Рейган

В руку Рейган воткнута игла капельницы. Ее глаза закрыты, и она слушает, как две женщины говорят о Джейн. Группа работников охраны обнаружила «Уэллбэнд», но саму восемьдесят четвертую все еще не нашли. Где она может быть?

Рейган едва сдерживает улыбку, которая грозит расползтись по лицу.

Предполагается, что она без сознания. Под больничной простыней она скрещивает пальцы.

Открывается дверь. Шум в коридоре усиливается, затем стихает. Приближаются чьи-то шаги. Кто-то наклоняется над ней, нависает. Рейган остается неподвижной. Шаги удаляются, и женщины продолжают беседу. Одна из них говорит ясным, уверенным голосом, что вызвана полиция, потому что это похищение. Джейн Рейес похитила ребенка миллиардерши.

Рейган открывает веки и на мгновение чувствует себя ослепшей. Свет. Она поворачивает голову, защищаясь, но это движение оказывается слишком резким. Рейган зажмуривается, но уже слишком поздно.

– Рейган? – произносит суровый голос, и что-то касается ее руки.

Лайза сказала, они никогда не вызовут полицию.

– Рейган, мы рады, что ты очнулась.

Лайза ее заверила, что ферма не захочет засветиться. Имеющихся у нее видео достаточно, чтобы Джейн была в безопасности.

– Мы заметили, как ты открыла глаза. Сядь. Немедленно сядь, – говорит голос, а настойчивые руки обхватывают Рейган и тянут вперед, вверх. Жестче, чем следует.

Неужели Джейн арестуют?

– Выпей воды. Вот хорошая девочка. Тебе больше не нужна эта капельница, да? С тобой ведь все хорошо, не так ли?

Теперь глаза Рейган открыты. Она никогда не видела эту женщину, хотя на ней униформа координатора. Кудрявые волосы, ничем не примечательное лицо, но глаза незабываемы – жесткие, маленькие и серые, как камешки, которыми Рейган швыряла в птиц в их домике у озера. Мама накрывала стол на улице, когда погода выдавалась хорошей. Стол был тиковый и стоял прямо у воды. Птицы любили воровать у Гаса еду. Он никогда от них не отбивался. Рейган приходилось делать это за него.

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – тихо отвечает Рейган, потому что предполагается, будто она ослаблена. Ее глаза пробегают по комнате в поисках другой говорившей.

– Ну и напугала ты нас.

Рейган не отвечает. Есть в этой женщине что-то такое, что ей не нравится.

– Врачи не нашли у тебя никаких отклонений. Ты, должно быть, съела что-то плохое на ужин, – говорит женщина звонким безрадостным голосом.

Она сняла капельницу и теперь дергает за простыню, да так грубо, что Рейган чувствует толчки.

– В столовой проверяют журналы, изучая, что ты ела сегодня. Мы бы не хотели, чтобы другие тоже заболели, – продолжает она, теперь заправляя края простыни под больничный матрас так плотно, что Рейган чувствует себя в ловушке. – Тебе бы это не понравилось, не так ли, Рейган? Если бы еще одна девушка попала в беду?

Рейган пристально на нее смотрит.

– Конечно.

Телефон пищит. Женщина достает его и корчит гримасу. Рейган понимает, что это улыбка.

– Хорошие новости. Ваша клиентка здесь. Келли очень беспокоилась о тебе.

Рейган слишком не доверяет себе, чтобы заговорить.

Дверь распахивается.

– О боже, Рейган. Я так волновалась!

Келли обнимает ее, прижимаясь к Рейган с фальшивым облегчением, с фальшивой любовью, и от запаха ее духов Рейган тошнит.

– Как дела? – спрашивает Келли, отступая назад, чтобы лучше видеть лицо Рейган.

Лжеклиентка хмурит лоб, намекая на беспокойство, и так яростно сжимает свои дрожащие руки, что костяшки пальцев светлеют. Всплеск холодного страха накрывает Рейган. Она могла бы поклясться: такое подделать нельзя, но знает, что все это фальшь.

Кто эта женщина? С чем они столкнулись? Что они с Лайзой сделали с Джейн?

Словно повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Келли делает быстрый шаг к Рейган. Еще одно объятие, более крепкое, чем первое.

– Не тревожься. Теперь ты в порядке. Ты в порядке.

Рейган закрывает глаза, стараясь не чувствовать, как ладонь Келли гладит ее по спине, и не ощущать тепло щеки, прильнувшей к ее волосам. Она знает, что слишком напряжена и словно излучает настороженность. Рейган заставляет себя расслабиться. Таяние ледника. Наступление весны.

– О, дорогая, – бормочет Келли.

Интимность ее голоса просто непозволительна.

– Я рада, что ты чувствуешь себя лучше, – говорит Келли через некоторое время, придвигает стул поближе к кровати и кладет свою ладонь на руку Рейган. Как жест любви. Или как подтверждение права собственности. – Мне сказали, это, вероятно, было какое-то пищевое отравление. – Рейган делает глоток воды. Потом еще один. – Наверное, тебе было страшно. – Рейган не отвечает. – Но ты здесь и идешь на поправку. И мой ребенок в порядке. Вот что важно. Ты и мой ребенок в порядке.

С этими словами Келли сжимает руку Рейган.

Мой ребенок.

И где Джейн?

– Твою подругу Джейн, – начинает Келли, словно отвечая на мысли Рейган, – все еще не нашли. Бедняжка, верно, тоже напугана.

Рейган крепче сжимает стакан и пытается говорить небрежно:

– Кто-нибудь знает, где она?

– О, не волнуйся. Ее найдут, – отвечает Келли. – По ее следу идет вся служба охраны. А теперь, вероятно, и полиция тоже. Или ФБР? Я думаю, похищение ребенка считается федеральным преступлением. Хотя Джейн не похожа на человека, способного причинить вред ребенку.

– Конечно, нет! – выпаливает Рейган. – Джейн и мухи не обидит…

– Но зачем тогда убегать? Она должна знать, что ее клиентка будет жутко волноваться.

Рейган подыскивает слова. Ей нужны подходящие и в правильной комбинации. И ей нужна «Келли», чтобы понять. Поговорить за них обеих с госпожой Ю.

– …вот какова Джейн, – настойчиво продолжает Рейган, беря Келли за руку. – Она очень беспокоится о своем ребенке. Вы знаете, что Джейн тоже мать?

– Ты думаешь, она отправилась искать свою дочь?

– Я… я не знаю, – медленно отвечает Рейган.

Как Келли узнала, что у Джейн девочка?

– Я знаю, что вы близки. Если бы тебе нужно было угадать… Как ты думаешь, куда бы она пошла?

Келли рассматривает ткань своей куртки и ведет себя так, будто ей все равно, ответит Рейган или нет. Но ей не все равно. Она буквально вибрирует от внимания, словно усики насекомого.

– Я думаю, Джейн сама не совсем ясно себе представляет, куда идти. Видите ли, она так давно не видела свою дочь и так беспокоится о ней. Амалия очень больна, – осторожно говорит Рейган.

Это хорошая мысль, представить дело так, словно Джейн не в себе. Гормональная нестабильность, стресс на позднем сроке беременности, страх за своего ребенка.

Будет ли этого достаточно, чтобы ее спасти?

– Что за болезнь? – спрашивает Келли.

– Ушная инфекция. Опять. Знаете, иногда она может дать осложнения на мозг. – Рейган демонстрирует уверенность, которой на самом деле не чувствует. – Вы должны понять, как подобная постоянная тревога за здоровье ребенка может сводить с ума. Ведь вы тоже мать.

Рейган бросает взгляд на Келли, и та отводит глаза. Впрочем, всего на секунду, а затем она снова в образе и встречает взгляд Рейган с невозмутимостью и теплотой.

– Конечно. Конечно, я понимаю.

– Так что она не может мыслить ясно, трезво и здраво, – продолжает Рейган с большей уверенностью. – Может быть, у нее тоже пищевое отравление. Как у меня. Вероятно, ей стало плохо где-то рядом с театром. Местность прочесали?

Келли поджимает губы, глядя на Рейган так, словно видит в ней что-то новое.

– Да.

– Кто знает, вдруг она вышла на улицу, чтобы прогуляться и подышать воздухом, потому что ее тошнило? А потом ее начало рвать, как и меня. Кто-то мог пригласить ее в дом и помочь, ведь она беременна. Я уверена, она скоро появится, – оживленно тараторит Рейган. – Как жаль, что вмешалась полиция. К чему привлекать лишнее внимание и раздувать интерес публики к этому делу?

Улыбка Келли меркнет.

– Я на твоей стороне, Рейган. Разве ты этого не видишь?

Не пошла бы ты, Келли.

– Я на твоей стороне, – повторяет она. – И на стороне Джейн, ведь она твоя подруга, а значит, и моя. Я только хочу помочь.

Значит, нас двое, думает Рейган, но ничего не говорит и внезапно чувствует себя обессилевшей. А еще ей становится грустно. Ее печаль настолько безгранична, что кажется, будто она в ней тонет. Ей грустно и за Джейн, и за Амалию, и за Аню, и за Тасю, и за Сегундину, и за двоюродную сестру Джейн, и за ее детей, и за маму, бедную маму со стертой памятью, такую одинокую.

Потому что ничего не изменится.

Рейган чувствует, как ее глаза увлажняются, и хватает кувшин, стоящий на столе рядом с ней, бормоча, что ей хочется пить. Но он тяжелый, и она проливает на себя воду, пытаясь наполнить полупустой стакан.

Келли вскакивает и вытирает живот Рейган бумажной салфеткой. Словно из ниоткуда появляется женщина с суровыми глазами, неся полотенце и чистый больничный халат.

– Я в порядке, – протестует Рейган, но женщина ее игнорирует и выдергивает пояс, державший полы халата Рейган запахнутыми.

Желая прикрыться, Рейган быстро скрещивает руки на груди, но женщина разводит их, просовывает в рукава нового халата и завязывает узлом кушак, словно Рейган ребенок.

Келли вздыхает.

– Я хочу, чтобы ты позволила помочь. Тебе и Джейн. Особенно Джейн. Ты-то приземлишься на ноги. А вот она… У нее не будет второго шанса. Это для нее не игра.

– Я никогда не считала это игрой, – отвечает Рейган.