30

Смитбек выпил третью чашку эспрессо, взял две плитки гранолы, чтобы съесть по пути вместе с цетиризином от этой чертовой аллергии, и спустился в гараж. Он завел «субару», включил кондиционер, после чего вытащил телефон, набрал адрес Броннера и сунул телефон в держатель на приборной панели. Выехав на улицу, он двинулся по маршруту, следуя указаниям Сири.

Он решил не звонить Броннеру перед приездом. По телефону этому типу будет легче от него отделаться, и тогда у него почти не останется вариантов. Лучше уж приехать, надавить на обаяние и языком проложить дорогу в дом. Смитбек попытался представить, как бы с этим справился Билл. Ему и надо-то всего получить ответы на несколько важных вопросов – это не займет больше десяти минут. Он надеялся, что Броннер еще не обзавелся старческой деменцией. У него, наверно, было немало пациентов, и вспомнить Флейли и Бакстер одиннадцать лет спустя будет нелегко. Интересно, видел ли старик их имена в газетах?

Смитбек почувствовал, что храбрость покидает его, и напомнил себе, что разматывает ниточку, про которую не знает никто.

Утренний час пик в Майами, как всегда, был жестоким, но как только Смитбек выехал на 826-е шоссе, машин на дороге стало меньше. Он из опыта знал, что нужно как можно дольше избегать 1-й магистрали с ее туристами, а вместо этого ехать по платной Рейган-Тернпайк. В конечном счете он съехал на 1-ю магистраль во Флорида-Сити и, потратив еще полчаса, через Сазерн-Глейдс выехал на прекрасную насыпную дорогу, которая вела в Ки-Ларго. Название места его назначения звучало как типичный «красивый» адрес этого района: Платановая аллея, где, несомненно, у каждого вылизанного дома имелась своя безукоризненная пристань. Но, добравшись до места, Смитбек обнаружил, что шикарным его никак не назовешь: задрипанный квартал застройки середины прошлого века, убогие дома, трейлеры, катера с центральной консолью, украшенные объявлениями «Продается».

Странное место для обитания психиатра, в особенности такого, который и по сей день, возможно, получает доходы от своей прежней клиники.

Дом располагался в конце Платановой аллеи, прямо на канале, и он оказался еще одним сюрпризом: это было большое обветшалое сооружение, с обваливающейся со стен штукатуркой, с кровлей из терракотовой плитки, все еще перекошенной после прошлого урагана. Вокруг дома – буйство тропической растительности, судя по всему много лет не знавшей садовых ножниц. Дом серийного убийцы? Или просто чокнутого?

К дому вела подъездная дорожка, перекрытая белыми коваными воротами с потеками оранжевой ржавчины. Смитбек припарковал машину у ворот, вышел и поискал взглядом интерком или звонок, но ничего не нашел. Ворота были заперты.

Что же это за дом с воротами, у которого нет ни интеркома, ни звонка? Через решетку Смитбек с трудом разглядел на дорожке пикап бирюзового цвета, скрытый за бамбуковыми зарослями. В доме кто-то наверняка есть.

На улице было пусто. Смитбек оглядел ограду – ничего особенного. Он ухватился за решетку, вскарабкался, перекинул тело на другую сторону, спрыгнул и легко приземлился. Напустив на себя столько уверенности, сколько позволяли его актерские способности, он двинулся по дорожке и прошел мимо пикапа к двери. Больше одной попытки у него не будет, так что нужно приложить максимум усилий.

Он нажал кнопку звонка. И после долгой паузы услышал шарканье тапочек по каменному полу – кто-то медленно шел к двери. Еще через несколько секунд дверь открылась.

Смитбек предполагал, что увидит сутулого, хрупкого седоволосого человека в очках в роговой оправе. Он не мог быть дальше от истины. Удалившийся на покой психиатр был крупным, сильным мужчиной, и вовсе не таким уж старым – лет шестидесяти пяти, наверное. У него была массивная, как у хряка, челюсть и волосатые руки с набухшими венами. Броннер смотрел на визитера, и у Смитбека возникло неприятное ощущение, что с этим человеком что-то не так.

– Доктор Броннер? – спросил он.

– Как вы сюда попали?

– Э-э… перебрался через забор.

При этих словах ширококостное лицо Броннера потемнело, но он ничего не сказал.

– Я брат вашей пациентки, которая лечилась у вас много лет назад и, к несчастью, покончила с собой. Конечно, вашей вины в этом нет, – поспешил добавить Смитбек.

– Кто?

– Женщина по имени Агата Флейли.

Долгая пауза. Смит почувствовал смутную тревогу. Через открытую дверь он видел пустую, заброшенную комнату.

– Послушайте, если сейчас неподходящее время… – пробормотал он, подаваясь назад. – Я говорю, может, вы заняты…

– Входите, – сказал Броннер и, отойдя в сторону, открыл дверь пошире.

Смитбек опасливо вошел в дом. Здесь было так же безрадостно, как в тюрьме, но, по крайней мере, из окон открывался вид на океан за полосой платанов.

– Прямо на берегу, – отметил Смитбек. – Отлично.

– Садитесь.

Смитбек сел на ветхий диван.

– Я помню Агату, – медленно проговорил Броннер, садясь напротив Смитбека и не сводя с него глаз. – Она приходила ко мне… когда? Тринадцать-четырнадцать лет назад.

– Кстати, вы не помните точные даты?

Отсутствующий взгляд.

– Да. Не точные, но она была моей пациенткой в течение двух лет. В две тысячи пятом и две тысячи шестом году, кажется. Историй болезни здесь у меня, конечно, нет, они все в клинике. Доступ к ним закрыт, если, конечно, у вас нет ордера от Агентства по страхованию здоровья.

– Ордера у меня нет. Я не ищу информацию такого рода, просто надеюсь понять, почему она сделала это. Я хочу сказать, ее самоубийство удивило всю нашу семью.

Немигающий взгляд.

– Забавно, она никогда не говорила мне ни о какой семье.

Черт, у этого старикашки мозг как мышеловка.

– У нее были я и мой единоутробный брат. Я имею в виду эту семью. – Смитбек сглотнул, пытаясь изображать озабоченность, но в то же время и надежду.

– Ее самоубийство удивило и меня. Она явно не соответствовала психотипу самоубийцы. Впрочем, тут никогда нельзя быть уверенным.

– Меня с братом заинтересовал и еще один вопрос – о ее хорошей подружке, которая тоже лечилась у вас. Элиза Бакстер.

Неторопливый кивок.

– Еще один случай самоубийства.

– У вас хорошая память.

– Психотерапевт никогда не забывает своих пациентов-самоубийц.

Долгий, внимательный, неприятный взгляд.

Смитбек откашлялся.

– Когда вы принимали Бакстер в качестве пациентки?

– Несколько раз. В конце две тысячи четвертого – начале две тысячи пятого, что-то такое.

– Можно спросить, почему она к вам ходила? Мне любопытно, что у нее могло быть общего с моей сестрой.

– У нее была проблемная мать. Одна из тех родительниц, которые постоянно ругают свое чадо. Но ей не нужен был психиатр по этой причине. Ей требовался психотерапевт, и я дал ей рекомендацию. Не думаю, что она воспользовалась моим советом.

– У них был еще один общий друг. Женщина по имени Мэри Адлер. А с ней вы, случайно, не встречались?

Долгое молчание. Наконец Броннер ответил:

– Нет.

– Вы уверены? Мэри С. Адлер из Хайалиа?

Внезапно Броннер уставился на него пристальным жестким взглядом:

– Как, вы сказали, вас зовут?

– Смитбек. Роджер Смитбек.

– Смитбек. Не Флейли. Агата никогда не была замужем.

Смитбек проглотил слюну. Проклятье!

– Ладно, Смитбек, в какую игру вы играете?

– Ни в какую игру я не играю. Я всего лишь скорбящий брат…

– Прекратите эту брехню. Я умею читать газеты. Мэри Адлер, Агата Флейли, Элиза Бакстер. Могилы Брокенхартса.

Смитбек снова сглотнул. В горле у него пересохло.

– Вы репортер, верно?

Провал. И что дальше?

– Верно. Вы – репортер, и вы пришли ко мне под вымышленным предлогом! – неожиданно взревел Броннер и, вцепившись корявыми руками в подлокотники кресла, поднялся, нависнув над Смитбеком.

– Э-э… да. Так оно и есть. – Смитбек не мог продолжать лгать дальше. – Я репортер «Геральд», и я хочу знать, почему Флейли и Бакстер обе были вашими пациентками, а теперь, через одиннадцать лет после смерти, их выбрал Брокенхартс. Совпадение?

Броннер надвинулся на него, сжав кулаки, и Смитбек мигом потерял присутствие духа и вынужден был отступить.

– Чего вы хотите добиться этими измышлениями? Вы думаете, я как-то связан с этим делом?

– Это никакие не измышления. Я пришел сюда в поисках правды.

– Вы хотите уничтожить мою практику, сукин вы сын!

– При чем тут ваша практика? Я хочу опубликовать информацию о том, что две жертвы были вашими пациентками, потому что она имеет общественный интерес. – Смитбек изо всех сил пытался сохранить мужество и достоинство, но его выдавал страх, сквозивший в голосе. – Я хочу получить ваши комментарии по этому факту, доктор. Это совпадение или что-то еще?

– Вот тебе мой комментарий, маленький говнюк!

Броннер сжал руку в массивный кулак и сделал шаг вперед. Хотя он и был на тридцать лет старше журналиста, его фигура выглядела устрашающе, а Смитбеку, трусу от рождения, которому всегда удавалось сглаживать чреватые неприятностями ситуации, пришлось отступать.

– Да погодите же! Подумайте, что вы делаете и как вы будете выглядеть…

Броннер с ревом бросился вперед. Смитбек увернулся от тяжелого удара и припустил к двери, преследуемый доктором. Он понесся к забору, Броннер не отставал. Смитбек забрался на забор, но тут Броннер схватил его за ногу. Смитбек дрыгнул ногой, потеряв туфлю, и перевалился на другую сторону забора. С одной босой ногой он помчался к машине, запрыгнул на сиденье, завел двигатель и рванул с места, выбросив из-под колес фонтаны песка. Последнее, что он увидел, был Броннер, с почерневшим от ярости лицом сотрясавший ворота.

«Ты, ублюдок, – подумал Смитбек, – не рассчитывай, что тебе сойдет с рук запугивание прессы». Он потерял одну туфлю («Ванз классик», по шестьдесят долларов за пару), и шансы, что Броннер вернет ее, равнялись нулю.

Он посмотрел на часы на приборной панели. Десять тридцать – времени достаточно, чтобы написать статью.

– Эй, Сири, – сказал он, – найди-ка мне доктора Петерсона Броннера. – И, немного подумав, добавил: – Криминальное прошлое.

– Вот что я нашла в Сети, – ответил раздражающе приятный голос.

Первый снимок, появившийся на экране его смартфона, оказался полицейским снимком доктора: тот стоял у шлакобетонной стены, прижимая к груди табличку со своим именем.