половину шага, я чуть не рухнул на пол, но помог младший брат Губы, придержавший меня и уложивший обратно на топчан.
— Скажи им, что я согласен ехать, — из горла вырвался еле слышный хрип.
Паренёк кивнул, но даже не успел двинуться с места, как ситуация разрешилась сама собой.
— Может поедешь одна? — негромко спросил предводитель всадников.
— Нет.
— Ну что, не драться же с тобой? — проявил благоразумие мужчина. — Мы приедем завтра, и, надеюсь, твой друг уже будет более или менее здоров.
— Хорошо, — в голосе Френсис чувствовалось облегчение. — Спасибо.
Вместо ответа громыхнуло железо — похоже, всадник вновь забрался на коня, а остальные последовали его примеру. Негромкие команды, ржание и цокот копыт смешались воедино, сообщая об отъезде людей беллатора Мунро.
— Чуть не забыл, — судя по звонкому шлепку, предводитель приложил себя ладонью по лбу. — Старик, который был с интерфектором, просил передать записку...
— Да? — под ногами Френсис заскрипели доски — девушка быстро сбежала с крыльца. — Где она?
— Вот!
Я не видел, что произошло, а только услышал звуки удара и падающего на землю тела, за которыми последовал громкий надсадный женский вопль — кричала супруга здешнего хозяина.
— Зачем? — настороженно спросил сам Губа.
— Приказ беллатора, — бросил предводитель всадников, снова покинув седло. — Где парнишка?
