Глава 14
Я открыл глаза в пустом поезде. Тьма затянула вид за окном настолько, что было невозможно понять, двигаемся мы вообще или нет. Я опустил закатанные рукава чистой, как только из стирки, толстовки, и осмотрелся по сторонам. Давно не ощущал такого спокойствия, в последний раз, наверное, еще перед десятым днем рождения. Я глупо улыбнулся и прислонился лбом к стеклу, вглядываясь в темноту. Казалось, я так сидел уже не один час и просидел бы еще, если бы не знакомая мелодия телефонного звонка, что нарушила блаженную тишину. Похлопал себя по карманам, но телефона нигде не было, а злополучная мелодия все никак не утихала, мечась по моему черепу из стороны в сторону.
Встав, я медленно зашагал в следующий вагон. Больше всего на свете мне хотелось сбросить этот звонок и вернуться к уютной тишине, окутывающей меня как теплый плед еще несколько мгновений назад.
Без проблем открыв дверь, я вошел внутрь и с удивлением обнаружил, что все сидения в этом куске состава были неестественно согнуты или разломаны, некоторые просто валялись на земле с пробившими обшивку пружинами навыворот. Я закачал головой, сетуя на вандалов, и зашагал дальше, к телефону, что и не думал прекращать звонить.
Судя по всему, звук доносился из кабинки проводника. Я нахмурился, неужели он так крепко спит, что не слышит мелодию? Разозлившись и гневно подлетев к его месту, я без стука ворвался внутрь. Снова никого. Только мой телефон в оранжевом чехле, разрывающий себе динамики темой из старенького сериала, который я в детстве смотрел с отцом. Он лежал на столе у вычищенного до блеска окна, в котором хорошо отражалось моё слегка уставшее лицо. Я схватил сотовый и посмотрел на его экран.
Абонент “Элиза”.
Ну уж нет. Я не хочу с тобой разговаривать. О чем нам вообще с тобой говорить? А?
Мой большой палец нажал на красную кнопку “Сброс”, но ничего не произошло. Еще раз. И еще. Телефон звонил все громче и громче. Каждая нота вгрызалась в меня как мелкая пиранья, причиняя дискомфорт, я долбил пальцем по кнопке отмены, и, когда звонок стал кричать настолько, что звуки слились в шипящую какофонию, не выдержал и бросил его прямо в окно. Телефон замолчал, а по окну разошлись трещины.
Я раздраженно выдохнул и почти развернулся, чтобы снова окунуться в блаженство тишины, но резко остановился.
Взгляд зацепился за отражение. Я посмотрел на себя еще раз, стекло треснуло на уровне моего левого глаза и медленно, но верно продолжало покрываться кривыми линиями, аккуратно воспроизводя силуэт моего тела. Я подошел поближе и наклонился, не совсем понимая, что происходит.
В этот момент грудь разорвала жгучая боль. Мои ребра проткнуло что-то невероятно острое, из-за шока я не мог даже взвыть от боли и просто наблюдал за тем, как лезвие прорывается сквозь мои внутренности и выходит где-то в области сердца. Я быстро заморгал и, открыв рот, посмотрел на отражение в стекле. За моей спиной стоял Коротышка с мертвецки белым лицом, и пустым взглядом смотрел мне в глаза.
Мне хватило сил на то, чтобы подумать о “Пренебрежении болью” и по рукам полился знакомый белый свет. Однако, спустя пару секунд мои руки начали светиться темно-фиолетовым, что словно слоем сверху покрывал белое свечение, не оставляя от него и следа. Я еще раз посмотрел на себя через окно. Моё лицо покрывали ужасные шрамы, а глаза, как и руки, горели фиолетовым огнем. Боль от разорванной грудной клетки достигла своего пика и меня охватил животный ужас.
В глаза ударил солнечный свет, и я проснулся под писк аппарата для мониторинга биения сердца.
Не без усилий приоткрыв веко, я еще какое-то время пытался сфокусироваться на картинке перед собой, и спустя несколько секунд размытые формы начали принимать очертания больничной палаты. Довольно просторное помещение было залито солнечным светом, что пробивался внутрь через широкие окна – справа от моей кровати. Лучи попадали на только-только вымытый мокрый пол, отчего тот приятно поблескивал. В дальнем конце комнаты, с левой стороны, стоял небольшой белый столик с парой стульев, за которым по всей видимости могли разместиться посетители и оставить на нем какую-нибудь открытку с пожелания о выздоровлении и неизменные апельсины. Он был пуст.
Палата выглядела дорогой. На противоположной стороне от меня находилась огромная плазма. Под ней - бежевая тумба, с левого и правого конца которой стояли симпатичные, но довольно блеклые цветки в больших светлых горшках, высотой где-то под колено. На стенке позади кровати были приделана разнообразная медицинская аппаратура, удобно выдвигающаяся и компактно складывающаяся с помощью длинных кронштейнов. Все здесь было сделано для того, чтобы пациент не испытывал ничего кроме спокойствия и умиротворения, а мне, видит бог, как раз это и нужно.
У подножья кровати стояла полная медсестра в розовой униформе и что-то напевала себе под нос. Она запустила руку мне под одеяло, и покопошившись, убрала из-под него утку.
Я попытался пошевелить своей мокрой от холодного пота головой, чтобы дать ей знать о том, что ко мне вернулось сознание, однако все мои потуги остались незамеченными. Женщина, одним движением развернувшись на месте, словно какой-то солдат, унеслась вместе с продуктами моей жизнедеятельности восвояси. Я закрыл глаза и физически ощутил, как ко мне возвращаются чувства. А вместе с ними и боль, с которой я засыпал в прошлый раз. Правда, теперь она была не такой острой и беспощадно навязчивой. После массы больничных процедур, которым я, без сомнения, подвергся, пока был в отключке, её можно было стерпеть.
Значит, люди Фридриха все-таки успели меня найти. Впрочем, после целой полосы неудач в тот день мне по праву полагалась хотя бы щепотка везения. Интересно, схватили ли они Родиона, и что скажет отец, когда узнает, что я проснулся? Плевать. Вряд ли со мной произойдет что-то более ужасное, чем то, через что я уже прошел. А что до старика, наверняка карающая рука отца уже на всех парах несется к его голове.
Кстати, о конечностях. Я пошевелил онемевшей рукой и спустя пару минут активных микродвижений она начала слушаться меня, как и прежде. С левым глазом по-прежнему были какие-то проблемы, однако, если раньше я словно просто потерял способность видеть им, что довольно сложно объяснить словами, то теперь перед ним стояла привычная темнота. И я, честно говоря, не знал хорошо это или плохо.
Ощупав лицо, я подтвердил то, что и так знал - весь мой ангельский лик после приключений в мертвом городе был перемотан бинтами. На месте левого глаза находилась толстая ватная повязка, что выделялось на общем фоне. Я кое-как умудрился глянуть вниз и увидел, что грудь тоже была крепко зафиксирована на месте.
Видимо Блуждающий все таки переломал мне ребра тем броском. Или я это сделал сам, когда кубарем несся по склону? Отвратно.
Страшнее всего было набраться храбрости посмотреть на ноги, хоть я, без сомнения, чувствовал, как они ноют от бедер до ступней, я также был наслышан о таком понятии как “фантомные боли”, когда люди с ампутированными конечностями периодически испытывают боль там, где конечности уже давно нет.
В голове всплыла торчащая измазанная кровью кость, и я дрожащими руками потянулся к одеялу.
Никогда не думал, что буду так рад видеть гипс на своем теле. Переломы выглядели ужасно, надеюсь, я смогу ходить на своих двоих после реабилитации и не стану хромым. Стоило мне об этом подумать, как к боли от многочисленных переломов добавилась еще и мигрень.
К этому моменту я конкретно так пожалел о том, что меня никогда не привлекала тема мазохизма и решил активировать всё то же “Пренебрежение болью”, и наконец-то отдохнуть.
— АААААААААА!
Все пошло немного не по плану, и я заорал от усилившейся в разы боли, раскинувшейся по всему телу.
Та попискивающая штука, что меряла мой пульс, по всей видимости, в свободное от больницы время подрабатывала барабаном на фестивалях электронной музыки, и вместо размеренных писков теперь быстро долбила у меня над ухом, давая врачам знать, что с пациентом произошла какая-то беда. Хотя в ней, впрочем, не было никакой надобности, так как своим ором я, должно быть, разбудил половину больничного крыла.
И действительно, не прошло и минуты, как в коридоре раздался топот. В палату влетели уже знакомая мне медсестра и тучный лысеющий врач в очках, на лбу которого довольно мерзко собрались несколько капель пота, никак не желающих двигаться с места.
Они испуганно уставились на моё перекошенное лицо. Я быстро деактивировал ауру — боль ушла так же внезапно, как и пришла. Аппарат тоже постепенно вернулся в свое изначально состояние.
Медперсонал, тем не менее, засуетился и врач что-то сказал медсестре, что бросилась проверять показатели на приборах, после чего подошел ко мне.
— Что произошло? Вам больно? - он словно несколько переигрывал с обеспокоенностью моим состоянием, особенно когда аккуратно положил руку мне на грудь и с очень уж сочувствующим взглядом посмотрел мне прямо в глаза.
— В-все прошло… занимался самолечением… — пошутить лучше мне мешали те самые злополучные капельки пота на его лбу, что привлекали все моё внимание на себя.
— Не пугайте нас так! Вы поступили сюда в очень тяжелом состоянии! Впредь, перед тем как что-либо предпринять - советуйтесь с врачом. Это, кстати, буду я, — он подал мне руку и широко улыбнулся, — Меня зовут Ибрагим.
Я, толком не понимая, что происходит, неуклюже пожал руку Ибрагиму. Похоже, желание выслужиться перед моим кланом стоит у него выше врачебной этики. Но я совру, если скажу, что он мне хоть сколько-нибудь понравился изначально.
— Марк Ротт, — сухо бросил я.
— Знаем-знаем! — скользко улыбнулся доктор, — Это большая честь… ой, ну, то есть, соболезнуем, конечно, что вы оказались в такой ситуации. Главное, не переживайте. Нам сообщили о вашей уникальной особенности, очень интересно, знаете. Поэтому пришлось лечить вас без применения магии, что, конечно, не радует, однако, вы довольно быстро пришли в себя, как я могу поглядеть. Всего за три дня вы уже пришли в сознание.
— Где я вообще? - стоит ли говорить, что личная больница нашего клана выглядела иначе. Её бы я узнал в мгновение ока, так как провел в застенках тамошних палат не одну неделю.
— О, вы в лучшей столичной клинике! Хочу вас заверить, работают у нас только профессионалы с родословной! Всякий трущебный сброд мы бы к вам и на километр не подпустили! – так значит, я все-таки добрался до столицы. Не уверен, правда, что это теперь для меня значит.
— Сколько мне здесь еще торчать?
— Видите ли, из-за ваших особенностей, выписать мы вас сможем не раньше, чем через месяц. Методы у нас инновационные, даже если обходиться без магии, однако, большое беспокойство вызывает состояние вашего глаза.
— Я думал, он остался где-то на ветке, — хмыкнул я.
— Так… да не так. Ваш клан смог обеспечить пересадку, однако, без магической поддержки – сами понимаете, нужно уповать на удачу, приживется ли он.
Я нахмурился. Зная себя, лучше уповать на что угодно, окромя удачи.
— Марк, мне, кстати, сообщили, что вы можете ускорить собственную регенерацию?
— Да… но…
— Никаких но! Нам любая помощь в борьбе за здоровье нашего дорогого пациента пригодится, так что делайте это поскорее!
Доктор Ибрагим мерзко растягивал слова, делая ударение на каждый слог, что меня невероятно бесило. К тому же, пренебрежение болью довольно странно повело себя.
Однако, слова врача имели смысл, организму явно не помешает небольшой допинг.
— Хорошо, доктор, – я кивнул.
— Попрошу вас, Ибрагим! – он снова улыбнулся, как торгаш на рынке.
Зажмурив глаз я активировал навык регенерации, опасаясь, что он принесет мне нерадостные последствия, однако, ничего не произошло. Я выдохнул.
Может, это просто паранойя, в конце-концов, кто знает, насколько сильно я пострадал той ночью. “Спасибо” тому старику – я даже не понимаю, что со мной стало. Хотя… догадываюсь, но не хочу даже думать об этом. Не могу сказать, что сейчас нахожусь в самом трезвом состоянии рассудка.
Ибрагим заметил узоры на моих руках и довольно кивнул.
— Вот видите, всё в порядке, а теперь отдыхать! Обещаю, вы даже не заметите… как все будет кончено.
После этой фразы врач резко развернулся и зашагал к выходу, где его уже ждала медсестра. Я смотрел ему в спину, и когда тот уже почти закрыл дверь, окликнул его.
— Докт… Ибрагим!
— Да-да? - Он встрепенулся и аккуратно развернулся ко мне со своей фирменной улыбкой.
— Меня кто-нибудь навещал?
— Боюсь, что, кроме господина Фридриха, никто не приходил.
— А, хорошо… — я отвернулся и посмотрел в окно, что находилось по левую сторону от моей кровати. Не знаю, на что я надеялся.
Я решил отвлечься и проверить, что творится у меня в телефоне. Он лежал на тумбе рядом с кроватью, как раз на таком расстоянии, что я без проблем мог дотянуться до него рукой. Кое-как вытащив из него зарядку, я взял мобильник в руку. Кровь с экрана телефона старательно оттерли и помимо разбитого стекла о событиях той ночи ничего в его внешнем виде не напоминало. Оранжевый чехол, кстати, куда-то пропал, и теперь смартфон непривычно лежал в руке, то и дело намереваясь выскользнуть из неё.
— А?
Дурное предчувствие отозвалось холодком в животе еще в тот момент, когда я на еще заблокированном экране телефона увидел стену оповещений из различных соц.сетей и мессенджеров. И хотя я еще не видел их содержимое, так как отключил краткое отображение содержимого оповещений при поднятии телефона, сама интенсивность взаимодействий с моим профилем не на шутку подогрела моё любопытство. Я свайпнул изображение замочка в сторону и услышал знакомый щелчок, свидетельствующий о том, что экран разблокирован.
Перед моими глазами расстелились ряды с иконками приложений. Я не держал на телефоне много хлама, но тем не менее пытался следить за трендами и устанавливал все, что было в какой-то мере актуально. Социальных сетей это тоже касалось, даже не смотря на то, что на этом поле новые игроки появляются довольно редко, иногда такое все же происходило и я каждый раз регистрировал в них свой профиль, который как правило так и оставался полупустым и никому не нужным. Все таки я предпочитал больше серфить по интернету, чем делать контент самому. Вернее, я его вообще не делал. От того сильнее было моё удивление, когда увидел, какие числа светятся в углах иконок приложений.
Оповещений с “Постера”, самой популярной на данный момент соцсети, было столько, что их количество не влезало в красный квадрат в углу иконки, потому там красовалось лаконичное “999+”. В других же приложениях, масштабом поменьше, количество оповещений тоже зачастую исчислялось сотнями.
Я какое-то время просто переключался между рабочими столами моего телефона, пытаясь осознать какую шумиху навел и боясь выбрать какое-нибудь из приложений и просмотреть посты с упоминанием меня. Что уже говорить о личных сообщениях. Там должно быть вообще много всего интересного.
Я отложил телефон и посмотрел в потолок, пытаясь успокоиться.
Хорошо. Теперь ты, своего рода, звезда. Господи, и почему я вообще согласился на этот стрим. Чем я вообще думал?
Ладно, начнем с простого.
Помимо приложений, красный квадратик так же светился на зеленой иконке отвечающей за звонки, пропущенных было, конечно, не так много как прочих оповещений, тем не менее я никогда еще не видел, чтобы ко мне пытались дозвониться 49 раз. Я снова поднял телефон к лицу и нажал на Пропущенные.
Практически все они пришлись на тот самый день, когда я почти не погиб. Большинство принадлежало службе безопасности, все многочисленные номера которой определяются у меня автоматически. Видимо звонили те, кто искал меня, после того как я выключил стрим. Увы, – я опустил глаз вниз на ноги, – абонент не смог подойти к телефону.
Из общей массы выделялся звонок от Фридриха, что записан у меня отдельно от безликой “Службы безопасности”, и два вызова от “скрытого” абонента.
Допускаю, что это была Элиза, она пыталась дозвониться до меня несколько раз. Первый раз, именно её звонок спровоцировал Коротышку наброситься на проводника с машинистом. Затем она позвонила мне уже после того, как вся сеть увидела, что со мной сделал старик. Неужели беспокоилась? Я нахмурился, не зная, что думать по этому поводу. Скорее всего её одолело простое любопытство, наверняка решила, что я просто заделался в пранкеры или еще что.
Уж перезванивать и узнавать я точно не собираюсь. Вообще не следовало писать ей ничего изначально. Чем я только думал? Кому что пытался доказать? Теперь просто включу дурачка и сделаю вид, что и не общался с ней вовсе. В конце-концов, из-за нее меня чуть заживо не замуровали в каменной коробке с трупом наедине.
Не думаю, что теперь когда-нибудь смогу думать обо всей этой поездке без стыда. Детская, наивная глупость стоила мне последствий которые предстоит разгребать еще очень долго. Возможно поделом меня никто в клане не воспринимал всерьез, возможно... я в какой-то мере даже заслужил то, что со мной произошло.
В горле собрался ком и чтобы отвлечься от самокопаний, я все таки решился на то, чтобы проверить социальные сети.
Первым делом – “Постер”. Палец потянулся к салатовой пиктограмме, на которой в минималистическом стиле был изображен пленочный фотоаппарат из белых линий.
Я открыл вкладку с оповещениями и приподнял бровь от удивления. Комментарии, лайки и сообщения водопадом затопили мой профиль. Больше всего меня удивило количество подписчиков, что красовалось под аватаркой. Теперь за моими обновлениями следило чуть больше ста тысяч человек. Вполне реально получить такое количество подписчиков за три дня… если есть на то веская причина.
Само собой моя трансляция разительно отличалась от прочих, в основном прямые эфиры включались, чтобы по-отвечать на однообразные вопросы от друзей и подписчиков, параллельно потягивая кальян. Вряд ли кто-то ожидал увидеть в разделе популярных стримов сцену из второсортного фильма ужасов, однако, чтобы это привлекло ко мне столько людей? Мне не верилось в происходящее.
Однако когда я переключился на фотографиии, где меня отмечали, все встало на свои места.
Интернет странное место, когда дело касается морали. Одни и те же люди могут травить слабых и оступившихся в одной вкладке, а затем идти помогать в сборе вещей для детских домов в другой, однако в этом и есть его магия. Здесь сложно быть однозначно плохим или хорошим, а даже если кому-то и удается, то трафик из просмотров монетизируется вне зависимости от твоего кармического состояния.
Поэтому не могу сказать, что сильно удивился, когда выяснил, что из моего жутковатого стрима умудрились сделать целую серию мемов.
Меня отмечали на всевозможных “смешных” картинках, большая часть которых не блистала оригинальностью.
Скриншот с моими переломанными ногами и надпись “Когда мама пришла с родительского собрания”? Уморительно.
Коротышка с подписью “Я”, за его спиной – мертвый проводник с надписью “Сессия”? Обхохочешься.
Я закатил глаз. Мало того, что я чуть не умер, так еще и попутно стал посмешищем. Отлично, что дальше? На мои предсмертные стоны сделают смешной ремикс?
Этого бы не произошло, если бы соцсеть заблокировала мою трансляцию согласно правилам, как бы они поступили с любым другим пользователем, кто решил бы показать в ней такой контент, да еще и в прямом эфире. Но надо полагать, что служба безопасности вовремя успела связаться с администрацией и урегулировали этот вопрос. Трансляцию не отключили, чтобы меня было легче отследить. Непонятно, конечно, почему они не смогли сделать трансляцию хотя бы закрытой, возможно виной какие-нибудь технические ограничения? Я не могу сказать наверняка. Знаю только, что в вопросе, что хуже: всенародный позор или переломанные ноги, я, как теперь переживший оба состояния, могу смело заявить о том, что позор — это хотя бы не больно.
В общем и целом, благодаря мемам я и набрал такое внушительное количество подписчиков за столь маленький срок. Восхитительно. Осталось проверить только личные сообщения. Помимо сотен не имеющих особого смысла реакций на мой стрим, вроде обвинений в постановке, требований обьяснить, что произошло в ту ночь, от совершенно неизвестных мне людей, а также пары троллей с Тручана, что был довольно специфичным форумом, мне также пришло несколько достойных внимания сообщений. Одно из них, и я к этому уже начинаю привыкать, принадлежало Элизе, когда остальные пришли от незнакомых мне аккаунтов.
Я разрывался между желанием и нежеланием прочитать сообщение Элизы, а потому отложил его в дальний ящик, и нажал на сообщение пользователя с никнеймом “Max_0n”. Оно было небольшим и указывало на то, что концепт пунктуации автору был незнаком:
“это макс из поезда нужно встретиться”
Я удивленно нахмурился и нажал на аватарку парня. Меня перекинуло на его профиль, который выглядел так, как я себе примерно и представлял.
Однообразные, сделанные на плохую камеру фотографии Макса и его друзей, что то с голым торсом жарят какое-то мясо на природе, то стоят у чужих дорогих машин, нелепо обняв друг друга за плечи, чередовались с идеологическими постами его движения, по которым невозможно было до конца понять кто же конкретно был виноват в проблемах бедного населения. То ли Империя, то ли знатные кланы, то ли сам институт правительства в целом.
У него было немногим больше подписчиков, чем у меня, до того, как я стал интернет-сенсацией, что, впрочем, было неудивительно. Такие люди как Макс гораздо комфортнее чувствуют себя на улице, чем в сети. Я хотел было закрыть его профиль, как глаз зацепился за закрепленную в “избранных” пользователя, фотографию. Там он стоит в центре города на фоне какой-то высокой многоэтажки вместе с Коротышкой. Подпись к фото гласила “Высокий дом… в отличии от Никитоса ахаха”. Я грустно вздохнул и несколько секунд посмотрев на лицо Коротышки, вышел с профиля бритоголового.
Вторым неизвестным аккаунтом оказалась какая-то журналистка, что хотела провести со мной интервью и разузнать больше о случившемся. Мне, конечно, польстило внимание СМИ, но последнее, чего мне сейчас хочется это раздувать свою популярность.
В итоге я ничего не ответил ни ей, ни Максу. Осталось только посмотреть чего от меня хотела Элиза. Она же просто написала мне:
“Выздоравливай!”
Наши отцы тесно сотрудничают уже много лет, поэтому неудивительно, что у неё была информация о моем состоянии, вполне вероятно девушка даже знает, где именно я лежу, наверное написала мне чисто из формальности, чтобы не портить репутацию Вульфрика.
Я ничего ей не ответил, но не смог удержаться и зашел на её профиль. Не знаю сколько раз за последние пару лет я смотрел на фотографии этой девушки, на её небольшой, аккуратный нос и тонкие бледные губы, которыми она довольно мило улыбалась почти на всех своих постах. Но больше всего моё внимание привлекали её серые глаза, которые вкупе со светло-пепельными, почти белыми волосами, создавали неосязаемую магию, что иногда вводила меня в транс, заставляя смотреть на одно и тоже фото не одну минуту. Если бы не всё то, что нас связывает, я бы решил, что она очень даже симпатичная, но в моем положении вредно, даже опасно, думать в этом направлении. Правда заключается в том, что тот день, когда я посчитаю Элизу красивой – для меня станет началом конца.
Что же касается самого ее аккаунта в Постере, то по сравнению с примитивным профилем “правого” в глаза сразу бросался объем труда, который ушел на эту страницу. Даже самые простые фото со страницы Элизы можно было легко представить на обложках модных журналов, что уже говорить о тех, над которыми она явно попотела. Идеально выставленный свет, недоступные большинству простых смертных локации и брендовая одежда, по цене небольшой квартиры, недвусмысленно намекали на социальный статус девушки. Под каждой из выверенных фотографий можно было найти стену текста, в котором Элиза делилась своими мыслями на тот или иной счет, советами по самоорганизации, или рассказами с путешествий. Что же до последних - в отличии от меня, комнатного цветка, у неё их было немало. Вульфрик постоянно брал дочь с собой в бизнес-поездки, явно готовя её к тому, чтобы она стала преемницей его дела. Она побывала в таких местах, о которых я даже не слышал и хорошим слогом расписывала то, что её зацепило в том или ином уголке мира.
Похоже, она хорошо ладит с отцом, он занимал заметную долю её “Постера”. То они с ним на встрече с его коллегами, то на какой-нибудь конференции, то на открытии очередной школы или больницы, строительство которой он проспонсировал, чтобы завоевать любовь народа. Одним словом у неё было всё, чего не было у меня.
Разве что число подписчиков Элизы по какой-то причине было довольно скромным. Понимая, какими ресурсами она обладает здесь должен был бы быть не один миллион человек, но почему-то их количество исчислялось не особо внушительными тридцатью тысячами. Возможно она воспринимает страницу в постере как лично свой проект и отказывается от вливаний денег отца в рекламу, однако… это само по себе довольно лицемерно, учитывая, что без денег отца весь её “личный” контент был бы невозможен изначально.
Я хмыкнул и вернулся к шапке её профиля, где вдруг наткнулся на кое-что новенькое. Целый ряд фотографий закрепленных в избранном с каким-то парнем, что выглядел на пару-тройку лет старше неё. Он был спортивного телосложения, ослепительно улыбался, носил дорогие костюмы и совершенно не стеснялся хватать Элизу за талию практически на всех их совместных фото.
“Я и мой новый друг Август @officialaugust, да-да, тот самый наследник корпорации “Локк”, но вы и так это знаете, ха-ха”
Почему-то для меня это стало последней каплей. Злобно уставившись на этого “идеального” хмыря, я ощутил странное жжение в груди и стиснул зубы. Телефон отправился обратно на тумбу, а я в мир снов, где еще долго думал над тем, что я в этой жизни сделал не так.
