Учитель Мэй стоял на пороге храмовой пещеры, снаружи шел дождь. Учитель Мэй вытянул старые серебряные часы-луковицу, откинул крышку, две большие стрелки почти сошлись на цифре 12. Когда последняя, секундная стрелка достигла ее, дождь прекратился. Мэй защелкнул крышку, потер почерневшее серебро об одежду.

– Знаешь, осадки когда-то шли сами по себе, не по часам, даже не по дням. Была в этой неопределенности какая-то романтика. Ты мог выйти из дома в солнечный день и попасть под дождь, абсолютно не готовый, без зонта, и промокнуть до нитки, а мог отыскать укрытие, спрятаться от непогоды и просидеть там всю ночь.

– Сейчас в остальном мире дожди идут без системы.

Позади его стоял ученик, он же первый помощник, секретарь, во времена болезни – сиделка, он же преемник и будущий Учитель.

– Знаю. – Мэй спрятал часы. – Я и подумать не мог, что именно на мое время придется такое… Как там наши гости?

– Патрули докладывают – на подходе. Одна группа уже преодолела Вестготский перевал и сейчас спускается к городу, вторая движется от Равенора, с запада тоже, скоро.

– Восточная и с севера?

– Не дошли.

Учитель Мэй кивнул:

– Скоро, скоро все изменится.

Путешественники вошли в город. Не было ни ворот, ни стражи, ни сияния Пелены, просто в какой-то момент по пути начали попадаться одинокие дома, дальше – больше. Когда начались тротуары и первые лавки, путешественники поняли, что уже в Амалорме.

Задолго до этого счастливого события проводники-эльфы вернулись в Равенор.

Владимиров не без тоски вспоминал уютную повозку. Остроухие оставили им лошадей, но одно дело полулежа и подремывая нежиться под теплыми шкурами и совсем другое – трястись в жестком седле, особенно когда не очень расположен к этому. Ныла спина, про задницу и говорить нечего. По ощущениям Владимирова, эти части тела превратились в одну сплошную мозоль, которая увеличивалась с каждой пройденной лигой.

«Надо худеть», – выскочила привычная мысль. Хотя, по зрелом рассуждении, связь между его весом и ощущениями ниже пояса прослеживалась весьма смутно.

– О-о, Амалорм, как я уже имел удовольствие упоминать ранее, Отто Герундус в своем труде…

«Чего они с ним так носятся? Город как город, в меру грязный, в меру шумный: люди, лавки, кабак имеется, разве что стены нет, так это дело поправимое». Из упомянутого кабака как раз выходила парочка работяг, заметно навеселе, обнявшись ребята завиляли по переулку.

Может быть, единственная примечательность в городе – его расположение. Амалорм построили возле горной цепи, не то чтобы совсем у подножия, но, укрытые шапками снега, вершины каменных соседей придавали пейзажу некоторую экзотичность. Может, из-за гор, может, еще почему, едва покинули лес, дожди прекратились. Даже туч почти не было. Инспектор пришпорил коня, догнал рыцаря, ехавшего впереди процессии, рядом с Лиз.

– Итак, мы в Амалорме, что дальше? – Предполагалось, по достижении заветного города они получат ответы если не на все, то на большинство вопросов. Пока ответами не пахло, а пахло бессонной ночью от натертого седалища.

– Однако… ну-у, э-э-э… – Сэр Уилфред беспомощно посмотрел на девушку.

– Дальше, нужно где-то остановиться, поэтому едем к гостинице, – ответила вместо рыцаря Лиз.

– Однако, да, к гостинице! – обрадовался сэр Уилфред.

«Да он сам не понимает, что забыл здесь», – догадался инспектор. Хотя к гостинице – это хорошо, наконец-то слезть с проклятой лошади и заночевать в теплой постели. Не то чтобы ради этого стоило добираться до Амалорма, но все же.

Стук в дверь на пороге слышимости, больше похожий на шорох, привлек внимание Даниила. «Крысы!» – возникла первая мысль, но тут же ушла. Зачем крысам стучаться?

Пока ехали, пока поселялись, привязывали лошадей, потом ужинали, все это время Даниил думал о Лиз. «Она меня любит!», «Она любит!». Не раз и не два он ловил себя на том, что глупо улыбается. Иногда, намного реже, чем хотелось, ловил взгляд Лиз и ответную улыбку. Со стороны, наверное, выглядел как идиот, но и пусть! «Она меня любит!» Хотелось кричать, сообщить об этом радостном событии всему миру!

– Джон Роуэл в «Сотворении мира», а также Понт Эвкийский…

Даже болтовня Жана раздражала меньше обычного.

И сердце отчего-то так колотится в груди, едва ли не громче стука в дверь. Даниил сделал шаг, хотел спросить: «Кто там?» – не спросил, он знал, кто там, знал, надеялся и боялся. Боялся ошибиться. Рука вспотела, он отодвинул щеколду и потянул дверь на себя.

За порогом стояла Лиз, девушка дрожала. Даниил обнял ее, втянул в комнату, закрыл дверь, их губы слились в поцелуе.

– Ты пришла!

Глупо, конечно, он – мужчина – должен был проявить настойчивость, сделать первый шаг, но это сделала она – хрупкая девушка. Она буквальна отдала себя, рухнула в его объятия, ибо сил и решимости Лиз явно хватило ровно на то, чтобы дойти до его комнаты и постучаться.

Он покрывал ее тело поцелуями, она отвечала ему со страстью и безрассудностью, которая заменяла опыт.

– Я не могла не прийти.

А ведь верно, если бы она не постучалась, решился бы Даниил сделать несколько шагов к комнате девушки? До этой минуты Лиз для него была королевой, богиней, а она вот – совсем земная, рядом и от этого еще более желанная и любимая.

– Завтра, завтра все изменится…

– Завтра все изменится, – эхом повторила Лиз, но в ее голосе не было воодушевления.

– Что? Ты жалеешь?

– Нет. – Она грустно улыбнулась, погладила его по щеке. – Я люблю тебя, Даниил, и счастлива этим, но завтра действительно все изменится.

– Что, что изменится? Прекрати говорить загадками!

Лиз покачала головой:

– Это не только моя тайна, и совсем скоро она перестанет быть таковой.