Глава 21
Удивительно, но запаха палёной плоти не было — кожа девушки, словно фарфоровая, только чернела не обгорая. Глаза же блестели всё ярче и ярче.
Я пристально смотрел на пламя, облизывающее подбородок и щёки Френсис, а перед глазами кружились жёлтые пятна, соединявшиеся в причудливые узоры. Стоило перевести взгляд, и казалось, что огонь повсюду — в тёмных ночных облаках, среди шумящих яблонь и даже просто в прохладном воздухе.
На уши давил гул, состоящий будто бы из тысяч слов, одновременно произнесённых множеством людей. Разобрать конкретные звуки было невозможно — они рассыпались на искры и сливались в сплошной треск.
— Правильно. Честно. Достойно. Доступно. Вероятно. Возможно. Неизбежно.
В голове плясали образы, переплетавшиеся с воспоминаниями и тонувшие в рёве пламени. Какие-то сгустки, рождённые им, выныривали и формировали цепочки символов, складывающихся в понятия.
— Возмездие. Могущество. Обретение. Согласие. Удержание. Независимость. Цель.
Гул превратился в гром — навязчивый и безжалостный — уничтоживший созвучие голосов и оставивший гореть в мозгу только два слова или образа.
— Неизбежно. Согласие.
Они мягко давили, действуя на сознание запахами, звуками и ощущениями.
Я по-настоящему испугался, чувствуя принуждение и не понимая, что от меня требуется. Стыдно признаться, но на миг я поверил в реальность Иниса и всех остальных богов, существовавших раньше.
Видение или галлюцинацию прекратил писк. По началу тихий и тоненький, он проник сквозь всепоглощающий треск огня, разрушая все эти странные переплетения смыслов и образов и возвращая меня к реальности.
Миг, и я понял — это вовсе не писк, а визгливый надрывный плач, перерастающий в звонкий хохот.
— Хватит! — захлёбываясь смехом, прокричала Френсис.
В воздухе закружились снежинки, а я убрал факел от лица девушки. После необычных видений, посетивших меня, в голове поселилась пустота и какое-то странное безразличие ко всему.
Из-за яркого огня темнота вокруг стала в два раза гуще, и я с трудом различал людей, застывших с оружием в руках вокруг старухи.
— Предатель! — заверещала она. — Хватайте его! Режьте его! Он не достоин огня!
Несколько человек двинулись ко мне, поудобнее перехватывая дубины, а один, в богатой красной рубахе, вытащил из-за пояса нож.
— Стоять! — в стороны от Френсис разбежалась волна холодного воздуха.
Приказ явно подействовал не на всех, но крестьяне, угрожавшие мне, сделали ещё буквально несколько неуверенных шагов и замерли.
— Брось нож!
Мгновение ничего не происходило, но потом мужчина в рубахе медленно, словно неохотно, бросил оружие на землю.
— Освободи меня, малыш, — на этот раз холода не чувствовалось. Похоже, это была просьба, а не приказ.
Тройка быстрых шагов и я поднял нож. К клинку прилипло немного земли, но, думаю, это не помешает разрезать верёвки — несколько торопливых движений и Френсис отошла от столба, потирая затёкшие кисти.
— Чего вы стоите? — надрывалась старуха, подталкивая замерших мужчин вперёд. — Хватайте обоих!
Она ещё не поняла, как сильно всё поменялось — теперь сила была на нашей стороне.
— Заткнись! — пальцы девушки сплелись в знак, и последовательница Иниса замолчала, подавившись очередным словом.
Я тем временем справился с верёвками, удерживающими Зольку, и подхватил девчушку, которая так и не пришла в себя.
На краю поляны зашевелились тени — самые сообразительные пытались скрыться между деревьев. Не знаю, видела ли их Френсис, но она никак не препятствовала побегу.
Господин Варден завалился на землю, обхватив раненую ногу, сразу, как только я освободил его. Крепко стиснув зубы, он кивнул мне в знак благодарности и прикрыл глаза — судя по бледному лицу, время, проведённое у столба, дорого ему стоило.
— Матушка, что происходит? — жалобно спросил староста, но ответа, разумеется, не получил.
Зато он добился другого — Опалённая обратила на него внимание.
— Не дыши!
Глаза мужичка расширились от ужаса. Тело, жаждущее воздуха, стало подёргиваться, и совсем скоро он покатился по земле, сжимая горло и беззвучно раскрывая рот. Ноги скользили по траве, задевая окружающих, часть из которых была обездвижена приказом, а часть парализована страхом.
Жалости к нему я не испытывал, но и ненависть куда-то ушла — для неё просто не осталось места. Сейчас меня гораздо больше занимало странное видение и те образы, которые оно с собой принесло.
Из темноты к задыхающемуся старосте метнулась невысокая фигура — мальчишка, сдружившийся с Золькой и даже пытавшийся спасти её.
— Папка! — он безуспешно пытался разжать руки отца. — Перестань!
Губы старосты начали синеть, разбухший язык полез изо рта, и ребёнок, сообразив, что помочь не сможет, с криком бросился к Френсис.
— Не надо! Пожалуйста! Пожалейте!
Однако судя по лицу Опалённой, ни малейшего сочувствия она не испытывала — на покрытых сажей щеках разгорался румянец, а глаза весело блестели.
— Замри! — бросила девушка, и малец остановился с поднятой над землёй ногой, не успев закончить шаг. По его щекам катились крупные слёзы.
Мне не нравилось происходящее — уверен, отец не одобрил бы такую месть. Если кто и заслуживает смерти, так это старуха, смутившая своими выдумками обычных крестьян. Хотя выдумками ли? Теперь я не был так в этом уверен.
— Не надо Френсис, — быстро преодолев разделявшее нас расстояние, я положил руку на плечо девушки.
— Какой ты жалостливый, — расхохоталась Опалённая. — Но это ведь не тебя собирались сжечь!
Ещё немного и староста умрёт, а мальчик потеряет отца. Не хочу, чтобы это произошло. Рукоять ножа удобно лежала в ладони, и я уже собрался было огреть девушку по затылку, но меня остановили слова мастера Фонтена
— Френни, не стоит, — он сидел на земле, держась руками за голову. — Пусть живёт.
Мгновение и румянец на щеках сменился бледностью.
— Дыши.
Вдох старосты был таким громким, что я даже вздрогнул от неожиданности. Мужчина перевернулся набок и судорожно втягивал воздух, поджав ноги к груди. Мальчишка, которого Френсис тоже отпустила, бросился к отцу и теперь сидел рядом с ним, не зная, как ещё помочь.
— Но эту тварь я не пожалею, — девушка указала на старуху, тихонько семенившую к краю поляны. Приказ Опалённой лишил её возможности говорить, но не двигаться. — Иди ко мне!
Последние слова сопровождались очередным мотусом, и служительница Иниса через миг уже стояла рядом с нами. Судя по выражению лица, она совершенно не понимала, что происходит, но покорно стояла рядом не в силах противиться тёмному дару.
А Френсис, похоже, решила сполна отплатить обидчице — крестьяне, повинуясь распоряжениям, стаскивали к центру поляны дрова и вскоре они запылали так, что искры взвивались до самого неба.
— Разреши ей говорить, — я обратился к Опалённой.
Та смерила меня долгим взглядом, но выполнила просьбу, прибавив:
— Ты прав, карга должна иметь возможность кричать...
Ничего такого я, разумеется, не хотел, но и переубеждать девушку не стал — пусть думает как хочет. Мне нужно было выведать у старухи хоть что-нибудь о произошедших странностях, но я не знал, как начать разговор и как объяснить, что же именно мне привиделось.
Однако долго терзаться не пришлось — она сама начала говорить на интересующую меня тему:
— Зря ты отказался, парень... Но ничего, у тебя ещё будет возможность сделать правильный выбор.
— От чего отказался? — торопливо спросил я. — И что за выбор?
— Господарь наш Инис сам к тебе обратился, но ты ничего не понял, потому как молод ещё и глуп... Но ничего, я тоже не сразу смогла понять... Так что твоё время ещё придёт...
— Что ему от меня нужно? — бессвязные и малопонятные ответы раздражали. — И что я должен понять?
— Нужна ему служба твоя, а какая именно, поймёшь только тогда, когда дар его в себя примешь... Но не бойся, господарь наш справедлив и каждому по силам дело находит...
— Какой дар? Какая служба? — слова старухи никакой ясности не приносили, а только сильнее всё запутывали.
— Частичкой божеской силы своей он с тобой поделится, но и взамен кой-чего потребует... За всё платить надо, сам ведь знаешь, не маленький уже...
— И с вами он силой поделился? — я глядел в тусклые глаза, в которых отражалось пламя костра.
— Поделился, — быстро закивала моя собеседница, отчего седые волосы повыбились из-под платка. — Но я всю её на сады наши растратила, ни капли не сберегла...
Ещё какое-то время поговорив со старухой, я понял, что ничего нового разузнать не удастся — все её ответы сводились к одному и тому же и только больше запутывали. Поэтому вскоре я отошёл от неё, оборвав монотонные речи о господаре Инисе на полуслове.
— Ну что, готова отправиться к своему божку? — щёки Френсис вновь раскраснелись.
— Если повелитель хочет того, то с большой радостью...
Однако этой самой радости в голосе старушки отчего-то слышно не было, а её глаза судорожно бегали по лицам односельчан, выискивая готовых помочь. Но таковых не было — люди, напуганные возможностями Френсис, стояли молча, понуро глядя в землю. Никто не хотел повторить судьбу старосты, пусть тот и остался в живых.
— Не знаю насчёт твоего повелителя, — Френсис отвернулась и глядела теперь на полыхающий костёр, — но я точно хочу!
Пальцы складывали замысловатые фигуры, и на полянку опустилось облако холода.
— Иди!
— Господарь мой, защити от силы тёмной...
Ноги сами несли старуху к огню, и её бормотание не имело никакого эффекта. Когда до пламени оставалось несколько шагов, она сорвалась на крик:
— Спаси, повелитель, спаси!
Но ничего не произошло — помощи от неведомого Иниса не последовало, и его верная почитательница завалилась на пылающие поленья, оглашая округу воплями боли. Воздух наполнился запахом палёных волос и горящей одежды, а ворочающееся в пламени тело разбрасывало во все стороны целые снопы искр.
Наверное, старуха действительно это заслужила, но наблюдать за её муками было просто невыносимо и даже сама Френсис, похоже, уже пожалела о своей затее. Поэтому, когда мастер Фонтен, отобрав у какого-то крестьянина топор на длинной рукояти, одним уверенным ударом проломил череп страдалицы, все вздохнули с облегчением.
Дэвид и Росс, которые всё это время стояли в толпе, подхватили под руки кузнеца, я взвалил на плечо нетяжёлую, в общем-то, Зольку, и мы все отправились в деревню, где в сарае нас дожидался скованный по рукам и ногам господин Глен.
