Мэй
Груда конвертов и пакетов, которую Ив бросает в почтовый лоток Мэй, приземляется с глухим стуком. Мэй одним движением пальцев переключает изображение на экране ноутбука. Она не слышала шагов и надеется, что Ив не долго стояла за ее спиной.
– Спасибо.
Мэй делает вид, будто изучает электронную таблицу на своем компьютере, пока Ив ставит дымящуюся чашку чая рядом с новым перламутровым диспенсером для салфеток. Когда Ив выходит из кабинета, Мэй смотрит на свой лоток для входящей корреспонденции. Ив уже рассортировала почту по разделам, как учила ее Мэй: приглашения, ходатайства, счета, каталоги и журналы. Сначала Мэй обращает внимание на приглашения, откладывая заслуживающие внимания на стол (благотворительное мероприятие в Центральном парке; вечеринка, организованная Сент-Реджисами в пентхаусе их нового роскошного кондоминиума – хороший способ познакомиться с потенциальными клиентами). Она выбрасывает второстепенные в мусорную корзину вместе с пачкой просьб о пожертвованиях от различных некоммерческих организаций, сохранив только запрос от Тринити, ее альма-матер. Они с Итаном собираются отправить будущего отпрыска в какой-нибудь из университетов Лиги Плюща, но всегда полезно иметь запасной вариант. Счета, в основном от декоратора интерьеров и организатора свадеб, уходят в удручающе большую кучу. Она бросает каталоги в мусорную корзину под столом, просматривает фотографии букетов невесты, найденные матерью в свадебных журналах, которые она хранила с тех пор, как Мэй закончила колледж, и хмуро замечает обложку последнего журнала «Бизнес уорлд»: 30 ЛУЧШИХ ЛИДЕРОВ В ВОЗРАСТЕ ДО 30 ЛЕТ.
Тьфу.
Когда Мэй, которой еще не исполнилось тридцати, поставили руководить нью-йоркским Холлоуэй-клубом, старейшим из ответвлений компании «Холлоуэй холдингз» и предназначенным для развлечения только приглашенных лиц, самых богатых и самых влиятельных, она подала заявку на включение ее в список «Бизнес уорлд». У «Холлоуэя» еще не было отдела по связям с общественностью, поэтому она попросила нескольких клиентов-миллиардеров из клуба, с которыми подружилась, замолвить за нее словечко редактору журнала. Леон пронюхал о ее плане и отменил его. Стоя рядом с Мэй в наполненной светом столовой клуба, он объявил, что клиенты «Холлоуэя» – как правило, самые богатые люди – превыше всего ценят благоразумие.
Теперь, когда Мэй уже солидно перевалило за тридцать, Леон изменил свое мнение: Америка приветствует своих победителей, и победители не прочь оказываться в центре внимания. Сегодняшние богачи фотографируются на умопомрачительных торжествах, устраивают роскошные вечеринки на яхтах размером с многоквартирный дом, беззастенчиво финансируют любимых политиков, жертвуют горы денег на благоустройство общественных парков… и называют эти парки в честь своих детей школьного возраста! Все это уже набило оскомину и задокументировано в интернете, в бесчисленных журналах и телешоу.
По словам Леона, благоразумие выставили за дверь (как будто оно когда-нибудь находилось в числе гостей).
Он по-прежнему не хочет афишировать «Золотые дубы», которые не оказываются в центре внимания по ряду причин, в том числе из соображений безопасности, но Леон недавно стал продвигать другие деловые начинания холдинга. Прошлой осенью он решил, что неплохо было бы включить Габби, новую молодую руководительницу отдела по связям с инвесторами, в заветный список лидеров в возрасте до 30 лет. Если она фигурирует в этом номере журнала, Мэй стошнит на страницу с ее именем.
Мэй запихивает отложенную почту в открытый портфель. В конце концов, это всего лишь глупый журнал. Она закрывает глаза и глубоко дышит, напоминая себе, что она контролирует свою жизнь и она вправе выбирать, какие детали следует подчеркнуть, а какие проигнорировать. Она силится улыбнуться – действуй с энтузиазмом, и ты наполнишься энтузиазмом, – вот ее мантра с тех пор, как отец заплатил ей десять баксов, чтобы она прочла Дейла Карнеги, ей тогда было одиннадцать – и снова открывает презентацию, над которой работала, когда вошла Ив с почтой.
«Проект «Макдональд».
От одного взгляда на титульный лист презентации у Мэй учащается пульс. Она в строжайшей секретности работала над этим бизнес-планом в течение полугода. Мэй намеревается представить его Леону в следующем месяце. Она уже договорилась с ним о встрече, якобы для того, чтобы обсудить работу «Золотых дубов» и представить прогнозы доходности, давая ему достаточно времени, чтобы оценить всю проделанную дополнительную работу, прежде чем принять решение относительно ее бонуса в конце года.
Мэй знает, что проект «Макдональд» – это риск. Леон и совет директоров беспокоятся, что «Золотые дубы» слишком опережают свое время – дойная корова, да, но слишком большой скачок для мира, особенно учитывая весь шум вокруг неравенства богатых и бедных и враждебность к «элите». Леон и совет директоров опасаются, что пресса вымажет их дегтем и изваляет в перьях, превратно истолковав проводимую работу, а потому всячески ограничивают деятельность Мэй.
Но они ошибаются! Люди негодуют на «один процент», когда нет другого инфоповода, за который можно ухватиться, когда богатых карикатурно изображают безликими толстосумами, плавающими в ваннах с шампанским. Но покажите миллиардера в нужном свете – и американцы попадают в обморок. Вспомните Опру с ее детскими травмами и диетами, или членов семейства Кеннеди с их невезением и трагической красотой, или Уоррена Баффета с его обаянием. Подумайте о кинозвездах, светских львицах, профессиональных спортсменах и титанах технической мысли. Американцы любят успех, когда они видят его результаты.
И они любят семью.
Именно поэтому проект «Макдональд» – верное дело. Ему гарантирован успех.
По замыслу Мэй, «Золотые дубы» должны с гордостью и беззастенчивостью признать свое назначение: стать высококлассной и универсальной мастерской для размножения людей – лидеров, двигателей прогресса – мужчин и женщин, которые меняют мир!
Почему бы, например, «Золотым дубам» не создать банк яйцеклеток и спермы для клиентов, испытывающих трудности по части собственного потомства?
Почему бы ему не обеспечить хранение эмбрионов, чтобы женщины могли осуществлять свои мечты, не беспокоясь о биологических часах? А как насчет послеродовых услуг, таких как свежее грудное молоко без антибиотиков и аллергенов или даже кормление грудью? И зачем оставлять уход за ребенком любителям?
Конечно, «Золотые дубы» должны расширяться. Форпост на Западном побережье не станет проблемой… Может, стоит создать еще один в Южной Америке. Рынок суррогатного материнства там будет огромным…
Мэй раздувается от гордости, просматривая свою презентацию, каждое предложение которой подкреплено часами исследований, множеством данных. Все в высшей степени убедительно. Мэй начинает думать, что им с Итаном тоже следует обратиться в «Золотые дубы», когда они захотят завести детей. Она уже не молода, и, если реализация проекта «Макдональд» начнется, можно будет не тратить время на беременность. Она замедлит карьеру. И почему бы не дать их первенцу фору, обеспечив возможность развиваться в среде, специально откалиброванной, чтобы максимизировать его эмбриональный потенциал?
Придя в себя, Мэй достает из портфеля журнал. Проект «Макдональд» скоро поможет оказаться на обложке, а не просто в каком-то дурацком списке.
Она листает журнал и открывает его на пресловутом перечне лидеров. Номер один в нем – выгнанный из колледжа технический гений, основатель действующего в виртуальной реальности приложения для знакомств в социальных сетях, которое теперь оценивается в миллиарды долларов. Мэй его одобряет. Она мысленно ставит лайки номерам с первого по седьмой и задерживается на снимке номера восемь. На нем виден мужчина без рубашки (бывший «морской котик», основавший успешную сеть фитнес-бутиков на базе тренировочных лагерей). Мэй нехотя одобряет номера с девятого по двенадцатый и недоуменно останавливается на номере тринадцатом.
Это что, шутка?
Мэй смотрит на фотографию афроамериканки, а затем читает ее резюме: заурядный трейдер в заурядном инвестиционном банке, каких сотни, может быть, тысячи. Такие служащие незаметно трудятся в сфере финансов и торговли по всей стране. Конечно, ее предыстория потрясающая: черная девушка, обманутая белым, воспитанная бабушкой в трущобном пригороде Балтимора. Но делает ли жизненный путь, каким бы трудным он ни был, эту женщину лучшим «бизнес-лидером», чем, скажем, Итан, который делает ту же работу, но вырос в белой семье в Уэстчестере?
Мэй насмешливо фыркает. У нее никогда не хватало терпения, чтобы использовать в корыстных целях свою идентичность, играть, как сейчас говорят, в инаковость. В колледже, когда азиатско-американские объединения пытались затащить ее на свои тусовки, собрания и митинги, она любила объявлять, что у нее больше общего с Кэти, ее неазиатской, случайно подселенной соседкой по комнате, – общие интересы, один и тот же размер одежды, – чем с пестрой группой людей, с которыми ее роднит разве что разрез глаз.
Закончив читать список и не найдя в нем ни одного упоминания о «Холлоуэе» или Габби, Мэй хлопает в ладоши и взмахивает руками, шутливо празднуя победу.
Раздается стук в дверь, и в кабинет заглядывает Ив.
– Вас хочет видеть Рейган Маккарти. Ей можно войти?
Мэй просит подождать пять минут и открывает на своем компьютере журнал хост. Согласно последнему обновлению Джери, директора координаторов, Рейган до недавнего времени была образцовой хостой. Но за последние несколько недель координаторы сообщили о незначительных изменениях в ее поведении: несколько случаев опоздания, лишние вопросы (о том, кто ее клиенты, о причинах, по которым в «Золотых дубах» введены те или иные порядки). Джери спрашивает себя, не влияет ли на Рейган дурно общение с Лайзой Рейнс. Эти двое, если верить отчету, «близкие подруги, буквально неразлейвода».
Мэй чувствует, как у нее начинает болеть голова. Обычно такое воздействие на нее оказывают мысли о Лайзе. Лайза, вечно сующая нос не в свое дело и делающая из мухи слона, – не только источник почти всех неприятностей Мэй, но и самая прибыльная хоста, какую Мэй когда-либо нанимала. Тем не менее Мэй рассталась бы с ней после того, как Лайза родила первого ребенка во время пробного периода работы «Золотых дубов», если бы это было в ее власти. Но клиенты Лайзы живут на Манхэттене, богатые, однако пытаются «не отрываться от реальности», садясь иногда в метро и надевая рваные джинсы, – они из числа тех, кто чувствует необходимость компенсировать свою удачу, поддерживая менее везучих. Они проглотили наживку Лайзы в виде истории о бедной белой девчонке, выбившейся в люди, а с нею крючок, леску и грузило, да так глубоко, что создали стипендиальный фонд в ее честь (хотя и названный именами их мальчиков) в Виргинском университете, альма-матер Лайзы, куда она ездила в бесплатную поездку, которая, по ее словам, ей не понравилась. Весьма характерная неблагодарность.
Мэй пишет Джери сообщение, в котором спрашивает, не считает ли та, что в случае Рейган может быть полезным психиатрический скрининг, а затем сообщает Ив о готовности принять гостью.
Через несколько секунд дверь распахивается.
– Как вы могли отменить встречу Джейн с дочерью?
Рейган явно ищет ссоры. Она набрала несколько фунтов, что ей к лицу, но Мэй чувствует: сейчас не самое подходящее время, чтобы делать комплимент.
– Присаживайтесь, Рейган. – Та остается стоять, ее обвиняющий взгляд устремлен на Мэй. – Прошу вас. Так мы сможем поговорить. Я сама в замешательстве и хотела бы знать ваши мысли.
Рейган удивлена. Она оглядывает кабинет, словно пытаясь сориентироваться, и медленно опускается на один из двух стульев с гнутыми спинками перед столом Мэй.
– Джейн не видела дочь несколько месяцев. Она этого не заслуживает.
Мэй подумывает, не пойти ли в наступление и указать, что Джейн должна была держать приезд дочери в секрете, но в конечном итоге решает: это лишь подольет масла в огонь. Лучше сразить Рейган добротой и пониманием.
Мэй отвечает просто:
– Да, не заслуживает.
– Так зачем вы это сделали? Она раздавлена, – произносит Рейган ледяным тоном.
Мэй осторожно продолжает:
– Все это конфиденциально. Надеюсь, я могу доверять вам, Рейган.
Рейган распрямляет сложенные на груди руки и слегка наклоняется вперед.
– Как вы понимаете, мы следуем протоколу, учитывая реальный риск болезни Лайма как для хосты, так и для ребенка. – Мэй смотрит на Рейган, та коротко кивает. – Ваши «Уэллбэнды» снабжены GPS-трекерами. – Лицо Рейган остается непроницаемым. – Клещ, найденный у Джейн, оказался переносчиком болезни Лайма. Это первый случай, и мы относимся к нему серьезно. Мы проанализировали данные GPS, чтобы понять, где Лайза и Джейн шли и где нам, возможно, потребуется распылить инсектициды. Оказалось, они сошли с дорожек. По причинам, которые никто из них не может объяснить, они проигнорировали правила и зашли довольно далеко в лес, где в изобилии водятся клещи.
Рейган выглядит так, будто собирается что-то сказать, но потом передумывает.
– Джейн придется поставить капельницу с антибиотиком, – продолжает Мэй. – Возможно, болезнь Лайма может передаваться ребенку в утробе матери. Я знаю, случившееся совершенно не в характере Джейн. Но поскольку она не хочет объяснять, что произошло, мне пришлось применить дисциплинарные меры. Я старалась быть с ней как можно мягче. Я не стала урезать ее выплаты, как того требует протокол. Отмена встречи с дочерью… – Мэй беспомощно разводит руками. – Я подумала, это самое меньшее наказание.
Мэй делает глоток чая, наблюдая, как Рейган ерзает на стуле. Координаторы обнаружили царапины на груди и спине Лайзы и небольшие синяки на коленях, но спермы во влагалище не было. Они не догадались проверить анальную полость до следующего дня. Бойфренд Лайзы посетил ее в то утро, о котором идет речь, но записи на камерах показывают, что они не оставались наедине значительное время и что он покинул «Золотые дубы» сразу после обеда. Одна из координаторов предположила, что он пробрался обратно, но как он мог это сделать, избежав камер и миновав находящуюся под напряжением ограду, которая окружает территорию фермы?
– Я уверена, должно быть какое-то объяснение, какое-то смягчающее обстоятельство… Но Джейн не хочет сотрудничать.
Голосом таким тихим, что Мэй приходится напрягать слух, Рейган спрашивает:
– Вы говорили с Лайзой?
– С Лайзой? – спрашивает Мэй так, словно Лайза не была ее главной подозреваемой. – Да, говорила. И она подтверждает рассказ Джейн. Той приспичило в туалет, и она постеснялась сделать это на дорожке. Впрочем, они были не так уж далеко от дормитория. И пользоваться уборной, конечно, удобнее, чем присаживаться под кустиком. В любом случае клиент не удовлетворен этим объяснением и потому на данный момент не может позволить Джейн покидать ферму. Случившееся – позор для всех нас.
Мэй поворачивается к компьютеру, якобы чтобы заполнить некую таблицу. Снаружи кричит птица. Мэй выжидает.
– Лайза тоже наказана? – спрашивает наконец Рейган.
– Вы знаете, я не могу этого разглашать.
– Она говорит, что нет, хотя это несправедливо. Потому что она… потому что она тоже ходила в лес.
– У нас есть протокол… но мы должны согласовывать его с требованиями клиентов. А клиенты Лайзы очень… либеральны с ней. Правила просто не распространяются на Лайзу таким же образом, как на других.
– Значит, у нее не было неприятностей? – не верит своим ушам Рейган.
– Я правда не могу говорить с вами о Лайзе. Это было бы несправедливо по отношению к ней.
– А это справедливо по отношению к Джейн?
– Я не так много могу сделать, – мягко отвечает Мэй. – Джейн или Лайза должны объяснить, что произошло в лесу.
Рейган вскакивает на ноги.
– Это чушь собачья.
Мэй ждет, пока Рейган выйдет из кабинета, а затем звонит дежурному координатору центра наблюдения и запрашивает специальный канал для 82-й хосты. Мэй входит в дистанционное приложение на компьютере и видит в режиме реального времени Рейган, быстро идущую по коридору. Изображение на секунду исчезает, когда происходит переключение на другую камеру. Вот она стоит у двери комнаты Лайзы. По жестикуляции Рейган видно, что она говорит оживленно. На Лайзе только футболка, она чистит зубы, и ее лицо непроницаемо.
Мэй в сотый раз жалеет, что Леон не разрешил снабдить «Уэллбэнды» микрофонами. Его постоянная забота об «этичности» («Как выглядел бы заголовок на первой странице «Нью-Йорк таймс», если бы выяснилось, что мы подслушиваем разговоры хост?») кажется Мэй чистой паранойей. Она пишет сообщение одной из координаторов и поручает ей сделать тайную вылазку в надежде выяснить что-нибудь интересное.
Снова раздается стук в дверь, входит Ив.
– Пришла доктор Уайльд. Впустить?
Похоже, весь этот день Мэй придется тушить пожары. Прогресса в работе над проектом «Макдональд» не предвидится, тем более что они с Итаном в шесть идут в «Рэкет-энд-теннис-клаб» дегустировать варианты закусок для свадебного ужина.
– Красивые цветы, – говорит доктор Уайльд, входя в комнату. На ней расстегнутый белый медицинский халат поверх твидового платья «Шанель» прошлого сезона. Она внимательно изучает стол Мэй. – Однако запах не очень.
– Их прислала моя мать. Она собирается взять на себя ответственность за свадебные цветы, но ее вкус немного… наивный.
Доктор Уайльд становится серьезной.
– Пришли анализы хосты номер восемьдесят.
– И?
– У плода трисомия по двадцать первой хромосоме.
Мэй делает вдох, чтобы в голове прояснилось.
– Продолжайте.
К счастью, в ее голосе не слышно разочарования, которое сейчас копится у нее в груди.
– У плода так называемый мозаичный синдром Дауна. Не все его клетки несут дополнительную хромосому. Хорошая новость в том, что плод имеет низкий процент аберрантных клеток. Плохая новость в том, что пренатальный скрининг не может определить мозаичный синдром Дауна с достаточной точностью.
– Что это значит для ребенка?
– Поскольку часть его клеток будет соответствовать норме, он может иметь менее выраженные характеристики синдрома Дауна…
– Значит, ребенок будет в основном нормальным? – перебивает доктора Мэй, уже обдумывая, как она преподнесет новость клиентам. У них горы денег, они запросто наймут персонал для присмотра за ребенком с легкой степенью инвалидности.
– Может, да… а может, нет. Некоторые дети с мозаичным синдромом Дауна отличаются очень мягкой степенью заболевания, но у других почти все черты полной трисомии.
Мэй удается сохранить спокойное выражение лица.
– Спасибо, Мередит. Дайте мне время подумать, как лучше информировать клиентов. Будет неплохо, если вы поприсутствуете во время разговора с ними на случай, если у них возникнут вопросы.
– Конечно.
Доктор Уайльд встает, разглаживает юбку и, извинившись, уходит.
Черт, черт, черт! За три года работы Мэй в «Золотых дубах» – пять, если считать пробный период, – у нее никогда не было такой черной полосы. Хоста номер 80 уже на шестнадцатой неделе. Клиенты будут в шоке.
Мэй заставляет себя сосредоточиться на главном – на информации. Решение тогда хорошо, когда хороша информация, на которой оно основано. Она пишет сообщение доктору Уайльд с просьбой как можно скорее представить подробный отчет о возможных исходах мозаичного синдрома Дауна. Она просит Фиону, ее знакомую в юридическом отделе, проверить, содержит ли контракт с хостой номер 80 пункт о возврате вознаграждения в случае вынашивания дефектного ребенка, и посмотреть, как именно определяется термин «дефектный».
Затем она просматривает список имеющихся в наличии хост. Если клиенты решат прервать беременность, они захотят сразу же имплантировать другой плод. Проблема в том, что возможности Mэй по части хост на данный момент ограничены. Клиенты отказываются рассматривать черных или латиноамериканских хост, а большинство белых и азиатских либо уже беременны, либо находятся в обязательном периоде отдыха после родов, в течение которого имплантация не разрешена. Поиск же новых хост отнимает много времени и требует многочисленных проверок биографических данных. Чего стоит только наем частных детективов, которые должны гарантировать, что кандидатки осторожны или их можно принудить быть осторожными, если они захотят проигнорировать договор о неразглашении.
К счастью, Мэй набрала горстку скаутов, которым можно доверять. Она пишет нескольким из них и просит предложить по крайней мере одну подходящую белую или азиатскую кандидатку в течение сорока восьми часов за хороший бонус сверх обычной платы. После минутного раздумья она снова пишет доктору Уайльд и Фионе, на этот раз чтобы узнать, можно ли сократить период отдыха любой из белых хост, как они дважды делали в случае с Лайзой. Если хоста подписывает отказ от заботы о здоровье, «Золотые дубы» юридически в безопасности и сокращение сроков приносит огромные гонорары… Хотя в данном случае, возможно, Мэй следует отказаться от денег. Из-за трисомии.
Мэй обращается к цифрам, зная, что именно на них сфокусируется Леон. Она быстро составляет электронную таблицу с двумя наиболее вероятными исходами и их измененными формами в первом столбце и прогнозируемыми вариантами доходов в последующих столбцах.
Сценарий первый: прерывание (реимплантация по себестоимости / без наценки)
Сценарий второй: прерывание (без реимплантации / потеря клиента)
Сценарий третий: сохранение плода (минимальная трисомия / без возврата вознаграждения)
Сценарий четвертый: сохранение плода (минимальная трисомия / с возвратом вознаграждения)
С точки зрения прибылей и убытков, отмеченных в записке Леону, сценарий третий, безусловно, лучший вариант, за которым следуют сценарии первый, четвертый и второй. Конечно, барабанит она по клавиатуре, самый высокий приоритет – помочь клиентам принять решение, правильное для них. В идеальном мире оно соответствовало бы тому, что подходит и для «Золотых дубов». Мэй сохраняет записку и решает посмотреть, успокоилась ли Рейган после недавней истерики.
Центр наблюдения показывает Рейган в тренажерном зале. Она держит гантели и трусит по наклонной беговой дорожке. Три другие девушки занимаются рядом с ней, но Лайзы среди них нет. У них вышла стычка? Мэй пытается просмотреть предыдущие кадры, но по какой-то причине функция перемотки не работает. Она сообщает об этом в службу поддержки и просит исправить сбой. Ожидая, Мэй отвечает на полдюжины телефонных звонков, включая один от отца, который отказывается от уроков танцев. Мать Мэй настаивает на их посещении, желая, чтобы он подготовился к танцу отца с невестой на свадьбе. Затем Мэй просматривает пачку резюме кандидаток на должность координатора и заказывает учебник для Ив, которая оканчивает второй курс вечернего отделения в местном колледже в Бронксе. Она изо всех сил борется с курсом бухгалтерского учета, как это некогда делала Мэй в бизнес-школе, и этот учебник хорош. Мэй пишет на форзаце: «Как следует попотев, ты сможешь сделать что угодно. Поставь цель и никогда не сдавайся».
И не беременей, думает Мэй.
Что там была за статистика, которую Мэй видела этим утром в «Таймс»? Она хотела поделиться с Ив. Кажется, в газете говорилось о том, что цветные подростки в городских трущобах беременеют чаще, чем белые… где-то в два раза? Вот что сбивает их с пути: то, что у них заводятся дети, когда они сами еще не слишком взрослые. Ив привлекательна – она напоминает менее высокую версию черной супермодели, которая была знаменита в девяностые, – и у нее новый парень. Последнее, что ей нужно, – это залететь до окончания колледжа.
Снова раздается стук в дверь. Ив заходит в комнату и кладет пакет в лоток для почты.
– Клиентка тридцать третьей на проводе.
– Не продохнуть, – весело жалуется Мэй. – Переведи ее на мой телефон.
