Глава 26

Девушка прикрыла глаза, поправила форменную треуголку, так, чтобы густая тень легла на глаза и постаралась отрешиться от веселья и шума. Чтобы увидеть ауры светлому магу достаточно тренировок по перенастройке зрения, а вот темной нужно обязательно создать для себя тень или хотя бы ее подобие. Непростая задача посреди яркого весеннего дня, но Лина справилась – представила себе, что лужайку окутали сумерки, и тогда каждое живое существо загорелось огоньком энергетического поля.

Здоровые дети горят ярко, их эмоции чисты и прозрачны, как пламя или как вода в ручье. Другое дело взрослые – их поле часто пульсирует нездоровым фиолетовым, а то и черным цветом, редкие яркие искры возникают, когда взрослый искренне радуется, или любит. Рассматривая кадетов и офицеров, Александрина обратила внимание на то, что на животах у некоторых мальчиков остро пульсирует красная точка. Она не обратила бы внимание – очень уж мелкой была искорка, но тут один из кадетов неловко упал, скривился от боли, стараясь не заплакать, и на его лодыжке вспыхнула клякса такого же цвета!

Не открывая глаз, девушка протянула руку к стоящему поблизости Олдстоуну и попросила:

– Господин полковник, позовите пожалуйста сюда кадетов… – Лина перечислила восемь имен и была несказанно рада, когда мужчина не стал задавать вопросов.

Кавендиш стоящий неподалеку напрягся, когда полковник вызвал из толпы детей и подвел их к Александрине.

– Госпожа Роден, что случилось? – к небольшой группе подошли несколько офицеров.

– Ничего страшного, господа, – вежливо улыбнулась Лина, – я просто хотела напомнить этим детям правила этикета, – с этими словами она строго взглянула на кадетов, и те невольно затихли, не споря и не возражая.

Мужчины отошли, мальчики в сопровождении феи отправились к шатру, в котором расположился лазарет. Доктор Клоппке был там, бинтовал ногу тому самому упавшему кадету. Увидев всю честную компанию, он удивленно посмотрел на них поверх очков:

– Господин полковник, что стряслось?

Олдстоун лишь развел руками, сам ожидая объяснений. Лина подошла к мальчишкам и делая вид, что одергивает их мундирчики, убедилась в своей правоте – алая точка смещалась вправо, вместе с…

– Дети, скажите мне, что вы сегодня ели? – спросила фея, присаживаясь на низкий складной стульчик, чтобы быть на одном уровне с кадетами.

– Хлеб, огурцы, ветчину…

Воспитанники перечисляли то, что было им подано в качестве угощения, но Лину это не устроило. Она обвела всех мальчишек пристальным взглядом и, припомнив собственное детство, уточнила:

– Ягоды с кустов рвали? Грибы? Травку съедобную?

Кадеты потупились, выдавая себя с потрохами.

– Быстро рассказывайте и показывайте, что и где вы ели! – с трудом сдерживая панику, потребовала девушка.

Насторожившийся доктор, уже закончивший перевязку опухшей лодыжки подхватил свой саквояж и быстрым шагом последовал за группой детей и офицеров. Идти пришлось недалеко. Сразу за лабиринтом обнаружилась полянка, окруженная постриженными кустами. Чуть в стороне росли два деревца с бархатистыми овальными листочками. Их покрывали кисти белых цветов, но кое-где встречались потемневшие ветки с пережившими зиму ягодами. Лина только вздохнула, когда дети указали на кустики, а вот доктор побледнел:

– Сумах! Госпожа Роден, светлые боги, Вы спасли этих детей! Быстро в лазарет! – прикрикнул он на кадетов, уводя всех с собой.

Александрина вздохнула с облегчением, а вот Олдстоун и Кавендиш нахмурились и обменялись взглядами.

– Что-то не так, господа? – уточнила фея.

– Все не так, госпожа Роден, – отозвался советник, разглядывая деревца. – Вы видите, что эти кустики стоят в стороне, ягод не видно, дети были сыты, и все же пришли сюда и съели плоды. Либо кто-то рассказал им о них, либо… подал пример. Вам стоит вернуться в лазарет и еще раз внимательно осмотреть всех.

Лина не возражала, ей самой хотелось убедиться, что алые точки погасли, и кадеты в безопасности.

В лазарете стояла деловитая суета – отравленных напоили рвотным, и теперь мальчишки уныло сидели над тазиками в одних нижних рубахах и кальсонах, а мундиры и брюки лежали в стороне. Два седых унтера с залихватскими кавалерийскими усами следили за порядком, поднося детям мутноватую от лекарства воду и влажные полотенца.

Фея подошла ближе, приспустила край шатра, отрезая яркий солнечный день и уставилась на детей сквозь полуопущенные ресницы. Красные точки ушли, осталось раздражение, недовольство покорность судьбе и…вина?

– Опасности больше нет! – громко объявила девушка, отходя в сторону.

Она ещё раз внимательно посмотрела на каждого кадета, ловя отголоски эмоций. Да вот же он… Его ауру покрывали яркие пятна жгучего стыда.

Но сейчас разговор с мальчишкой заводить бесполезно. Ему нужно отдышаться, принять, что все останутся живы, и только потом расспросить, но кто должен это делать? В Школе она точно знала, кто кому может открыться, а этих детей знает еще плохо. Оглядевшись, Лина решительно подошла к Олдстоуну:

– Господин полковник…

Он повернулся и вопросительно заглянул в глаза.

– С кадетом Пшимеком стоит поговорить отдельно. Мне кажется, это он предложил друзьям попробовать ягоды.

Мужчина оценил расслабленное лицо кадета и кивнул:

– Я понял, госпожа Роден, поговорю.

Александрина выдохнула и еще раз обвела взглядом лазарет. Кажется, все закончилось благополучно, и можно вернуться на поляну. После малышей будут выступать средние классы, для них хозяева загородного поместья приготовили что-то более сложное, чем простая полоса препятствий, она заметила на другой лужайке грифельные доски, веревочные головоломки и мишени. Очень любопытно будет посмотреть, как все пройдет…

Девушка успела только шагнуть за любезно приподнятую полу шатра, как со стороны лабиринта раздались громкие крики. Полковник быстро вышел следом и почти побежал к детям, по коротко стриженной траве.

Мальчишки подрались. Кто первым начал было неясно, да и не важно, главное было в том, что кто-то спровоцировал детей. Оранжевые всполохи гнева пришли в ауры снаружи и теперь смешивались с вязкими зелеными лентами опасения и недоверия, идущими изнутри. Полковник, первый добежал до свалки, врезался в толпу, как скала в морские буруны, выхватил пару мальчишек, огляделся, передал их ближайшему унтеру:

– Несите в лазарет!

Александрина использовала свой метод: она остановилась, сцепила руки и громко завопила, подражая ведьме из старой сказки:

– Кадеты! Строооойся!

Низкие мужские голоса превратились в отдаленный бубнёж на заднем плане, звонкие детские слились в один зудящий фон. Темная сила выплеснулась, снося все, что напутал неведомый маг, и через минуту над лужайкой разнесся самый обыкновенный детский плач! Кадеты ревели – некрасиво, испуганно, размазывая по лицам грязь, офицеры, забыв о строгости, растерянно обнимали детские плечи, вели-тянули-толкали воспитанников к шатру лазарета, пока лорд Кавендиш и полковник Олдстоун усаживали обессилевшую девушку на плед, расстеленный в тени дерева.

– Что это было? – спросил советник, когда Лина выпила холодного морса и немного пришла в себя.

– Наведенное воздействие милорд, – постаралась объяснить фея. – Дети не собирались драться, они прекрасно знают, где находятся, да им целый месяц объясняли, как себя вести и что делать! – возмущенно воскликнула она.

Потом глотнула еще кислой холодной жидкости, взяла себя в руки и объяснила:

– Кто-то кинул темную «липучку». Ваши люди ее не заметили, потому что ее скорее всего приклеили к мундиру кадета или к обуви, в общем, это просто легкая серая дымка концентрированного заклинания. Я такие вешаю на кроватки плохо спящих детей. Только я закладываю колыбельную или добрую сказку, а тут в липучку влили гнев, ненависть, в общем, все злобные чувства, которые и спровоцировали драку.

– Что послужило сигналом активации? – спросил лорд, наблюдая за тем, как детей умывают ледяной водой и отпаивают чем-то из больших кувшинов.

– Не знаю, – ответила Александрина, – «липучка», на самом деле, очень простое заклинание, его можно активировать словом, жестом, прикосновением…

– На расстоянии можно? – продолжал собирать информацию Кавендиш.

– На расстоянии нет, – убежденно сказала фея, – максимум три-четыре фута.

Советник поблагодарил за информацию, встал и отправился выполнять свою работу. Он сам и его люди, переодетые лакеями, обошли всех участников драки, расспрашивая, что послужило началом конфликта. Были допрошены унтера, следящие за порядком, офицеры, видящие полянку на которой собрались кадеты, слуги, выглядывающие из окон окна, и конюшие, из любопытства забравшиеся на голубятню.

Чтобы не привлекать внимание к этой осмысленной суете, лорд успел отдать распоряжение продолжить соревнование среди средних классов, так что все свободные кадеты и офицеры перешли на другую сторону сада, чтобы понаблюдать за интеллектуальной битвой между двумя классами. Там мужчин быстро охватил азарт соревнования, и вскоре с поляны заставленной столами и грифельными досками, послушался смех, раздались подбадривающие выкрики и громкие аплодисменты.

Полковник не остался в стороне от общей суеты – поцеловал Александрине руку и удалился в сторону лазарета, где ему было поручено проследить за тем, чтобы младших кадетов напоили пустырником и уложили спать в приготовленных для ночевки палатках. Теперь все, даже слуги, бесконечно радовались предусмотрительности службы безопасности и тому, что штатный дворцовый маг успел повесить на палатки защиту.

Лина никуда не пошла. Выброс силы посреди дня дал серьезный откат, так что она сидела на том же самом пледе, зябко кутаясь в шаль, которую ей принес один из лакеев. Вместе с накидкой слуга принес поднос с крепким кофе и сладостями:

– Ее Высочество благодарит Вас, госпожа Роден и передает свои наилучшие пожелания.

– Передайте мою огромную благодарность Ее Высочеству, – ответила фея, рассматривая целую вазочку дорогого колотого шоколада, корзинку марципанов, блюдце с пирожными и баночку засахаренных фруктов.

Кофе и сладости отвлекли девушку от наблюдений, поэтому она и не заметила, как рядом появилась госпожа Мафалда. Директриса подошла со спины и некоторое время почти неслышно стояла рядом, разглядывая суетливый военный лагерь, в который превратился ухоженный парк. Лина не заметила появление наставницы, зато обнаружила знакомую тварюшку, ткнувшуюся носом ей в лицо. Отмахнувшись от «собачки», фея запустила пальцы в льдисто-колючую призрачную шерсть и сразу ощутила близость хозяйки этого страха.

– Добрый день, Александрина, – директриса безмятежно улыбнулась, – позволишь присесть?

– Присаживайтесь, – улыбнуться в ответ девушка не смогла, но жестом указала на удобную подушку, с которой недавно встал полковник Олдстоун.

– Тебе интересно, как я тут оказалась? – немолодая дама была безмятежна, как поверхность озера в тихий день, но Лина буквально ощутила под этой ровной гладью глубокие омуты.

– Думаю, прошли мимо стражей, прикрываясь иллюзией, – пожала плечами девушка.

– У стражи есть амулеты, – покачала головой госпожа Мафалда, – я просто представилась. Когда-то я жила в этом доме.

Лина перевела взгляд на особняк. Сейчас он выглядел как уютный и удобный семейный дом, но каким он был лет тридцать назад?

– Верно, – одобрительно сказала директриса, – я была любовницей Наследника в те времена, когда он еще не помышлял о женитьбе. Мне было восемнадцать, ему – двадцать, мы отчаянно влюбились друг в друга и провели вместе два прекрасных года… – она мечтательно улыбнулась воспоминаниям, но тут же помрачнела, – А потом ему приказали жениться.

Тут женщина повернулась и пристально посмотрела Александрине в глаза. Там плескалось столько боли и тоски, что фею передернуло от ужаса:

– Как с этим можно жить? – прошептала она, забывшись.

– Можно, – горько усмехнувшись, пожала плечами госпожа Мафалда. – Однажды к твоим близким приходит невзрачный человек в фиолетовом камзоле законника и дает прочесть тайный свод законов империи, точнее, один раздел, который называется «О бастардах и фаворитках». О, Наши Величества заботятся о сохранении и безопасности королевского рода, так что… Семья получила компенсацию, я – должность и опалу, а Мириам, моя маленькая крошка, никогда не узнала, кто ее отец.

– Так у Вас был ребенок? Дочь? – Лина припомнила первый страх, который она прогнала от директрисы – девочка с окровавленными ручками в белом платье с оборками!

– Был, – кивнула директриса, разглядывая что-то вдали, – очаровательная малютка, очень похожая на своего отца. Когда ей исполнилось пять, ее отдали на воспитание в семью. Ты бы знала, Лина, как это тяжело! Знать, что твой ребенок живет с чужими людьми, называет их «мамой и папой», а ты едешь в парк, чтобы буквально пару минут полюбоваться тем, как она гуляет с нянькой!

На глазах госпожи Мафалды выступили слезы, и Александрина, искренне сочувствуя, протянула ей свою чашку кофе. Она не чувствовала угрозы от бывшей наставницы. Что бы не привело ее сюда, это не принесет вреда самой Лине. Директриса отклонила напиток, вынула платочек, высморкалась и спрятала кусочек полотна в сумочку, а затем, каким-то замороженным голосом продолжила свой рассказ:

– Мириам выросла, окончила Королевскую Школу для Юных Леди, а потом ее выдали замуж за наследника графства. Мне даже разрешили посмотреть, как она выходила из церкви, такая красивая и счастливая! – голос женщины чуть смягчился, а потом в нем снова появились жестко-горькие нотки: – Я выполняла все, что от меня требовалось. Никогда не искала встреч, не просила дотаций или земель, жила, работала, иногда писала своей девочке, как ее наставница и директриса. Год назад Мириам не стало, – она судорожно сглотнула, поднеся руку к горлу, словно ей не хватало воздуха и прошептала: – родильная горячка… В департаментах начались перемены, подготовка к передаче власти, про меня забыли. Мне запретили появляться на похоронах. Даже как директрисе Школы.

– Это очень печально, – Александрина не знала, что еще сказать. Ее тоже не приглашали на семейные события – свадьбы, крестины, похороны. Наверное, она могла бы, как госпожа Мафалда, спрятаться в толпе зевак, увидеть, как сестры выходят из церкви, или как гроб тетушки в последний раз устанавливают у дома, чтобы проститься, но из Школы ее не отпускали до выпуска, а потом ей уже не хотелось тревожить себя длительной поездкой в провинцию.

– По закону, как мать бастарда, – продолжила, словно не слыша её, директриса, – я не могла больше выйти замуж без разрешения короля, вернуться ко двору или выехать за границу. Зато имела право видеться с Его Величеством раз в год, точнее, обращаться с просьбой. Именно на такой встрече я должна была в этом году убить Клауса. Мне передали кинжал, окутанный темной магией и дагерротип с изображением моей внучки. Если я не попытаюсь напасть на короля, ее убьют.

– Ради Света! – воскликнула, бледнея, Александрина, – почему Вы не обратились в службу безопасности Двора?

– За мной следили, – просто ответила госпожа Мафалда. – Помнишь падение вывески? Это было предупреждение мне. На следующий день я получила письмо, в котором говорилось, что на мою внучку так же может упасть что-то тяжелое и не обязательно убить, гораздо проще покалечить.

Фея во все глаза уставилась на свою наставницу, вспоминая тот странный разговор в чайной.

– Да, я сразу догадалась, что падение не было случайностью, – подтвердила директриса, – потому и хотела увидеться с тобой еще раз.

– Значит, дневники моего прапрадеда лишь предлог? – поняла Темная.

– Тетради, действительно, у меня, – тяжело вздохнула женщина, – я искала повод помочь тебе очень давно. А сюда приехала, потому что мне передали новый приказ – уничтожить Наследника и его семью во время награждения кадетов.

Александрина встревожилась, но госпожа Мафалда покачала головой:

– Тебе нечего бояться. Я завершила все дела, написала письма, оставила распоряжения… Здесь, – директриса похлопала по тяжелой папке, которую держала в руках, – дневник твоего пра-пра. Если меня не будет, им некого будет шантажировать, Клаус и Леони меня поймут, а до остальных мне нет дела. Прощай, Александрина, – она криво улыбнулась, – когда я отойду, можешь позвать лорда, который сейчас сверлит нас взглядом, и все ему рассказать, – с этими словами наставница, наклонившись, поцеловала оцепеневшую фею в щеку, положила ей на колени папку, стремительно встала и скрылась в зарослях франкийской розы, прежде чем Лина успела её остановить.

Лина вскочила, не зная, куда бежать – за директрисой, к лорду Кавендишу, или к полковнику, чтобы предупредить об опасности для детей. К счастью, лорд, действительно, не спускал с феи глаз и быстрым шагом подошел к ней, взволнованной и испуганной одновременно.

– Что-то случилось, госпожа Роден? – спросил он, перехватывая ее похолодевшие ладони.

– Вы не видели? – сообразила девушка, – здесь была госпожа Мафалда! Она сказала, что ей поручили убить Наследника и его семью во время награждения!

– Как она здесь оказалась? – нахмурился лорд, – впрочем, неважно. И куда она делась?

– Ушла! – на глазах Лины появились слезы, – она сказала, что Клаус, король, всё поймет. Ее шантажируют внучкой, но она не хочет убивать!

– Стойте на месте, госпожа Роден! – рявкнул лорд, вынимая из кармана нефритовый свисток, – я разберусь.

На сигнал со всех сторон появились лакеи, стражники, некоторые офицеры и слуги в разной форме.

– Здесь была женщина, госпожа Мафалда. Ушла туда, – лорд указал направление взмахом руки, – найти быстро и очень осторожно! – приказал он паре мужчин в робах садовников. – Вы и вы, сообщите Наследнику и Ее высочеству, что покушение запланировано во время награждения – решение за ними. Остальные – быстро прочесать территорию. Похоже у нас здесь где-то прячется зеркальный маг.

Порученцы разбежались, лорд еще минуту постоял, наблюдая за осмысленной суетой, потом повернулся к девушке:

– Присядьте, госпожа Роден, Вашу директрису найдут и помогут, если это возможно. Ваша задача прежняя – отыскать детей, подвергнутых влиянию мага. То, что сегодня произошло доказывает, что он здесь.

Лина собиралась сесть, но споткнулась о папку. Схватила, стиснула и разрыдалась.

– Ну-ну, понимаю, Вы устали, но не стоит так переживать, – сочувственно произнёс мужчина, протягивая девушке огромный белоснежный платок, отделанный узкой полоской кружева. – В любом случае, Наследник и его семья в безопасности, благодаря Вам, а с остальным мы справимся. К тому же, теперь Вы знаете, кого надо искать.

– Но почему зеркальный маг? Чем он отличается от остальных? – спросила Лина, комкая в руках влажную ткань, и призналась: – я не знаю!

– Я подозревал, что нам противостоит кто-то … необычный, но Вы только что подтвердили мои подозрения, – ответил Кавендиш, забрасывая в рот кусочек шоколада. – Зеркальный маг не имеет цвета магии. Он оперирует чужой силой. Если рядом темный маг, лепит заклинания из Тьмы, если светлый, легко переключается на Свет. Его личная особенность – умение прикрывать объект «зеркалом». Никто не видел, что с Вами кто-то был, я догадался о постороннем присутствии лишь потому, что пристально за Вами наблюдал.

– Но как же, – от избытка чувств Лина просто потрясла папку, показывая, что она же не просто говорила с госпожой Мафалдой, она подавала ей чашку, брала бумаги…

– Вот потому я и понял, что нам противостоит зеркальщик, он способен закрыть только сам объект. Это не отвод глаз, не тень, а просто отражение.

Внезапно Кавендиш прервал объяснение и встал. Александрина проследила за его взглядом и увидела «садовника», который жестами звал советника к себе. Догадываясь, что он нашел, Лина торопливо поднялась и устремилась вслед за будущим начальником безопасности Двора.

Госпожа Мафалда лежала на земле в окружении изысканно постриженных розовых кустов. Крупные белые и бледно-розовые цветы свесили свои головки, словно оплакивали немолодую даму. Фея на миг зажмурилась, пораженная нереальностью этой картины – дивно спокойное лицо директрисы, сложенный на груди руки, письмо уголком выглядывающее из бисерной сумочки…

– Почему розы цветут? – первым делом спросил советник и сразу же пояснил вопрос: – еще слишком рано, это что, действие заклинания?

– Нет, милорд, – решился ответить один из «садовников». – Этот ранний сорт. Его выращивают в оранжерее, доводят до появления бутонов, а потом высаживают, вкапывая в землю вместе с горшком. Осенью вернут обратно в оранжерею.

– Понятно, – Кавендиш сразу отмел ненужную ему информацию и потребовал: – мага сюда!

Через несколько минут сквозь заросли пробрался сухопарый старик в потрепанном черном камзоле. Судя по шпаге в потертых ножнах, он был боевым магом, но подойдя ближе, остановился и выразительно присвистнул:

– Кто Вас так невзлюбил, лорд Кавендиш?

– В чем дело, Удо, – поднял брови лорд, – я всего лишь хочу знать, от чего умерла эта леди.

– Она жива, – покачал головой мужчина и добавил: – давненько я такого заклинания не видел! Называется «каменный сон». Снять может лишь тот, о ком думал спящий в последнюю минуту после принятия зелья.

– Зелье? Дорогое? Сложное?

– Редкое, – пожал плечами маг, проводя в воздухе рукой.

Тело госпожи Мафалды окуталось тонкой сетью прозрачно-голубых нитей.

– Скажите, – осмелилась задать вопрос Лина, – это зелье ядовито?

– Да, госпожа, – ответил маг, – его часто продают, как яд.

– В каком же случае оно вызывает такой сон? – продолжила Александрина уже догадываясь о том, как все случилось.

– Если зелье хранилось больше двадцати лет, госпожа.

– Тогда все понятно, – вздохнула девушка.

– Что Вам понятно, – недовольно спросил Кавендиш, разогнав «слуг» резкими жестами.

– Госпожа Мафалда сказала мне, что завершила все свои дела. Она собиралась умереть, ведь угрожали ее внучке, но если зелье, как сказал господин маг, редкое, то где она могла его достать? Скорее всего, это старые запасы того периода, когда она могла получить все, – Лина бросила на лорда косой взгляд, и он его понял.

Нахмурился, протянул руку к телу, потом взглянул на мага:

– Удо, тела можно касаться?

– Да, милорд, никакой опасности нет.

– Я вспомнил, – сказал советник, обращаясь к фее, – что лет тридцать назад в моде были перстни с ядом, на которых писали что-то этакое, вычурное и на латыни. Их тогда дарили возлюбленным в знак желания умереть в один день. Нашел!

Лорд быстро осмотрел пальцы директрисы и действительно обнаружил крупный перстень червонного золота. Он бережно снял его и показал магу, тот принюхался и подтвердил:

– Это оно, Ваша Светлость, вот видите, пластинка сдвинута, а под ней – хрустальный флакончик. Зелья надо было совсем немного, но леди явно хотела умереть с гарантией и выпила все, а количество влияет на длительность и продолжительность сна.

– Так это не навсегда? – снова влезла в разговор мужчин Лина. Нет, она понимала, что вмешиваться неприлично, но речь шла о женщине, заменившей ей мать!

– Не знаю на сколько, – пожал плечами маг, – можно высчитать, разделив количество яда на рост и возраст жертвы, но лет двадцать как минимум. Впрочем, можно попробовать снять, если знать, о ком леди думала перед смертью.

– О внучке скорее всего, – предположила Александрина и тут же стушевалась: – или о… Клаусе.

Кавендиш бросил на болтливую фею быстрый взгляд и махнул рукой «садовникам», держащимся в отдалении:

– Заберите даму. Отнесите в одну из гостевых, накройте тонким полотном, сообщите на кухне, что она скончалась, дайте знать в Школу и родственникам, в общем, делайте все, что положено при смерти.

Никто не возразил, даже Александрина поняла, что это делается для того, чтобы защитить внучку госпожи Мафалды. «Слуги» поспешно протиснулись на полянку, подхватили спящую на руки и вынесли на дорожку, где уже стояли носилки.

– Накройте сразу, – напомнил Кавендиш, – пусть даже случайные свидетели знают, что директриса мертва.

Скорбная процессия получилась долгой – тело пришлось нести в обход лужайки, где продолжалось веселье кадетов. Зато получилось привлечь максимальное внимание настоящих слуг и других обитателей дворца. Лина с неудовольствием замечала любопытные взгляды, шепотки и расспросы, но лорд не дал ей времени на переживания. Стоило им выйти из переплетения дорожек, как советник вспомнил, для чего фея была приглашена в Корпус.

– Вернитесь к детям, госпожа Роден, – приказным тоном сказал он и чуть мягче напомнил: – я понимаю, что Вы расстроены, но я, по-прежнему, надеюсь, что Вы отыщете мага.

– Хорошо, – девушка не стала возражать, переживания последнего часа опустошили ее, так что она даже рада была оказаться в круговерти смеющихся и кричащих детей.