Глава 35

По залу разносится лязг стали.

Чем больше разгорается пламя, тем сильнее мир плывет у меня перед глазами, а дыхание затрудняется. Огонь лижет мои ноги, опаляя мои кожаные сапоги. Не обращая внимания на пожар, я бегу к отцу, который задыхается от густого дыма.

Если мы хотим остаться в живых, нам нужно выбраться отсюда.

Отцовская сумка упала к его ногам, и кости разлетелись по полу. Он явно пытался использовать свою магию против Кавена, и мне не нужно спрашивать, чтобы узнать результат. Это похоже на взаимоотношения Бастиана и «Смертной Казни»: если повредить корабль, Бастиан это почувствует, но ударь Бастиана – и корабль просто поплывет дальше, как будто ничего не произошло. Как и корабль, Кавен невосприимчив к воздействию проклятия, пока мой отец страдает.

Отец не настолько силен, чтобы выдержать боль от воздействия магии души, которой он атакует Кавена. Скорее всего, он сдерживается, потому что все, что чувствует Кавен, чувствует и отец. Когда Кавен ранен – отец истекает кровью. Часть его души живет в Кавене.

Я сажусь на корточки рядом с ним и пытаюсь обхватить руками широкое тело отца, собирая все свои силы, чтобы помочь ему подняться.

– Иди, – кричу я, подталкивая его к двери. – Вперед! Нам нужно отвести тебя в безопасное место.

Каждый хриплый вдох дается ему с трудом. Я пытаюсь толкать отца вперед, но он хватает меня за руку. Его золотисто-карие глаза полны искреннего страха. В них блестят слезы, и он смотрит на меня, моргая из-за густого дыма.

– Я подвел тебя, – начинает он, но жуткий кашель сотрясает все его тело, не давая ему договорить.

– Потом, – говорю я. – У нас нет на это времени. – Мою грудь сводит от напряжения, когда я пытаюсь тащить отца на себе. Но он повис на мне мертвым грузом.

– Ты права, – только и шепчет он.

Я уже готова закричать. Готова воткнуть кинжал ему в ногу, чтобы привести его в чувство. Но в этот момент наши взгляды встречаются, и мое зрение заволакивает белая пелена, когда отец бьет меня ладонью прямо в грудь.

Я отшатываюсь назад, чувствуя, как воздух покидает мои легкие.

Почему-то мы оба уже не в тронном зале. Мы стоим среди гниющей, серо-белой пустоты. В этом странном бесконечном пространстве нет огня. Нет запаха стали или кровоточащих тел. Только отец, который стоит передо мной во весь рост.

Я смотрю вниз на свои ладони. Запекшаяся кровь исчезла вместе с моими ранами. Я никогда не видела такой магии.

– Что ты…

– Как ты и сказала, у нас мало времени, отец протягивает мне руку, и я делаю шаг навстречу к нему, позволяя его мозолистой руке взять меня за подбородок. Его глубокие карие глаза изучают мою душу, а брови хмуро сходятся на переносице, потому что он не может найти то, что ищет.

– Кавен рассказал мне, что сделал, – шепчет отец. – Но я не верил, что это может быть правдой.

Я отстраняюсь, и его рука падает, безвольно повисая возле его тела. Вся ярость, которую я так старалась подавить, кипит с новой силой, и я больше не могу ее сдерживать.

– Мы могли бы его остановить, – я выплевываю слова, пропитанные гневом. – Ты знал правду о нашей магии, но ничего не сделал. Почему? Мы могли бы предотвратить все это.

Это странное место будоражит меня, усиливая мой гнев. Серый дым вьется вокруг белой плоскости, накрывая ее, как купол. Здесь тихо, душно и совершенно нет воздуха.

Плечи отца трясутся от горя, и мне тяжело смотреть на его боль. Она слишком отчаянная. Всепоглощающая.

– Вот почему я подвел тебя. Я не хотел, чтобы ты видела во мне трусливого короля, – отчего-то его голос звучит спокойно. – Но таким я и был на самом деле. Наша магия очень могущественна, но мы не можем соперничать с целым королевством, и наш род потерял бы свою силу, если бы все смогли изучать магию души. Я попытался заставить Зудо замолчать, и держал их на расстоянии, чтобы Визидия не поняла, что происходит на самом деле.

Какая-то часть меня хочет заткнуть уши или закрыть ему рот, чтобы он больше не мог сказать ни слова. Потому что всю свою жизнь я хотела, чтобы мой отец гордился мной. Я хотела быть такой же, как он.

Король Визидии. Верховный Анимант. Мой отец.

Но он не тот человек, за которого я его принимала. Передо мной стоит трус, а не король.

– Мой отец часто говорил мне, что однажды кто-нибудь попытается отнять нашу силу, – продолжает он. – По его наставлению, я должен был доказать, что могу быть Анимантом, точно так же как и ты, в ночь своего дня рождения, и больше никогда не привлекать излишнего внимания к своей магии. Я мог практиковать мои навыки, но только на заключенных, в темных глубинах королевской тюрьмы, когда вся Арида спит. Он учил меня быть сильным, но править издалека, как делал его отец до него. Я не должен был вмешиваться в дела Визидии, позволяя островам самостоятельно решать свои проблемы. Мне оставалось только делать громкие заявления и решать самые простые неурядицы, чтобы укрепить свою славу.

Например, издать закон о защите русалок.

– А как же Керост? – спрашиваю я. – Я была там, отец. Я видела, какой ущерб нанес шторм. Если ты обо всем знал, то почему не помог им? – еще минуту назад я была охвачена яростью, но теперь мое тело совершенно онемело. Эхо наших голосов – единственный звук, который заполняет бездну, и постепенно я начинаю понимать, куда он меня привел.

Эта магия души намного превосходит мою в мастерстве. Каким-то образом он настолько укротил свою магию, что смог привести меня сюда, в личное пространство своей собственной души.

Я осматриваюсь вокруг, разглядывая ослепительно белые завитки, которые стремятся разорвать его душу на части и не оставить на ее месте ничего, кроме пустоты, и задаюсь вопросом: неужели моя душа точно такая же? Потрепанная и ободранная, но все еще притворяющаяся целой.

– Они хотели изучить магию стихий, Амора. Если бы мы это допустили, другие начали бы практиковать любую магию, какую им захочется, – его голос дрожит, как будто он теряет власть над своими собственными словами. Как будто он сам в них не верит. – Народ станет сильнее нас. В королевстве наступит анархия.

– Мы бы тоже смогли изучить другие виды магии, – возражаю я. – Если наша семья всегда беспокоилась о том, что мы недостаточно сильны для управления королевством, возможно, здесь что-то не так, – мне больно слышать, что он признает свою вину. Закрыв глаза на все произошедшее, я все еще надеялась, что у него есть уважительная причина, оправдывающая его поступки. Что он все еще может оказаться тем человеком, которого я так уважала.

– Ты говорил мне, что мы держим магию Ариды при себе, потому что она опасна, – я с трудом выдавливаю каждое слово. – Ты говорил, что мы должны удерживать других от множественной магии, потому что она уничтожит их души, а не потому, что мы боимся нашего собственного народа. Неужели вся моя жизнь была ложью, отец? Скажи мне правду. Ты знал, как на самом деле возникла магия души? Ты знал о Като?

Наконец, он смотрит на меня, но совсем не так сурово, как я ожидала. Губы отца растягиваются в улыбке, но их кончики подрагивают от печали, которую он не может скрыть.

– Я знал, – признает он. Это всего лишь два простых слова, но я чувствую себя так, словно он дал мне пощечину. – Я уже говорил тебе, что был трусливым правителем и предпочитал избегать проблем, пока они не начинали стучаться в мою дверь. Вот почему я держал тебя на Ариде все эти годы. Я не хотел, чтобы ты видела, к чему привели мои поступки.

– Ты всегда была послушной, – продолжает он, – и схватывала все на лету. Я знал, что если возьму тебя с собой в путешествие, то очень скоро ты узнаешь мои секреты. И я оказался прав, – от его улыбки не остается ни следа. Отец подходит ближе и заправляет мне за ухо выбившийся локон. – И все же я сделал для Визидии одну хорошую вещь. Я дал им тебя – мою бесстрашную, непреклонную дочь. Я дал им могущественного Аниманта: принцессу, которая будет править этим королевством с храбростью, которой у меня никогда не было.

– Нет, – я качаю головой. – Кавен проклял меня. У меня нет магии. Визидия заслуживает того, кто сможет о них позаботиться. Кто сможет обеспечить им безопасность. Они заслуживают лучшего, чем ты или я.

Он смеется. Это мягкий звук, который прорывается сквозь бездну и разъедает ее углы. Границы нашего бесцветного мира начинают исчезать. Жар покалывает мою кожу.

– Моя прекрасная девочка, с магией или без – ты сейчас здесь. Ты сражаешься за это королевство. Ты проливаешь кровь за это королевство, – отец касается моих рук, но я отдергиваю их, поморщившись от отвращения. Мои покрытые шрамами ладони снова покраснели от крови. – Они заслуживают кого-то получше, чем я, – тут ты права. Но ты была рождена для того, чтобы править Визидией, как я был рожден, чтобы дать тебе королевство.

– Я этого не хочу, – слова вырываются из меня с таким отчаянием, словно они рвут мою собственную душу. Я уже не знаю, где правда, а где ложь. – Наша кровь уничтожила Визидию! Как я могу править королевством, которое построено на чужом горе? – мой голос дрожит. – Я не могу тебя простить.

Плечи отца понуро опускаются вниз, но на его лице остается все та же мягкая улыбка.

– Я не был справедливым королем, но я все еще могу сделать что-то хорошее, – приподняв мой подбородок, отец целует меня в лоб. Это прикосновение обжигает мою кожу, словно клеймо. – Я знаю, что ты позаботишься об этом королевстве, и я знаю, что ты будешь храброй. Я люблю тебя, дочь моя, больше, чем ты можешь себе представить, и мне очень жаль, что тебе придется так рано взять на себя это бремя. Но есть только один способ помочь тебе выиграть эту битву. Наконец-то я поступлю правильно.

– Скажи своей маме, что мне очень жаль, – шепчет он. – И, пожалуйста, позаботься о ней.

Я замираю, пытаясь осмыслить эти слова, и отец отстраняется от меня. Но у меня нет времени на раздумья. Наш импровизированный мир расплывается, и я снова возвращаюсь в пылающий тронный зал, где за дымовой завесой виднеются сражающиеся фигуры Бастиана и Кавена.

Из-за дыма я не сразу замечаю, как отец поднимает с земли свой меч. Он прижимает кончик лезвия к своему животу, и я еле удерживаюсь на ногах, когда ужас замораживает мои конечности.

– Отец? – я словно вернулась на пляж Ариды и умоляю его обернуться, посмотреть на меня. Но вместо этого он закрывает глаза, и одинокая слеза скатывается по его щеке. – Подожди! Пожалуйста!

Верховный Анимант Ариды, Король Визидии, вонзает меч себе в живот. Я едва успеваю подхватить его, чтобы он не упал на пол. Его плечи вздымаются под моими пальцами всего один раз, и я чувствую, как дыхание оставляет его тело, а душа отправляется к богам.

Он сделал это, чтобы разорвать свою связь с Кавеном. Чтобы я могла убить его, не беспокоясь о том, что причиню боль отцу.

Он сделал это из-за меня.

Где-то позади меня раздается вопль Бастиана. Но я не могу смотреть на него.

Все, что я вижу, – это кровь отца, которая растеклась по мрамору, отгоняя колеблющееся пламя. Все, что я вижу, – это его тело, прогибающееся под весом клинка, и безвольно упавшие руки. Огонь подбирается к нему, прожигая плащ и опаляя кожу.

Даже среди пламени я остаюсь холодной, как лед.

Моя грудь сжимается, и я не могу дышать. Кровь отца заливает мои сапоги. Я спотыкаюсь, падаю на колени рядом с ним и смотрю, пока весь окружающий мир не становится таким же красным, как его кровь.

Нет смысла смотреть на его грудь – она уже не двигается. Золотисто-карие глаза немигающе уставились в одну точку. Его больше нет.

Он мертв.

И он оставил мне целое королевство, которое я не могу подвести.

Рукан тяжелеет в моей руке и пульсирует от голода, который я намереваюсь утолить.

Передо мной стоит чудовище с жестокой улыбкой и стальными глазами, которые сверкают серебром, когда он смотрит на кровь отца. Он еще не знает, что я тоже чудовище.

– Я победил, – слова Кавена тверды, как молитва. Он прижимает ладони к крови, глядя на нее так, словно это дар самих богов. Приблизив пальцы к губам, он пробует на вкус то, чего желал больше всего на свете.

Чтобы отвлечь внимание Кавена, запыхавшийся Бастиан берет кость и тихо обмазывает ее кровью своего брата. Должно быть, он хочет проклясть Кавена, но стоит ему поднять кость, как он отшатывается назад, прижав одну руку к своему горлу, а другую – к животу. Он задыхается и тянется к чему-то, что скрыто от моих глаз. Кровь заливает его губы и стекает по подбородку, хотя я не вижу никакой раны.

Только не еще одна смерть. Он не может меня бросить. Кавен с удивлением поворачивается к брату, и на его губах появляется улыбка.

– Что ты с ним сделал? – рычу я, обнажив свой кинжал, когда Бастиан опускается на колени, а кость со стуком падает на пол. Как только он падает, я отшатываюсь назад, и мое горло сжимается в поисках воздуха. Мое тело трясется в конвульсиях, пока теплая кровь стекает по моему подбородку. Я понятия не имею, откуда она взялась.

Кавен ничего не говорит. Он продолжает смотреть на кровь отца, и от его благоговения у меня перехватывает дыхание, пока я не начинаю задыхаться. Из последних сил я заставляю себя сосредоточиться на происходящем, и моя грудь дрожит, когда я бросаюсь на него. Все, что я вижу, – это красное зарево.

Красный. Красный. Красный.

Красный, как кровь, в которой лежит отец.

Красный, как кровь, вытекающая изо рта Бастиана. Красный, как кровь, навсегда запачкавшая мою душу.

Красный, как плащ из крови, который я сотку над трупом Кавена. Я вонзаю Рукан ему в ногу и с силой проворачиваю клинок в мягкой плоти. Кавен даже не кричит. Он тянет меня за волосы, но я вырываю свой кинжал и отсекаю их, оставляя в его кулаке длинные пряди.

– Говори, что ты с ним сделал! – кричу я, и на этот раз мои движения совсем беспорядочны, а зрение размыто. Кажется, я еще раз ударяю его кинжалом, потому что мои руки багровеют от крови. Моей, его, моего отца. Все смешивается. Уже невозможно понять, кому она принадлежит.

Бастиан бьет по земле ладонью и отчаянно пытается сделать вдох, но никак не может найти воздух. Мое зрение затуманивается, и в этой призрачной дымке мелькает лицо Кавена.

– Проклятие, – шепчет он. – Как только ты причинишь вред другому существу – эта магия сожрет тебя изнутри.

У меня перехватывает дыхание, потому что я знаю, что он имеет в виду. Это слова Сиры: те самые, которыми она прокляла Като.

– О чем ты говоришь? – глаза Бастиана закатываются под веки, и я едва могу сосредоточиться.

Потому что я знаю ответ. У меня стучит в висках, пока мои собственные глаза дергаются, готовые закатиться внутрь.

– Бастиан просто запустил проклятье рода Монтара, – Кавен водит пальцами по рукояти своего меча, покрытого коркой засохшей крови. Он гордо вздергивает подбородок, как будто его восхищает количество крови, заливающей тронный зал. Словно он наслаждается созданным им хаосом.

Перед моими глазами мелькают черные точки. Я больше не могу уследить за всеми своими ранами или количеством вытекающей из меня крови. Я мысленно возвращаюсь на Зудо, к крошечному, почти невидимому предмету, с которым меня связал Кавен.

Волосы Бастиана.

Потом я вспоминаю «Смертную Казнь». Пока Бастиан не взял меня за руки, мне казалось, что я пуста изнутри. Как раковина. И только с ним я могла хотя бы ненадолго стать прежней.

Я была права, полагая, что ни один мужчина не может иметь надо мной такой власти. Вовсе не Бастиан заставлял меня чувствовать себя целой. Все дело в том, что он – недостающая часть меня. Моя магия и часть моей души привязаны к нему с помощью проклятья.

Я не могу отрицать, что Кавен говорит правду. Раньше «Смертная Казнь» имела власть над Бастианом, а теперь он имеет власть надо мной. Его магия была заключена в корабле, а значит, моя магия теперь принадлежит ему.

У меня подкашиваются ноги, а замедляющееся сердцебиение напоминает мне о сражении с Луской.

В дальней части зала, рядом с дверью, мелькает что-то оранжевое. Оно движется сквозь пламя, и мне кажется, что мое расплывающееся зрение играет со мной злую шутку. Дым, пропитавший воздух, попадает мне в легкие. Я изо всех сил пытаюсь сжать Рукан в своих дрожащих пальцах, когда острая боль пронзает мое поврежденное колено. Ноги подводят меня, и я падаю на колени.

– Пришло время восстановить баланс в Визидии, – Кавен переступает через меня и поднимает меч над моей головой. – Я поведу этих людей в лучшее будущее.

Боль – это огонь, который подпитывает меня, когда я готовлю к атаке оба кинжала: мы ударим одновременно. Если мне суждено умереть, то я заберу Кавена с собой.

Кавен замахивается, и я отталкиваюсь от земли, вкладывая все оставшиеся силы в острые клинки, которые вонзаются в грудь Кавена. Я жду, когда на меня обрушится удар, но его меч со звоном падает на пол, а мне на лицо льется кровь.

Кровь Кавена. Серебряное сияние его глаз гаснет, и он падает. Его рука отрублена от тела, и теперь валяется на полу в метре от него.

Феррик стоит над телом Кавена с мечом стражника в руках. Когда наши глаза встречаются, он вздрагивает и бросает оружие. Упав на колени, он успевает поймать меня, прежде чем моя голова ударяется о мраморный пол.

По коже Кавена разбегаются темно-синие прожилки, и яд Рукана разъедает его тело. В тот момент, когда его грудь перестает двигаться и он замирает, лежа на животе, я улыбаюсь.

А затем тоже закрываю глаза.