Все мы

Клемс подошел к машине слева.

Док чуть не столкнулся с ним у дверцы – настолько не ожидал такого поворота. Не то чтобы они не менялись местами, но посадить мертвого за руль – слишком далеко за границей абсурда. Так далеко Док еще не был готов зайти.

– Всё-таки давай сегодня я.

Клемс постоял неподвижно, даже лоб сморщил, как будто что-то обдумывая – может ли оно думать, задался вопросом Док, – и отступил безмолвно. По крайней мере, он больше не повторял непосильную для Дока просьбу, это уже облегчение.

Выехали – в грохочущий ливень, то и дело подсвечиваемый вспышками в черном небе.

– Светопреставление, – сказал Док.

Неловко было совсем молчать теперь, когда он признал за ходячим мертвецом человеческие свойства и права. С Клемсом они не молчали бы, это уж точно. Но и говорить – о чем тут говорить? А если в ответ снова – бесконечно усталый голос с невыполнимой просьбой?

Что я не сделаю для тебя? Попроси меня пройти по воде, попроси дышать огнем. И не сделаю. Провалюсь, погибну. Или этого ты и просишь?

– Клемс, послушай. Через три километра мост, может, газ в пол – и вперед, и на середине вправо, протараним ограждение – и полетели! По такой погоде и не рыпнутся спасать, там глубоко, дело верное. Это поможет? Я серьезно.

Клемс посмотрел молча – ей-богу, как на дурака. Док и не думал, что это способно так смотреть.

– Спасибо, что молчишь.

Ты просишь не умереть для тебя – это хоть сейчас. Ты хочешь, чтобы я жил, – и тебя не держал. Разве я могу тебя держать? Руками держал – не удержал, а теперь-то, когда и не прикоснуться к тебе?

– Что-то здесь не так, – хмуро резюмировал Док.

Клемс – или все-таки не совсем он? – не ответил, и дальше они ехали молча.

– Теперь здесь всегда четверг, как ни приди… Или это только мне так везет? – проворчал Док, заглянув в библиотеку. Там было темно, только на одном столе светилась лампа, да слабо мерцала водяная тьма за окном. За столом сидел сутуловатый брюнет. Он обернулся, помахал рукой.

– И тебе привет! Сразу ко мне пойдем – или сначала о погоде?

– Давай к тебе. Если у тебя можно кофе выпить. А то у нас сегодня завтрак не задался.

– У всех? – удивился брюнет.

– Ну, можно сказать, только у меня, – уточнил Док.

– Есть печеньки, – гостеприимно улыбнулся брюнет.

– У дрессировщиков всегда есть печеньки, – огрызнулся Док.

Брюнет покачал головой.

– Ты чего такой… дерганый?

– Пойдем к тебе, там скажу.

– Ок.

– Пойдем, – сказал Док Клемсу и пропустил его вперед. Клемс пошел, но то и дело оглядывался, как будто боялся, что Док отстанет, захлопнет дверь, сбежит. Боязливое злорадство и жалость, болезненная, как судорога в мышце. Что же меня надвое рвет, когда же это кончится, устало подумал Док и обогнал Клемса, вошел в кабинет первым. Сел на диван, подвинулся вбок – чтобы места хватило на двоих. Задрал подбородок, требовательно посмотрел в глаза хозяину и спросил напрямик:

– Кто ты?

Хозяин кабинета распахнул глаза – почти незаметно стало, что они разные, один шире, другой длинней. У всех так, но не заметишь, если не приглядываться. А у этого в глаза бросается, притягивает взгляд. Не уродство, даже наоборот. Просто странно. Но сейчас он так широко раскрыл глаза, что разницы не видно.

– Извини, – чуть двинул плечами. – Я не понял, что ты имеешь в виду.

Док глянул на Клемса, скорее по привычке, вздохнул, переформулировал задачу:

– Ладно, давай с другой стороны. Кто я?

– Возможно, на меня неблагоприятно влияет погода, – развел руками хозяин кабинета. – Но я не понимаю сути твоих вопросов. Ты в каком смысле спрашиваешь?

– Я просто спрашиваю, – устало отмахнулся Док. – В самом обычном смысле. Кто я? Как меня зовут?

– Насколько мне известно…

– Да, это именно то, что меня интересует, – поторопил Док. – Как меня называешь ты.

– Слушай, – терпеливо вздохнул хозяин. – На амнезию ты не тянешь. Вон, про четверг пошутил, дрессировщиков помнишь. За что ты их вдруг невзлюбил, кстати? Это после. Ты скажи, в чем дело, так будет проще.

– Можешь ты просто обратиться ко мне по имени, пока я не двинулся от злости?

– А я разве еще нет?

– Нет.

– Ладно, Док, это не проблема. А проблема-то в чем?

Док откинулся на спинку дивана и несколько раз шумно выдохнул. Оттуда же, издалека, спросил:

– А ты кто? То есть – как тебя зовут?

– Смотря кто, ты же понимаешь.

– Как я тебя называл в прошлый раз? – коварно спросил Док.

Хозяин кабинета улыбнулся.

– Если я ничего не путаю, то ты называл меня по имени: Гайюс. Как тебе это?

– Отлично, – выдохнул Док. – Просто замечательно. У меня еще только один вопрос. Нет, два. Ты знаешь Рея?

– Конечно, нет, – сказал Гайюс.

– Угу, – согласился Док. – Это неправильный вопрос. Тогда последний: а это кто? – и показал на Клемса, или не совсем Клемса, словом, на того, кого обнаружил сегодня утром у распахнутого окна в кухне, босиком стоящего в ледяной воде – в жизни не входил Док в такую ледяную воду, в жизни. Клемс сидел на краю дивана, внешне равнодушный к происходящему, а что у него внутри творится – этого Док знать не мог. С учетом обстоятельств – и не хотел. Он просто смотрел, как Клемс сидит на краю дивана в обычной такой позе – расслабленный и собранный одновременно, не поймешь по нему, что в любой момент может рвануться хоть вверх, хоть вперед, хоть вбок, а то уйти перекатом в угол, не поднимаясь выше подоконника, в общем, наверное, он и сейчас такой… Сидит, одетый в одежду Дока, слегка узковато ему в плечах и рукава коротковаты, но сейчас это всё равно. Сидит рядом – ровно через несминаемый, неумаляемый промежуток, какой и положен между живым и мертвым, я ведь смог это сказать, Гайюс, сказать, что он мертв, а потом взять свои слова обратно, и вот – я привел его к тебе, мое доказательство, что же ты молчишь и смотришь на него, как будто видишь в первый раз? Или ты заметил, что с ним что-то не так? Что ты заметил, Гайюс? За какие детали зацепился твой неизменно зоркий взгляд? По каким признакам ты определяешь сейчас, что…

– Здесь есть кто-то еще? – спокойно спросил Гайюс.

Док бросил на него короткий взгляд, замер, прикрыл глаза.

– Так, понятно. Ты имеешь в виду, что здесь, рядом со мной на диване, никто не сидит? Что я здесь один – не считая тебя, конечно?

– Совершенно верно, – подтвердил Гайюс. – Не считая меня, ты здесь один.

– Гайюс, ты не поверишь, но я тебе чем угодно могу поклясться: здесь полно народу.

– Я никого не вижу, кроме тебя. Но если ты уверен…

– Абсолютно.

– Назови их.

– Во-первых, Клемс, – Док указал рукой на Клемса. – Ты его знаешь.

– Я знаю Клемса, – подтвердил Гайюс. – Он здесь?

– Сидит рядом со мной на диване. Он очень странный, и мне трудно называть его этим именем, но альтернатива еще хуже.

– Какова альтернатива?

Док поморщился:

– Потом. Я всё расскажу, но давай я для начала скажу тебе, кто здесь есть. Очень неприятно, когда за тобой наблюдают, а ты не знаешь об этом. Будь уверен, они все смотрят на тебя сейчас очень внимательно.

Гайюс кивнул.

– Назови их всех.

– Сначала те, кого я могу сейчас видеть… или как-то иначе ощущать. Клемс вот он. Теперь Рей. Это как я, только другой. Нас всегда путают. Рей – тот из нас, который сошел с ума.

– Спасибо, Док, – сказал Рей.

– Не цепляйся к словам, я пытаюсь излагать ясно! – сказал Док. – Извини, Гайюс, это я не тебе.

– Я понял, – сказал Гайюс.

– Остальных пока нет, но они в любой момент могут появиться. Это Рыжая, не знаю, как ее зовут, с виду как кукла блайз, но она вряд ли сейчас нагрянет, она недавно родилась. Дальше, Мадлен, кукла-вампир, ее уже клали в психушку, но она сбежала. И Зигмунда Фрейда, Калавера. Она есть на самом деле. Господи, что я несу… Не поверишь, Гайюс, я точно не сумасшедший, это происходит на самом деле, наконец я могу тебе это доказать. Вот, видишь, Клемс. Хотя ты же его не видишь. В общем, ты спрашивай, Гайюс. Я отвечу на любые вопросы, кроме сам знаешь каких – но это не имеет отношения к делу.

Гайюс открыл рот… и закрыл. Подумал еще.

– Знаешь, Док, это довольно сложно у тебя устроено.

– Еще как! Но – ты не собираешься вызывать крепких парней со снотворным в винтовках? Ты… их еще не вызвал?

– Ты же видишь, что нет.

– Как будто я не знаю. Ты вызовешь – я и не замечу, пока они сюда не ворвутся.

– Нет, Док. Я никого не вызывал и пока не собираюсь.

– Ты не боишься меня?

– А мне надо тебя бояться?

– Господи, конечно, нет. Я просто хочу понять, получится ли у нас… поговорить. Поговорить обо всем этом.

– Не попробуем – не узнаем.

– Ты всегда так говоришь.

– А с чего бы этому меняться именно сегодня?

И Док рассмеялся – и смеялся, пока слезы не потекли из глаз.

Он так и не смог понять, его это слезы или Рея – на вкус не разберешь, а горя им досталось поровну. Пожалуй, он плакал за двоих, потому что поверить, что в нем одном накопилось столько слез и набралось столько отваги плакать, было трудно. Может быть, слез было больше у Рея, а отваги – у Дока. Или просто он в большей степени доверял Гайюсу, а Рей не мог настолько раскрыться даже не перед незнакомым, хуже, перед тем, кто оформил его в психушку и накачал той дрянью, от которой мозги превращаются в манную кашу и ты уже не ты, ты уже никто… Тогда, выходит, и отваги у Рея было больше. И, может быть, Док просто не мог признаться, что это у него оказалось больше слез.

В конце концов, сколько бы ни было слез у них на двоих, они всё же иссякли. Док вдохнул глубоко, свободно. Посмотрел на Гайюса.

– Как же хорошо, слушай. Я там, где и должен быть. Скажи, как мои – все целы?

– Всё-таки амнезия?

– Нет. Просто… Подожди, я всё объясню. Ты просто скажи, все здесь?

– Да.

Но Док не успокоился на этом. Мало ли. Он перечислил все имена: Енц, Ягу, Тир, Бобби, Данди… Гайюс кивал на каждое.

– Хорошо. Значит, точно на месте. Можно мне теперь кофе? И печеньки?

Теперь их действительно стало много. Сначала только Док с Реем пили кофе и дышали, Клемс сидел молча и неподвижно, а Гайюс задумчиво смотрел на них. Но дверь приоткрылась, и в кабинет на цыпочках прокралась Мадлен. Одной рукой она держала у груди сверток – беспорядочно смотанное вязаное одеяльце, – сердито сопящий и подергивающийся. Указательный палец другой руки был прижат к губам.

– Но как? – удивился Док, до сего момента пребывавший в уверенности, что какой бы ты ни был вампир, а в помещения базы попасть могу только свои.

Мадлен досадливо махнула на него рукой.

– Ну я же тебе сигналила: тссс! Вот ты какой глупый, – она, уже не стараясь быть незаметной, прошла к дивану и села на подлокотник.

– Извини, это слишком… неожиданно, – вздохнул Док.

Гайюс с интересом проследил направление его взгляда.

– Но вообще классно, теперь ты меня всё время видишь как большую, да? Я совсем настоящая, почти-почти. Подвиньтесь, мальчики, мне всё-таки неудобно с ребенком на руках тут моститься. Эй, Клемс, подвинься.

– Он не может, – сказал Док. – Он не может ко мне прикасаться. И я к нему не могу.

– Ладно, – Мадлен это ничуть не огорчило. – Тогда двигайся ты, я сяду между вами.

Док виновато улыбнулся Гайюсу.

– Я знаю, что ты ее не видишь. Но она здесь.

И подвинулся, давая место вампирице с младенцем на руках.

– Расскажи о ней, – попросил Гайюс.

Док описал ее внешность, характер. Мадлен согласно кивала, когда он называл ее красивой и смешной, нежной и страшной, отчаянной и отважной, большой и маленькой, преданной и взбалмошной. Она чуть покачивалась, прижимая к себе сверток с ребенком, и Док чувствовал, что ее движения ограничены с одной стороны его телом, а с другой – Клемсом, и это было так сильно – чувствовать его через нее, так обескураживающе реально, что он не мог понять, то ли кружится голова от непереносимого восторга, то его ли тошнит от страха.

– Мадлен, ты сказал? – Гайюс улыбнулся уголками рта. – Магдалина. Надо же.

Док пожал плечами. Он был слишком полон чувствами, чтобы думать о значении слов и имен.

– Расскажи мне о Рее, – попросил Гайюс.

– Он это я. Только ему не повезло с тобой.

– Как интересно. А подробней? Можешь?

– Ну, представь себе, что есть другая версия того, что здесь. Другой город, другое архитектурное бюро «Максель и партнеры», другая библиотека, другие мы. Там есть другой Док, и он ходит к другому Гайюсу. Только их зовут по-другому. И они, конечно, совсем другие. Так вот, Рей – это тамошний я. И там есть ты, я не узнавал, как зовут. И он совсем другой, хотя в чем-то очень похож. Мне трудно было принять эту разницу, поверить в нее. В общем, когда я попытался рассказать ему всё вот это, – Док обвел рукой сидящих на диване, – он просто вызвал аварийную команду. И теперь Рей лежит в психушке, привязанный к кровати и накачанный всем этим… ну, ты в курсе.

– А откуда ты знаешь об этом Рее и его истории?

– Я же говорю: я там был. И попытался рассказать тамошнему специалисту про все это, – Док снова обвел рукой сидящих рядом с ним. – А он вызвал команду, и меня упаковали. Но я оттуда ушел, а Рей остался.

– Не так быстро, Док. Пожалуйста. Мне важно понимать тебя. Я спрошу?

– Да, конечно, я же сказал, спрашивай всё, что хочешь.

– Рей остался там, в госпитале, так?

– Да.

– В самом начале ты сказал, что Рей тоже здесь.

– Ну-ну, – саркастически сказал Рей. – Кто-то старался излагать максимально ясно. Я бы тоже запутался, хотя я сам по уши в этой истории.

– Не встревай, а? – попросил Док. – Я и сам сейчас запутаюсь. Извини, Гайюс, я… Это я с Реем, собственно. Физически, то есть телесно, он остался там. Но ты же сам понимаешь, что ему сейчас делать в том теле? Вот он и… эвакуировался.

– Эвакуировался… – повторил Гайюс.

– Ну ты сказал! – фыркнул Рей. – Цицерон! Демосфен! Не побоюсь этого слова – Сократ!

– Сам говори, если такой умный! – рявкнул Док. – Извини, это я не тебе. То есть, не Гайюсу. А тебе. О господи, что я несу.

– И скажу. Давай, просто повторяй за мной. Давай.

– Ладно. Сейчас. Гайюс, сейчас будет говорить Рей. Я просто повторяю его слова.

Гайюс кивнул: слушаю.

Док сглотнул, откашлялся.

– Он говорит… Ну что тебе еще не нравится? Ладно, без ремарок, от первого лица. Извини.

– Я Рей. Я сейчас здесь и там. И я не хочу туда смотреть, не хочу видеть, что они со мной там сделали. Может быть, это еще не конец. Может быть, потом можно всё поправить. Не знаю. Пока не хочу об этом думать. Я пока здесь. Просто потому что мне больше негде. И еще потому, что я люблю Клемса. А он умер. И вот этот сумасшедший – да, это он сумасшедший, а не я… Я-то сдался. А этот… В общем, если я могу ему пригодиться, помочь, просто быть рядом – я здесь. И если он доверяет тебе, Гайюс, я тоже доверяю тебе. Вот, просто. Просто теперь ты знаешь.

– Спасибо, – сказал Гайюс. – Теперь я знаю.

– У меня всё.

– Ок. Тогда я продолжу с Доком.

– Да, Гайюс, – откликнулся Док. – Я у тебя не слишком много времени отнимаю?

– Вас же вон сколько.

– Ты серьезно?

– Как всегда. Можно, я еще спрошу? Ага, спасибо. Кто такая Рыжая?

Док кивнул, собрался с мыслями, и начал говорить.

– Мадлен сейчас держит ее на руках. Ей пришлось родиться заново. Так она хотела. Так получилось. Она теперь мальчик. А была девочка. Я так и не увидел ее большой, только игрушкой. Может быть, теперь увижу. Если она выдержит все эти перипетии, таскания с места на место, по ночам, под дождем, по больницам и секретным базам… Что мы с ней делаем, а?

Док обхватил голову руками.

– Ничего, ничего, – улыбнулась Мадлен и прижала младенца к себе. – Всё она выдержит, и не такая уж я безбашенная – я за ней присматриваю. За ним. Блин, как всё запуталось…

– И есть еще третья, – вздохнув, сказал Док. – Ее зовут Зигмунда Фрейда. У нее вместо лица – раскрашенный мексиканский череп, она умеет танцевать.

Дверь открылась, и она вошла.

– Привет, – сказал Док. – А я сегодня хотел умереть.

Калавера молча показала ему фак.

– Как оно у тебя… сложно и надежно, а, Док, – сказал Гайюс. – Ты. Другой ты. Один из вас сумасшедший, каждый уверен, что не он. Твой мертвый возлюбленный. Любовь. Жизнь. Смерть.

– Что ты сказал? – сощурился Док. Последние слова Гайюса словно соскользнули мимо его сознания, как капли воды по стеклу – и видно, и не дотронуться.

– Я сказал: любовь, жизнь у нее в руках, смерть, – повторил Гайюс.

– Док, – очень тихо и тяжело произнес Рей. – Клемс. Посмотри на его руку. На правую.

Док посмотрел.

На правой руке Клемса, чуть выше запястья, так знакомо белел тоненький – с ниточку – рубец.

– Это твой, – негнущимися губами сказал Док. И почувствовал, как внутри него Рей похолодел, осознавая, что это его Клемс сегодня стоял в ледяной воде мертвой реки, бился в закрытую стальную дверь, шел рядом, неукоснительно соблюдая неписанный закон – ничейное пространство между живым и мертвым. Это его Клемс. Это его.

Вот почему Гайюс не видит его, подумал Док. Повернулся, чтобы сказать, и увидел медленно расширяющиеся глаза Гайюса, его ползущие вверх брови. Видит, понял Док. Он нас видит. Он видит нас всех.