Ата
Ата чувствует запах какашек, как только спускается с лестницы.
– Эй, Мали! Ты сделала ка-ка?
Амалия грызет кулак. У нее режутся зубы. На днях она пыталась жевать пульт от телевизора, когда Ата готовила обед. Задняя крышка сломалась, и батарейка, выдернутая изо рта ребенка, была скользкой от слюны.
Рукавом Ата вытирает пятно подсохшего молока на подбородке Амалии и прислоняет сложенную коляску к потертой оштукатуренной стене подъезда. Она вынимает Амалию из переноски и поднимает повыше, чтобы понюхать. Ата морщится:
– Навалила, Мали! Воз и маленькую тележку!
Амалия улыбается, словно поняла шутку.
Ате не хочется подниматься обратно в квартиру три пролета. Она устала сегодня, и они уже опаздывают. Ата сказала Энджел, что придет в общежитие до ланча, а сейчас уже далеко за двенадцать, и прогулка займет еще полчаса. В отличие от филиппинских подруг Ата гордится своей пунктуальностью.
Она садится на корточки, сажает Амалию на колено и сбрасывает рюкзак. Расстилает пеленальный коврик, достает салфетки, чистый подгузник и кладет Амалию на спину. Амалия дрыгает ножками, весело улыбаясь. Она счастливый ребенок, каким был и ее Рой.
– Мали, Мали, Мали. Мы уже опаздываем, опаздываем, опаздываем, – напевает Ата.
Одной рукой она держит Амалию за ноги, другой сворачивает грязный подгузник, вытирает попку ребенка дочиста, намазывает кремом и надевает свежий подгузник. Ата сует Амалии пластиковую погремушку, чтобы та ею занялась, пока сама она обрабатывает свои потрескавшиеся руки антисептиком, упаковывает вещи в рюкзак и засовывает Амалию обратно в слинг на груди. Потом она выносит сложенную коляску на улицу и спускается по наружным ступенькам, держась свободной рукой за перила и считая каждый шаг. Раз-два-три-четыре-пять. Она не хочет снова споткнуться. Слишком уж много чего надо сделать.
Как только она сажает Амалию в коляску, та начинает плакать.
– Мали, Мали, почему ты плачешь?
Ата надувает щеки, чтобы рассмешить Амалию. Она пытается пристегнуть ремнями коляски болтающиеся ножки ребенка, но Амалия выгибает спину и сползает с сиденья.
– Нет, Мали. Ата устала. Ата не в силах тебя нести.
В кармане вибрирует телефон. Миссис Эррера, мать невесты, пишет, что завтра на свадебном ланче будет на двадцать человек больше, чем ожидалось. Ата улыбается. Хорошо, хорошо.
До сих пор Эрреры нанимали Ату готовить для небольших вечеринок, где ее стряпня была всего лишь одним из многих блюд, – экзотические лумпия или адобо среди моря американского мяса и салатов. Но любимая и единственная дочь миссис Эрреры в этот уик-энд выходит замуж за американца, и Ату наняли, чтобы та приготовила филиппинские десерты для свадебного ланча, который состоится в Квинсе, в теннисном клубе, членами которого является все семейство Эррера. Будет несколько сотен гостей – многие филиппинские врачи и юристы, и каждый из них – потенциальный клиент недавно открытого Атой кулинарного бизнеса. Это ее шанс!
Она проходит мимо магазина, где Энджел покупает и продает свое золото – в основном цепочки, иногда кольца и браслеты. Ата качает головой. Энджел неразумна, вот в чем проблема. Она прожила в Америке много лет, все это время много трудилась. Неплохими по тем временам заработками она оплачивала дом в Батангасе, компьютеры и кроссовки «Найк» для своих детей. А ради чего? Дочери повыходили замуж слишком рано, за ленивых мужей, вечно сидящих без работы. Все они – три дочери, их мужья и дети – вернулись в дом Энджел, втиснулись в него и живут там бесплатно. Даже не платят за коммунальные услуги. Ее единственная надежда теперь на то, что внучки – симпатичные, светлокожие, с узкими носиками – станут манекенщицами! Это – запасной план Энджел.
Дочери Энджел избалованны, вот в чем дело. Они выпрашивают у нее деньги, а она их посылает, хотя ее «малышки» уже взрослые женщины! Потому что, если Энджел не посылает, они перестают ей звонить. И не отвечают, когда звонит она. Когда же наконец с дочерями удается связаться, они плачут крокодильими слезами и обвиняют Энджел в том, что та оставила их в раннем детстве.
Как будто у Энджел был выбор? Как будто какая-нибудь мать хочет бросить своих детей?
Ата знает, Энджел боится, что, если она не будет содержать своих дочерей, они не станут заботиться о ней в старости. Боится, что внучки – она знает их только по фотографиям и видеозвонкам – не полюбят ее без денег, которыми оплачиваются их ровные зубы, их айфоны. Представьте себе: дети не заботятся о своих родителях? После всех жертв? Как будто они американцы?
А еще Энджел боится банков. Она подозревает, что они украдут ее деньги, если прознают, что у нее нет документов. Ата говорит: они не могут этого сделать. Но Энджел не слушает. На любые лишние деньги, которые заводятся в ее кармане, Энджел покупает украшения. Она хранит их в сейфе, приобретенном за 109 долларов 99 центов, он открывается отпечатком пальца, как в шпионских фильмах. Когда Энджел нужны деньги, она продает ожерелье или браслет.
– Я получаю хорошую цену, ведь Тони меня знает, – хвастается она.
Но что это за сбережения? Золото магазин покупает по более низкой цене, чем продает. Конечно, ведь это называется «бизнес»!
Ата советует: не трать деньги на дочерей, на золотые браслеты. Купи землю, еще один дом! Сделай хорошие инвестиции, тогда ты сама сможешь позаботиться о себе, когда состаришься!
Но Энджел упряма. И она слишком любит красивые вещи. Ата видела, как блестят мочки ее ушей, когда она уходит на свидания со своими старыми американцами. Она все еще мечтает заполучить «гринкард» с помощью глупого мужа. Чтобы она могла навестить своих избалованных дочерей и все исправить.
У Аты все по-другому. На Филиппинах она владеет тремя домами. В первом живет Рой со своей яей, которой Ата платит хорошие деньги, чтобы та о нем заботилась. Второй дом небольшой, она его сдает и получает доход. И последний дом Ата строит в Булакане на участке земли, где смогут разместиться еще два или три небольших дома, которые она планирует построить позже. Она мечтает о семейном поместье. Рой с Атой будут жить в главном доме, а в тех, что поменьше, поселятся Изабель с Эллен и, возможно, даже Ромуэло. А вокруг будет стоять высокий забор с автоматическими воротами.
Когда Ата работала у миссис Картер, еще до проблем с сердцем, она внесла последний платеж за землю в Булакане. Однажды утром, когда Ата показывала Дине фотографию на телефоне, миссис Картер вошла в кухню и наклонилась к ней, желая посмотреть, что их так взволновало. Фотография была так себе, просто участок земли, окруженный металлическим забором, но миссис Картер поняла: «Три дома! Эвелин, да ты магнат в сфере недвижимости!»
А потом нахмурилась: «Но разве вам с Роем не было бы лучше в Америке?»
Конечно, она так подумала. Миссис Картер знала про Филиппины только из газет и интернета – цунами, которые смывают целые деревни, правительство, полное отставных киноактеров и чемпионов по боксу, а также алчность, всепоглощающая алчность. А еще голодные дети с большими глазами и раздутыми животами, сумасшедшие мусульмане на Минданао, отпиливающие людям головы. Для миссис Картер Филиппины были гнилым и опасным местом, где все могло рассыпаться в прах, и часто так и случалось.
Но и Америка хороша не для всех. Миссис Картер этого не видела. С чего бы? Она не понимала, что в Америке, если ты не богат, нужно быть сильным или молодым. Старые, слабые, – их прячут подальше от глаз, в домах, похожих на тот, где работала Джейн. В приюте для престарелых «Эджхилл-Гарденс» садов не было. Только пластмассовые растения, которые не нужно поливать, и старики, которых никто не навещает, сидящие целыми днями перед телевизором. Им даже не переключают каналы. Приземистые толстые женщины, которые поднимали стариков для купания в ванне – одна держала за ноги, другая хватала под мышки, – разговаривали громкими голосами, но только друг с другом. И эти старики еще счастливчики. По крайней мере, за ними кто-то присматривает.
На Филиппинах от стариков хорошо пахнет – тальком и мылом. Дети заботятся о них, и если они этого не делают, то делают внуки. Вот почему, когда придет время, она вернется в свой большой новый дом и будет там жить с Роем, а может быть, и с Ромуэло. И, конечно, с дочерями. Они хорошие девочки.
Она гордится ими, хотя никогда об этом не говорит. Не стоит баловать детей даже словами. Не следует растить их нежными, как ягнята. Маленькие ягнята, мягкие ягнята – из них получается первоклассное мясо, которое все так любят есть. Вот где, по мнению Аты, она ошиблась с Ромуэло.
Она качает головой.
Только вчера пришла посылка от Изабель, ее старшей. В маленькой коробочке лежало несколько пузырьков с таблетками от давления – Изабель работает медсестрой – и фотографии ее детей, единственных внуков Аты, на дне рождения. Внук высокий и красивый, как синоптик в вечерних новостях, которым Ата обожает любоваться. Мальчик помощник менеджера в колл-центре американского банка, хорошая работа. Внучка – тезка Аты, и, увы, темнокожая. Прямо как Ата! Но она достаточно хорошенькая. И у нее светлая голова, учится на врача.
Изабель тоже могла бы стать врачом. Она изучала медицину, когда влюбилась в первого мальчика, который на нее посмотрел. Она захотела выйти замуж в ту же минуту. Что Ата могла сделать с другого конца света? Но, по крайней мере, позже Изабель стала медсестрой. Она хорошая. Очень старательная и исполнительная.
Эллен другая. Ата беспокоится за нее. Она работает официанткой в ресторане на крыше пятизвездочного отеля в Маниле. («Старшей официанткой», – всегда поправляет она Ату.) Но старшая официантка все равно официантка! Именно там Эллен встречает своих поклонников, потому что она все еще красива, хотя уже не так молода. Когда ей было всего два года, ее фотографию выбрали из сотен других, чтобы использовать в рекламе детской присыпки. Ата хранит такую же фотографию в коробке для памятных вещиц. Ее печатали во всех журналах.
Изабель, так похожей на Ату, нелегко было расти в тени младшей сестры-красавицы. Изабель сидела дома и занималась, пока Эллен встречалась с ухажерами. Каждое воскресенье после мессы она стояла одна, стараясь не обращать внимания на молодых людей, которые окружали Эллен и хвалили ее прическу или платье.
А посмотрите сейчас. У кого есть муж, дети, хорошая работа? Лучше быть простой и трудолюбивой, чем красивой и полной завиральных идей. Эллен все еще не замужем, а ей почти сорок. Она звонит каждые несколько недель и рассказывает о своих кавалерах, о ресторанах, в которые они ее водят, о важных должностях, которые занимают. Ата заканчивает тем, что кричит в телефон: «Наман, Эллен! Хватит! Просто уже выбери одного!»
Эллен не закончила колледж, и Ата беспокоится, что эти расфуфыренные вип-персоны не принимают ее всерьез. Она боится, что они выбросят Эллен, как использованную салфетку, когда закончат развлекаться, и Эллен останется одна.
Энджел признала эту возможность только на днях. Они сидели на кухне у Джейн, ели эмпанады, и Ата снова пожаловалась на Эллен. Энджел сказала:
– Но для тебя будет лучше, если она останется старой девой. – Ата потрясенно замолчала, и Энджел продолжила: – Потому что если она не найдет себе мужа, то позаботится о Рое. Ты не сможешь помогать ему вечно, Ата.
Энджел ждет их у входа в общежитие. На ней красные сандалии с толстыми прозрачными каблуками, и на прошлой неделе она перекрасила волосы. Теперь они ржаво-оранжевые и слишком кудрявые, как у пуделя. Энджел смеется над выражением лица Аты.
– Ата, не смотри на меня так! Светленьким больше перепадает! Ха-ха-ха!
Она берет коляску с Амалией и несет ее вверх по ступенькам к входной двери общежития.
Завезя коляску в спальню и убедившись, что Амалия все еще спит, Ата идет на кухню узнать, как идут дела у Энджел. На плите кипят две огромные кастрюли. Ата берет из ящика деревянную ложку и пробует, затем добавляет горсть измельченного кокоса и долго вливает сгущенное молоко в начинку для пирога буко. Энджел устроила себе рабочее место на прямоугольном столе в центре кухни. На одном конце ряды форм для пирогов, выложенные свежеиспеченными банановыми листьями. На другом ингредиенты для пудинга бибингка, который заказала невеста. Энджел полагает, что испечь его нужно сейчас. Следующее утро и без того выдастся чересчур беспокойным. Но семья Эррера вип-клиенты. Они живут в Форест-Хиллс в огромном тюдоровском доме, а доктор Эррера – известный хирург. Ата советует Энджел сделать начинку сегодня, а испечь пудинг рано утром следующего дня, тогда он будет свежим.
Ата занимается польвороном, рассыпчатым песочным печеньем, которое Изабель, Эллен, Рой и Ромуэло, перепачкав личики белой обсыпкой, ели до тех пор, пока их не начинало тошнить. Энджел поставила на складной стол огромные миски, доверху наполненные смесью для польворона: поджаренной мукой, сахаром, маслом, сухим молоком и молотыми орехами кешью. Миссис Эррера хочет, чтобы каждое печенье было в форме сердца и завернуто в цветную бумагу – подарки для гостей.
– Кто помогает с польвороном? – спрашивает Ата.
Энджел спешит к двери на лестницу и зовет помощниц со второго этажа.
Две женщины, одной чуть за двадцать, другой около тридцати, заходят на кухню, опустив глаза. Младшая остается у двери. Старшая здоровается на тагальском и, слегка наклонившись, прижимается лбом к руке Аты – традиционный знак уважения.
– Наг мано!
Ата поражена. Неужели она уже достаточно старая, чтобы с ней здоровались подобным образом? Так Ата приветствовала своих бабушку и дедушку всякий раз, когда их видела, и так же она приучила своих детей обходиться со старшими. Но в Америке этот жест кажется странным.
Ата, делая рукой крестное знамение, благословляет девушку. Та представляется как Диди, уменьшительное имя от Дианы, а ее подругу зовут Сегундина.
– Вы сестры? – спрашивает Ата, глядя на младшую.
– Нет, по. Мы просто делим на двоих одну верхнюю койку.
Значит, им нужны деньги, думает Ата и обещает по тридцать долларов каждой за помощь с польвороном. Энджел вручает им формочки для печенья в виде сердечек и начинает разрезать на квадраты большие листы бледно-голубой бумаги. Амалия все еще спит. Убедившись в этом, Ата берет ножницы с загроможденной посудой полки и садится рядом с Энджел, чтобы ей помочь.
– Как Джейн? Она все еще в Калифорнии? – спрашивает Энджел, отрываясь от работы.
– Она в порядке. Ребенок попался спокойный, – отвечает Ата.
Она договорилась с Джейн рассказывать остальным именно эту версию, объясняя ее отсутствие: она устроилась нянькой в Пало-Альто, а это так далеко, что она не может приехать. – Она заработает много денег.
– Хорошо, что Джейн теперь нянчит ребенка. В доме престарелых платили совсем мало.
Энджел вернулась домой после ночного дежурства, с работы, которую для нее нашла Ата, но она всегда готова подзаработать. За помощь в готовке Ата платит ей двадцать процентов прибыли.
– Этим двоим, – говорит Энджел, – тоже нужна работа.
Молодые женщины не поднимают глаз. Они продолжают вдавливать польворон в формочки.
– Какой у тебя опыт работы? Документы есть? И как ты говоришь по-английски? – спрашивает Ата у Диди.
Дрожащим голосом, который постепенно становится все тверже, Диди рассказывает, как приехала в Америку, – два года назад, через богатого друга троюродного брата, по туристической визе. Ее спонсировала одна филиппинская пара, оба врачи. Они жили в Нью-Джерси в большом доме с бассейном в форме фасолины. Диди убирала, готовила и ухаживала за полугодовалыми близнецами хозяев. Она работала каждый день, кроме воскресенья, когда родители брали детей в церковь, а потом вместе с ними навещали родственников.
– Но они не платили мне, по. Они только давали карманные деньги. У меня не было телефона. Я не умела водить. Я не могла уйти, – рассказывает Диди. – Когда через много месяцев я пожаловалась, они сказали, что вызовут полицию. Потому что моя виза лишь туристическая и она просрочена.
Это уже не первая подобная история, которую слышала Ата. Женщина, снимавшая койку на втором этаже общежития, попала в такую же ситуацию в Торонто, но, по крайней мере, ее работодатели – если, конечно, их можно так назвать – были индонезийцы, а не филиппинцы.
– И как ты от них ушла?
– Я наблюдала за хозяином, по. Убираясь в его кабинете, я видела, как он вводил пароль в компьютер. Позже я использовала его, чтобы связаться с моей сестрой на Палаване. Однажды утром она послала за мной машину, очень рано, когда все еще спали. Это было больше месяца назад, но сестра говорит, что полиция, очевидно, меня все еще ищет.
Ата делает пренебрежительный жест рукой, держащей ножницы.
– Они не вызывали полицию! Потому что у них тоже будут неприятности из-за того, что они привезли тебя сюда. Как рабыню.
Диди молчит. Ата пару секунд изучающе на нее смотрит и говорит снова, уже более любезно:
– Какую работу ты хотела бы получить?
– Любую, по, – быстро отвечает Диди.
– Я тебе помогу. Сперва это будет уборка. Ты поработаешь, проявишь себя, подучишь английский. Тогда я найду тебе работу получше.
– Спасибо, по.
Они работают в тишине, слышны только шуршание бумаги и стук формочек для печенья о деревянный стол. Сегундина не проронила ни слова. Ата смотрит в грязное окно – неужели после ее отъезда здесь никто не убирается – и объявляет:
– Я устрою тебя к американцам. У них мягче сердца.
Амалия в кроватке. Сегодня она спит спокойно, потому что весь день играла в жаркой кухне с каждым, кто проходил мимо. Во время купания Ата заметила во рту Амалии на розовой десне белое пятнышко. Ата сфотографировала зуб, первый у девочки, и отправила снимок по электронной почте Джейн, чтобы та не пропустила эту знаменательную веху в жизни дочери.
Ата беспокоится о Джейн. Она хорошая девочка, но слишком чувствительная. Еще до того, как отменили их с Амалией приезд в «Золотые дубы», она чересчур много переживала. Накричала на Ату во время видеоразговора лишь потому, что Амалия упала в кабинете врача. Но дети падают! Они будут падать всю свою жизнь, снова и снова. Увы, их не всегда можно поймать. Ата думает о Ромуэло, гадает, где он, зарабатывает ли сам теперь, когда она перестала посылать ему деньги. Потом она отмахивается от мысли о сыне.
Ата разочарована, что ее приезд к Джейн отменили. Она с нетерпением ждала этого маленького праздника. Она не помнит, когда в последний раз покидала город. Кажется, это было четыре года назад, когда она работала няней в Гринвиче, в штате Коннектикут. Дом был размером с замок.
Их приезд стал бы полезен и для Джейн. Ей нужно увидеть Амалию и подержать ее на руках, почувствовать, как она выросла. Может, тогда она поверит, что с Амалией все в порядке. Так Фома в Библии должен был прикоснуться к Иисусу, чтобы поверить в его воскрешение.
Ата кладет губку, которой мыла посуду, в микроволновку, чтобы убить микробы. Она смотрит, как синий спонж поворачивается внутри, как пенится мыло.
Ата до сих пор не понимает, что произошло. Протирая плиту горячей губкой, она снова пытается вспомнить, что именно сказала ей Джейн. Когда та позвонила, чтобы сообщить об отмене встречи, она только плакала. Ата уже собрала вещи и поставила будильник на шесть утра, чтобы встретить машину. Плач мешал понять объяснение – что-то насчет леса, нарушения правил с американской хостой. В этом не было никакого смысла. Зачем Джейн это делать? И какой толк плакать теперь?
Ата пыталась заставить Джейн выражаться яснее. Но каждый раз, когда Ата спрашивала, почему она сошла с дорожки и кто такая Лайза, Джейн лишь отводила глаза в сторону. Ата знала эти глаза. Это были глаза человека, который что-то скрывает. Ромуэло обычно смотрел на нее так же, когда звонил Ате по видеосвязи, выпрашивая деньги. Он говорил что-то о недавно введенных дополнительных сборах и книгах, но его глаза смотрели в сторону. Он ушел из университета без ее ведома, но каждый год брал деньги на учебу.
Одна сплошная ложь. И как много тысяч долларов потрачено впустую.
Не то чтобы она думала, будто Джейн лжет о чем-то серьезном, таком как наркотики! Нет, Джейн совсем не похожа на Ромуэло. Но неверные решения – ее слабая сторона. Вдруг ни с того ни с сего – бац! – она делает опрометчивый выбор. Глупый выбор, которого Ата не ожидала, к которому не была готова, а потому не предупредила вовремя о последствиях.
Например: Джейн учится в школе в Америке, получает хорошие оценки, и вдруг – бац! – она убегает из дома, она беременна, она выходит замуж! За такое ничтожество, как Билли!
Потом Джейн усердно работает на миссис Картер, получает двойное жалованье, миссис Картер ее любит, и – бац! – Джейн возвращается в общежитие. Уволена!
Во время звонка Ата пыталась вразумить Джейн, потому что кто еще даст ей совет? Ты должна быть осторожна. Больше нельзя совершать ошибки.
Но Джейн почему-то не желает отвечать. Такая упрямая! Дуется, как ребенок. Как ее мать!
Ате не следовало злиться. Ей не следовало кричать. Но Джейн не думает! Она не понимает, что жизнь тяжела, а ее работа легкая. Что большие деньги, которые она заработает, изменят жизнь Амалии.
– Знаешь, что бы я сделала ради подобного шанса? Ради Роя? Почему ты хочешь все испортить? – потребовала Ата ответа, пожалуй, чересчур громогласно.
Джейн посмотрела прямо Ате в лицо. В ее глазах плескались грусть и испуг. А потом она обмякла в кресле, будто сдулась.
Ата вздыхает, снова и снова задаваясь вопросом, стоило ли ей рассказывать Джейн о «Золотых дубах». Джейн нужны деньги. Но, возможно, ей слишком тяжело быть в разлуке с Амалией.
Ата ополаскивает губку под краном и начинает вытирать столешницу, борясь с желанием сделать выговор своей двоюродной сестре. Черри, Энджел, Мирна, Вера – большинство женщин, которых Ата знает, оставили своих детей, чтобы их обеспечивать. У нее были клиентки-американки с высокими должностями – банкиры, юристы и университетские профессора, – которые возвращались на работу, когда их детям исполнялось всего десять недель, и вкалывали так много, что видели собственных детей только по утрам.
Неужели Джейн думает, будто она единственная, кому приходится чем-то жертвовать? Будто лишь она одна вынуждена жить в разлуке со своим ребенком? Ата сама двадцать лет провела вдали от дома. А разве Рою не нужна Ата?
Она яростно трет липкое пятно на столешнице. Потом заставляет себя остановиться, пытаясь быть справедливой. Джейн была молода, когда ее бросила мать; возможно, часть проблемы в этом. И Амалия маленькая. Дети Аты были намного старше, когда она уехала. Изабель, старшая, начала учиться в медицинской школе, а Рою было уже восемнадцать. Только после несчастного случая на лодке, когда стало ясно, что Рой не поправится и ему всегда будет нужен кто-то, кто стал бы нареза́ть ему еду и застегивать рубашку, – одним словом, что Ате придется заботиться о нем до самой своей смерти и даже после нее, – она решила уехать в Америку.
Ата моет руки в раковине, вытирает их и снимает рюкзак с крючка на стене в прихожей. Ее подруга Мирна уволилась с одной работы и еще не нашла другую, а потому согласилась присмотреть за Амалией, пока Ата будет на торжестве семейства Эррера. Она упаковывает все, что понадобится Амалии на следующий день, а затем собирает для себя отдельную сумку с таблетками от давления, своим лучшим фартуком и длинной прямоугольной коробкой, в которой хранятся ее новые визитные карточки.
Ата возлагает большие надежды на свое предприятие «Эвелинз кейтеринг». Она всегда любила готовить, но предпочла нянчить детей, так как эта работа приносила больше денег. Теперь, конечно, она должна помочь Джейн с Амалией. И по правде говоря, хотя Ата никогда в этом не признается, она не уверена, что когда-нибудь сможет вернуться к прежнему занятию. Она устает так внезапно, что иногда перехватывает дыхание, и это пугает. Но она не может бросить работу – дом в Булакане еще не достроен, и, конечно, есть Рой. Слава богу, она подготовила запасные аэродромы.
Во-первых, премии за рекомендацию. Сейчас у нее почти что агентство. За годы работы она познакомилась со многими вип-персонами – как в центре Нью-Йорка, так и в его пригородах, – они ей доверяют. Когда она находит своим бывшим клиентам уборщицу или домработницу, няню или кормилицу, она получает гонорар – не слишком большой, но справедливый.
Увы, это немного, и до тех пор, пока Джейн не родит, бо́льшая часть надежд возлагается на готовку. Кулинария для Аты – дело не новое. Много лет у нее был свой стенд на ежегодной азиатской ярмарке во Флашинге. Она продавала филиппинские блюда – пикантные, как лумпия, и сладкие, как хало-хало. Именно через этот киоск с ней и познакомилась экономка Эрреры, которая однажды купила у Аты маленькую чашечку пансита луг-луг. Ей так понравилось, что она принесла большой пластиковый контейнер в Форест-Хиллс, и миссис Эррера, отведав, согласилась: это лучшее, что она когда-либо пробовала. Ата начала время от времени работать на нее, доставляя еду для вечеринок и иногда оставаясь, чтобы помочь после них убраться.
Но теперь Ата хочет сделать этот бизнес своим постоянным занятием. Энджел сможет обслуживать большую часть повседневных заказов, к тому же общежитие заполнено филиппинками, которые умеют управляться на кухне и всегда хотят подработать. А дело Аты раздобыть клиентов и определить стратегию.
Ах, если бы она родилась в Америке! Иногда Ата думает об этом. У нее есть голова на плечах, такого мнения придерживаются все вокруг. И она не боится тяжелой работы. Сейчас она уже была бы богата – может, не настолько, чтобы жить на Пятой авеню, но почти. Третья авеню или даже Форест-Хиллс. Ромуэло был бы в порядке. Изабель наконец смогла бы отдохнуть. Эллен вышла бы замуж. А у Роя были бы лучшие врачи – специалисты, которые даже не смотрят на страховку. Целая команда.
Потому что в Америке нужно только знать, как делаются деньги. На деньги можно купить все остальное.
