Глава 10

До своей комнаты Александрина шла точно через туман – голова кружилась от слабости, ноги подкашивались. Попадающиеся навстречу кадеты, кажется, искренне принимали ее за привидение, шарахались в стороны и вообще боялись подать голос.

Когда она все же отворила тугую белую дверь, глазам ее предстала совсем другая комната! На миг Лина подумала, что ошиблась, но подскочившая Магда только охнула и под руку довела ее до кресла. Наверное, это было то самое пыточное приспособление, не дающее уснуть, которое стояло тут прежде, но теперь его нарывала толстая гобеленовая накидка, а поверх нее лежали вышитые подушки: одна – с осенними цветами, вторая – с желто-оранжево-красными листьями. Пол укрывал ковер, на окнах висели портьеры в тех же теплых охристых тонах.

Маленький стол, накрытый скатертью, выглядел довольно солидно. На нем красовался изящный чернильный прибор в виде пары птиц, пьющих воду из лужи, расположенной на макушке высокого пня. Простой стул, укрытый белым чехлом, украшала аккуратно повешенная теплая шаль. Покрывало на кровати тоже радовало глаз мягкими теплыми оттенками осени. Остальное Александрина рассмотреть не успела – Магда сунула ей под нос кружку с перченым бульоном, и пока девушка пила, рассказала, откуда все это взялось.

– Пауль-то Ваши вещи начал сюда носить, а на них записочки: «это на пол», «это на кровать», «это на стол», вот чтобы место не занимать, мы с ним все и разложили куда написано. Только все не успели, тут вот еще целая коробушка осталась с подписью «на стены», да с рукоделием корзинку не знаю куда поставить. И вот еще!

Восторженно сверкая глазами, прачка продемонстрировала конверт, надписанный знакомым Лине почерком. Допив остатки из кружки, девушка взломала печать, и пробежала глазами скупые строчки:

«Александрина, я подумала, что казарма довольно грустное место и ему не помешают яркие краски. Прими все это без стеснения. Лорд Кавендиш, как и обещал, компенсировал нашей Школе твое отсутствие весьма приятными и полезными вложениями. Теперь у наших девочек будет конюшня для занятий верховой ездой, и новый экипаж для прогулок».

Увидев фамилию лорда, Лина поморщилась, а узнав, как дорого ему встал перевод сотрудницы из Школы в Корпус, едва не зааплодировала госпожа директрисе – умеет сия достойная дама выбивать нужные средства даже из таких твердолобых типов, как лорд-советник!

Между тем бульон оказал свое целительное действие, девушка пришла в себя и принялась вместе с Магдой планировать дела на следующий день:

– Сплю я долго, поэтому утром прошу меня не беспокоить. Завтрак можно будет оставить на столе, и подложить в камин дров, остальное я сделаю сама.

– Как же госпожа, Вы и днем топить хотите? – изумилась служанка.

Лина на секунду задумалась, как деликатно объяснить, что после общения с потусторонними сущностями ее, бывает, трясет озноб, как осинку на ветру? Выход подсказала ее природная бледность:

– Видишь ли, Магда, у меня с ранних лет развилось малокровие. Доктор велел всегда находиться в тепле, пить горячие напитки и восстанавливать силы крепким чаем из трав. Поэтому я всегда поддерживаю в камине небольшой огонь и чайник.

С этими словами Александрина подошла к своему «чайному» сундучку, сняла с шателена ключик и открыла выпуклую оббитую медью крышку. Сразу стало понятно, почему сундучок такой высокий – внутри прятался чайник для кипятка. Уютно округлый и начищенный, он мягко сиял и готов был прямо сейчас отправится на горячие угли. Рядом бережно завернутые в тонкую шелковистую бумагу стояли заварочник, сахарница и две чайные пары из довольно тонкого фарфора. Этот набор девушка получила в подарок от наставника, по случаю окончания магического курса.

Выставив свои сокровища на тумбу у камина, Лина попросила Магду налить воды в большой чайник, а сама склонилась над пакетиками и мешочками, собираясь заварить себе бодрящий чай. Ее впечатления в столовой подсказали – уже этой ночью нужно пройти по детским спальням. Слишком много страхов вокруг. Некоторые особенно чувствительные дети могут улавливать их не самые приятные эманации, а ведь в корпусе учились дети аристократических фамилий, известных своими магическими силами.

Конечно в армию отдавали младших, слабейших или неудачливых в магии детей, но наследственные силы все равно оставляли отпечаток, порой, разгоняя душевную тревогу до нервной горячки. Александрина видела примеры в Школе и не хотела бы повторения тех впечатлений.

Пока чайник грелся, девушка переоделась за ширмой в уютное домашнее платье. Сундук с ее одеждой и бельем отлично поместился за ширму, вот только жаль, что не нашлось в Корпусе туалетного столика, но Магда пообещала, что Пауль непременно зайдет к новой наставнице после обеда, чтобы вбить гвозди для картин, зеркальца и вешалки для одежды – не все ведь удобно хранить в шкафу.

Кроме предметов интерьера и одежды госпожа Мафалда прислала Лине ее книги, рукоделие и целую корзинку рассыпчатого печенья. Когда вода вскипела, девушка сама заварила душистый бодрящий чай, угостила Магду и попросила ее рассказать побольше об обычаях и правилах Корпуса.

– Да что тут рассказывать, госпожа, скоро сами все узнаете. Вот только по божественным дням у нас мальчишек наказывают. Всю неделю копят выговоры и поощрения, а после службы в храме достает старший воспитатель бумаги и высчитывает, кто сколько провинился, да кто искупил, а потом ведет виноватых в комнатку возле конюшни, да розгами и сечет.

– И все? А в классах не секут?

– В классах уж как сам учитель распорядится. Вот господин Лейнц, худой такой светленький и в очках, он указку длинную носит, чтобы и на заднем ряду по макушке щелкнуть мог. А господин Фифор линейкой по пальцам бьет.

– А Олдстоун? – спросила девушка, чувствуя, что узнать о дурных привычках полковника ей отчего-то было бы неприятно.

– Этот нет, ничего такого, – замотала головой Магда, – он, говорят, интересно рассказывает, а еще они на занятиях в солдатиков играют, так что у него и так тише воды ниже травы все сидят.

Прачка еще немного поболтала о преподавателях, допила чай и удалилась, получив в награду печенье и вышитую ленту. Едва ее шаги стихли, Александрина поднялась, убрала со стола и начала готовиться к ночной прогулке по Корпусу. Первым делом она избавилась от сапожек – обувь была вполне удобной, но каблучки, украшенные медными подковками, не годились для бесшумного передвижения по коридорам. В мешке с обувью лежали ее «рабочие» туфельки – очень мягкие, плотно облегающие ногу и, самое главное, – подошва, действительно, была войлочной, а значит, позволяла их обладательнице передвигаться абсолютно бесшумно.

Серое домашнее платье, в которое она переоделась после формы, вполне годилось для ночной прогулки, осталось отыскать среди картонок и корзинок шляпу. Модные в этом году бархатные «таблетки» не годились, требовалась шляпа с широкими полями. В картонке нашлась летняя шляпка из серо-зеленой соломки, в сундуке с платьями в отдельном мешочке лежали газовые шарфы, длинные, широкие, способные окутать женщину с головы до ног, укрывая от пыли или палящего солнца. Сейчас такие шарфы уже не носили, но Лина сохранила их на память о матери, именно леди Роден прислала эти газовые облака дочери в ее последние «семейные» каникулы.

Девушка взяла один из шарфов и легко встряхнула невесомую белую ткань, потом вытянула ещё один… Ей казалось, что газовые полосы все еще пахнут лавандой – любимым ароматом матери. Выбрав два шарфа с похожим рисунком, она закрепила полотнища на тулье шляпки, подумала и украсила подол крохотными туманными огоньками, чтобы видеть, куда ступает. Последний элемент – кулон невидимости, прилегающий к телу. После этого, погасив лампу, Темная фея неслышно выскользнула в коридор.

О, она шла знакомиться с Корпусом не с пустыми руками! На поясе висел кошелек с набором зелий, которые ее научил варить родственник госпожи Мафалды. В манжеты платья были воткнуты серебряные иглы – в старых домах водились не только духи, но и мелкая пакостливая нечисть. Мешочек с заговоренной солью, нож, платок, украшенный защитным узором, пузырек с полночной водой и огарок свечи с похорон невинной девушки…

Все вместе собиралось в странный набор, больше подошедший бы ведьме, но Лина на собственном опыте убедилась, что ее сила не всегда способна помочь. Два-три сильных удара разгонят толпу, а потом кто-то мелкий, но злобный может свалиться на загривок, как было в подвале Школы. Или кинуться под ноги, как шушарка, заведшаяся в прачечной. Ведь не только страхи питаются отрицательными эмоциями – много на них желающих находится.

Девушка шла неторопливо, чуть покачивая юбками, но абсолютно неслышно. Сначала она заглянула в лазарет. Тут обнаружилась пара кадетов с небольшими травмами. Они уже спали, а их мелкие страхи бегали вокруг кроватей, точно уличные шавки, и клацали мелкими острыми зубками. Александрина погрозила им пальцем и велела страхам предупреждать мальчишек об опасности. В отдельной комнатке дремала в кресле дежурная сиделка. Здесь страх был тощий, нервный и напоминал истощенную годами и болезнью старушку. Его Лина отправила гонять пауков по углам, а сама двинулась дальше.

На лестнице страхи были мелкие, лопались от одного прикосновения ее магии. Тут, в основном, бродили даже не страхи, а опасения – упасть с лестницы, сломать себе что-нибудь или порвать одежду. На них девушка и внимания не обратила. Зато ближе к кухне встретилась с матерым чудищем, принадлежащим местному повару. С ним пришлось повозиться. Оказалось, достойный боец половника и сковородки когда-то служил в армии, попал со своим отрядом в окружение и с той поры приобрел устойчивый страх не суметь накормить солдат и офицеров. Лине пришлось долго чесать тварь за ушком, прежде чем та поддалась ей и улеглась, подставляя теплое пузо. Довольный страх уже не терзал бедного повара, так что фея без опаски оставила его в коридоре, играться с усмиренными страхами посудомоек – одна боялась обжечься, поскольку видела в юности, как кипяток выплеснулся из котла на кухонного мальчишку, а вторая боялась забеременеть и тряслась не только ночью, но и днем.

На самой кухне было удивительно чисто и пусто. Кладовые и лари были крепко заперты, столы и пол выскоблены, а на окнах, дверях и стенах нарисованы охранные знаки от мышей, крыс и мелкой пакостной нечисти. Тем не менее, в темном углу стояло блюдце с молоком и кусочком белой булки для домового.

Порадовавшись неожиданно приятному месту, девушка двинулась дальше. Ее путь лежал к спальням детей. Все они находились на третьем этаже и делились по возрастам. Самые младшие, лет десяти, спали под охраной пожилых усатых «нянек» из унтер-офицеров. Рядом с каждой кроватью стоял стул, на котором точно по уставу висела форма, рядом стояли сапоги, на сидении стопкой лежали книги, письменные принадлежности, кое-какие личные вещи. Тумбочки или шкафчики младшим детям не полагались.

Александрина шла по голым доскам пола среди побеленных самой простой известкой стен и улыбалась. Несмотря на внешнюю аскетичность помещений, детей не оставляли без присмотра и помощи. Детские страхи разгоняли маленькие лампы, прикрытые самодельными абажурами и тихие шорохи, издаваемые ночными дежурными. Опытные солдаты, чтобы не уснуть занимались починкой одежды, ремонтом книг, некоторые мастерили самокрутки или набивали патроны для учебных стрельб.

Вот возле этих самых солдат страхи и кучковались. Чего только тут не было – и тощие, бледные страхи одинокой старости, и покрытые ужасными рубцами боязни боли от старых ран, и облепленные чешуйками, похожими на гроши, жутковатые ужастики нищеты. В общем, много повидавшие в своей жизни вояки тоже боялись. К их страхам Лина отнеслась с уважением – проскользнула в полумраке за спинами, отвлекла, оттянула, а потом отправила на плац, бродить под лунным светом.

Унтера, занятые работой, если и заметили скользнувшую вдоль стены прозрачную серую тень, решили, что это ветер шалит с деревьями за окном. Обойдя все кроватки, девушка убедилась, что среди малышей нет никого особенно мучимого страхом, и двинулась в следующее помещение, туда, где спали мальчики лет двенадцати.

Тут довольно крепко пахло потом, выведенные из печи трубы были увешаны портянками, нижними рубахами, а кое-где и кителями. «Дядьки» сидели и тут, хотя их было меньше, а у самого входа дремал в кресле дежурный офицер. У этого класса так же стоял стул, для развешивания формы, а вот для письменных принадлежностей и личных вещей уже была узенькая тумбочка, на которой громоздились книги, свитки, и даже какие-то простые приборы для черчения.

Страхов тут было куда больше, и выглядели они крепче. Отгоняя одно особенно упрямое чудовище, Лина чуть было не пошла на крайние меры, собираясь уже рассыпать соль вокруг кровати подростка, мучимого кошмаром. К счастью, этого удалось избежать. Девушка лишь поправила сбившееся одеяло и еле слышно шепнула на ухо спящему:

– Тшшшш, спи, мой маленький, – и дурной сон отошел.

При обходе этой спальни у Александрины появились сомнения. Она выделила четырех мальчиков, аура которых ее обеспокоила. К сожалению, задержаться в этом дортуаре она не могла – офицер некоторое время косился на то место, где она стояла, а потом встал, будто бы размять ноги и начал методично прочесывать помещение, постепенно загоняя девушку в угол. Видеть он ее не видел, но как маг и опытный воин что-то чувствовал, а своим ощущениям этот мужчина явно привык доверять. Лина ускользнула от него почти в последний момент, постаравшись запомнить слишком внимательного коллегу, чтобы впредь держаться от него подальше.

Подростки лет четырнадцати спали уже на двухъярусных кроватях, а форму хранили в шкафчиках, кольцом опоясывающих спальню. Здесь «дядька» не сидел под ночником, а сладко похрапывал на кровати, отделенной от общей спальни ширмой. Офицер здесь не работал и не спал, а лишь изредка заглядывал из соседней комнаты. Александрина сделала вывод, что чем старше кадеты, тем меньше за ними присмотр, во всяком случае, в ночные часы.

Страхов здесь тоже хватало. Хотя и совсем других – не справиться на занятии, завалить экзамены и вернуться в родную глушь. Посчитав детей, девушка поняла в чем дело. Малышей в Корпус брали только самых знатных, а вот кадетам постарше создавали здоровую конкуренцию, пополняя классы бедными сиротами, успешно сдавшими экзамены. Таким образом в это элитное военное учреждение могли попасть дети бедного рыцаря с окраин, или даже сын богатого торговца, бредящий военной карьерой.

Кроме того, существовали так называемые «королевские сироты» – мальчики, принятые в Корпус на казенный кошт благодаря милости короля. Так среди отпрысков самых знатных семей мог оказаться даже сын крестьянина, если он чем-то удостоился милости сюзерена. Правда такие случаи были редкостью, но все же! Из истории Лина помнила, что генерал Стоунер был как раз «королевским сиротой» – его родители погибли во время покушения на короля и Его Величество спросил, чем бы отрок хотел заниматься в жизни. «Одерживать победы», – ответил мальчик и получил путевку в Корпус.

Кроме страхов в спальне обнаружился призрак старушки, качающейся в кресле с чулком в руках. Александрина обошла ее стороной, понимая, что это чья-то бабушка появилась навестить внука. А вот мелкого пакостника, заставляющего тлеть портянки, она безжалостно пришпилила серебряной иглой к полу и взяла клятву уйти из спальни в садовую беседку.

Возня с нечистиком разбудила одного из кадетов. Юноша встал и, не открывая глаз, двинулся к окну. За ним шел страх, похожий на волка, и безжалостно кусал его за пятки. Пока Лина отгоняла волка, из-за ширмы выскочил встрепанный дядька и со словами:

– Кадет Бершик, быстро в постель! – перехватил парня и уложил, не забыв подоткнуть одеяло.

Несмотря на внешнюю благость, здесь тоже нашлись подозрительные ауры. Александрина пожалела, что не взяла с собой блокнот и карандаш, ведь завтра днем она может и не узнать кадетов.

Следующая казарма делилась на небольшие отсеки. Старшие курсы учились работать в малой команде и потому жили группами по пять-семь человек. Каждый «кубрик» уже напоминал полноценное жилище. Здесь был круглый стол с необходимым количеством стульев, шкафчики заменял один шкаф с несколькими полками и общим отсеком для формы. Кровати, правда, все равно были двухъярусными, но под ними стояли сундучки с легкими замочками. Молодые люди получали возможность хранить личные вещи и секреты под запором.

В эти отсеки Александрина заглядывала, не дыша – очень уж взросло выглядели некоторые кадеты – у половины уже усы пробивались. Молодые мужчины предпочитали спать в одних кальсонах, пренебрегая нижней рубахой, а кое-кто, кажется, и вовсе игнорировал белье! Пару раз девушка, смущенно ойкая про себя, отводила глаза, обнаружив слишком много выставленного на обозрение обнаженного тела.

Зато страхи в этих кубриках жили махровые! Тут боялись не оправдать надежды родственников, струсить, боялись крови и ран, страшились оконфузиться перед юными леди из Королевской Школы и даже просто получить взыскание от командира. Мелкими иголками под ногами девушки хрупали страхи не пройти ежедневный смотр, порвать форму или опоздать из увольнения. Тут пришлось не просто гонять тварей, а буквально выметать их веником из трех шелковых ниток и пряди собственных волос.

Зато ауры кадетов были вполне чистыми и ясными. Правда к этому возрасту юноши уже наращивали личный магический потенциал, умели ставить защиту так, что наверняка отметили бы подозрительного незнакомца, внушающего им что-то противоправное.

К рассвету Александрина оставила себе самое сложное – комнаты преподавателей. Войти в каждую она не смела, да и открыть запертую изнутри дверь бесшумно у нее никогда не получалось. Поэтому пришлось приникать к каждой двери, выманивая засевшие внутри страхи, а потом еще уничтожать следы своей магии. Служившие офицеры не пропустят ни магический след, ни царапины на темном дереве собственных дверей.

Тут страхи были пугающе огромными, злобными и непослушными. Темной фее пригодился весь ее арсенал, а возле комнаты генерала пришлось даже воткнуть одну припасенную иголку в косяк, чтобы не пустит обратно в комнату страх терзающий Его Превосходительство несколько лет. Гибель целой деревни во время затяжного боя, заставила этого человека подать в отставку. Только личная просьба короля привела генерала Ишимова на место директора Корпуса.

На кухне забренчали ведра, потянуло дымком из растопленной печи, когда Лина, зевая, вошла в свою комнату, скинула шляпку, помассировала виски и двинулась в купальню – после этакой ночки не обойтись без обливания проточной водой. Какое же было счастье после вернуться в уютную комнату, прогретую тлеющими углями в камине. Девушка умылась, выпила согревающий чай, и вытянулась на свежезастеленной постели, чтобы уснуть и проспать почти до самого обеда.