11
От голода до каннибализма – один маленький шаг, и хотя детенышам омаров в одном месте скапливаться не дозволяется, тем не менее имеют место случаи, когда отдельные особи входят в короткий контакт друг с другом и, если они голодны, не упускают ни единой возможности удовлетворить голод.
«Методика разведения омаров», А. Д. Мид, д-р философии, 1908
Рут, держа в одной руке стакан с виски, а в другой – фонарик, который ей дала миссис Поммерой, добралась до дома пастора Вишнелла. С парадной стороны ни в одном окне не было света. Рут обошла дом по кругу. Она нашла Оуни там, где и должна была найти по словам миссис Поммерой. Он сидел на ступеньке лестницы. Большущая тень в темноте. Рут медленно провела по нему лучом фонарика и увидела, что на нем – серый свитер с длинным рукавом, молнией и капюшоном. Она подошла, села рядом и выключила фонарик. Какое-то время они молча сидели в темноте.
– Хочешь? – спросила Рут и протянула Оуни стакан с виски.
Он взял стакан и сделал большой глоток. Содержимое стакана его, похоже, не удивило. Он словно бы ожидал, что в этот самый момент Рут Томас предложит ему виски. Он словно бы сидел здесь и ждал этого. Он отдал Рут стакан, она немного выпила и отдала ему. Скоро стакан опустел. Оуни сидел так тихо, что Рут едва слышала его дыхание. Она поставила стакан на ступеньку, рядом с фонариком.
– Хочешь прогуляться? – спросила она.
– Да, – ответил Оуни и встал.
Он протянул Рут руку, и она взяла его за руку. Крепко. Оуни повел ее через сад, к низкому кирпичному забору, мимо кустов роз. Фонарик Рут оставила на ступеньках крыльца, поэтому дорогу они выбирали осторожно. Ночь была ясная, все было видно. Они прошли через соседний двор и вскоре оказались в лесу.
Оуни вывел Рут на тропинку. Ее почти невозможно было разглядеть, потому что на нее бросали тень густые еловые лапы. Тропинка была узкая, пришлось идти друг за другом. Рут не хотела отставать от Оуни и боялась оступиться, поэтому положила руку на его правое плечо. Почувствовав себя более уверенно, она опустила руку, но как только ее что-то смущало, она снова протягивала руку к Оуни.
Они не разговаривали. Рут услышала крик совы.
– Не бойся, – сказал Оуни. – На острове полным-полно разных звуков.
Рут знала эти звуки. Лес был и знакомым, и незнакомым. Все здесь пахло, выглядело и звучало, как на Форт-Найлзе, но не было форт-найлзским. Воздух был ароматным, но это был не ее воздух. Она понятия не имела, где они находятся, пока вдруг не ощутила справа большое открытое пространство. Рут поняла, что они поднялись на большую высоту и движутся вдоль края траншеи, оставшейся после выработки гранита. Это был старый шрам, оставленный на теле острова компанией «Эллис-гранит». На Форт-Найлзе такие траншеи тоже встречались. Оуни и Рут теперь шли вперед очень осторожно, потому что тропка, выбранная Оуни, лежала всего футах в четырех от высокого обрыва. Рут знала: некоторые каменоломни имеют глубину до ста футов. На ногах у нее были сандалии с гладкими подошвами, поэтому она шла гусиными шажками – боялась поскользнуться.
Какое-то время они шли вдоль края обрыва, а потом снова оказались в лесу. Под покровом деревьев, в закрытом пространстве, в объятиях темноты стало намного спокойнее, чем у края обрыва. В какой-то момент они пересекли старую железнодорожную ветку. Чем дальше они уходили в лес, тем хуже становилась видимость. Полчаса они шли молча, а потом тьма вдруг сгустилась, и Рут поняла почему. Слева встала гранитная стена высотой футов в сто. Это она поглощала свет. Рут протянула руку и провела кончиками пальцев по поверхности черного камня. Он был сырым, холодным и замшелым.
Она спросила:
– Куда мы идем? Она едва различала в темноте силуэт Оуни.
– Гуляем. Рут рассмеялась. Гранитная стена поглотила ее тихий смех.
– А цель у нас есть? – спросила она.
– Нет, – ответил Оуни и, к величайшему облегчению Рут, рассмеялся.
Рут подхватила его смех. Ей понравилось, как звучит их смех в этом лесу. Но вскоре они умолкли. Рут прислонилась спиной к гранитной стене. Стена имела небольшой уклон, и Рут отклонилась назад. Она едва видела Оуни, стоявшего перед ней. Она протянула руку, провела ею вдоль его плеча – вниз, до запястья, до ладони. Какая хорошая у него была рука.
– Иди сюда, Оуни, – сказала Рут и снова засмеялась. – Иди сюда.
Она притянула его к себе, он обнял ее. Рут оказалась между холодным черным гранитом и большим теплым телом Оуни. Она еще сильнее притянула его к себе и прижалась щекой к его груди. Ей было так хорошо, так хорошо… У него была такая широкая спина. Рут могла бы простоять вот так целую вечность. Ничего не делать – только стоять вот так и прижиматься к Оуни.
Но вообще-то, если честно, ей хотелось большего.
Она понимала, что теперь все изменится. Она запрокинула голову и поцеловала Оуни в губы. Поцелуй получился задумчивым и влажным, а еще Рут порадовало то, какой у Оуни чудесный язык. Большой, медлительный, солоноватый. Просто роскошный язык.
Конечно, Рут уже целовалась с парнями. Парней было немного, потому что ко многим парням у нее не было доступа. С кем ей было целоваться? Неужто с сыновьями миссис Поммерой? Словом, целовалась Рут редко, когда выпадал шанс. Она целовалась с незнакомым парнем в автобусе, когда ехала на Рождество в Конкорд, а еще целовалась с сыном кузена Дьюка Кобба, который приезжал на недельку из Нью-Джерси, но ни с кем поцелуи не приносили ей такого наслаждения, как сейчас, когда она целовалась с Оуни Вишнеллом.
«Может быть, поэтому Оуни и говорит всегда так медленно, – подумала Рут. – Просто у него язык слишком большой и нежный, ему трудно произносить быстрые слова. Ну и пусть. И что такого?» Она прижала ладони к щекам Оуни, а он сжал ладонями ее лицо, и их губы слились в новом долгом поцелуе. Они крепко держали друг друга, как держат непослушного ребенка, желая сказать ему в лицо: «Слушай, кому говорят!» Они целовались, целовались и целовались. Рут чувствовала твердое прикосновение бедра Оуни, и ее радовало то, какое у него крепкое бедро. Она была готова целоваться с ним вечно. Только целоваться.
Но нет. Не только.
Она отняла его ладони от своего лица, сжала его широкие запястья и провела его руками по своему телу. Она задержала его руки на своих бедрах, и он прижался к ней еще теснее. Его руки скользнули вверх, к ее грудям. «Если он сейчас не начнет целовать мои соски, – подумала Рут, – я умру». И тогда она расстегнула пуговки на желтом платье и пригнула голову Оуни. Он все сделал, как надо. Он еле слышно застонал. А Рут хотелось рычать от страсти. Ей хотелось изогнуться, но мешала гранитная стена.
– Мы можем куда-нибудь пойти? – спросила Рут.
– Куда?
– Куда-нибудь, где помягче.
– Хорошо, – сказал Оуни, но они еще целую вечность не могли оторваться друг от друга. А когда все-таки оторвались, то бегом побежали по тропе.
Они словно бы плыли под водой, задержав дыхание и пытаясь подняться к поверхности. Какие корни? Какие камни под ногами? Какие скользкие сандалии? Времени на нежности не было, потому что они торопились. Рут не понимала, куда они бегут, но она знала: это будет место, где они смогут продолжить, и это знание гнало вперед и ее, и его. У них было важное дело. Они мчались по тропе, не разговаривая.
Наконец они выбежали из леса на маленький пляж. Рут увидела далекие огни и поняла, что они оказались напротив Форт-Найлза, а это означало, что они на противоположной стороне острова. Свадебная вечеринка осталась на другой стороне. И хорошо. Чем дальше оттуда, тем лучше. На уступе над полосой песка стоял домик без двери. Они вошли туда. В углу грудой лежали старые омаровые ловушки. На полу лежало весло. У стены стояла детская школьная парта, к ней был приставлен маленький стульчик. Окно было занавешено старым шерстяным одеялом. Оуни Вишнелл без раздумий сорвал пыльное одеяло с окна, встряхнул его, пинком оттолкнул к стене валявшийся на полу старый стеклянный поплавок и расстелил одеяло. В пустое окно хлынул лунный свет.
Словно все было продумано заранее, Рут Томас и Оуни Вишнелл разделись. У Рут это получилось быстрее, потому что на ней было только летнее платье, уже расстегнутое на груди. Платье полетело в угол, за ним – голубые трусики и сандалии. А Оуни раздевался долго, мучительно долго. Ему нужно было снять свитер с капюшоном, потом – фланелевую рубашку (с пуговицами на манжетах, которые никак не желали расстегиваться), а под рубашкой еще была майка. Потом ему пришлось расстегнуть ремень, расшнуровать высокие ботинки, снять носки. Наконец он стащил с себя джинсы и снял белые трусы.
Они не то чтобы набросились друг на друга, но все получилось очень быстро, и тут они поняли, что в горизонтальном положении все намного проще. Рут обхватила коленями бедра Оуни. Она вдруг подумала обо всех людях, которые будут просто в ярости, когда узнают об этом, – ее мать, ее отец, Ангус Адамс (если узнает, что она была голая с Вишнеллом!), пастор Вишнелл (страшно было даже подумать о его реакции), Кэл Кули (этот просто с ума сойдет), Вера Эллис, Лэнфорд Эллис (он ее убьет! Черт, да он их обоих убьет!), и она улыбнулась и впустила Оуни внутрь себя.
Просто поразительно, на что способны люди, даже если делают то, чего раньше никогда не делали.
В последние годы Рут много думала о том, каково это будет – заниматься сексом. И ей никогда не приходило в голову, что это может быть так легко и так жарко. Она представляла себе секс как нечто загадочное, головоломное и сложное, связанное с массой разговоров. А представить себе секс в реальности она никак не могла, потому что не представляла, с кем именно будет разгадывать эту головоломку. Она почему-то воображала, что партнер будет намного старше ее, что это будет мужчина, знающий, что делать, спокойный и опытный. «Вот сюда. Нет, не так, попробуй еще разок, еще разок». Она думала, что поначалу секс будет труден, что это будет, как обучение вождению автомобиля. Она думала, что секс – это нечто такое, чему нужно учиться медленно, долго практиковаться, и еще она думала, что в самом начале будет очень больно.
Да, просто поразительно, на что способны люди, даже если делают то, чего раньше никогда не делали.
У Рут и Оуни все получилось с самого начала, как у профессионалов. В жалкой хижине, на грязном шерстяном одеяле, они предались любви с таким умением, какое другие шлифуют месяцами…
Рут и Оуни заснули, а когда проснулись, было ветрено и холодно. Они торопливо оделись и быстро пошли обратно в поселок через лес, мимо каменоломен. Теперь, на рассвете, Рут смогла лучше разглядеть каменоломни. Это была громадная дыра, больше всего, что она видела на Форт-Найлзе. Из такого количества камня можно было построить несколько соборов.
Они вышли из леса, прошли по двору соседей Оуни, перешагнули через низкий кирпичный заборчик и зашагали по розовому саду пастора Вишнелла. На ступени крыльца сидел пастор Вишнелл и ждал их. В одной руке он держал пустой стакан Рут, а в другой – фонарик миссис Поммерой. Увидев Рут и Оуни, он направил на них луч фонарика, хотя это совершенно не было нужно. Было уже достаточно светло, и он прекрасно видел, кто они такие. Но, похоже, ему это было безразлично. Он освещал их фонариком.
Оуни отпустил руку Рут. Она быстро сунула руку в карман желтого летнего платья и крепко сжала ключ – ключ от здания магазина компании «Эллис-гранит», который ей отдал мистер Лэнфорд Эллис всего несколько часов назад. Она не думала о ключе с того момента, как пошла в лес с Оуни, но теперь ей было очень важно найти ключ и убедиться, что он не потерян. Рут сжала ключ с такой силой, что он врезался в ее ладонь. Пастор Вишнелл спустился с крыльца и пошел навстречу Рут и Оуни. Рут до боли сжала в руке ключ. Спросили бы у нее: зачем? – она бы не смогла ответить.