На следующее утро я нашла Кейт сидящей в кресле-качалке возле окна спальни. Она работала иглой, напевая грустную и милую колыбельную. Затем сделала паузу и подняла свою работу, любуясь. Это было чудесное платьице.

– Неплохо, – сказала она. А затем, обращаясь к своему животу: – А ты что думаешь, моя девочка?

Я тихонько постучала в дверной косяк, давай ей знать, что я здесь.

– Ты сшила уже столько платьев в цветочек… Что будет носить малыш, если окажется мальчиком?

– Платья в цветочек, разумеется, – ответила Кейт, улыбаясь во весь рот. – Ребенку все равно, что носить, а я вложила в них слишком много сил, чтобы ими не пользоваться. Кроме того, я бы не хотела, чтобы мой сын рос, считая, что он не может любить цветы. – Она ткнула иголкой в мою сторону. – Но все же… это девочка, и пока она не родилась, никто меня не переубедит.

– А что думает Натаниэль о такой перспективе?

Улыбка Кейт потухла.

– Я ему не говорила.

Я осторожно спросила:

– Между вами все так плохо?

– Плохо. Я сшила костюм для Дедрика (разве могла я поступить иначе?!). Довольно простого кроя, и он заплатил за него вполне щедро. Но когда он зашел перед балом забрать костюм, Натаниэль был здесь. Все прошло не слишком гладко.

– А теперь Натаниэль гоняется за зайчиками в лесу вместе с Доналом.

– Он не хотел уходить, это я точно знаю, – несчастным голосом сказала она. – Но мне не хотелось его останавливать.

– Почему? Мне показалось, что был один момент, прямо перед тем, как он ушел… Может быть, если бы он остался, ты могла бы…

– Вот почему. – Она достала из кармана записку. – Дедрик прислал мне это вчера. Он уговорил мою маму приехать в город. Устроил встречу, чтобы я могла с ней увидеться. Завтра рано утром. Она думает, что ее пригласили взглянуть на дом, который собирается приобрести мой отец. И там буду поджидать я, это станет сюрпризом. Если Натаниэль узнает… – Пожав плечами, она взялась за неотрезанные нити детского платьица.

Странный какой-то предлог для встречи, но кто я такая, чтобы судить? Для них я была всего лишь Эмили…

Я сказала:

– Прошло всего несколько недель с тех пор, как я видела маму в последний раз (а расстались мы с ней не самым мирным образом), но я бы все отдала за то, чтобы с ней поговорить. Если бы я знала, что смогу ее увидеть, то смела бы в сторону любого, кто попытался бы мне помешать. – Я скрестила руки на груди. – Я понимаю, что ты чувствуешь. Но это не нужно держать в секрете. Натаниэлю это может не понравиться, я считаю, что ему следует об этом знать.

– Ты говоришь как моя мама, – не без иронии заметила Кейт. – Тебе стоит с ней познакомиться. Уверена, вы прекрасно поладите.

– Если она такая же, как и ты, нам будет трудно не поладить… Ксан сказал, что Молли работала на рыбном рынке в порту, прежде чем ее взяли на службу в замок. Может, там кто-нибудь расскажет мне побольше о ее «кавалере». Может быть, даже удастся разузнать его имя.

– На этот раз никакой магии? Никакого сеанса?

Я покачала головой.

– Единственное, чего мне удается добиться с помощью магии – так это сделать все еще хуже. – Я взглянула на ладони, испещренные тонкими, понемногу заживающими порезами. – Но я все равно попробую.

– У Дедрика дом как раз на набережной. Там я завтра встречаюсь с мамой, – просияла Кейт. – Можем пойти туда вместе.

Мы вышли на рассвете, наблюдая за тем, как солнце, вставая, отбрасывает на небо мягкие розовые полосы. Благодаря ему мы почти забыли о грязи, оставленной мертвыми растениями. Кисло-сладкий смрад гниения завладел всем городом.

Когда мы подошли к набережной, Кейт сказала:

– Будь начеку. В этом районе очень легко остаться с пустыми карманами, не потратив ни единого медяка.

Здесь запах рыбы, немытых тел и другие, еще менее приятные ароматы перебивали вонь разложения. Крики усталых, потрепанных ветрами моряков смешивались с криками круживших над портом чаек. Кейт показала на здание на восточной стороне, строение из стекла и золота, которое сверху вниз взирало на доки, словно самодовольный император.

– Вот дом Дедрика. – Она явно нервничала. – Пора идти. Как я выгляжу?

– Отлично, – мягко сказала я. – Но твоей маме будет все равно. Она будет просто счастлива тебя увидеть.

Кейт поспешно меня обняла.

– Пожелай мне удачи.

– Удачи! – крикнула я, но она уже растворилась в толпе.

Я подошла к ларьку из серой древесины и старого олова, рядом с которым сидел призрак потрепанной женщины, на ее лице застыло смешанное выражение осторожной подозрительности и неприкрытой враждебности. Маленькое чудо: задняя часть ее головы отсутствовала. Она сидела на бочке как горгулья, а рядом девочка – настоящая девочка, из плоти и крови – торговала увядшими цветами. Их было несколько корзин. Я осторожно подошла к девочке, как можно дальше обходя призрака. Это была одна из смертей, которую я предпочитала не видеть.

– Чудесный день, не правда ли? – обратилась я к девочке.

Она тревожно улыбнулась в ответ.

– Отличный день для букета ромашек, мэм, осмелюсь сказать.

– Так и есть. Я возьму парочку. – Я дала ей два серебряных, то есть почти все, что заплатил мне Ксан.

Она с изумлением уставилась на монеты.

– Нет, мэм, я не могу это принять. Только не за цветы, которые вот-вот превратятся в компост.

– Оставь деньги себе, – сказала я. – Как тебя зовут?

– Элизабет, – нерешительно ответила она. – Почти все зовут меня Бет.

– Бет, я пытаюсь узнать больше о девушке по имени Молли. Она работала служанкой в замке и… – я прокашлялась, – недавно умерла. Ты ее знала?

Лицо Элизабет потемнело.

– Я знала Молли. Она продавала шоколад и конфеты вон в том ларьке. – Девочка указала через дорогу. – Она была очень милой. Мне так жаль.

– Говорят, она получила работу служанки в замке для того, чтобы быть ближе к мужчине, с которым встречалась.

– Об этом я почти ничего не знаю, – сказала Бет. – Я не была с ней близко знакома. Мы просто иногда разговаривали.

– Ты не замечала, чтобы какой-нибудь мужчина часто подходил к ее ларьку?

– Вокруг ее ларька всегда полно мужчин, мисс. Как во всех портах. Девочки вроде меня быстро учатся с этим разбираться. – Она сверкнула лезвием кривого ножа, припрятанного в кармане ее фартука. – Мужчины учатся не так быстро. Приходится ткнуть в них несколько раз, пока дойдет, что цветы – это единственное, чем я здесь торгую. – Она помолчала. – Молли была мягче. Она не была такой суровой, как я. И продавала что-то большее. Но за какую цену?

– Что ты имеешь в виду?

Бет возилась с монетами.

– Ничего, мэм. Только то, что Молли сейчас была бы здесь, если бы умела отличать овец от волков в овечьей шкуре.

– Бет, – медленно проговорила я. – Ты не хочешь рассказать мне что-нибудь еще?

Она покачала головой, возможно, слишком поспешно.

– Нет. Нет, мэм. Если только дать небольшой совет. Рыбы в последнее время немного, и сегодня все рыбаки в ужасном настроении. Лучше держитесь от них подальше. – Она спрятала монеты в карман фартука. – За исключением Ферта, разумеется. Он в добром расположении духа. Поймал прошлой ночью беглого преступника. Золотишко у него в скором времени заведется, имейте в виду.

– Беглого преступника? – спросила я.

– Того мужчину, который выбрался из королевской виселицы, – сказала она. – Первый за всю историю. Однако далеко этот несчастный негодник не ушел. Ферт обнаружил его тело в воде, ниже по течению, возле следующего порта. Они скоро его вытащат… вдруг вы захотите взглянуть.

– Спасибо, – с трудом выдавила я.

Шум и веселая возня доков, запахи, яркий полуденный свет, моя радость от того, что я нашла игрушку Конрада… все это внезапно поблекло и притупилось.

Я еще раз поблагодарила Бет и, пошатываясь, побрела по узкому переулку между двумя портовыми зданиями, в отчаянии обхватив себя руками. Это не Теккери, твердила я себе. Это не может быть Теккери.

Но это был Теккери.

Я поняла это еще до того, как его тело торжественно, словно приз, пронесли мимо меня, потому что его призрак летел впереди него, мокрый и раздувшийся, с полудюжиной дырок в области живота. Теккери умер, а вместе с ним и мои последние надежды на спасение. Долю секунды мы смотрели друг на друга, а потом призрак захватил мой разум. Мой крик затерялся в звуках порта.

Он ночевал в лесу. Кто-то шел за ним следом. Он слышал хруст веток, дыхание и все оборачивался назад, пытаясь рассмотреть. Я уловила тихий шепот. Меня не видно. Не видно.

Его преследователь показался лишь для того, чтобы приставить к ребрам Теккери луноцитовый кинжал. Горячее дыхание на шее. Масляный голос, который произносит: «Это твой последний шанс спасти свою жизнь, старик. Король хочет знать, кто продает тебе эти приглашения. Это тот же человек, что выпустил тебя из клетки?»

– Не могу сказать, – выдохнул Теккери, когда кинжал вонзился глубже, порезав кожу.

– У короля есть внебрачный ребенок? Ублюдок, о котором знаешь только ты? Отвечай!

Теккери захихикал, несмотря ни на что:

– Все знают, что король бесплоден, как ватный шарик. У него имеется ребенок только потому, что его жена попросила Ассамблею воспользоваться магией и помочь ей зачать. Мне рассказывали, что для этого всем им потребовалось работать сообща.

– Ты ничтожество, – сказал мужчина и вонзил кинжал по самую рукоятку.

Теккери упал и перекатился на спину. В его горле булькала кровь. Мужчина подтолкнул его сапогом и склонился над телом несчастного.

– Передай от меня привет той стороне, – сказал он и ударил Теккери луноцитовым ножом, затем еще раз и еще раз…

Я вырвалась из этого жуткого видения. По щекам у меня текли слезы.

Призрак Теккери уже ушел. Он сделал то, что от него требовалось. Показал то, что хотел показать.

Лицо своего убийцы. Лицо Дедрика Корвалиса.

Я уронила свои наполовину увядшие цветы и побежала.

Особняк стоял на стороне причала, но был отгорожен от остальной территории пирса, наполненной суетой и бурлением жизни. Я вошла в ворота и сразу ощутила пустоту. Здесь не было людей, ни одного человека. Ни слуг, ни моряков, никаких звуков, лишь гулкий стук моих ботинок по доскам причала.

Я вошла внутрь, благодаря судьбу за то, что дверь не заперта. Внутри оказались дебри из золотых люстр и мраморных колонн, но мебели в доме не было никакой.

– Кейт? – робко и негромко позвала я, и звук отскочил от сводчатых балок. Когда эхо стихло, я услышала другой звук: откуда-то доносились голоса, мужской и женский.

Она там, подумала я и понеслась к широкой винтовой лестнице. Я взлетела по ней, прыгая через ступени, и, тяжело дыша, ворвалась на площадку второго этажа.

Я оказалась в огромном вестибюле, стены которого от пола до потолка были украшены сценами с участием страшной Эмпиреи с огненными крыльями, спускающейся с небес и касающейся земли. Огонь, вода, скалы, вихри ветра и деревья окружали ее, и из центра столкновения стихий во все стороны расходились сине-белые полосы света. Это было святилище, очень похожее на то, что осталось дома, в Ренольте.

Под исполинской картиной виднелась дверь.

Было темно, но света все равно хватило, чтобы разглядеть, что вся левая стена сделана из присборенных бархатных штор. По ту сторону я слышала голоса.

– Это жемчужина дома, куда очаровательная и благочестивая женщина может прийти, чтобы отдохнуть телом и успокоить душу, нежась в свете великой Эмпиреи. По этой части дома я буду скучать больше всего.

– Вижу, изюминку ты оставил напоследок, – услышала я голос Кейт. – У тебя огромный дом, он производит колоссальное впечатление. Поверить не могу, что ты его продал. Судя по всему, ты его очень любишь.

– Я хотел получить прибыль со своей инвестиции до того, как цены на недвижимость в городе упадут, – пояснил мужской голос и тихонько хихикнул. – У меня есть все основания полагать, что падение цен неизбежно.

– Всегда на шаг впереди, предсказываешь будущее, – сказала Кейт и вежливо рассмеялась. – Ты случайно не знаешь, когда приедет моя мама?

Я выглянула в проем между двумя панелями и увидела Кейт и Корвалиса, одних в огромном святилище, которое было по меньшей мере в шесть раз больше ренольтского. Он взял ее ладонь и прижал ее к своим губам. Улыбка застыла у нее на лице.

– Теперь, когда мы стоим в исповедальне, мне нужно сделать одно признание, дорогая Кэтрин. Твоя мама сегодня не приедет. Мне очень жаль. У нее что-то произошло, и она пока не смогла все уладить.

– О, – произнесла Кейт и я увидела, как ее плечи поникли. – Ну, спасибо за экскурсию по чудесному дому. Я лучше пойду.

– Обратно к мужу, который над тобой издевается?

– Прости, что ты сказал?

– Я видел это, Кэтрин. Своими глазами. Каким непочтительным тоном он с тобой разговаривает. Как ставит себя превыше тебя. Не говоря уже о том, что он превратил тебя в прислугу, ты работаешь на других, в то время как сама должна ездить на балы, поражая окружающих своей красотой. – Он погладил ее щеку. – Я совершу большую глупость, если позволю тебе уйти.

– Мне очень жаль, Дедрик, – сказала Кейт, – если я дала тебе повод…

– Все очень легко исправить, – продолжал он, как будто не слыша ее. – Брак, заключенный по принуждению, легко расторгнуть. А что касается щенка, то никто из важных людей о нем даже не знает. Как только он родится, его можно будет отдать в какую-нибудь приличную семью, почитающую Эмпирею, или в приют…

Кейт его ударила. Ее рука так стремительно дала ему оплеуху, что голова Дедрика дернулась в сторону, и я разглядела несколько царапин на висках и возле уха. Эти царапины оставила я, после того, как он убил Молли.

Дедрик прижал ладонь ко рту, из губы у него сочилась кровь.

– Не глупи, Кэтрин. Я пытаюсь тебя спасти. Дать тебе шанс. Любой менее достойный мужчина теперь и подумать не посмеет о том, чтобы с тобой связаться.

Она занесла руку, чтобы ударить его снова, но он схватил ее прежде, чем Кейт успела нанести удар. На его красивом лице застыли обида и печаль.

– О, Кэтрин. Ты разбиваешь мне сердце.

Он прижал девушку к своей груди, достал луноцитовый кинжал, быстро сделал надрез на своей ладони и приложил ее к шее Кейт. Я схватила ближайший к себе предмет – вазу – и выпрыгнула из своего укрытия. И тут я услышала его слова:

– Знай, что я никогда не хотел для тебя такой участи. Nihil nunc salvet te.

Я со всей силы швырнула вазу ему в затылок. Хрустальные осколки полетели на пол, и Дедрик вместе с ними. Мою ладонь пронзила боль: несколько моих порезов открылись. Кейт стояла, прижав ладонь к шее. Ее глаза были полны ужаса.

Дедрик на четвереньках пытался подползти к нам. Его взгляд сверкал злобным огнем. Он схватился за мою юбку, и я с размаху наступила на его левую руку, которую ранила во время нашей последней встречи. Он вскрикнул, но я уже отпрянула и пнула его ногой в то место на спине, которым он ударился о камни террасы. Дедрик распластался на полу.

– Скорее! – крикнула я, потащила Кейт к двери и захлопнула ее за нами.

Кейт дрожала, но, справившись с собой, принесла мне металлический канделябр, и с его помощью я заблокировала дверь с нашей стороны.

За дверью послышался тихий смех Дедрика. Почти что учтивый.

– Вы не знаете, что грядет, – сказал он. – Вы не знаете, что произойдет, когда я отсюда выберусь.

Кейт отпрянула от двери, а я хлопнула ладонями по панели.

– Ты отсюда не выберешься, псина. В следующий раз, когда ты выйдешь из этой комнаты, на тебе будут цепи.

Слова выплескивались из меня, а вместе с ними магия. Что сказал Саймон тогда в Ренольте, спрятавшись в святилище? Со временем, с практикой, магия становится все более инстинктивной и доступной.

Я отступила назад. Кровавый отпечаток моей ладони остался на двери как обещание.