***

Министерство обороны Энландрии помещалось в огромном круглом здании посреди Дуббинга. От земли до самой крыши тянулись стволы массивных колонн, ничего наверху не подпиравших, и казалось, что это – гигантские пушки, нацеленные в небо на случай нападения вероятного противника. Впрочем, не исключено, что так оно и было. Министерство считалось учреждением предельно секретным, работали там и с новейшим оружием, и с древним, оставшимся со времен богов. Стены, облицованные мрачным серым гранитом, были сплошными, без единого окна – дабы пресечь в корне саму мысль о подглядывании, подслушивании и прочем шпионаже. Внутрь здания вел единственный вход с набережной Линни. Стальные двери толщиной в ладонь открывались на удивление быстро и бесшумно – в этом Джон убедился, когда Мэллори вывалился из экипажа и позвонил, глядя в стеклянный глазок слева от входа. Створки дверей разъехались, пропустили канцлера с сыщиком и сомкнулись за спинами вошедших, не издав ни звука. Джон и Мэллори очутились в крошечном тамбуре, где стояли навытяжку два вооруженных боевыми жезлами охранника. Позади них были еще одни двери, точно такие же, как снаружи. Мэллори что-то сказал охранникам, те глянули на Джона и один кивнул, а другой нажал за спиной незаметную кнопку. Вновь разошлись створки, и Джон оказался в самом секретном ведомстве Островной республики.

Мэллори, переваливаясь на толстых ногах, повел Джона по нескончаемым полутемным коридорам. Порой он останавливался, чтобы перекинуться словом со встречными. Те косились на Репейника, разговаривали вполголоса, помахивали зажатыми в руках бумагами. Мэллори выслушивал, повелительно отвечал, делал короткий жест толстой ладонью, и путь по лабиринту коридоров продолжался. Изнутри Министерство походило на самую обычную бюрократическую контору: выкрашенные в зеленый цвет стены, корявый древний паркет на полу, запах лежалой бумаги из-за дверей кабинетов, бережливо прикрученные, вполсилы тлеющие газовые рожки под потолком. Туда-сюда сновали деловитые клерки, упакованные в чёрные одинаковые костюмы. Пройдя очередным тоскливо-зеленым коридором, Мэллори свернул на лестничную площадку и вызвал лифт. Огромная кабина понесла их вниз, да так резво, что пол ушел из-под ног, и засосало под ложечкой. Секунд через десять с рокочущим скрежетом лифт остановился. Они вышли.

Здесь было светло и просторно. Яркий газовый свет заливал большую полукруглую комнату с множеством дверей, на которых вместо ручек красовались массивные вентили. Посреди комнаты за конторкой сидел крошечный старичок с пёрышком седых волос на темени. При виде Мэллори он вскочил и вытянулся по струнке. Канцлер небрежно кивнул ему и сказал:

– Мы в четвертый зал, Гудлав.

– Как изволите, – сладко заулыбался старичок, не решаясь опуститься на место. Мэллори прошествовал к одной из дверей, налег на вентиль, с натугой повернул. Раздалось тихое шипение, металлическая плита подалась внутрь и в сторону.

– А теперь – ключи, – пропыхтел канцлер. – Запасные принес...

И двумя пальцами выловил из кармана связку диковинных черных цилиндриков. Они туго звякали, ударяясь друг о друга, на гладких блестящих боках посверкивали крохотные искры. Мэллори стал по очереди вкладывать ключи в незаметное отверстие под вентилем, надавливал, утапливая до отказа. Вдруг что-то звонко щелкнуло, и дверь исчезла. Джон отступил на шаг от неожиданности. Перед ним зиял узкий темный ход, из которого дул странно пахнувший сквозняк.

– Прошу, – сказал Мэллори и протиснулся в открывшийся коридор. Джон последовал за ним. Огромным туловом канцлер загораживал весь проход, тяжелое дыхание эхом отражалось от стен – звук был, как в бочке. Потом коридор закончился, Мэллори посторонился, освобождая Джону путь. Джон шагнул вперед и на мгновение застыл.

Далеко впереди тянулись ряды высоченных, до потолка шкафов со множеством нумерованных ящиков. Больше всего это место походило на камеру хранения большого вокзала – очень большого. Сверху лился слабый, тусклый свет: неясно было, откуда он здесь, под землёй, и его было слишком мало, чтобы рассеять темноту огромного хранилища. Мэллори побрёл вперед, трогая ящики, и Джон шёл следом, глядя по сторонам. Он видел много странного. Странным был ящик номер восемнадцать: серая краска на дверце съёжилась и почернела, обнажив пятнами ржавое железо, словно изнутри бушевал огонь. Дверцы соседних шкафов при этом выглядели нормально. Странным казался и номер сорок четвертый, покрытый тонкой слюдяной пленкой инея. Ящик сто пятнадцать был разъеден какой-то страшной кислотой, металл превратился в ажурное кружево, точно палый осенний лист. Двести девяностый тускло сверкал в полутьме, и, когда Джон приблизился, то увидел собственное искаженное отражение в зеркальной поверхности дверцы. Но больше всего Джону запомнился номер триста сорок четвертый, из которого доносилось тихое женское пение, замолкшее, когда Мэллори, не глядя, постучал по ящику пальцем.

И – запахи, запахи. Пахло то противно и скучно – плесенью, то резко и пугающе – раскаленным железом, то нежно и оттого неуместно – фиалками. Порой накатывал откуда-то кислый дух, как от пикулей, а один раз вдруг невыносимо завоняло козлом, так что Джон невольно кашлянул и задержал дыхание.

Безопасное Хранилище Раритетов называлось так потому, что сюда привозили со всех краев Энландрии старинные, редкие магические устройства, порой – с остаточным зарядом, порой – после попытки использования, порой – в мешке с трупом того, кто предпринял эту попытку. Каждый присланный раритет вносили в реестр, составляли подробное описание замеченных свойств и возможностей, а затем приносили сюда, вниз, для Безопасного Хранения (то есть, в ящике, и чтобы никто не трогал). Впрочем, в Министерстве держали ученых, занимавшихся исследованием таких устройств. Это были фанатики, помешанные на древней магии и не оставлявшие надежды вернуть славные времена, когда энергия передавалась по проводам, а не по паровым трубам. Они проводили дни и ночи в архивах, корпели над старинными хрониками, выискивали малейшие упоминания о раритетах – что-то вроде «барон Уллен, бунтовщиков завидев, катить велел на двор Огнежог, каковой Хальдер-владычица ему заповедала на живота охранение. Кнехты Запалы взвели, на подлую Толпу жерло изладили, засим трижды Замки поворотили да Ключи в Запалы вложили. И ту бысть великий Бум». Подобная находка становилась темой для детального исследования. Огнежог извлекали из хранилища, везли на полигон, а затем добровольцы силились повторить то, что удалось кнехтам барона Уллена – взводили запалы, воротили замки и вкладывали ключи на свой страх и риск. Исследования были крайне опасными, так что роль добровольцев отводилась, по традиции, «особому персоналу», набранному из числа осужденных каторжников. В случае успеха добровольца ждала официальная амнистия. В случае провала – она же, но посмертная.

Мэллори вдруг исчез: только что маячил впереди темным пятном, а теперь, стоило Джону засмотреться на очередной диковинный ящик – пропал, как не было. Через пару шагов стало ясно: не исчез, просто свернул в боковой проход между шкафами. Джон нагнал канцлера, а тот пошел медленней, стал присматриваться к номерам ящиков, шевелить губами.

– Вот, – провозгласил он, останавливаясь. – Пришли. Ох, тяжко…

Мэллори распахнул дверцу – та оказалась незапертой – и облокотился на шкаф, опустив голову. Плечи его обвисли, дыхание было сиплым, в груди свистело и клохтало, словно работал паровой двигатель – работал медленно, шумно, с трудом. Несколько раз он яростно моргнул обоими глазами. Джон заглянул в ящик. Там было пусто, лишь белела на дне стопка бумаг – не слишком толстая.

– Докумен… тация, – выдохнул Мэллори. – Все, что… осталось.

– Храните описания вместе с раритетами? – Джон взял бумаги.

Мэллори неопределенно помахал рукой.

– Когда условия позволяют… тогда вместе. Так проще. С некоторыми образцами… проблемы. Температура, влажность. Трансмутации. Ну, вы видели. (Джон вспомнил зеркальный ящик и кивнул). На такие раритеты документация лежит в архиве. Надо поработать с образцами – сначала топаешь в архив, это в другом крыле. Потом – сюда… Морока. Но со шкатулкой такого не было. Лежала себе, ничего с ней не делалось. И бумаги всегда здесь же были. Всё вместе хранить – беготни меньше.

«Беготни меньше. Эх, толстяк несчастный». Джон поднял бумаги к глазам. В полумраке буквы виднелись еле-еле, сливались в неразличимые закорючки. «Немного же я начитаю», – подумал Джон хмуро.

– Ах да, – спохватился Мэллори. – Свет!

Он хлопнул в ладоши. Под далеким потолком замерцало, разгораясь, голубоватое свечение. Джон задрал голову, прищурился. Глаза резануло, замельтешили синие пятна, но он сумел разглядеть прозрачную колбу, наполненную сапфировым огнем.

– Это же…

– «Свет божественный», – гордо подтвердил Мэллори. – Стараемся не жечь понапрасну, экономим. Но – сумели, да.

Джон из-под руки всматривался в магическую лампу.

– А как же она без башен обходится?

– У нас свои методы, – уклончиво сказал Мэллори, но, не удержавшись, похвастался: – Ученые наладили накопитель. Забирает чары из воздуха, копит заряд помаленьку.

– Неплохо, – Джон покачал головой. – Прямо скачок прогресса.

– Ну, на самом деле не такой уж скачок. Для серьёзных целей все равно слишком мало. Накопленный заряд не удержать, все время утекает. Но лампочки работают. Правда, не все сразу. Так, одну-две включаем, не больше. Для Хранилища лучше «света божественного» ничего не придумаешь – ни тебе пожаров, ни газа. Еще провели сюда дневной свет по зеркальным ходам с поверхности, но, сами видите, освещения категорически не хватает, блуждаем в потемках...

Мэллори помялся и добавил:

– К накопителю-то Найвел руку приложил. Талантливый, стервец, что и говорить.

Джон в последний раз бросил взгляд на колбу под потолком – когда еще увидишь довоенную лампу в действии! – и вернулся к документам. В голубом свете бумага казалась похожей на серую кожу мертвеца, а буквы стали иссиня-черными, словно ядовитые мухи. Мигая слезящимися глазами, Джон принялся читать.

Инвентарный нумер 516, «Шкатулка глупца». Безопасен, особых условий содержания не требует. Имеет вид шкатулки, снаружи обитой толстою Кожею, по углам окованной Сталью. Первичные обмеры показали длину в четыре ладони и три четверти, ширину в три ладони и три шестнадцатых, в вышину пол-ладони. Упомянутые показатели за наблюдаемое время (пять с половиной лет) таковыми и остались, оттого можно произвести Выводы, что раритет не обладает выраженной способностью к Метаморфозам. Крышка искусно украшена Тисненым рисунком, представляющим Владычицу Хальдер (ныне покойную) в виде нечеловеческом, сиречь пернатом. Поверху нанесён Божественный Девиз. Особо следует отметить, что рисунок вызвал изрядный интерес Академии Искусств (см. в архиве БХР апелляцию Академии об отзыве ИН-516 в Национальный Музей. Апелляция от восьмого числа Фомхайра Сорок Четвертого года Нового Времени, рассмотрена Верховным судом пятнадцатого числа Самайна того же года, отклонена пятого числа Ноллайга того же года, арх. 516-5А). Снутри шкатулки, если отворить крышку, видимы батареи чаронакопительных Кристаллов, а также рукояти, кнопки и рычаги, очевидно, назначенные к Управлению раритетом. Без малого всю нутряную часть крышки занимает Линза в оправе белого металла. Линза с избоку полупрозрачна, спереди темна, поглощает наставленный в неё свет, и что под ней находится, неразличимо глазу. Шкатулка затворяется на простую Защёлку без секрета и может быть открыта с малым усилием.

Согласно Легенде, излагаемой в Хрониках Ноксмилльского Монастыря (арх. 516-9М), ИН-516, будучи приведен в рабочие условия, испускает из линзы яркий Свет, опричь же сгущается некая Субстанция, имеющая как бы вид дыма или тумана. Персона, совершающая магическую процедуру, будучи окружена тем туманом, попадает в «Сомниум» – иной мир, обликом и законами схожий с нашим, привычным Бытием, за исключением нескольких отличий. Отличия касаются тех Объектов и Лиц, присутствие, отсутствие или состояние которых служило бы личному благоденствию оперирующей Персоны. К примеру, покойные близкие Родственники персоны окажутся в «Сомниуме» живыми и невредимыми. Лицо, не отвечавшее взаимностью на Любовные притязания персоны, в «Сомниуме» станет выказывать знаки романтической привязанности. Желаемые чины, красота, богатства будут представлены паче чаяния, а недуги пройдут бесследно. Сам ИН-516 попадает в «Сомниум» вместе с персоной. Управление раритета позволяет в любой миг вернуться к обыденному бытию. К каким последствиям ведет истечение заряда на раритете, неизвестно.

По настоящее время ИН-516 никоим образом не проявил ни действий, схожих с вышеизложенными, ни тяготения к таковым. Основная и, полагаем, единственная причина того – полное истощение Кристаллов, питающих механизмы прибора. Попытки восполнить заряд остались тщетными, ибо ИН-516, как отмечено в Хрониках, требует от зарядных устройств значительной мощности. В бытность Владычицы Хальдер правительницей Энландрийских островов, раритет брал магическую энергию с зарядных башен. Сотрудники Хитчмен и Мэллори в исследовательских целях подключали ИН-516 к Накопительному Генератору Чар, что состоит в распоряжении Оборонной Научно-технической лаборатории Министерства (см. протокол Испытаний 516-54-1, 516-54-2, 516-54-3), но это не возымело результата ввиду слабости магических импульсов, производимых Генератором. По нынешний день не представляется возможным привести ИН-516 в рабочее состояние, поскольку не в силах современной технологии создать потребный для этого импульс чар.

Перевернув лист, Джон убедился, что описание кончилось. Дальше шли протоколы опытов, какие-то служебные записки, чертежи – главным образом, внутренних частей шкатулки. На последнем листе обнаружился простой рисунок карандашом, изображавший, по-видимому, общий вид пропавшего раритета. ИН-516 с закрытой крышкой походил не на шкатулку, а, скорей, на небольшой чемоданчик – прямоугольный, обтянутый кожей саквояж, с каким ходят адвокаты. Джон сложил листы, пригнулся, засунул голову в ящик, где хранилась волшебная диковина, и тщательно его изучил. Ни волоска, ни пылинки – ящик был пуст особенной, зияющей пустотой места, где совсем недавно лежала ценная вещь. Осматривать его было совершенно бессмысленно. Конечно, вокруг незримым узором лежали сотни отпечатков пальцев, и, будь у Джона при себе графитовый порошок, кисточка и бумага, он мог бы их снять… но он и так знал, чьи отпечатки найдет: Питтена Мэллори, его племянника и ещё двух-трех инженеров – словом, тех, кто имел доступ к нумеру пятьсот шестнадцатому и много-много раз открывал ящик. Необязательно с целью воровства.

«Сомниум, – подумал Джон. – Мир мечты. Мир, где не надо прятаться, где никто не следит за тобой и не вымогает деньги. Мир без боли …» Вслух он сказал:

– Интересный аппарат. На самом деле работал?

– В монастырских хрониках пишут, что работал.

– Что это за хроники?

– Монастырские, – повторил Мэллори. – Покойная Хальдер не зря держала монахов на довольствии. Была большая община в Ноксмилле, они там много чего насоздавали за триста лет. Оттуда у нас очень интересные образцы, очень! Но самой хитрой вещичкой, конечно, была шкатулка… – канцлер сипло крякнул, досадуя.

– И много людей ей пользовались? – спросил Джон. – Это же весьма соблазнительно: уйти в мир, где всё по-твоему.

– Неизвестно, – Мэллори покачал головой. – Сведений мало, испытаний – никаких.

– А почему всё-таки «шкатулка глупца»?

Мэллори заморгал, развел тяжелыми руками. Кончики пальцев мелко тряслись – то ли от нервов, то ли от усталости.

– Может, кто-то не очень смышленый когда-то её включил. И получил явно не тот результат, который ждал.

– Ладно, – сказал Джон, – ладно. Слушайте, господин Мэллори, мне нужна хоть какая-нибудь зацепка. Тут ловить нечего: ясно, что раритет лежал на месте, а потом его спёрли. Даже если допустить, что вы неправы… (Мэллори выпучил глаза). Нет-нет, погодите, я же не сказал, что вы неправы, я сказал – если допустить; так вот, даже если это не ваш племянник умыкнул шкатулку, то в любом случае надо допросить охрану на входе. Узнать, когда Найвела видели в последний раз выходящим, и...

– Нет-нет! – воскликнул Мэллори. – Что вы, они ведь доложат начальству! За меня возьмется служба безопасности, это... это настоящие псы, цепные псы! Я вас заклинаю не трогать охрану, Джонован.

Джон скрипнул зубами.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда хотя бы надо задать пару вопросов... не знаю... тому, кто с ним работал. Его шефу, например. Это возможно? Он-то в курсе, что Найвел не пришел на службу.

– Это уж точно, – уныло кивнул Мэллори. – Хитчмен с утра его обыскался. Ко мне дважды заходил.

– А о пропаже раритета шеф что-нибудь знает?

– Помилуйте, как можно!

– Хорошо. Значит, сейчас пойду к нему и постараюсь что-нибудь выведать. И ещё одно. Не подскажете адрес Найвела и – как его невесту зовут? Ширлейл?

– Найвел живет на Ран-авеню, двести пять, – с готовностью отозвался канцлер. – Я там уже побывал, первым делом съездил. У меня свой ключ есть – как-никак, сам ему квартиру снял. Отпер, зашел. Никого нет, и беспорядок страшный. Сразу видно – сбежал.

Джон представил, как, должно быть, вольготно живется юноше, к которому домой в любой момент может нагрянуть дядя-канцлер.

– Ключ не одолжите? – попросил он. – Под расписку, если что.

– Да какие там расписки… – простонал Мэллори. Он долго, мучительно шарил в тугом брючном кармане, затем вынул бренчащую связку, отделил от неё медный ключ и вручил Джону. Мельком оглядев бородку (двусторонняя система вырезов, на пятикулачковую личину – управился бы отмычкой минуты за три, но так проще) Джон спрятал ключ и напомнил:

– Еще хорошо бы глянуть квартиру девушки, Ширлейл. Не знаете адреса?

Мэллори опять моргнул и наморщил нос.

– Ни малейшего понятия, где она живет. Найвел не рассказывал, а сам я собирался нанять сыщика, чтоб за ней последить, да так и не нанял. Хотя… вот он, сыщик, передо мной! – Мэллори вымученно, сипло засмеялся, но смех его перешел в стон. – Ох, времечко настало. Вы уж найдите их поскорей, Джонован, а?

Джон задумчиво кивнул:

– Постараюсь. А что насчет друзей Найвела? У молодого человека должен быть хотя бы один верный друг. Ваш племянник мог посвятить товарища в свои планы. Ведь рискованное предприятие он задумал, могла понадобиться помощь.

Мэллори замотал щеками.

– Нет-нет, такого друга я не знаю. Думаю, и нет его. Найвел всегда был нелюдим. Вечно с книжкой, что-то читал, опыты ставил… Да и сейчас у него вся жизнь – на работе. И друзья там же – если их так назвать. Ведь по двенадцать, по четырнадцать часов в лаборатории сидит! У него и женщин-то не было, пока эта вертихвостка не объявилась – там же, кстати, он её встретил, в лаборатории. Так что, Джонован, вам в любом случае дорога в Научтех. Это на третьем этаже, я провожу.

– Пойдёмте, – согласился Джон. – Хитчмен, говорите, шефа зовут?

– Финн Хитчмен, да-да, – покивал Мэллори. – Кстати, если Найвел о ком и говорил, как о друге, так это о нём. У них… доверительные отношения.

– Отлично, – сказал Джон. – Тогда не будем терять время.

– Я уже и так почти всё потерял, – жалобно откликнулся канцлер и моргнул два раза.