Когда мы вернулись, Ксан уже с нетерпением ждал нас, переминаясь с ноги на ногу на крыльце дома Кейт.

– Выы опоздали, – сердито сказал он.

– Неправда, – возразила Кейт. – И ты это знаешь. – Упершись руками в бока, она добавила: – Ты сделал то, о чем я просила?

Он раздраженно пожал плечами и едва заметно кивнул.

Обрадованная, Кейт схватила меня за руку и потащила за собой.

– Сюда, – сказала она.

Далеко идти не пришлось: Кейт отвела меня к сараю позади ее дома, рядом с гусиным прудом. Мы подождали, пока Ксан откроет замок ржавым ключом. Дверь, наконец, распахнулась с громким скрипом.

– Ксан, ты должен был сначала здесь прибраться, – сказала Кейт, войдя внутрь и проведя пальцами по грязному столу.

– Я прибрался.

Кейт поджала губы.

– Я-то думала, ты знаешь, как это делается. – Она повернулась ко мне. – Тебе нравится? Знаю, здесь тесновато. Я использовала это помещение в качестве дополнительного места для хранения сухих трав, настоек и консервов. Мне жаль, что тут такой беспорядок – вот что мы получили, позволив Ксану околачиваться здесь, – но ведь это не страшно, правда?

В домике царил полумрак, единственным источником света служило слуховое окошко. Здесь были камин, сложенный из камня, с крючком для котелка, маленький стол и шаткий стул. На стенах висели полки, заставленные по большей части рядами цветных бутылок и сосудов с травами, но две или три полки были целиком завалены листами бумаги, карандашами и угольками разной длины. Я достала из пачки один лист, и мне пришлось его покрутить, чтобы разобрать, что на нем изображено. На первый взгляд это выглядело как хаотичное сплетение яростных штрихов, нанесенных углем и составлявших непонятный узор. Но когда я пригляделась внимательнее, из хаоса стало вырисовываться изображение. Я догадалась, что это была подробная иллюстрация птичьего крыла, но оно было так не похоже на четкие, аккуратные рисунки в попадавшихся мне книгах и альбомах, что я задумалась, действительно ли я видела эту птицу прежде. Это было не просто изображение характерных черт – перо, клюв, скелет, грудка, – а воплощение радости и ужаса полета. От восторга у меня перехватило дыхание.

Не успела я как следует рассмотреть рисунок, как бумагу вырвали у меня из рук. Ксан вернул ее обратно в стопку, которую стал суетливо выравнивать, пока не сдался и не задвинул ее подальше с глаз долой. Он смущенно произнес:

– Просто сложи все это в тот угол. Я потом приду и заберу.

Я обернулась и осмотрела скудно обставленную комнату.

– Мне здесь очень нравится, – радостно призналась я, опускаясь на единственную койку в углу, издавшую громкий возмущенный скрип. – Но у меня нет денег, чтобы платить за аренду.

Ксан собирался было что-то сказать, но Кейт бросила на него многозначительный взгляд и одарила меня нежной улыбкой.

– Никакой платы не нужно. Ксан покроет расходы на аренду из тех денег, что он должен тебе за твою лошадь. Правда, Ксан?

Плотно сжав губы, он кивнул.

– Конечно.

– И он будет платить тебе жалованье, – добавила Кейт.

– Да, но только до тех пор, пока…

– Каждый день. С прибавкой за выполненную работу.

Я наклонила голову.

– Мне говорили, золотая статуя похожа на меня.

– Она будет возведена послезавтра на городской площади, – многострадально произнес Ксан. – В мою честь.

– Не позволяй ему вылепить ее самостоятельно, – сказала Кейт. – Его рисунки еще куда ни шло, если знаешь заранее, что на них изображено, а вот скульптуры… – Она передернула плечами и покачала головой.

– Мы можем идти? – раздраженно спросил Ксан.

Кейт уже схватила метлу.

– Вы позволите?.. Похоже, у меня тут много работы.

– Все эти рисунки и правда твои? – спросила я у Ксана, когда он помог мне спуститься в водопроводную трубу. – Ты не похож на художника.

Он искоса взглянул на меня.

– А ты не похожа на мага крови, и все же… – Теперь, находясь внутри, Ксан перешел на такой неспешный шаг, что можно было подумать, будто он слоняется без цели. – Ребенком я часто болел, мне приходилось много времени проводить дома. Чтобы я не умер со скуки, мама научила меня рисовать. Но мне стало еще хуже. Я даже на время перестал видеть. Вскоре после этого я потерял маму.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Она тоже заболела?

– Скорее, заболела от беспокойства обо мне. – Он сделал паузу из деликатности, но я знала, что он хочет продолжить. – Я болел постоянно. Это не прошло бесследно. Не смотри на меня так. Это было давно. – Он махнул рукой, указывая направление. – Нам сюда.

Вместо того чтобы свернуть к башне, мы продолжили идти прямо, вверх по пологому склону. Ксан шел все так же неспешно.

– Тебе не обязательно двигаться так медленно, – сказала я. – Я поправляюсь, и очень быстро. – Я приложила ладонь к раненому боку. – Я почти ничего не чувствую.

– Кто сказал, что я иду медленно из-за тебя? – спросил он.

Тропа резко обрывалась под площадью, вырисовавшейся в тусклом свете. Лазейка. Ксан дернул, люк открылся, вместе с ним вынырнула потрепанная веревочная лестница. Он полез первым и подстраховывал меня, пока я спускалась вслед за ним.

Мне хотелось еще расспросить его о рисунках, но он приложил палец к губам, призывая хранить молчание, и вернул дверцу люка и лестницу на место. Мы находились в подвале, окруженные со всех сторон бочками с элем и полками, заставленными бутылками вина. Вдалеке из подвала, из каменных камер, доносились печальные крики.

– Темница там, – спокойно прошептал он мне на ухо. – В День Истца здесь всегда так… – Он заглянул за угол. – Чисто. Идем.

Грандиозность замка не ограничивалась фасадом. Интерьеры были украшены так же замысловато, если не затейливее. Отполированные деревянные контрфорсы взмывали ввысь и упирались в сводчатые потолки с причудливыми цветочными рельефами. Все было кропотливо вырезано и раскрашено в насыщенные, сочные цвета. Золотой, бордовый, лазурный, лиловый… мне было трудно оторвать взгляд.

Откуда-то из самого сердца замка доносились голоса и музыка – шла подготовка к пиру в честь Дня Истца, как объяснил Ксан, – но коридоры были пусты. Когда мимо нас пробежал слуга, торопившийся исполнить какое-то поручение, Ксан нырнул в темную нишу и утянул меня за собой, чтобы нас не заметили.

– Зачем ты прячешься? – прошипела я. – Разве это не твой дом?

Когда опасность миновала, он ответил:

– Я считаю, что будет спокойнее, если мои приходы и уходы останутся в секрете. Все тут почему-то думают, что лучше меня знают, чем мне следует заняться в свободное время.

Это я понимала как никто другой. Всю жизнь я вела себя так же, скрываясь от чужих глаз.

Библиотека, когда мы, наконец, до нее добрались, оказалась громадным круглым помещением высотой в два этажа, с широкой галереей на верхнем уровне. Плитка у нас под ногами была из черно-белого мрамора, а с вершины потолка свисала люстра из хрустальных звезд, которые, издавая звон, вращались вокруг сверкающей стеклянной луны.

И всюду были книги. Одни книги.

– Кровь Основателя! – ахнула я. – Невероятно.

– У вас в Ренольте библиотек нет?

– Таких нет, – сказала я. – Есть только одна книга, которую нам, по их мнению, полагается знать: «Книга Заповедей Основателя».

– Тогда понятно, почему принцу Конраду так нравится здесь бывать. Он проводит в библиотеке почти все свободное время. И сестру с собой таскает. Сегодня утром я даже начал волноваться, что он так и не уйдет и я не смогу привести тебя сюда.

– Правда? – спросила я, стараясь не выглядеть слишком заинтересованной. – И какие книги он выбирает?

– Книги о пиратах, о поисках сокровищ. Все в таком духе.

Меня переполняли смешанные чувства: с одной стороны, я радовалась тому, что Конрад читает о пиратах и что Лизетта хорошо о нем заботится, а с другой стороны, ревновала к ней, поскольку на ее месте должна была быть я.

– Ты проводил время с ними?

– Какую-то часть дня, пока их не позвали поглазеть на этот спектакль, День Истца. Я знаю, Эмили, что ты настороженно относишься к Аврелии, и уважаю твое решение держать пребывание в Аклеве в тайне, но не думаю, что стоит ее опасаться. Она кажется очень милой.

Я тут же представила, как он делает набросок решительными взмахами угля, чтобы запечатлеть красоту Аврелии в памяти. Стыдно признаться, но новая волна неприязни к Лизетте, накатившая на меня в то мгновение, была почти не связана с Конрадом.

– Я уверена, что именно такой она и кажется, – отрезала я. – Но внешность бывает обманчивой, не так ли?

– Кто бы говорил, – ответил Ксан, но прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, он развернулся, чтобы идти дальше, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Он привел меня в укромный уголок библиотеки, где у окна соблазнительно маячило кресло с подушками и грудой книг поблизости.

– Сегодня утром я провел время с большой пользой.

Compendium de Magia Витессио. «Эссе о теории магии крови» Уилстайна. Здесь даже имелась антология, посвященная применению полевой магии для повышения урожая сельскохозяйственных культур, в том числе соевых, наряду с десятками других текстов и исторических трудов, и все они были в безупречном состоянии.

– Я сейчас расплачусь, – сказала я, почтительно прикасаясь к книгам.

– Пожалуйста, не плачь, – сказал Ксан. – Многие из этих книг были доставлены сюда после уничтожения Ассамблеи Магов. Они очень ценные. Не хочу, чтобы на них остались следы слез, ведь от слез мнутся страницы и растекаются чернила. Здесь ты можешь поискать сведения об аклевских заклинаниях, – он поднял один из томов и поместил его в новую стопку, – и вот здесь, и здесь. Я все еще пытаюсь найти оригинальные тексты, но для начала можешь использовать эти книги.

Ксан оставил меня в библиотеке, и я решила погрузиться в изучение материалов, пока он занимается своими делами. Я удобно устроилась на подушках, разложив книги у себя на коленях. Мне не терпелось прочесть труды, не подвергавшиеся цензуре. Но не успела я пробежать глазами первую страницу, как послышались голоса.

– Поспеши, – сказала девушка. – Пир скоро начнется, а опаздывать нам нельзя. Это просто игрушка – неужели она так важна? И ты уверен, что оставил ее здесь, а не в Главном Зале?

– Я знаю, что она здесь. Она лежала возле окна.

Мой взгляд заметался по сторонам от кресла. И правда, рядом лежал небольшой предмет: металлическая фигурка с подвижными элементами, достаточно компактная, чтобы можно было спрятать ее в ладони. Я сразу вспомнила, что однажды использовала ее в качестве приза в игре, в которую играла с Конрадом, помогая ему спокойно высидеть все те утомительные и скучные церемонии, где было необходимо присутствие принца. Я не знала, что фигурка до сих пор у него, и уж тем более не подозревала, что он привез ее с собой из Ренольта. Я ни разу не видела, чтобы он доставал ее во время нашего путешествия. Но теперь она лежала в библиотеке, брошенная в процессе метаморфозы, где-то на полпути между гончей и зайцем.

Я схватила ее и вскочила на ноги, но слишком поздно. Конрад вывернул из-за угла и вытаращил на меня свои круглые глазки-блюдца. Мы смотрели друг на друга долгую тяжелую минуту, после чего я медленно прокрутила фигурку в пальцах – клик, хрусть, хрясь – и протянула ему игрушку, уже в виде зайца. Он взял ее, не проронив ни звука.

– Ну как? – спросила Лизетта из другого конца библиотеки. – Нашел ее?

Я ждала его ответа. Мое сердце колотилось как бешеное. Одно слово – и он меня уничтожит.

Наконец, он обернулся и ответил:

– Да, нашел. Я иду.

Сквозь щели в книжной полке я видела, как он вернулся к Лизетте. Она потрепала его по волосам.

– Ты бы и разум свой потерял, не будь он заперт в этой глупой головке, – пошутила она и улыбнулась, когда они вдвоем выходили из библиотеки.

Он не оглянулся.

В ту ночь, в свете последней молодой луны перед первой четвертью, я пробралась обратно на территорию замка, к его западному крылу. Если спальня Конрада находилась здесь, то из нее открывался чудесный вид на сады. Я вытянула из волос синюю ленточку – одну из вещиц, подаренных мне Кейт, – и крепко привязала ее к ветке куста роз. Затем опустилась на колени и вырыла в грязи прямо под кустом небольшую ямку, молясь о том, чтобы он вспомнил нашу старую игру. Желтый – «вверху», синий – «внизу», красный – «на севере», зеленый – «на юге».

Когда ямка была готова, я опустила в нее амулет в виде крылатой лошади и засыпала его землей. Я надеялась, что этого будет достаточно, чтобы передать мое мысленное сообщение: