Только когда Натаниэль открыл дверь, я осознала, как страстно надеялась, что на пороге будет стоять Кейт. Что она лучезарно улыбнется и позовет меня попробовать очередное новое блюдо, которое стоит на плите. Натаниэль мне этого не предложит. Его плечи были опущены, вокруг рта на изможденном лице собрались горестные складки. Он отошел в сторону, пропуская меня, и я увидела, во что превратился его дом: сброшенные с полок книги, битая посуда на полу, опрокинутая мебель. Снова начало трясти, и пол закачался под ногами. Стекла издавали тонкий звон.

Натаниэль сказал:

– Еще одна заклинание снято. Еще одни врата пали. Как, если Дедрик Корвалис в темнице?

– Он убил Сальму, – сказала я. – Корвалис вызвал целительницу, якобы для того, чтобы она осмотрела его. – Я сглотнула, вспомнив скрюченное тело, которое лежало в углу камеры. – Король хочет рассмотреть дело на судебном заседании как можно скорее, Натаниэль. Сегодня. Ксан сказал, ты должен дать показания…

В Натаниэле всегда было что-то устрашающее: жесткое и спокойное, как нависшая угроза. Но сейчас огненная краска заливала его лицо с такой яростью, что я подумала, не приняла ли я вулкан за гору.

– Я не буду этого делать, – невозмутимо произнес он.

Из другой комнаты донеслось хныканье, и Натаниэль бросился к своей дочери. Поколебавшись, я последовала за ним. Возле кровати стоял мешок.

– Ты куда-то собираешься?

– Да, – ответил Натаниэль. – Моя жена умерла. Город разваливается на части. У меня маленький ребенок, которого я не могу нормально накормить, запеленать, уложить спать… у моей сестры двое детей. Она справится лучше моего.

– А как же Ксан?

– Что Ксан? – рявкнул Натаниэль. Он глубоко вздохнул. – Ксан пытался нам помочь; это правда. Но это не отменяет того факта, что, если бы не он, моя жена была бы сейчас жива.

Я возразила:

– Кейт сейчас нет с нами из-за мужчины, который очень скоро предстанет перед судом!

– Держись подальше от Ксана, Эмили. Поверь мне. Ему нельзя быть с тобой. И если бы он хоть каплю тобой дорожил, то сказал бы тебе об этом сам. – Он завернул Эллу в одно из одеял, сшитых Кейт, и положил ее на кровать, а сам завязал мешок и взвалил его на спину.

– Я тебя не понимаю.

– Скоро поймешь. – Натаниэль поднял Эллу, которая в его смуглых руках была похожа на крошечную куклу.

– Если хочешь кого-то обвинять, обвиняй меня! – вскричала я. – Это я не могу сделать так, чтобы заклинания не были разрушены! Это я не остановила Кейт, когда она собралась к Дедрику. Это я не спасла ее после этой встречи.

Он уже переступал порог. Не оглядываясь, он произнес:

– Мне нужно успеть на корабль.

Улицы были завалены обломками досок и осколками камней. Обезумевшие и растерянные люди пробирались в утреннем свете сквозь этот хаос, пытаясь осознать нанесенный городу ущерб. Статуи Лесных Врат были разрушены и почернели, огромная мраморная глыба заблокировала выход.

И все это время королевская стража возводила у дворца платформу для Дня Истца. Хотя это не был День Истца, Дедрик Корвалис, судя по всему, был слишком важной персоной, чтобы томиться в темнице еще месяц. Как он и сказал, король собирался допросить его немедленно. Если бы новости о его аресте не разлетелись так быстро, неизвестно, стали бы его вообще судить.

Я нашла Ксана в толпе. Люди только начинали подтягиваться.

– Где Натаниэль? – спросил он.

Я покачала головой.

– Он не придет. Он решил отвезти Эллу к своей сестре. – Я прокашлялась. – Он винит тебя в том, что произошло с Кейт, но он ошибается.

Он мрачно ответил:

– Не ошибается.

– Еще он сказал мне, чтобы я держалась от тебя подальше. Тут он тоже не ошибается?

Ксан отвернулся, чтобы не смотреть мне в глаза.

– Тебе стоило бы его послушаться.

– Может быть, расскажешь, почему?

Он холодно ответил:

– Это не поможет.

Я вспомнила, как перед началом землетрясения мы с ним едва не поцеловались. Неужели с тех пор прошло лишь несколько часов? Я раздумывала, что ему ответить, когда он сказал:

– Смотри, двери открываются.

Мы протиснулись сквозь толпу, пытаясь оказаться как можно ближе к передним рядам. Кто-то толкнул меня локтем под ребра, кто-то отдавил ногу тяжелым сапогом. Град плевков полетел в меня, выпущенный разъяренными мужчинами, выкрикивавшими проклятья в адрес Дедрика. Теперь у Корвалиса был во рту кляп, но он одними глазами улыбался публике с верхней ступени платформы. За его спиной стражники поспешно устанавливали кресло, чтобы король опустил на него свой здоровенный зад.

– Я ознакомился с обвинениями против этого человека, изложенными в бумагах по аресту, – сказал король. – Кто станет свидетельствовать против него? Кто?

Мы стояли очень близко к платформе. Я видела белки глаз Дедрика.

– Я! – раздался тоненький, но решительный голосок.

– Тогда говорите, – повелел король.

Это была Бет, девочка из цветочной лавки. Она поднялась по ступеням, юркая, словно мышка, бросая беглые взгляды то на сердитого короля, то на ухмыляющегося обвиняемого и изо всех сил стараясь держать спину прямо.

– Меня зовут Бет Тейлор, сэр. Молли Картрайт, девушка, которую убили во время вашего бала, являлась моей подругой. Она была очаровательной и немного наивной. К ее тележке со сладостями подходили многие мужчины, но, кажется, из всех ей по-настоящему нравился лишь один. – Она теребила юбку. – Она влюбилась. Она только об этом и говорила. Что какой-то важный человек очень хорошо ее понимает. Что он любит ее и хочет на ней жениться. Она никогда не называла его имени, но я знала. Я хотела кому-нибудь рассказать, но не решилась. Корвалис – это лорд, владелец ларька, который я арендую, чтобы продавать свои цветы. Я боялась, что если пойду против него, я потеряю единственный шанс зарабатывать себе на жизнь, и мне придется либо воровать, либо стать проституткой. Прошу прощения, сэр, – пробормотала она, робко косясь на короля, – за грубые слова.

– Чем вы можете подтвердить свои слова? – ровным голосом спросил король.

– Ничем. Это лишь мои предположения.

– Предположений недостаточно для того, чтобы осудить человека. Ваше обвинение отклоняется. – Он махнул рукой, и толпа засвистела.

Ксан издал низкий звук, похожий на рычание. Он стоял так близко от меня, что я чувствовала, как напряжено его тело.

Король спросил:

– Кто-нибудь еще может представить доказательства того, что барон Корвалис действительно совершал преступления?

– Любой, кому доводилось жить в сдаваемом им жилье! – воскликнул кто-то.

– Любой, кого он обманывал и кому не платит жалованье! – послышался другой голос.

– Я скажу. – Голос прозвучал уверенно и ясно, перекрыв какофонию, словно звон колокола. Натаниэль с гордо поднятой головой поднимался по ступеням. Я вцепилась в руку Ксана.

– Что это? – спросил король, глядя на младенца в руках Натаниэля. – Уберите его отсюда.

Бет спускалась по ступеням, и Натаниэль передал Эллу ей, после чего занял место для дачи показаний.

– Назовите свое имя, – велел король.

– Вы меня знаете, ваше высочество.

– Я сказал, назовите свое имя.

Он повернулся к толпе и заговорил громче:

– Мое имя – Натаниэль Гарднер. Я родился в скромной семье, чего нельзя сказать о моей жене. До того, как она вышла за меня замуж, ее звали Кэтрин Морэ, она дочь барона Морэ и ранее была помолвлена с Дедриком Корвалисом. Два дня назад она умерла в результате его вероломных действий, но я здесь совсем не поэтому. – Он опустил глаза и посмотрел на свои руки, будто стыдясь их. – До знакомства с Кэтрин я работал на Дедрика Корвалиса много лет. Я дослужился до высокого чина в его страже и в итоге стал для него помощником, которому он доверял больше всех. Но это положение не делало мне чести, сэр, потому что для того, чтобы его достичь, мне приходилось совершать ужасные поступки. Корвалису всегда отлично удавалось убеждать других в том, что он – идеальный лорд: вежливый, преданный своему делу, с отличной торговой хваткой. Если ему хотелось заполучить клочок земли, я по его приказу нападал на владельца и ломал ему ноги. Затем Корвалис покупал эту землю, потому что владелец был просто не в состоянии заниматься делами.

– Это не похоже на убийство, мистер Гарднер, – сказал король. – Я так понимаю, вы совершили нападение – проступок, заслуживающий наказания, – а теперь делаете все, чтобы очернить бывшего жениха своей умершей супруги.

– Это еще не все. Дедрик Корвалис намеревался расширить свою торговлю до Ренольта. Ему хотелось установить торговые связи между Ренольтом и Аклевой еще до того, как они официально станут союзниками. Он ездил туда несколько раз, встречался с теми, кого считал в Ренольте самыми могущественными: магистратами Трибунала. Мне никогда не дозволялось присутствовать на этих собраниях, и я никогда не видел, с какими именно представителями Трибунала он разговаривал, но это было незадолго до того, как сундуки Корвалиса стали ломиться от ренольтского золота. Золота было гораздо больше, чем он мог заработать на одних только торговых сделках.

Теперь король излучал враждебность, и Натаниэль выглядел так, будто вспотел от жара монаршей ярости. С трудом сглотнув, он продолжил:

– Его отец, Фрэнсис Корвалис, узнал о деятельности сына. Он дела Дедрика не одобрил и потребовал, чтобы тот все прекратил. Спустя несколько дней Фрэнсис Корвалис умер при странных обстоятельствах.

– Вы утверждаете, что Дедрик Корвалис убил своего отца?

– Я утверждаю, – сказал Натаниэль, – что мой хозяин велел мне принести из леса несколько ростков кровоцвета. Его указания были очень четкими. Он не хотел, чтобы я покупал снадобье в аптеке, где, возможно, каждая покупка регистрируется. И на следующий день его отец умер. Я никогда не говорил об этом жене. – Натаниэль в отчаянии заломил руки. – Я не хотел, чтобы она знала, что я натворил на службе у Корвалиса. Я струсил и теперь поплатился за это.

– Но по-прежнему никаких доказательств? – произнес король Донал. – Снова одни сплетни. – Он поднялся. – Кто-нибудь может предоставить мне улики, подтверждающие, что этот человек совершил преступления, в которых его обвиняют?

Толпа скандировала: Виновен! Виновен! Виновен!

– Почему никто из королевской стражи не говорит? Они же видели, что произошло сегодня утром! Где они? Ксан? – Я огляделась по сторонам и поняла, что осталась в толпе одна. – Ксан!

– Ну, тогда, – сказал король, – при отсутствии доказательств и непосредственных свидетелей преступлений, у обвинения не остается другого выбора, барон Дедрик Корвалис, кроме как…

– Я выступлю против него. – Ксан появился на ступенях, поднимаясь по ним медленно и спокойно, чтобы, как я теперь знала, контролировать свое сердцебиение и дыхание. Он обратился к королю с высоко поднятой головой: – Вы позволите мне назвать перед народом свое имя, отец?

Догадка молнией пронзило меня. Каждая клеточка тела бунтовала. Я онемела от ужаса.

Король Донал крепко сжал челюсти.

– Королевский суд требует, чтобы свидетели всегда называли свое имя.

Ксан положил руку на плечо Натаниэля и едва заметно ему кивнул. Затем повернулся к толпе.

– Я принц Валентин Александр Аклевский, – объявил он притихшим зрителям. – Я – тот, кто арестовал этого человека и посадил его в тюрьму. – Ксан держался прямо, но я видела, как дрожат его руки.

Всюду в толпе раздавался шепот: Принц? Принц. Принц. Принц.

– Я не стану озвучивать перед судом свои предположения и гипотезы, а сразу перейду к доказательствам. Утром я отправился в камеру Дедрика Корвалиса, чтобы его допросить, и обнаружил подсудимого в крови. Кровь была не его. В той же камере лежало тело целительницы по имени Сальма Салазар. Женщины, которая уже очень давно помогает жителям этого города. Он позвал ее к себе якобы для осмотра, на что имел право согласно вашему, отец, декрету, и когда она вошла в его камеру, чтобы исполнить свой долг, напал на нее. Перерезал ей горло. Он пролил ее кровь, – он поднял руки Дедрика, – и эту кровь вы все еще можете увидеть под его ногтями! А земля сотряслась потому, что с ее смертью заклинания с Лесных Врат были сняты. Все это время он действовал против тебя, отец. Против самой Аклевы. Доказательства этого вы видите повсюду. Обрушенные крыши. Разваленные дома. В этом землетрясении пострадали строения такие же древние, как сама стена.

«Ксан – принц, – подумала я. И спросила себя: – Как я не догадывалась?»

А потом: «А может быть, догадывалась?»

Я закрыла глаза и открыла их только тогда, когда снова услышала его голос. Голос Ксана. Голос принца.

– Корвалис хладнокровно убил Сальму Салазар, поскольку это была часть его плана по разрушению стены. Сооружения, которое на протяжении многих веков гарантировало нашему городу безопасность и процветание. Я знаю, что мое заявление поддержат и другие люди, но в этом не должно быть необходимости, мой дорогой король. Потому что я – принц этого королевства, и мое слово, мои свидетельства сегодня являются неопровержимыми.

Улыбка в глазах Дедрика погасла. На ее место пришла ненависть. Дикая, кипящая ненависть.

Король выбивал пальцами нестройный ритм на резном подлокотнике своего кресла. Он поднялся на ноги.

– Отлично. Принимая во внимание это новое свидетельство, суд признает вас, барон Дедрик Корвалис, виновным в смерти Сальмы Салазар. А в наказание вы лишаетесь своего титула и имущества и выдворяетесь из страны.

Толпа пришла в негодование. Все ломились вперед и кричали в знак протеста.

– Нет! – воскликнул Ксан, хотя король уже повернулся к нему спиной, чтобы уйти. – Согласно нашим законам, убийство и предательство наказываются тем же самым, а этот мужчина совершил как минимум три убийства, а возможно и больше, просто мы о них не знаем. Народ Аклевы требует справедливости! Достойного деяниям наказания! Вы что же, лишите людей права на возмездие?

Король резко развернулся к своему сыну, вытаращив глаза. Его меч издал звон, выскользнув из ножен. Он направил его острие прямо в сердце Ксана.

– Ты осмеливаешься перечить своему королю, мальчишка?

«Не сдавайся, – подумала я. И мысленно подбодрила его. – Будь сильным».

Ксан не сдался. Толпа взревела, и Ксан медленно поднял руку, показывая, что хочет ответить. Он больше не был болезненным принцем. В мгновение ока он превратился в кого-то другого, открыв внутри себя запасы силы, к которым прежде не обращался. Он был лампой из тусклого матового стекла, которая вдруг загорелась изнутри, и все, что я теперь видела, – это его внутреннее пламя.

– Он предал вас, – спокойно сказал Ксан. – Не хотите ли узнать как?

Король опустил меч.

– Приговор изменен, – объявил он. – Наказание – смерть.

Дедрик понял, что конец близок. Теперь он что-то невнятно бормотал, хихикал и взвизгивал, как сумасшедший.

– По-моему, он хочет что-то сказать, – заметил Ксан. – Уберите кляп. Пусть он свидетельствует сам за себя.

Но Донал не стал ждать. Он приложил меч к горлу Дедрика и отрубил ему голову. Толпа в ужасе охнула: король превратился в палача.

Тело Дедрика повалилось на бок и осталось лежать, истекая кровью, возле ног Ксана.