29

В четыре часа утра Шарлотта Фоше лежала в кровати, глядя на потолок, залитый красным светом от ее цифрового будильника. В два часа ее разбудил кошмар: она производила вскрытие трупа и скальпель все соскальзывал и соскальзывал в сторону, пока наконец труп не сел и не выбранил ее за бестолковость. С тех пор она лежала без сна, беспокойно размышляя об аутопсии Флейли.

Это не было похоже на нее – ночные кошмары, беспокойство. Благодаря Моберли, этому мешку с дерьмом, она нарастила себе слоновью шкуру. То, что сделал с этим типом агент Пендергаст, казавшийся таким приятным, было ужасно… но справедливо в каком-то извращенном смысле. Пендергаст был кем-то вроде ангела мести, который может стать верным другом – или неумолимым врагом.

Ее мысли вернулись к кошмарному сну. Безусловно, аутопсия Бакстер поколебала ее уверенность. Она подтвердила, что это было убийство. Но не ошиблась ли она? А что касается аутопсии Флейли, достаточно ли скрупулезно она исследовала подъязычную кость? Вспоминая тот момент – появление Моберли, то, как он оттолкнул ее в сторону, то, как искромсал шею трупа, – она поняла, что была выбита из колеи и, вероятно, утратила сосредоточенность. Заканчивая осмотр подъязычной кости, она пребывала в возбужденном состоянии и не уделила этому объекту должного внимания. Могла упустить что-то.

В половине пятого, поняв, что больше уже не заснет, Фоше встала, приняла душ, выпила кружку кофе, села в машину и направилась в морг. Ночь все еще оставалась нежной – именно такие моменты были одной из причин, почему она была в состоянии выносить Майами, несмотря на его блеск, трафик, толпы и преступность.

В морге было тихо и темно, и когда Фоше включила свет, она на миг ослепла. Без промедления вытащив тело из ячейки, она прикатила его в секционную. Прокрутила в уме перечень последовательных действий судмедэксперта. Удостоверившись, что все готово, она включила систему видео- и аудиозаписи, объясняя вслух, что она собирается делать и почему.

Она подкатила большой стереоскопический микроскоп и принялась заново исследовать подъязычную кость. Тело кости, срединная ее часть, явно была сломана (Фоше отметила это в своей первой аутопсии), то ли из-за дергания Флейли в петле, то ли вследствие ее короткого падения с моста. В этом не было ничего необычного. Теперь она обратила внимание на рога подъязычной кости. Эта кость была одной из самых необычных костей во всем человеческом теле, поскольку она никак не сочленялась с другими; по сути, она плавала между мышцами и связками, обеспечивая крепление для языка, мягкого нёба, надгортанника и глотки. Подъязычная кость имела форму подковы с большим и малым рогами с обеих сторон. В случае Бакстер рога были симметрично сломаны путем сдавливания пальцами, причем с правой стороны больше, чем с левой, из чего Фоше сделала вывод, что убийца-правша схватил жертву за шею обеими руками и сдавил, при этом большой палец правой руки нажимал сильнее. Но в случае Флейли сдавливание (если допустить, что оно имело место) оказалось слишком слабым, чтобы вызвать перелом кости. Что на самом деле стоило бы сделать, так это МРТ, но для этого потребовалась бы куча бумажной работы, не говоря уже о массе вопросов.

Фоше усилила увеличение и начала с правого рога, осторожно удаляя крохотные частички ткани. Она видела, где оставил канавки небрежный надрез, сделанный Моберли. Осторожно, отскребывая и зачищая плоть, она добралась до кончика большого рога, потом двинулась назад – к малому. Процесс был мучительный, но, дойдя до основания рога, она ничего не нашла. Убийца должен был надломить эту кость. Стоит ли проделывать ту же операцию с левым рогом?

Она вздохнула и приступила к расчистке. Она не смогла бы успокоиться, если бы не сделала все, что в ее силах.

Очистив левый рог на две трети, Фоше остановилась. Кажется, что-то есть? Она усилила увеличение еще на один шаг и тогда разглядела маленькую трещинку на внутренней части кости. Это был надлом, при котором кость скорее согнулась, чем треснула, но в данном случае силы нажатия хватило, чтобы вызвать слабый усталостный перелом вдоль длины кости, а не поперек. Повреждение было едва заметным, почти невидимым – таким крошечным, что обычная цифровая камера не смогла бы его зафиксировать. Но МРТ должна отчетливо выявить повреждение.

Она выдохнула. Специальный агент Пендергаст был прав с самого начала. Он просил ее уделить особое внимание подъязычной кости, и она сделала это, но ничего не нашла. Если бы не Моберли, то она рано или поздно заметила бы этот перелом. Но Моберли оттолкнул ее, и ее внимание рассеялось… Она покачала головой. Нет, нельзя винить Моберли: может, он и говнюк, но в том, что она не увидела перелома, только ее вина, и ничья другая. Вся кровь прихлынула к ее лицу при мысли о том, как она подвела агента Пендергаста.

Она выпрямилась, отругала себя за самобичевание и вернулась к работе. Она человек науки, и эмоции тут не должны играть ни малейшей роли. Фоше закончила расчистку и обнажение левого рога. Описав все сделанное и увиденное на камеру, она осторожно закрепила и защитила обнаженную кость ватой и покрытием, после чего уложила труп на каталку и отвезла в охлаждающую ячейку. Потом села за стол, чтобы заполнить бланки на МРТ.

Странно, что это убийство не было исполнено так же чисто, как убийство Бакстер. Сдавливание было слабее, и оно не убило жертву, та лишь частично потеряла сознание. На самом деле она была еще жива, когда оказалась в петле на мосту, и свидетель видел, как она дергалась некоторое время, прежде чем умереть. Странно также, что на сей раз был сломан левый рог, а не правый. Возможно, убийца одинаково хорошо владел обеими руками.

В любом случае это была очень важная информация. Фоше посмотрела на часы: семь часов. Пендергаст уже должен проснуться; судя по его виду, он ранняя пташка. Она открыла ящик и порылась в ворохе визиток, которые накопила за свою работу. Найдя карточку Пендергаста, она достала свой сотовый, чтобы позвонить ему, признаться в своей ошибке и сообщить о новом открытии.