Теперь в горах появились призраки.

Ханне привиделась ее старая команда, все до единого, но на сей раз все было лучше – лучше, чем было. Не слышалось никаких криков, никто не бежал, и даже Брэндон опять стоял во весь рост – он не сдался, стоял высокий и сильный.

И все смотрели на нее.

Все до единого.

Ник спустился поближе, терпеливо посмотрел на нее и произнес:

– Ханна? Разворачивай укрытие, иначе тебе конец.

Ник орал во весь голос, когда она в последний раз слышала эту команду, но этим утром он был совершенно спокоен. Все они были спокойны. Это успокоило и ее. Они ведь лучшие из лучших, в конце-то концов. Спецгруппа. Если они не паникуют, то и ей не следует. Они лучшие.

Ник заговорил опять, заклинающе уставив на нее свои голубые глаза:

– Ханна? Ханна?

Но тут он оставил ее, а произнесенное имя осталось, хотя голос был другой, и лицо тоже. Мальчишка. Ханна посмотрела на него и подумала: «Слава богу, он все-таки перебрался через ручей! Я не думала, что он переберется. Я не думала, что у него есть шанс!»

– Ханна?

Не тот мальчишка. Не та гора, не тот день. Ханна прищурилась, посмотрела на лицо с полосками от слез и отозвалась:

– А? Что?

Вышло скорее какое-то карканье – она облизала пересохшие губы, попробовала опять, и на сей раз ответить оказалось проще.

– Что, Коннор? Со мной все нормально.

– Скажите мне, что делать! – взмолился он. – У меня есть аптечка, но все так плохо, и я не знаю, что надо использовать, я не знаю, что делать, вам нужно сказать мне, что…

– Прекрати, – приказала Ханна.

Коннор замолк, ожидая ответа. Она заморгала, отдышалась и, увидев за ним какую-то женщину, на миг испугалась, поскольку в руке та держала пистолет. Но в глазах ее не было опасности. Лицо женщины почти сплошь покрывали бинты. Посмотрев вниз на Ханну, она произнесла:

– Сейчас мы окажем вам первую помощь. Все будет хорошо. Это не смертельно.

– Конечно же, нет, – отозвалась Ханна. Правда, она не смотрела туда, куда смотрели эти двое, – в то место, где ее ноги, казалось, были охвачены огнем. Это основы травматологии – пусть кто-нибудь другой смотрит. Не нужно смотреть самому.

Тогда все хорошо. Тогда все нормально.

«Нет».

Голос Ника, похоже. Или Брэндона? Она не могла понять. Слишком уж тихо.

«Посмотри».

Кто это говорит? И кто бы ни говорил, он не прав – ей нельзя смотреть, это ни хрена не поможет. Жаль, что не расслышать получше, голос слишком тихий, а шум пожара уже превратился в рев, надвигаясь сквозь лес, и…

А! Вот оно. Теперь понятно.

– Мне нужно посмотреть на пожар, – сказала Ханна. – Помогите мне.

– Нет! – ответила женщина. – Лежите и не двигайтесь. Сейчас посмотрю, что можно…

– Дайте мне посмотреть на пожар.

Они помогли ей, когда она начала сама поворачиваться. Боль повернулась вместе с ней – мол, нет уж, от меня не уйдешь, не скроешься! Ханна бросила первый мимолетный взгляд на свои раны, не намереваясь этого делать – ухитрилась отвести взгляд от колена, где боль была страшней всего и кровь текла сильнее, но хорошо разглядела свою левую ступню – в черной коже замечательного пожарного сапога «Уайтс» теперь зияла разлохмаченная дыра, из которой толчками выдавливалась кровь. Сразу приступом навалилась тошнотворная дурнота, но Ханна быстро отвернулась и зафиксировала взгляд на пламени; и хотя боль не отступила, дурнота ушла прочь.

Огонь добрался уже до края леса – потом лишь полоска открытой травы, а потом они сами. Вариант, который Ханна хотела избрать изначально, – отступить повыше к скалам – более не рассматривался. Они слишком долго проторчали здесь, чтобы позволить огню найти расщелины, и теперь он быстро двигался по ним.

У смерти от огня – две скорости, не раз говаривал Ханне Ник. Одна измеряется обычными часами, другая – секундомером. Начинается твоя смерть с принятия неправильных решений, приводящих тебя туда, где тебя быть не должно, а заканчивается неверными решениями, которые ты принимаешь, пытаясь оттуда выбраться. Теперь уже тикал секундомер, и она знала, что стрелка его несется как бешеная.

«Одно только время, лишь время наш друг, ведь не замкнуть нам времени круг…»

– Ханна?

Тут она осознала, что Коннор вновь и вновь повторяет ее имя, сильно заморгала, перефокусировала взгляд и ответила:

– Я в норме. Просто задумалась.

– Надо идти назад, так? – сказал Коннор. – Вы ведь это говорили? Я могу вас нести. Мы можем вас…

– У нас не получится быстро подняться достаточно высоко.

– Мы побежим! – настаивал он.

– Он бегает быстрее.

Скорость распространения огня с подъемом рельефа увеличивается – один из фокусов лесного пожара. Они находились на уклоне в тридцать пять, а то и все сорок градусов. На тридцати градусах скорость распространения огня возрастет вдвое. К тому моменту усилится и ветер, потому что в данный момент деревья, которые он выжигал, частично заслоняли поток воздуха. Когда стена огня достигнет полоски открытой травы, освободившись от деревьев и устремившись вверх по склону, пожар превратится из бегуна-марафонца в спринтера – а они рассчитывают перебежать ему дорогу прямо у него перед носом!

Без вариантов.

Откуда-то у нее из-за спины, совершенно не в поле зрения – но так близко, что она ощутила у себя на руке теплое дыхание, – прозвучал голос Ника: «Ханна, разворачивай укрытие, иначе тебе конец».

– У меня есть огнеупорное укрытие, – произнесла Ханна. Правда, она теряла фокус, теряла место и время, говорила им про другой день и другой пожар, так что была крайне раздражена, когда Коннор начал открывать ее рюкзак, не обращая на нее внимания. Она не сразу осознала, что он достает огнеупорный мешок. Тот самый, что забрал с вышки. Тот, в который, как заявила Ханна, она никогда не полезет.

– И от этого есть толк? – спросила женщина, которую звали Эллисон. Голос у нее был весьма скептический. Ханна вполне могла ее понять. Любой при виде подобной штуки был бы настроен скептически.

– Есть.

Но не всегда. Может, и не стоило врать им – никогда не ври, когда конец близок. Поможет или не поможет огнеупорное укрытие – это вопрос температуры и скорости. Если пожар пройдет над ними достаточно быстро, укрытие может их спасти. А вот если задержится… тогда хуже конца просто не придумаешь. Лучше уж просто сидеть и ждать, как это сделал Брэндон.

Ханна приподнялась на локтях и тут же прикрыла глаза, когда вернулась боль. Когда она открыла их вновь, в голове немного прояснилось, но боль стала острее.

– Коннор? – позвала она. – А теперь слушай меня внимательно. Делай то, что я скажу. Тебе нужно расправить эту штуку. Сам сможешь?

Он кивнул. Руки его дрожали, но он кивнул.

Ханна объяснила ему, что делать, и всего за две попытки, даже с трясущимися руками, Коннор справился. Молодец, конечно, но разработчики таких укрытий учитывали, что их могут разворачивать и трясущимися руками. Вообще-то только так их обычно и разворачивают.

Пока мальчуган расправлял огнеупорный мешок, она мысленно произвела кое-какие подсчеты и быстро пришла к неизбежному результату. Полагается иметь по одному укрытию на каждого человека, а у нее три человека и всего одно укрытие. Ханна слышала только об одном случае, когда троим удалось выжить под одним и тем же укрытием. Во время «пожара Тридцатой мили». А вот в Южном каньоне, где было потеряно тринадцать жизней, попытки поделиться такими средствами спасения закончились трагически.

Здесь, на склонах над Силвер-Гейт, Ханна все отчетливей понимала: третий – лишний.

– И от этого есть прок? – повторила Эллисон Сербин. – Вы серьезно?

Неуклюжая, похожая на трубу палатка едва ли выглядела вдохновляюще. Особенно на фоне ужасного багрово-черного задника за их спинами.

– Прок есть. Вам нужно залезть внутрь, – сказала Ханна. – И ни в коем случае не вылезать.

Она посмотрела на них обоих, и Эллисон Сербин вроде как поняла, в чем проблема, поскольку приказала: «Джейс, послушай ее и забирайся туда», не предложив, чтобы кто-то еще присоединился к нему.

– Полезайте вместе с ним, – сказала Ханна.

– Что?

– Будет тесновато. Но такое уже получалось раньше.

– А как же вы?

– Со мной все будет нормально.

– Нормально?

Ханна смотрела в сторону от нее.

– Пожалуйста, залезайте, – повторила она. – Вы не понимаете, насколько далеко мы зашли. Я не могу потерять его здесь.

На этом ее голос сломался, и она оставила попытки еще хоть что-то сказать.

Эллисон секунду смотрела на нее, после чего ответила:

– Ладно. Я тоже залезу.

Ханна кивнула. По лицу текли слезы, но ей было на это плевать.

– Спасибо вам, – сказала она. – Коннор… Я хотела сказать, Джейс… пожалуйста, залезай!

– А как же вы?

А что она?

– Помнишь обещание, которое я тебе дала? Я сказала, что ты попадешь домой. Я пообещала тебе это. А ты мне что пообещал?

– Что я не буду заставлять вас туда залезать.

– Тогда держи слово, – заключила она.

– Это нечестно! – возразил он.

– Я не утверждаю, что это так. Но договор есть договор. Держи слово.

– Нет, мы вас понесем! Я смогу вас нести!

Ханна отвернулась от него к Эллисон и попросила:

– Помогите. Пожалуйста.

Эллисон взяла его за руку, и в конце концов мальчишка послушался – упал на четвереньки и заполз под серебряную ткань, по которой под порывами жаркого ветра бегала мерцающая багровыми отсветами рябь. Эллисон опустилась на колени, чтобы последовать его примеру.

– Как следует подоткните края со всех сторон и ждите, – растолковала им Ханна. – А потом, ребята, все будет плохо.

Она уже не стесняясь плакала.

– Все будет гораздо хуже, чем вы думаете, но эта штука вам обязательно поможет! Просто пообещайте, что не станете пытаться сбросить ее слишком рано!

Голова так сильно кружилась, что теперь слова было трудно складывать во фразы. Ханна точно не знала, сколько из них она действительно произнесла.

Пламя выбросило на край поляны огненную спираль, не далее чем в ста футах от них – горящий сук или верхушку сосны будто взрывом оторвало от дерева, закинув ее на нетронутый огнем участок, словно передовой разведывательный отряд, – и трава к востоку от нее, в сторону ручья, загорелась и сразу же потухла, моментально обуглившись. Так вот все и начинается – с точечных возгораний, так вот они и проделывают свои самые вероломные трюки, перепрыгивая через заградительные траншеи, расщелины и даже ручьи. Это пока лишь единственное, недостаточно жаркое, недостаточно сильное, но теперь уже недолго ждать, пока оно наберет силу.

– Ты сделала это опять, – прошептала Ханна. Парень погибнет – после всего этого он обязательно погибнет! Ее второй шанс вышел из леса и гор прямо к ней в руки, но она убьет и его тоже. Огнестойкое укрытие подарит им немного времени, но недостаточно. Вокруг них слишком много топлива. Для чтобы, чтобы здесь удалось выжить, пожар должен пройти над ними как можно быстрее – отчаявшийся охотник в поисках новой добычи. Но она развернула укрытие в траве высотой по колено, смертоносно сухой. Они просто поджарятся внутри его, и их смерть будет медленной и мучительной.

Слова мертвеца опять нашли ее – больше воспоминания, чем призрак, хотя теперь уже было трудно отделить одно от другого, – последнее, что сказал Ник, пока не сорвался на крик. Самое последнее, что он хотел – когда уже кричал, – это чтобы она развернула огнестойкое укрытие. Но перед этим последними его словами, которые он произнес спокойно, было: «Эх, была бы сейчас вокруг трава!»

У подножия Пастушьей горы травы не было. Только сухостой, да бурелом, да несколько кустиков овсяницы, но никаких открытых полян, и он об этом жалел, и Ханна была единственным человеком в команде, которая сразу поняла, какого такого черта он желает оказаться в столь огнеопасном окружении: трава горит быстро.

А тебе нужно, чтобы огонь проскочил над тобой как можно быстрее.

Но здесь он спешить не станет. Здесь он будет гореть медленно, и они неминуемо погибнут даже под огнестойкой тканью.

Они все еще не бежали. Да что это за дьявольщина, что с ними такое? Итан спас их, черт побери, он зашел так далеко, дрался как зверь и победил, он завалил этого сукиного сына, а они не отблагодарили его даже тем, чтобы попросту броситься в бегство?! Пожар теперь ревел во всю мощь, Итану казалось, что от этого рева содрогаются скалы под ним, и он обреченно подумал, что там, внизу, все гораздо хуже, все гораздо страшней, и убить Джека было недостаточно, чтобы их выручить, потому что он не мог убить огонь. Они уже сдались, и Итан больше ничегошеньки не мог поделать – мог только наблюдать.

Он не хотел за всем этим наблюдать. Отказывался становиться свидетелем того, как все это закончится. Но хотя в любую секунду был готов попрощаться с ними и оторвать глаз от прицела, все смотрел и смотрел, как заколдованный.

Они вытащили какую-то странную серебряную палатку. Похоже, примерно из такого же материала, как компактные термоодеяла, которые он раздавал каждой группе. Потом наконец понял, что это такое: индивидуальное огнеупорное укрытие, какими снабжают пожарных на линии огня. Откуда оно у них взялось, совершенно непонятно – не похоже, чтобы такие средства защиты входили в стандартное оснащение наблюдательной вышки, – но оно у них имелось.

Пока он наблюдал, Ханна и Коннор о чем-то спорили, мальчишка в итоге залез внутрь, а потом и его жена последовала за ним, присоединившись к нему под серебристой покрышкой, а другая женщина так и осталась сидеть в луже собственной крови рядом с мертвецом – в ожидании, когда присоединится к нему.

«Нужен еще один выстрел, – подумал Итан. – Это будет для нее только лучше. Быстрее».

Но он никак не мог заставить себя.

Кровь опять затуманила прицел, смыла со светлого кружка перед глазом фигурку женщины, и это было последнее, что он запомнил.