Они пытались меня не беспокоить, дать мне отдохнуть, но я видела, что они маячили на пороге. Я слышала их перешептывания.

– Ничего не изменилось, – говорил Натаниэль. – На самом деле наше нынешнее положение даже лучше, чем мы могли надеяться: Эмили знает, что происходит, хочет нам помочь, и нам не нужно убеждать еще одну несчастную перепуганную девушку пожертвовать своей жизнью. Она умная и отважная. Подумай обо всем, что ей уже пришлось совершить…

– Все изменилось, – прошептал Ксан. – Без нее у нас ничего нет.

Кейт спросила:

– Ты рассказывал об этом королю? Если бы он осознал всю опасность, он бы точно что-нибудь предпринял. Отложил бы свадьбу, отменил все эти глупые пиры и традиции и, возможно, даже приступил бы к эвакуации.

– Я пытался ему сказать, – ответил Ксан, – но он посмеялся надо мной. – Ксан провел рукой по волосам. – Он начал шутить по поводу моего рассудка и девчачьей склонности к истерикам.

Натаниэль сказал:

– Нельзя исключать, что за всем этим стоит он сам…

– У него нет никаких причин сносить стену. Запечатывание Королевских Врат действительно требует его смерти. Но, несмотря на чрезмерную увлеченность опиумом и портвейном, он, кажется, совсем не спешит умирать. Даже если бы он нашел способ обойти это препятствие, есть лорды-землевладельцы за пределами города: они с каждым днем становятся все более влиятельными и могущественными. Если бы не нужно было защищать стену, они предприняли бы попытку свергнуть его с трона, так как его правление им докучает. Нет, здесь что-то другое. Вернее, кто-то, затаивший обиду на короля.

– Это не сильно сужает круг подозреваемых, – сухо заметила Кейт.

– Есть один способ, – снова сказал Натаниэль. – Эмили могла бы…

– Нет. – Голос Ксана прозвучал сурово. – Об этом не может быть и речи.

– Я согласна с Натаниэлем, – сказала я, появившись на пороге. – Мы не можем игнорировать последствия, которые затронут всех остальных. – Это были слова моего отца. Это не лидерство, говорил он. Это деспотизм. – Вам нужна была девушка, чтобы использовать ее в качестве приманки. Теперь она у вас есть.

– А что, если ты погибнешь?

– Значит, погибну, – сказала я, с таким же дерзким видом пожав плечами, как сделал Ксан в ту ночь на стене.

– Ты уйдешь безвозвратно.

– Все уходят безвозвратно… – Та небольшая передышка, которая у меня случилась, почти стерла последние остатки состояния Теккери и позволила осмыслить то, что я рассмотрела в видении Арен. Ко мне вернулись упрямство, решительный настрой, и почему-то постоянное недовольство Ксаном. Обращаясь к Кейт, я сказала: – Мне потребуется костюм для бала.

Она устало посмотрела на меня.

– Не уверена, что успею. У меня уже есть другие заказы, а сшить платье из ничего…

– Я видела наряд, который был на мне. Это одно из моих недошитых платьев. Тебе не придется начинать все с нуля. – Я воспроизвела в памяти картину бала. – Тебе просто нужно сделать так, чтобы оно засверкало.

Час спустя я сидела на краешке кровати Кейт, держа на коленях красиво перевязанный сверток. Я осторожно потянула за ленты. Кейт наблюдала за мной то ли скептически, то ли с интересом, подняв одну бровь. Она видела меня только в скверной повседневной одежде, которая не подходила даже для того, чтобы молиться в ней на алтаре Эмпиреи, и уж тем более не годилась для величайшего бала Аклева.

Я потянула за последнюю ленточку, из свертка выскочила пышная шелковая ткань, заняв все пространство вокруг.

Кейт ахнула.

– Звезды на небесах! Где ты такое взяла?

– Это должно было быть мое подвенечное платье, – сказала я.

– Подвенечное платье? Ты собираешься замуж?

– Нет, – осторожно ответила я. – Не собираюсь. Вряд ли.

Она приподняла бровь, но когда поняла, что я больше нечего не скажу, призналась:

– В тебе столько загадок, Эмили. – Взглянув на платье, она добавила: – Нужно кое-что подправить. – Кейт подняла его и осмотрела со всех сторон. – Думаю, я справлюсь. Добавлю здесь, уберу там…

Натаниэль просунул голову в комнату.

– Сообщают о заключенном, сбежавшем из клетки, – сказал он. – Ксан отправляет меня что-нибудь разузнать об этом. Скорее всего, вернусь поздно.

Кейт не отвела взгляда от платья и ничего не ответила. Натаниэль, кажется, и не надеялся, что она ответит. Он ушел.

– У вас все в порядке? – спросила я, когда дверь закрылась.

– Он мне не доверяет, Эмили. – Она не смотрела на меня. Ей все еще было больно. – Он никогда прежде со мной так не разговаривал. Никогда.

– Он был не прав, – сказала я. – Но я уверена, что все наладится.

Она храбро улыбнулась, но так и не сумела скрыть грусть.

– Я думаю, так и будет.

Кейт солгала, сказав, что она – мастерица. Она была не просто хороша – она была невероятна. Вместо того чтобы добавить недостающий рукав – фрагмент которого стал моим шелковым лоскутком, – она придумала обойтись без него, так что корсет платья яростной диагональю пересекал мою грудь и деликатной дугой соединялся возле ключицы с единственным оставшимся рукавом, напоминая свернутое крыло. Она управилась меньше чем за день.

Целиком готовое платье наводило на мысли о птицах. Кейт вшила в ткань мягкие серебристые перья, которые красиво колыхались при взмахе юбки. Смастерила подходящую маску из плотно переплетенных серебряных нитей, изгибающуюся на моих скулах силуэтом летящей птицы. С одной стороны мой наряд отливал золотом, с другой – серебром, и крошечные кристаллы искрились белым от малейшего движения. Это были лучи света луны, звезд и солнца, сплетенные воедино. И после того как Кейт уложила мне волосы и припудрила лицо перламутровой пудрой, я превратилась в создание настолько же нездешнее, как и мое платье.

Самой практичной деталью платья стали тайные карманы, которые добавила Кейт, чтобы я могла держать при себе кинжал из луноцита, не вкладывая его в корсет, очень неудобное место для ношения оружия. То, что кинжал находился так близко от моей руки, придавало мне уверенности.

Когда мое преображение было завершено, Кейт отсела подальше, чтобы полюбоваться своей работой.

– Что ты думаешь? – спросила я, прикрывая свою нервозность намеренно безразличным тоном. – Я выгляжу убийственно?

– Совершенно убийственно, – одобрительно сказала она. – Всем гостям бала непременно захочется тебя убить.

Канал был по-прежнему заполнен водой, и мне предстояло войти в замок через главный вход, со всеми остальными гостями бала. Кейт, которая всю ночь шила костюмы, настояла на том, чтобы проводить меня.

– Ксан передал тебе несколько указаний, – сказала она. – Главный Зал – тот, где королевские особы будут принимать гостей. Он велел не ходить туда. Сказал держаться ближе к террасам, где пройдет большая часть праздника. Если кто-то спросит, кто ты такая, отвечай, что ты – внучатая племянница барона Персиваля. Его братья и сестры были очень плодовиты, и даже он сам точно не знает, сколько его внучатых племянниц и племянников явятся на бал. Веди себя тихо как можно дольше, но до полуночи оставайся вблизи людей. Потом Ксан тебя разыщет. Сама его не ищи; он к тебе подойдет. Натаниэль будет следить за входами и выходами, если он тебе понадобится. – Она меня обняла. – Главное, не умирай. Тебе запрещается умирать.

– Это тоже одно из указаний Ксана?

– Это мое, зато самое главное. А теперь – вперед.

Ради столь важного события зажгли все фонари, и замок, обычно на вид такой мрачный и невеселый, эффектно сверкал. Я надела маску и, подобрав свои юбки и свою отвагу, начала подниматься по гранитной лестнице к дверям, широко распахнутым в золоченом приветствии и обрамлявшим сверкающую картину развернувшегося внутри празднества.

Мои опасения быть раскрытой быстро улетучились. Каким бы прекрасным ни было мое платье, оно не сильно выделялось на фоне окружающей красоты. Прямо возле входа я заметила женщину, блиставшую невообразимыми цветами павлина, мужчину в изящном черном костюме дикой кошки и женщину с нашпигованным драгоценностями черепом, который прежде, вероятнее всего, принадлежал медведю.

Прежде я изредка посещала балы. По большей части это были душные, тоскливые мероприятия, на которых танцевали люди с негнущимися руками, а партнеров разделяла целая пропасть. Ренольтский бал никогда не бывал слишком роскошным, ведь существовала опасность получить упрек от Трибунала. В глазах магистратов гедонизм от ведьмовства отделял лишь один шаг.

Тут все было совершенно иначе. Воздух гудел от энергии счастья. Все танцевали вплотную друг к другу, а гости, стоявшие по периметру зала, звонко смеялись и с удовольствием поглощали угощения. Один стол был завален мясом: кабан, фазан, утка. Другой ломился под весом декадентских десертов и экзотических фруктов. Девушки-служанки в безупречных белых фартуках стояли у каждого стола. Я знала, что мне не следовало появляться в Главном Зале, но я ничего не могла с собой поделать и долго стояла у входа в него, наблюдая за царившим внутри весельем. Интересно, было бы все так же, если бы эта вечеринка была в мою честь? Если бы они веселились из-за меня, а не из-за Лизетты?

Не заметить Лизетту было невозможно. Она стояла перед гостями как пастух перед стадом образцовых овец и горделиво улыбалась. На ней было платье из газа, расшитое кусочками разноцветного стекла, делавшими его похожим на крылья бабочки. Рядом с ней сидел мой брат в меховых бриджах; кроличьи ушки спадали ему на глаза. Он выглядел здоровым, хотя и был до смерти смущен. Я едва не рассмеялась в голос, увидев, как он от страха вжался в стул. К счастью, у него на коленях был маленький металлический предмет. Когда-нибудь, решила я, я нарисую эту сцену. А потом красиво сверну рисунок и вручу его в качестве подарка на день рождения. Или попридержу до его коронации или свадьбы и подарю на глазах у всего Ренольта.

Мысль о свадьбе вернула меня с небес на землю. Рядом с Лизеттой, облокотившись о стул Конрада с высокой спинкой, стоял мужчина в маске с перьями. Его красный костюм тоже напоминал птицу. Несомненно, крой костюма был призван показать силу и величие владельца, но сгорбленные плечи и наклон головы делали его скорее смешным, нежели могущественным. Валентин, догадалась я. Никчемный, болезненный принц. Мой бывший суженый. Наконец-то я получила возможность его разглядеть, но мне этого не хотелось. Мне предстоял трудный путь, и было тяжело признаться самой себе, что в конце моих злоключений меня будет ждать вовсе не Ксан.

В этот миг я почувствовала, как кто-то коснулся моей руки, и, обернувшись, увидела мужчину в маске волка. Он поднял одну руку, приглашая меня на танец, и я нерешительно согласилась.

– Я не думала, что ты станешь наряжаться, – сказала я, когда он положил ладонь мне на спину.

Вместо ответа он меня закружил, и мое платье разлетелось на тысячи сверкающих в ночи искр.

Когда он снова притянул меня к себе, я почувствовала, как от его объятий мое сердце забилось чаще. У него были крепкие руки, и он с легкостью вел меня, уводя подальше от толпы. Танцуя, мы направились к террасам, прочь от царящей в зале суматохи.

К празднику террасы сада превратили в мечту – в сказку наяву. К навесам привязали шары с крошечными свечами, разноцветные ленты колыхались на ветру. По периметру были выставлены столы с пирогами, пирожными и ломтиками фруктов, нарезанных звездочками. Он утащил меня в темный угол, подальше от взглядов других гостей.

Теперь, оставшись с ним наедине, я, затаив дыхание, неуверенно подняла его маску, тревожно и радостно предвкушая увидеть язвительную улыбку Ксана, спрятанную за клыками хищника.

Зубы. Я видела их в своем видении.

Когда маска была уже готова полностью соскользнуть, волчьи глаза сверкнули, и пальцы обхватили мое горло.

– Торис, – сдавленно вскрикнула я.

Маска упала на пол.

– Глупышка. Вечно ты ведешь себя так безрассудно. Думала, я не узнаю платье, над которым Женевьева корпела несколько месяцев?

– Отпусти меня!

Он еще крепче сжал мое горло.

– Где пузырек?

– Я не знаю, о чем ты… – продолжить я не смогла. Он сжал сильнее, выдавив из меня весь воздух.

– Моя реликвия, – сказал он. – Флакон с кровью Основателя. Где он?

Я задыхалась, у меня перед глазами поплыли круги. Он ослабил хватку ровно настолько, чтобы я могла говорить.

– У меня его нет.

– Что ты с ним сделала?

– Спрятала, – солгала я. – И заколдовала. Если я умру, он будет уничтожен. – Он разжал пальцы.

– Думаешь, тебе удастся играть со мной в эти игры, девочка?

– Я играю в них уже очень, очень давно. – Моя ладонь нащупала кинжал в кармане.

– Самый верный способ проиграть – недооценить противника.

– Совершенно верно, – сказала я и вонзила в него нож.

Ткань костюма порвалась, обнажив безупречную кожу. Я замахнулась для нового удара, но Торис поднял руку и остановил меня. Нож пронзил его ладонь и вышел с другой стороны. Я услышала, как хрустнула кость, но когда я извлекла лезвие, оно было безупречно чистым.

– Крови нет, – ошеломленно заметила я. – Ты не ранен.

Он набросился на меня, схватил за волосы и привлек к себе, больно выдирая из прически шпильки. Затем приставил к моему горлу нож. Его вытаращенные глаза были наполнены яростью. В уголках губ стала собираться слюна, и лицо исказилось, превратившись в волчий оскал. В лице Ториса было что-то неправильное, как в игрушке-головоломке, которую разобрали и снова собрали, но нескольких фрагментов не хватило.

В его глазах читалось желание порвать меня на куски. Сила. Первобытный инстинкт. Но я помнила силуэт мужчины, убившего меня в видении Арен, и это был не Торис. Тот был выше и стройнее.

– Если ты меня убьешь, – прохрипела я, – то никогда не получишь свою реликвию.

Яростно взревев, он швырнул меня на землю.

Тяжело дыша, я с трудом поднялась на ноги. Он развернулся и пошел прочь, зажав свою бескровную рану.

– Эмили?

В саду в высокой траве стоял Ксан, одетый в свою обычную льняную рубаху, длинную кожаную жилетку и бриджи.

– Ты сегодня без костюма? – я пыталась говорить невозмутимым тоном, но хриплый голос выдал меня с потрохами.

– Ты не осталась на террасе, – с осуждением произнес он. – Я запаниковал, не найдя тебя там. Тебе нельзя было выходить сюда одной.

– Ты не стражник мне, Ксан. И не дуэнья. Не нужно ходить за мной по пятам.

– Не нужно? Но то, что, по твоему мнению, произойдет сегодня ночью, наталкивает на другую мысль.

– Если ты хочешь, чтобы сегодня ночью я достигла всех намеченных тобою целей, тебе придется отступить. – Я понимала, что Ксан не виноват в том, что я приняла Ториса за него и так легко позволила себе оказаться в опасной ситуации, но все равно на него злилась. Ведь я потеряла бдительность, потому что очень сильно желала, чтобы это оказался он. Я была в смятении. Горло все еще болело, но моя гордость пострадала куда серьезнее.

– То есть я должен спокойно стоять в стороне и смотреть, как ты приносишь себя в жертву? – черные брови Ксана образовали гневный треугольник.

– Это твой план, а не мой. – Я взглянула на часы над стеклянными дверями террасы. – Время почти настало.

Я развернулась, чтобы уйти, но Ксан схватил меня за руку.

– Я был неправ.

– Что? – я оторопела. Не думала, что Ксан способен на такое признание.

– Ты не жертва. Никто не должен становиться жертвой. Мне не следовало предлагать такой план. Я ошибался.

Я подняла на него глаза. Он продолжал:

– Я ненавижу себя за то, что использую тебя. Не могу видеть, как ты страдаешь, и при этом знать, что это я заставил тебя на это пойти. Если бы не стена и все остальное…

Часы над нашими головами начали бить.

– Полночь, – ахнула я и вырвала руку. Я помчалась к террасам, зная, что он вопреки велению сердца последовать за мной не сможет. Резко свернув за угол, я оказалась точно в том месте, в котором стояла в своем видении, прямо под часовой башней. Как кстати, мрачно подумала я. Это ли не лучшее место, чтобы казнить ведьму?

В то же мгновение в двадцати футах передо собой я увидела его. Мужчину в костюме ренольтского рыцаря третьего века, только в черном, а не в синем. Сгорбившись, он стоял спиной ко мне, один в свете луны.

Нет, не один. Он склонился над девушкой. Служанкой, судя по ее виду. Одной из многих, что обслуживали банкетные столы, в безупречном белом фартуке.

Только ее фартук уже не был белым. Девушка давилась и плевалась кровью, забрызгивая фартук.

Nihil nunc salvet te. Голос мужчины был низким и тягучим, как масло.

Мой крик.

Он вонзил нож в ее грудь.

Я ринулась к нему, размахивая своим крошечным кинжалом как саблей, и успела ранить его в предплечье, прежде чем он выбил оружие у меня из рук. Его лицо представляло собой сплошную черную маску, и я сразу поняла, что на нем костюм всадника Черной Чащи, безликого палача из ренольтской легенды. Как когтями, я вцепилась пальцами в эту безликую маску, исполосовав его ухо и шею красными линиями. Маска не сдвинулась с места. Я рычала как бешеная собака, пока он не ударил мне в висок рукояткой ножа. Стеклянного ножа, зеркального отражения моего. На мгновение у меня перед глазами все поплыло, но большую часть удара приняла на себя моя маска, на которой справа образовалась поперечная трещина.

Трещина в глазу.

Я снова бросилась на него, на этот раз снизу, пытаясь ударить его в живот. Сила моего натиска лишила его равновесия, и мы вместе с ним рухнули на каменный пол террасы. Он сильно ударился спиной о край ступеньки, раздался громкий хруст. Из-под маски вырвался хриплый крик боли. Я решила, что он сломал себе позвоночник, но он с ревом скинул меня с себя. Я споткнулась о тело девушки и обнаружила, что лечу по ступенькам, запутавшись в ее безжизненных конечностях. Скатившись по лестнице, я выбралась из-под тела девушки, которая смотрела на меня остекленевшим взглядом, и разрыдалась.

Кровь на моих руках.

Мужчина исчез в тени.

Я совершила ошибку. Я неверно истолковала видение, не разглядев в нем настоящую жертву, и девушка погибла.

Ксан и Натаниэль подбежали ко мне одновременно с разных сторон. Ксан, с трудом переводя дух, поднял меня на ноги и заключил в объятия. Прижав мою голову к своей груди, он крикнул Натаниэлю:

– Он побежал туда! Он не мог уйти далеко. Найди его.