Глава 18
Вечер, ночь и утро
Опалину не повезло. Зинку он у себя не застал, зато другой сосед зазвал его на празднование свадьбы этажом ниже. Иван отнекивался, уверял, что ему неудобно, а когда опомнился, уже сидел среди других гостей за столом со стаканом в руке (праздновали по-простому, без рюмок) и громче всех кричал «горько». Принятый на голодный желудок алкоголь оказал потрясающее действие: Опалин вдруг понял, что мир прекрасен, как и все люди без исключения. Потом он порывался петь, потом горячо доказывал кому-то, что работа угрозыска самая важная на свете, а потом…
Наутро он проснулся у себя в комнате от дикой головной боли. Лежать ему было неудобно, он заворочался и вскоре обнаружил, что его уложили на неразобранную кровать поверх покрывала, и вдобавок ногами в сапогах на подушку. Бормоча разные слова, которым тут не место, Опалин кое-как принял сидячее положение. В голове трещали, кувыркались, взрывались и лопались фейерверки, как на праздновании дня революции, и вдобавок кто-то очень упорный безостановочно бил в барабан – точно в такт ударам сердца.
– О-хо-хо, – проныл кто-то поблизости. Иван вслушался в незнакомый голос и с изумлением понял, что говорил он сам.
– Как же так… – простонал он.
Тут память услужливо подсунула ему картинку, как он пьет с женихом самогон, потом вино, потом водку. Иван сжал руками голову и закрыл глаза. Пива, кажется, не было. Или было?
– Какое сви… – начал он.
Но слово «свинство» осталось неоконченным. Он вспомнил, что в пальто у него осталось оружие, что у беспомощных агентов угрозыска его частенько уводят, и потом можно нарваться на такие неприятности, что мало не покажется. Опалин встал с кровати, качнулся к вешалке, на которой висело пальто, и чуть не свалился. Кое-как, цепляясь за мебель, он добрался до двери и ощупал карманы пальто. Браунинг был на месте, равно как и граната. Иван так обрадовался, что даже голова у него стала меньше болеть – правда, самую чуточку.
– Больше никогда… – пробормотал он.
Но какой смысл имело давать обещания в его нынешнем жалком положении? Кое-как он добрался до ближайшего стула, сел и закрыл глаза.
Труп в подворотне. Авилов. Надя. Он же обещал Наде сходить с ней в кино! Уже сегодня! Но куда он пойдет в таком виде?
«Нет, это вечером… – вяло думал Опалин. Мысли ворочались в голове, как большие камни, с трудом. – До вечера я… успею. При-ве-ду… в порядок. Себя, – усилием воли он дожал мысль до конца. – Хорош! Надрался… Было бы… из-за чего. Вот Авилов… Он, небось, человек культытный. Куль-тур-ный, – поправил себя Иван. – Небось, даже самогону не пьет… А пьет он, наверное… – Опалин задумался, – будель… дубель… доппелькюммель, вот! – он и сам хорошенько не знал, что это за доппелькюммель такой и откуда он взялся, но слово было изломанное, заковыристое и очень шло игроку. – И не нади… нади… надирается…»
Он посидел на стуле, страдая, потом открыл глаза и стал вставать. Кое-как ему удалось принять стоячее положение, и он пополз к двери – опухший, взлохмаченный, с набрякшими веками, несчастный.
Расстояния, как известно, меняются в зависимости от нашего самочувствия. Даже по длинному коридору здоровому человеку идти до ванной комнаты сущие пустяки. Совсем другое дело, когда ты разваливаешься на глазах, несмотря на свои неполные 20 лет. Кое-как протиснувшись в дверь, Опалин сделал шаг – и уткнулся в Карпа Логинова, который, надев очки, сидел на табурете и изучал утреннюю газету.
– Привет, – сказал Логинов, складывая газету.
– Здорово, – машинально выдохнул Опалин и пошел дальше, но врезался в Валю Назарова.
– Я же говорил, это не он, – объявил Валя, подхватывая Ивана, когда тот от толчка опасно накренился и, казалось, был готов упасть на пол.
– Чиво? – болезненно прогундосил Иван, оборачиваясь к своим коллегам, и тут молния прострелила его голову от виска до виска, после чего отрикошетила внутрь черепа и взорвалась где-то в мозгу. Он тихо взвыл и схватился за голову.
– Пьешь ты, Ваня, несерьезно, – поучительно заметил Логинов, пряча очки. – Не по разряду пьешь! Тебе умеренней надо быть, аккуратней, а ты нализался, как настоящий начальник…
Он намекал на то, что советские служащие делились на разряды, но Опалин был не в том состоянии, чтобы примечать нюансы шуток.
– Я не пил, – гордо объявил он, привалившись к стене. – Вы чего…
Валя Назаров, не выдержав, начал хохотать.
– Ваня, да ты на себя посмотри…
– Ч-чиво мне на себя смотреть… – тут он с опозданием сообразил, что коллеги почему-то находятся в коридоре его квартиры, и изумленно распахнул глаза. – А чего вы тут?
– Да так, – ответил Петрович, убрав в карман сложенную газету и подойдя к Опалину. – Вчера ты наведался в чайную-столовую гражданина Кутепова, а вскоре около твоего дома нашли убитым Якова Матвеевича Пошивайло, там служившего. А сегодня в пятом часу утра нашли труп гражданина Ярцева, с которым ты вчера говорил.
– Ярцева убили? – тупо переспросил Опалин.
– Представь себе. Правда, на теле Ярцева нашли карточку Стрелка, но мало ли? Вдруг ее подбросили для отвода глаз?
Говоря, Логинов не отрывал взгляда от лица Ивана.
– Я их не убивал, – пробормотал Опалин.
– Ярцева-то нет – мы знаем, что ты пьян был и на виду, когда его застрелили. А вот Пошивайло…
– Да не трогал я его! – обозлился Иван.
Он заметил, что Назаров до сих пор придерживает его, чтобы он не упал, и с раздражением оттолкнул его руку.
– Гранатой угрожал? – вкрадчиво поинтересовался Петрович.
– Я не угрожал, – мрачно ответил Опалин. – Я просто ее достал… – Логинову пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не улыбнуться, когда он услышал эту фразу и обиженный, чисто детский тон, каким она была сказана. – Они меня убить хотели. Или, может, до полусмерти избить – не знаю…
– Кутепов жалобу на тебя принес. Что ты был пьян, угрожал им и вел себя вызывающе.
– Я вечером напился, в нерабочее время, – огрызнулся Опалин. – Имею право… А в трактире – да если бы я был пьян, я бы от них не ушел.
Речь его сделалась тверже, к нему возвращалась ясность мысли. Злость преобразила его и заставила встряхнуться. Он глубоко презирал себя за то, что товарищи застали его в таком виде, но никакая сила на свете не заставила бы его каяться.
– Зачем ты пошел к Ярцеву? – спросил Петрович после паузы.
– Хотел договориться, чтобы он помог нам поймать Стрелка.
– И что?
– Он сказал, что никаких дел с нами иметь не будет. Сам разберется с Ларионом, если захочет.
– Быстро же Стрелок узнал о вашем разговоре, – усмехнулся Логинов. – А Пошивайло почему возле твоего дома зарезали?
– Не знаю. Найдите того, кто его зарезал, и спросите.
– Ваня, – сказал Петрович после паузы, – ты понимаешь, что так вести себя нельзя? Никто не поручал тебе идти к Ярцеву, и вообще, надо было все как следует обдумать…
– Я и обдумал.
– И чего ты добился?
– А чего добились вы? – завелся Опалин. – Нет, ты мне предметно объясни! Чего вы добились, а? Какие у вас достижения, кроме того, что Бруно мне по морде съездил?
– Ну, мы нашли человека, который мог быть извозчиком у бандитов, – усмехнулся Назаров. – Никита Зайцев, сводный брат Бардышева, одного из бандитов. Правда, оказалось, что Никита уже три месяца как умер и на кладбище лежит…
– Он точно умер? – спросил Опалин после паузы.
– Даже не сомневайся. Мы все проверили.
Иван задумался.
– Там же ни зги не было видно в тот вечер, – сказал он сквозь зубы. – Почему они не ошиблись в тумане? Почему приехали именно к нужному дому, не заблудились, не запутались, не…
– Так Стрелок же бывал в этом доме, – напомнил Петрович.
– Я тоже бывал, – хмуро ответил Опалин, – но в тот вечер я даже не был уверен, что доберусь без приключений. Понимаешь, в тумане все стало совсем… А может, они поблизости держались?
– Это как? – удивился Назаров.
– Очень просто. Они уже находились где-то рядом, в одном из соседних домов. Им не нужен был извозчик, понимаешь? Им никто не был нужен. Они просто перебили наших и вернулись на хазу.
– Но Рязанов же проверял… – пробормотал Логинов, хмурясь. – Он был совершенно уверен, что у Стрелка никого нет в том районе…
И тут Опалина озарило.
– Станция, – выпалил он. – Станция железной дороги! Там же сортировочная… Если Стрелок с кем-то договорился… или запугал кого-то… Перекантовались где-то на станции, убили наших, вызволили Соньку и уехали! На поезде! Ищите свищите, граждане сыщики… Карп! Проверь персонал станции, срочно…
– Ваня, Ваня, – забормотал Петрович, – это все твои теории… Хоть и правдоподобные… и, в общем, голова у тебя варит…
Опалин шмыгнул носом.
– Я еще про арку узнал, – гордо объявил он.
– Про что? – изумился Логинов.
– Арка. Ну, то, что Шмидт перед смертью сказал. Это был магазин, который потом купил Кутепов и помещение переделал в бильярдный зал. Единственное, я не нащупал связи между Стрелком и магазином. Но у меня и возможности не те…
Агенты угрозыска смотрели на своего непутевого коллегу в полном остолбенении.
– А связь должна быть, потому что Ларион как-то узнал про слова Ярцева и убил его, – продолжал Иван. – Где-то там вертится его человечек…
– Ты, Ваня, – начал Назаров смущенно, – ну, честно-честно… Фрукт, одним словом! Как же ты в одиночку справился…
– Меня сейчас стошнит, – неожиданно сказал Опалин, пошатываясь и зеленея, и Валя, спохватившись, потащил его в уборную.
Примерно через час в вегетарианской столовой сидели три человека. Один из них – тот, кто был моложе своих спутников, – с непередаваемым выражением лица ковырял ложечкой яблочное пюре. Другой, с торчащей из кармана газетой, подвинул к нему стакан с зеленым чаем. Третий просто ухмылялся, поставив локти на стол.
– Очень смешно, Валя, – сказал ему Опалин.
– Ты лучше ешь, ешь, – серьезно заметил старший.
– Я с детства яблоки терпеть не могу, – признался Иван, глядя на пюре, как на врага.
– Это почему? – спросил Назаров.
– Не знаю. Не люблю. Когда вы меня на работу вернете?
Его коллеги переглянулись, и Опалин, истолковав этот взгляд так, что они еще не вполне ему доверяют, смертельно обиделся.
– Я же говорю – жалоба на тебя, – сказал Логинов негромко. – Терентий Иваныч должен сначала с ней разобраться. А ты пока наберись терпения.
– А если бы не было жалобы?
– Мы бы сегодня или завтра тебя вернули. Ваня, ну что тебе стоит еще немного подождать? Насчет сортировочной станции – это ты удачно подметил. Мы ее обязательно проверим. И магазин бывший, конечно… Как у тебя с Евлаховым-то?
– А че Евлахов… – вяло ответил Опалин. – Вагоновожатая за свою шкуру боится. Дала показания, что кто-то столкнул девушку под трамвай. Главное, я знаю, что она врет, но доказать не могу…
Валя Назаров, наклонив голову, пальцем собирал крошки со стола.
– А ты не дави, ты время потяни, – сказал он, вскидывая глаза на Опалина. – И копи бумажки. Мол, работаем. Ведем дознание, все честь по чести. Вот протокол, вот еще один, вот еще пачка. Потом все как-нибудь образуется. Или дело у тебя заберут, или вагоновожатая передумает, или еще что-нибудь…
Опалин нахмурился. Он не любил нечестных методов – а то, что предлагал Валя, попахивало жульничеством. Все должно быть определенно, думал Иван, сердито сопя и заталкивая в себя ненавистное пюре. Черное – это черное, а белое – это белое. И точка.
– Главное, что Ларион в Москве, – сказал он. – Раз он Ярцева ухлопал… Эх, взять бы его! И всю его кодлу…
– Терпение, Ваня, – предостерегающе сказал Петрович. – Мы его возьмем. Работа ведется. Поверь, никто от нас не уйдет…
Но в этом Опалин вовсе не был уверен.
