Книга: 999999999 маны
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16

Глава 15

Я проснулся с мокрыми от пота волосами и пульсирующей болью в голове. В палате царил полумрак и лишь свет из больничного коридора, который пробивался через полупрозрачную стеклянную вставку в двери, позволял мне хоть что-нибудь рассмотреть в темноте.
Меня бросило в жар, все тело ощущалось ватным, а внутри, казалось, попеременно болит все подряд. Ощущение было до того странным, что подгоняемое температурой воображение тут же вырисовало образ копошащихся во мне червей, медленно забивающих собой все мои внутренности, отчего мне сразу стало дурно. Я попытался глубоко вдохнуть, чтобы хотя бы немного привести себя в чувство, однако меня остановила острая боль в груди, не дающая вобрать воздух в легкие до конца.
Онемевшей рукой я потянулся к своему лицу, чтобы поправить пропотевшие бинты и повязку. Пройдясь рукой по щеке, я удивился тому, что на ней осталась какая-то влага. Неужели мне настолько жарко? Я посмотрел на ладонь и замер. Она вся была измазана кровью. Мой пересаженный глаз кровоточил.
Что за…? Что со мной?
Глаз не прижился и поэтому моя иммунная система сходит с ума? Сомневаюсь, что меня бы оставили вот так на ночь без присмотра, если бы моё состояние не было стабильным и существовал риск столь скорого отторжения.
Проклятие какое-то… вот только единственный, кто сможет меня проклясть - это я сам.
Испытывать удачу и снова использовать “Пренебрежение болью” я точно не рискну, а регенерация должна работать еще со вчерашнего дня.
Хотя, если подумать… один навык уже сработал в точности до наоборот. Что мешает перестать нормально функционировать и другому? И если Пренебрежение болью заставило меня прочувствовать боль в её пиковом состоянии, то обратным эффектом навыка регенерации, который медленно излечивал все мои раны, должно стать их медленное усугубление, вплоть до некроза. Я деактивировал ауру – и за считанные секунды узоры сошли с рук. Возможно, я слишком тороплю события, но в остальном ничего не изменилось.
Я потянулся пальцем к красной кнопке вызова медсестры около тумбочки, где лежал телефон. Кнопка клацнула при нажатии и засветилась красным, мне оставалось только уставиться в потолок и ждать.
Шли минуты. Стены пустой, темной палаты стали давить на меня. Врачи, видимо, не спешили.
Что вообще происходит с моими аурами? Да, я, конечно, не был хоть сколько-нибудь сильным пробужденным, но что теперь? После того, что произошло в склепе я не могу использовать даже то немногое, что мне раньше было доступно?
Меня затрясло.
Всю свою жизнь я задавался вопросом, что может быть хуже, чем атрибут Уроборос. Похоже, ответ лежал на поверхности - отсутствие силы, как таковой. Еще большая беспомощность и невозможность творить даже то малое - что я мог раньше.
Где врачи?
Дрожащей рукой я потянулся к телефону. Меня накрыла самая настоящая паника. Худшая из всех, что со мной случались. Мне стало казаться, что я снова в том пустом доме в мертвом городе. Один. И никто не мог мне помочь.
Я разблокировал телефон. Свет от экрана придал мне немного спокойствия.
Даже не глядя на список пропущенных звонков, я заранее знал, что он будет пуст. Однако я все же проверил его. Холодная белая цифра “0” на экране въелась мне комом в горло, который оставалось только проглотить. Хорошо. Если никто до сих пор не попытался со мной связаться, я могу сделать это сам. Уверенный жестом я свайпнул вправо и уставился на список контактов. Правда, как ей свойственно, была жестокой. Я глядел на экран телефона пустым взглядом, в руки пришла еще большая нервная дрожь, а с ней и осознание того, что звонить мне, собственно-то, и некому.
Я начал перебирать пальцами, чтобы успокоиться.
Однако как я мог успокоиться? Да это уже смешно! Я сейчас лежу в дорогущей больнице, а не в богом забытый заброшке с монстром за стеной, и тем не менее, даже здесь мне никто не спешит на помощь. Сколько времени уже прошло? Пять минут? Десять? Где черти носят врачей?
Раз за разом мне приходится ждать, пока кто-нибудь соизволит прийти и помочь мне, такой расклад начинает порядком надоедать. Да и толку от такой помощи…
Да и почему я вообще кого-то жду? Когда это мне помогало? Даже люди моего собственного отца шлялись непонятно где, когда смерти почти удалось устроить со мной рандэву. Если им так плевать на меня, то зачем было вообще спасать?
Я заскрипел зубами. Во мне появилось одно чувство, которое оказалось сильнее страха. Злость.
Я злился на отца, злился на врачей, злился на службу безопасности… но больше всего на самого себя. Потому что всё это время я был идиотом. Даже поехав в столицу, я надеялся на то, что после того как разрушу планы двух влиятельных кланов, которые они строили не один год, с последствиями кто-нибудь разберется за меня. Думал, что отец просто отошлет меня куда подальше, или выдаст за какую-нибудь невзрачную девицу, и не особо переживал по этому поводу. Да мои действия могли довести оба кланы до состояния войны, но, эй, это ведь сущий пустяк! Кто-нибудь разберется за меня! Пустой список пропущенных звонков был не заслужен, нет, он был закономерен.
Тебе ведь все всегда должны помогать, спасать и вытирать слюни, да, Марк?
Черт подери, пора было давно уже осознать, что я не маленький мальчик, которому волшебный камень не показал то, что ему хотелось. И свою кашу мне придется расхлебывать самому, а заварил я её три дня назад очень и очень густой. И вариантов у меня теперь довольно мало: либо стать послушной тряпкой, ждущей, пока за неё разберутся, отчего я изначально и бежал, либо наконец-то хоть немного повзрослеть и понять, что мне никто не поможет, кроме самого себя.
Мой кулак крепко сжался. Больше я не ждал врачей. Почему-то мне резко стало на это плевать.

 

 

Больница. Кабинет Врача. Немного ранее.
— Почему он до сих пор жив?!
Ибрагим Штейн уже более двадцати лет работал в кабинете с красивой табличкой “Главный Врач”. За это время он много к чему привык: бюрократия, бессонные ночи и всякие абсурдные указы сверху давно стали для него естественной средой обитания, в которой тот чувствовал себя легко, как рыба в воде. Разумеется, за такой срок невозможно не выработать собственный свод правил, и у Ибрагима он был довольно длинным. Сотня неписаных хитростей, уловок и принципов теснилась в голове у врача, помогая ему оценивать каждую ситуацию, что не попадала под четкие рамки учебников и регламентов, и выносить из неё исключительно выгоду. Одно из таких правил и привело его к ситуации, в которой он сейчас оказался.
“Рискуй только при максимально выгодном предложении”. Многие коллеги считали, что будучи главврачом, он тянет взятки из всех, кого только может. Безусловно, он не был чист на руку, однако... из “всех”? Да на что ему сдались бесконечные потоки конфет, шоколадок и “благодарностей”, которыми его пытался засыпать каждый второй пациент или его родственник в больнице? Или жалкие гроши, которые ему предлагали за то, чтобы какая-нибудь престарелая обладательница квартиры в центре не дожила до рассвета, неужели все эти проходимцы так низко оценивали его? Каждый раз выгоняя какого-нибудь незадачливого внучка из своего кабинета, Ибрагим ощущал, как страдает его гордость. Он знал, что если и подвергнет себя риску, то только при таких условиях, когда ему и в голову не придет мысль о том, что он продешевил.
Тем привлекательнее оказалось предложение, что поступило к нему несколько дней назад: убедиться, что травмы Марка Ротта ТОЧНО были несовместимы с жизнью.
— Объясни мне… почему он еще жив? – Ибрагим поправил очки и слегка успокоившись посмотрел на медсестру, что растерянно сидела в кресле напротив его стола сложив руки на колени.
— Я… я не знаю… Его сердце останавливалось трижды… да его привезли едва живым, я понятия не имею каким образом он вообще вышел из комы. — девушка уже несколько раз успела пожалеть, что ввязалась в дела Ибрагима, а учитывая, что пациент пришел в сознание, было вообще непонятно, как им теперь выполнять свои “обязательства”.
— Четырежды. Сердце останавливалось четырежды. Да и сейчас его кардиограмма выглядит, как сущий бардак, он в таком состоянии не то, что проснуться… — Ибрагим вытер пот со лба и закусил губу.
Казалось, что все будет просто и безопасно. Конечно, семья Марка очень влиятельна, но учитывая состояние, в котором он сюда приехал… да ему скорее всего даже делать ничего бы не пришлось! Но сейчас…
Ибрагим грузно посмотрел на медсестру. Миловидная девушка азиатской внешности была гораздо младшего него, но уже понимала, что для того, чтобы существовать с комфортом, недостаточно идти по протоптанным тропам и просто хорошо выполнять свою работу. Поэтому последние пару лет, она то и дело помогала ему со всякими щепетильными вопросами, и с тем количеством информации, которым он обладал, в какой-то мере уже зависела от него. Взамен же Ибрагим закрывал глаза на некоторую не совсем легальную деятельность, которой она промышляла в больнице и помогал ей подняться по карьерной лестнице. Невысокая цена за возможность спихнуть на неё всю вину за врачебную халатность и выйти сухим из воды, в случае чего.
— Завтра к нему приедут важные люди. Сегодня наш последний шанс. Ты понимаешь, что я имею ввиду?
— Н-но… я на это не подписывалась… – одно дело химичить у бессознательного тела, которое вполне себе могло не выжить и само, а совершенно другое – собственными руками убить бодрствующего человека.
— Еще как подписывалась, Мия. Может ты не понимаешь, но люди, которые попросили об этом одолжении, очень доходчиво намекнули, что наша с тобой жизнь станет куда сложнее, если этот Марк выйдет отсюда не ногами вперед. – Ибрагим пытался звучать настолько внушительно, насколько мог.
Мия хотела ответить, что вообще-то никто её не спрашивал, когда договаривался об этом, но не успела, так как служебный пейджер, пристегнутый за пояс, противно запищал.
— Это его палата… он нажал на экстренную кнопку, — она выпучила глаза.
— Так иди и сделай, что должна!
Ибрагим наклонился и достал что-то из ящичка в своем лакированном столе. Выдохнув от злобы, что всё так скверно складывается, он положил перед девушкой шприц с какой-то прозрачной жидкостью внутри.
— Вколи ему это и тут уже никакая регенерация не поможет, — мужчина улыбнулся своей отточенной за года фирменной улыбкой.
Мия, стиснув зубы, схватила шприц со стола и вышла в коридор, не сказав ни слова. Она направилась в палату к Марку, проклиная старого козла, который больно хорошо устроился. Та сумма, которую он ей назвал, была огромной, а зная, что скорее всего он её занизил, дабы забрать себе побольше, невольно начинаешь задаваться вопросом кому так сильно насолил этот паренек. Увы, в такие детали девушку не посвящали, подумаешь, ей нужно всего лишь нарушить главную врачебную клятву,собственноручно убить человека… зачем с ней что-то согласовывать, действительно. Ибрагиму-то только и остается, что сидеть на заднице ровно, пока она делает всю грязную работу.
Она шла по больничному коридору. Он был залит холодным белым светом, на желтых стенах висели портреты выдающихся врачей, которым довелось поработать в этом месте, и в этот момент она могла поклясться, что каждое лицо укоризненно смотрело ей прямо в глаза. Больница была очень дорогой, а потому находиться здесь ей всегда было приятно. Никаких очередей из мерзких стариков и нищих жлобов, никаких возмущенных криков и давок у регистратуры, как в её прошлом месте работы. Да и пахло в разы лучше.
Возможно поэтому она сейчас и помогала Ибрагиму, ей всегда хотелось большего, чем у неё было и в этой гонке все средства хороши. По крайней мере, так она говорила себе каждый день перед сном.
Преодолев длинный коридор, она на несколько минут застряла на подходе к палате – ее внимательно осмотрела охрана, которую сюда направил клан парнишки. Эти ребята за последнюю неделю обосновались на этаже, где лежал юный мажор, и создавали огромные проблемы для работы с другими пациентами. Охранников было довольно много и они имели право на досмотр любого, кто приблизится к палате наследника. В остальном же они просто занимали место в коридорах, мешая персоналу выполнять свои обязанности да ночевали в ординаторской, что вызывало особое недовольство коллег Мии. Однако, лично её всё это не беспокоило, парни не отличались особым умом и отчаянно нуждались в смене дезодаранта. Впрочем, на повседневную жизнь медсестры псы клана Ротт никак не влияли.
Благо, за содержимое шприца они не спросили ни слова, возможно, не посчитали странным, что у медсестры в руке есть шприц. В любом случае, она ответила бы, что это лекарство, назначенное доктором Ибрагимом. И пусть он тогда отдувается за последствия.
Конечно, в нормальной ситуации, экстренная кнопка значила бы, что врачебный персонал должен нестись к пациенту сломя голову, однако сейчас она специально растягивала путь к нему, в надежде, что когда зайдет в палату, ей придется всего лишь зафиксировать время смерти парня, без ненужного риска и груза на душе. Немного набравшись смелости перед дверью, она нацепила на своё лицо самый обеспокоенный вид и нажала на ручку, ожидая увидеть перед собой свежеиспеченного мертвеца.
Увы, ожидания не оправдались.
Перед ней на кровати лежал выглядящий вполне себе живым парень. По крайней мере, его грудь вздымалась. Он словно задумался о чем-то и активно перебирал пальцами, глядя в потолок. Если не считать окровавленные бинты, которыми была обмотана его голова, он выглядел совсем как днем, казалось, даже был немного раздражен тем, что она вообще вторглась сюда.
Мия подошла поближе.
— Что случилось? – бинты заметно промокли от крови.
— Стало плохо, но теперь уже лучше. – парня будто совсем не заботило его состояние.
— Хорошо, сейчас я вас осмотрю и перебинтую.
Она произносила это заученным доброжелательным тоном. Так пациентам спокойнее, проверено.
Сняв красную ткань с лица парня, Мия отвращенно зажмурилась. Даже несмотря на богатый больничный опыт, некоторые ранения были чересчур свежими и мерзкими, чтобы смотреть на них с ровным лицом. Она не знала почему решила сначала перебинтовать его, а затем только вколоть “лекарство”. Может, ей не хватало смелости сделать это вот так, сразу, быть может, таким образом она заранее извинилась перед ним за то, что последует дальше, а может профессия все таки брала своё. Как бы там ни было, когда с перевязкой было окончено, она нащупала шприц, который положила на тумбу около кровати и подняла его вверх в руке.
— Вот и все, сейчас пойдете спать, но… сначала нужно сделать этот укол. Чтобы стабилизировать состояние, – она старалась изо всех сил, чтобы её голос не дрожал.
Парень приподнял бровь и посмотрел на Мию, однако затем отвернулся и снова принялся думать о чем-то своем, повернув руку венами вверх.
Она решила не думать, а просто сделать то, что нужно было сделать и спустя мгновение игла вошла в вену Марка. Жидкость медленно побежала по венам.
Опустошив шприц, Медсестра отошла на пару шагов назад и стала наблюдать. Пальцы, которыми он стучал по кровати, замерли на месте, а грудная клетка парня перестала подниматься и опускаться. Мия схватила рукой его запястье и посчитала до тридцати. Пульса не стало. Он был мертв.
Крепко сжав пустой шприц в руке, она поспешила к выходу. Ее рука на секунду замерла, коснувшись дверной ручки. Всего на мгновение. После которого девушка подняла голову и с холодным выражением лица вышла из комнаты.
Задержись она чуть дольше, то возможно заметила бы то, что происходило далее. Мертвое в палате тело выгнулось дугой. Темно-фиолетовые столпы света, словно сквозь щели, изливались из глаз, распахнутого рта и ушей. Казалось, что эти сгустки света были настолько плотными, что их можно было потрогать. Тело исходило судорогами, суставы выкручивались.
Длилось это недолго. Секунды. А закончилось так же внезапно, как и началось. Темный свет, словно бойцовская собака, которую дернули за поводок, подчинился неведомому хозяину и утих.
Тело опало на кровать.
Пациент, громко втянув воздух ртом, широко распахнул глаза.
— Ну и какого черта это сейчас было? — пробормотал он полушепотом.
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16