Книга: Сборник "Ученики Ворона" [7 книг]
Назад: ГЛАВА 15
Дальше: ГЛАВА 17

ГЛАВА 16

Король Эдуард оказался вовсе не таким, каким я ожидал его увидеть. Голосина-то у него о-го-го какой, вот мне и представился плечистый здоровяк вроде папаши Аманды. Ну, может, только помоложе и без бороды. В Силистрии, насколько я понял, и усы, и бороды не в чести.
А вот и нет! На троне, который, к слову, более всего был похож на обычное кресло, только позолоченное, сидел невысокий мужчина, упитанный и вдобавок со здоровенной залысиной. Да у него даже короны на голове не было!
Но это точно был король, потому что Гарольд склонился в изящном поклоне и произнес:
— Ваше величество, позвольте поприветствовать вас!
Я, само собой, тут же попробовал повторить его движения, но, как видно, справился с этой задачей не очень-то. По крайней мере, следом за этой попыткой по тронной зале пробежали смешки. Зрителей-то тут хватало, человек двадцать стояло и сидело вдоль стен, и, как видно, я их изрядно повеселил.
Впрочем, кое-кто не смеялся — два человека в черных, надвинутых на лицо капюшонах.
Орден Истины, этих ни с кем не спутаешь. Экая неприятность.
— Гарольд Монброн, — зычно произнес Эдуард. — Красавец, бретер, женский любимец. Ай-ай-ай, Гарольд Монброн, ай-ай-ай. Одно дело — развлечения, пусть даже иногда и возмущающие общественное мнение, и совсем другое, когда тебя обвиняют в серьезных преступлениях.
Вроде бы и ругал король моего друга, но сказано это было таким тоном, что у меня на сердце стало поспокойнее. Его величество явно не гневался, тут некие отеческие нотки слышались, вроде: «Ну, ты что же такое натворил, сынок?»
— Ваше величество, это оговор, — с достоинством ответил Гарольд. — Вы ведь знаете меня с той поры, когда я был еще ребенком, не так ли?
— Так, — милостиво кивнул Эдуард.
— И даже тогда я, сотворив шалость или глупость, никогда не прятался за спины других и не сваливал на них свою вину.
— Это правда, — сообщил король придворным. — Помню, как-то посетил дом его отца, так вот в тот день этот славный юноша, тогда, правда, бывший еще совсем мальчиком, разбил старинную вазу. И, заметим, тут же сознался в этом. Крепко тогда ему всыпал папаша Монброн, причем собственноручно и на моих глазах. Я даже попросил его не быть столь строгим. Правдивость и открытость должны быть вознаграждены.
— Собственно, по этой причине я и мой друг позволили себе прийти во дворец, не имея на то вашего соизволения или приказания, — продолжил Гарольд. — Ни он, ни я никогда не преступали закона, ни людского, ни божьего, наши помыслы всегда были чисты. Нам нечего бояться, мы невиновны ни в одном преступлении, приписываемом нам, потому без страха вверяем наши жизни вашему величеству. Пусть свершится королевский суд!
— Пусть свершится, — не стал спорить с ним король. — Хорошо сказано, да, господа?
Окружающие зашумели, соглашаясь с ним.
— Вот только странно, — сказал кто-то скрипучим старческим голосом. — А что же это вы столько времени ждали? Почему сразу к королю не пришли? Или надо было кое-какие следы замести?
— Я был ранен, — не полез за словом в карман Монброн. — Если желаете, виконт Скорца, то могу вам показать рану в боку, она до сих пор не зажила. Как только я смог встать на ноги, то немедленно направился сюда.
— А что это твой спутник все молчит? — спросил вдруг король, уставившись на меня. — Он нем?
— Нет мне прощения, ваше величество, — снова склонился в поклоне Гарольд. — Я забыл представить вам своего друга, одного из самых благородных людей, что мне встречались в жизни. Это Эраст фон Рут, барон.
— Ваше величество, — снова скопировал движения Гарольда я. — Счастлив служить вам!
Еще мастер Гай в своих наставлениях мне говаривал: «Если не знаешь, что сказать высокопоставленной особе, говори, что готов ей служить. Всегда срабатывает».
— Барон, — прищурился Эдуард. — Из Лесного края, поди? Я знавал пару тамошних уроженцев, это были славные парни.
— Оттуда, — без особого стеснения ответил я. — А что за люди? Может, я их знаю? А то и привет от вас при случае передам.
Король рассмеялся, а мне стало совсем легко. С чувством юмора у него все в порядке, а значит, наши шансы на успех стали еще больше.
— Ты нашел себе хорошего друга, Монброн, — заметил Эдуард. — Может, жители Лесного края и простоваты, но зато среди них никогда не встречается ни трусов, ни предателей.
— Фон Рут доброй волей последовал за мной и в тюрьму, и сюда, — заметил Гарольд. — Я предлагал ему покинуть Форессу, но он отказался.
Король снова посмотрел на меня.
А я в это время думал о том, как все-таки в этой жизни все запутанно.
Передо мной король. Самый настоящий. Больше скажу — это даже не первый король, которого я так близко вижу. Правда, тот, первый, больше орал, чем говорил. Но этот-то вон общается со мной и даже хвалит. Меня, воришку из подворотен города Раймилла. И все это происходит лишь потому, что я присвоил чужое имя. Пусть не своей волей, но тем не менее. Неужели всего одно слово, обозначающее титул, отделяет оборванца из трущоб от тронной залы дворца? То есть достаточно сменить лохмотья на камзол, повесить на бок шпагу и сказать всем, что ты благородный? Нет, у меня и грамота есть, но кто ее смотрел? Хотя вру, случилось такое разок, но там ситуация другая была.
Вот и выходит, что Ворон прав. Не так и велика между нами всеми разница. Она, по сути, только в том, кому повезет больше при рождении, а кому нет. И только. А если ты попадешь в подмастерья мага, то ее вовсе не станет.
— Итак, Гарольд Монброн, — повысил голос Эдуард, — ты хочешь моего правосудия?
— Да, мой король, — громко ответил Гарольд.
Он стянул через голову перевязь со шпагой, отцепил от пояса дагу и кивнул мне, давая понять, чтобы я сделал то же самое.
После мой друг подошел к трону короля, встал перед ним на одно колено и положил свое оружие к его ногам.
— Моя жизнь в ваших руках, — громко произнес он. — Если вы решите, что я преступник, то меня ждет эшафот, на котором я без единого возражения положу голову на плаху. Если вы признаете меня невиновным, то я буду вправе убить любого, кто позволит себе усомниться в моем добром имени.
Присутствующие тихонько начали переговариваться, похоже, они были в курсе происходящего.
Я сделал то же, что и мой друг, но говорить ничего не стал. А зачем? Все и так ясно.
— Твои слова услышаны, Монброн, — сообщил нам король. — Правосудие свершится, причем уже завтра. А чего откладывать? Ты здесь, твой дядя тоже в городе, вот в полдень на Судной площади все и устроим. Дерье!
— Здесь, ваше величество!
Из толпы вышел молодцеватый господин, в котором я безошибочно узнал главу королевской стражи. Есть в лицах главных стражников что-то такое, из-за чего их с другими королевскими служителями не спутаешь.
— Направь человека в дом Монбронов, — распорядился Эдуард. — Пусть передадут Тобиасу, что завтра в полдень он должен быть… Ну, ты понял?
— Будет сделано! — гаркнул Дерье.
— Мой старший брат Генрих тоже повинен в случившемся, — глухо произнес Гарольд. — Грустно признавать, но это так. Его присутствие на площади мне видится необходимым.
— Его тоже предупреди, — не стал спорить с моим другом король. — И вот еще что.
Король поманил Дерье пальцем и что-то шепнул ему на ухо. Страж выслушал его, понятливо кивнул и быстро удалился.
Сдается мне, он отдал приказ, чтобы за Тобиасом и Генрихом пригляд поставили. А ну как те в бега подадутся? Разумно, ничего не скажешь.
Ну вот и славно, время неясностей и непонятностей наконец-то окончательно истекло. Завтра все так или иначе закончится. Если повезет, то мы убьем двух человек и станем свободны в своих желаниях и передвижениях, ну а если нет, то завтрашнего заката нам не видать.
— А пока, господа, отправляйтесь в палаты Раздумий, — сообщил нам король. — Выспитесь, перекусите, вам завтра понадобятся силы.
И он совершенно не по-королевски подмигнул нам.
А мне нравится этот Эдуард. Хороший венценосец, не то что некоторые бородатые, которые только горло драть горазды. И наш, из Раймилла, ему в подметки не годится, потому что жадина. Даже в свой день рождения, когда самое время проявлять щедрость, он толпе медяки кидает, а не серебро.
Этот же очень ничего. С таким королем не жизнь в государстве, а сказка.
— Ваше величество, — подал голос человек в капюшоне. — Вы будете не против, если мы зададим этим господам несколько вопросов?
— А, да. — поморщился Эдуард. — Помню, вы что-то такое мне про них говорили. Эти парни использовали магию.
— Не просто использовали, — прошелестел голос черного брата. — Они убили с ее помощью трех человек.
— Преступников, — уточнил постельничий Отиль. — Эта троица была из Гильдии убийц.
— Верно-верно, — оживился король. — Есть такое. И, по всему выходит, Монброн и его приятель действовали верно. А что? Отбивались как могли и даже без оружия троих профессиональных убийц прикончили. Защита собственной жизни не убийство.
— Магия крови, — помолчав, произнес человек в капюшоне. — Один из них использовал магию крови.
— Н-да? — Эдуард посмотрел на нас, и в его взгляде явно читалось: «Что же это, ребята, вы столько проблем себе создали?»
— Применение магии крови считается нежелательным, это так, — подал голос я. — Но запрета на ее использование нет. Кроме, разумеется, некромантских заклинаний и еще тех, которые подавляют волю и рассудок человека. Я использовал заклинание «Ножи крови», которое никак нельзя причислить к этим исключениям. Боевая магия, не более. К тому же более сложных заклинаний из этого раздела я и не знаю, поскольку являюсь только подмастерьем.
— Ну вот, — поддержал меня король. — Юноша все разложил по полочкам. Да тут даже из названия видно, что это заклинание боевое. Ножи ведь!
— Нам будет позволено поговорить с этими молодыми людьми? — все так же тихо спросил черный брат. — Вы не дали ответа, ваше величество.
— Поговорите, — без особой охоты разрешил король. — Вас пустят в палаты Раздумий. Монброн, фон Рут, надеюсь, вы сможете удовлетворить любопытство представителей ордена Истины, и все вопросы разъяснятся, к всеобщему удовлетворению.
— Мы всегда готовы всячески содействовать ордену Истины, — громко сказал Гарольд. — Ибо главной целью как для них, так и для нас, магов, является покой и порядок во всех землях Рагеллона.
— Истинно так, — поддержал его я.
Ну вот, теперь никто не сможет сказать, что мы сопротивлялись представителям ордена или уклонялись от беседы с ними. Свидетелей вокруг полно.
Люди в черных балахонах обозначили поклон королю, а после покинули залу, двигаясь практически бесшумно.
Король Эдуард шумно вздохнул, когда за ними захлопнулись дверные створки, что-то хотел сказать, но не стал этого делать, только рукой махнул. Было видно, что симпатии эти двое у него не вызывают.
— И вы идите, — сказал он нам. — Стыдобища! Нет чтобы кинжалом или шпагой управиться с этими негодяями, как и подобает людям нашего сословия.
— Так не было ни того ни другого, — расстроенно объяснил ему Гарольд. — И еще оковы на запястьях мешали. Чудо, что вообще отбились.
На этом, собственно, для нас аудиенция и закончилась. Монброн, а вслед за ним и я снова изобразили поклоны и удалились.
У входа нас ждал все тот же Франциск, который сразу радостно сообщил:
— Уже все знаю и буду на площади непременно. Гарольд, уверен, что тебя оправдают.
— Быстро же у вас разносятся новости, — изумился я. — Ты подслушивал, что ли?
— Только то, что вы друг Монброна, останавливает меня от вызова на поединок, — непритворно обиделся юноша. — Как даже подумать про такое можно?
— Не обижайся, — попросил его Гарольд. — Мы очень вымотаны. И потом, мой друг из Лесного края, у них там более простые нравы.
— А, понятно, — с сочувствием глянул на меня Франциск. — Тогда я вас извиняю.
— Благодарствую, — шаркнул ногой я. — И прошу прощения, если вас нечаянно обидел.
— Можно снова на «ты», — опять повеселел юноша. — Да все просто. Дерье, когда вышел из залы, сначала велел мне вас сопроводить до палат Раздумий, а после еще встретил Монику ле Фан, свою любовницу, ну и конечно же рассказал ей последние новости. А уж она…
— Известная всему двору болтунья, — закончил за него Монброн. — Эраст, можешь быть уверен, что и часа не пройдет, как про то, что завтра состоится королевский суд над нами, узнает весь дворец. А до заката — и весь город. Франциск, ставки уже делают?
— Разумеется, — хохотнул юноша. — В основном на то, как быстро ты прикончишь своего дядюшку. В поединке между вами никто не сомневается. Да и справедливо это, все же знают, что он на руку нечист. И в смерти твоего отца от естественных причин все крепко сомневались.
— А чего тогда разбирательство по этому поводу не устроили? — спросил у него я. — Если все знали, все сомневались. Почему?
— Дела Монбронов — это дела Монбронов, — неожиданно серьезно ответил Франциск. — Если никто из этого дома не пришел к королю, не потребовал выяснить правду, значит, все происходит так, как должно. Не знаю, как у вас в Лесном крае подобные вопросы решают, а у нас свой нос в чужие дела совать не принято. Могут его отрезать. В прямом смысле.
И Гарольд кивком подтвердил его слова, чиркнув ладонью по носу.
Ну, в логике тут не откажешь. Да и если на прямоту, то я бы и сам в подобной ситуации поступил именно так. В смысле, не в свое дело не полез бы.
Палаты Раздумий оказались в другом крыле дворца. Даже не в крыле, это я неверно выразился. Дворец короля Эдуарда состоял из нескольких зданий, соединенных между собой эдакими крытыми мостами, откуда открывался вид то на море, то на город. Очень необычно и красиво, доложу я вам.
— Ну все, — сказал Франциск, когда мы приблизились к черной с позолотой двери, около которой переминались с ноги на ногу два мордатых стражника. — Вам туда, а мне обратно. Господа, удачи вам завтра!
— Спасибо, — поблагодарил его я. — И еще раз извини, если обидел.
Франциск широко улыбнулся, сообщил стражникам, что король велел нас разместить в палатах, и куда-то помчался со скоростью ветра. Он, похоже, медленно вообще ходить не умел.
— Проходите, — буркнул один из стражников, распахивая перед нами двери. — Вон в третью слева комнату заселяйтесь, она вам отведена. Уже приходили, про вас предупреждали.
Сами по себе палаты Раздумий были не так уж и велики. Десяток дверей в не очень длинном коридоре — вот и все. Ну и отхожее место в самом его конце.
— Интересно, а много тут вообще сейчас народу обитает? — спросил я у Гарольда, подходя к двери.
— Пойди у стражников уточни, — посоветовал он мне. — Может, они тебе и ответят. Мне вот лично все равно.
Я подумал и решил, что мне тоже.
За дверью оказалась просторная комната с широкими окнами без каких-либо решеток, с круглым столом посередине, парой удобных на вид кресел и двумя широкими низкими кроватями. В принципе, все, что нужно для жизни, здесь наличествовало.
Даже более того. Стол был заставлен разнообразными кушаньями, а в его центре стояло полдюжины бутылок вина, причем, несомненно, очень неплохого. Я точно знаю — в таких запыленных бутылках всегда отменный напиток плещется.
— О нас позаботились, — заметил Гарольд, подходя к столу. — Ты смотри, чего тут только нет. И паштеты, и оленина, и даже зажаренный поросенок. Пир горой.
— Вопрос только один — кто это о нас так позаботился? — сглотнул слюну я. — Если друг, то хорошо. А если нет, то это не пир горой, это начало поминальной трапезы. Лично я к этому всему не притронусь.
— Я бы поел, — признался Гарольд. — Нет, не этой еды, а вообще.
— Тоже не отказался бы перекусить, — зевнул я. — Но, если честно, спать хочется больше, чем есть. Я сейчас и на пустой желудок сутки проспать смогу. Вот прямо с ног валюсь.
— Так ложись и спи, — показал мне на кровать Монброн. — И я, может, вздремну. Мы под стражей, так что вряд ли нас побеспокоят. В тюрьме, пусть даже и такой, незваных визитов можно не опасаться. А если орден Истины пожалует, то нам об этом сообщат.
Согласившись с ним, я стянул сапоги, колет, повалился на кровать и уснул еще до того, как голова коснулась мягкой подушки. Мне и так здорово досталось за последние дни, а потом Рози выжала из меня последние силы.
Нет, все-таки в тюрьмах есть свои плюсы. В них можно выспаться.
Когда я проснулся, на дворе уже стояла ночь, и здоровенная круглая луна заливала комнату своим призрачным светом.
Приподняв голову с подушки, я увидел, что мой друг уже не спит, а сидит за столом и вроде как даже потягивает вино из бокала. По крайней мере, по-другому движения темной фигуры, находящейся в центре комнаты, расценить было нельзя.
— Не удержался! — обвинительно сказал ему я хриплым спросонья голосом. — Так я и знал! Небось, и хрюшки уже откушал?
— Я не ем свинину с некоторых пор, — свистящим полушепотом отозвался тот, кто сидел за столом. — Не имею возможности. Равно как и другую твердую пищу.
Это был не Монброн. Кто угодно, только не он.
А кто тогда? И что с Гарольдом?
— Не переживай за своего дружка, — посоветовала мне темная фигура и закхекала. Как видно, так звучал ее смех. — Он спит. Вы оба вообще порядочные сони. Я уже четвертый час сижу и жду, когда вы соизволите продрать глаза.
— Мог бы и растолкать, если мы так тебе нужны, — дружелюбно сказал я, спуская ноги с кровати на пол и разминая запястья. — Я бы точно не обиделся.
— А эффект неожиданности? — возразил мне ночной гость. — Знаешь, как забавно ты сейчас выглядишь. Вон к бою готовишься, я же вижу. Нет-нет, не надо этого делать. Этой ночью я ни тебе, ни твоему приятелю вреда не причиню.
— Оставишь на какую-нибудь другую ночь? — уточнил я, гадая, с кем имею дело. Что-то знакомое в этом шипящем голосе проскакивало, но я никак не мог уловить, что именно.
— Ночь не мое время, — охотно ответил мне загадочный визитер. — Я предпочту день. Желательно солнечный, летний, упоительно славный, в который так не хочется умирать.
— Чем же это мы тебе так насолили? — вступил в разговор, как видно, проснувшийся отзвука наших голосов Монброн. — Будь любезен, ответь, раз уж ты меня разбудил.
— Вы есть, и вы живы, — ответил гость. — Этого достаточно. Я хочу, чтобы вы умерли и вас не стало. И, желательно, ваша смерть должна быть долгой и мучительной. По крайней мере твоя, фон Рут.
— Эраст, чем ты так насолил этому господину? — озадачился Монброн. — Или я чего-то не знаю?
— Сам ничего не понимаю, — ответил ему я. — Просыпаюсь, здесь этот человек сидит, пьет вино и говорит мне гадости. Но имени своего не называет. Уважаемый, вы хоть представьтесь.
— Вина? — Фигура за столом взяла в руки бутылку. — Присоединяйтесь, господа, присоединяйтесь ко мне.
Скрипнула кровать, по полу прошлепали босые ноги Монброна, чиркнуло кресало, и неяркое пламя свечи озарило стол, все так же уставленный тарелками с едой, бутылки с вином и фигуру в черном балахоне с капюшоном, надвинутым на лицо.
— Уже какая-то ясность, — произнес Монброн, глядя на нашего гостя. — Орден Истины.
— Именно, — подтвердил тот. — Орден Истины. Впрочем, дело не только в тех вопросах, которые я как клерик ордена хотел бы задать вам. Есть еще кое-что.
Гость повернулся к Монброну и скинул с головы капюшон.
— Великие боги. — Гарольд поморщился. — Жуть какая.
— Жуть, говоришь? — снова закхекал незнакомец. — А ты вглядись, Монброн. Может, узнаешь?
Монброн приблизил к нему свое лицо.
— Ты? — Я впервые видел своего друга настолько изумленным. — Погоди, но… Это невозможно, я же сам все видел, своими глазами!
Да кто это такой?
У меня было мелькнула кое-какая догадка, но я ее отбросил как невозможную. Тот человек мертв, давно и бесповоротно.
— И невозможное бывает, — прошипел визитер. — Правда, я до сих пор не уверен, что мое существование можно назвать жизнью.
Человек на кресле повернулся ко мне. Я как раз поднялся на ноги, но, увидев то, что было у ночного гостя вместо лица, снова сел на кровать.
По сути, это было вообще не лицо. Более всего это напоминало проржавевшую сталь. Знаете, когда ее проедает время, просверливая тысячи желтых и коричневых дырочек в когда-то надежном клинке. Вот и здесь имело место нечто подобное.
Возникало ощущение, что множество муравьев поработало над лицом этого существа, или кто-то многозубый его пожевал и выплюнул. Единственное, что роднило его с человеком, так это глаза, все остальное выглядело омерзительно и пугающе.
— Нравится? — Безгубый рот визитера растянулся в улыбке, его щеки при этом существовали как будто отдельно от лица. — Красив?
Я понял, что знаю если не этот голос, то интонации — точно.
Но этого не может быть!
— Да ладно, — даже отмахнулся от страшного гостя я. — Ерунда какая.
Ерунда, не ерунда, но это он. Тот, о ком я подумал.
— Форсез. — Монброн смог сказать то, что не отважился произнести я. — Виктор Форсез, верно?
— Верно. — Клерик встал с кресла и подошел ко мне. — А если точнее — тот, кто когда-то им был.
Он нагнулся, положил свои холодные, почти ледяные ладони мне на щеки и приблизил свое лицо к моему.
— Смотри, фон Рут, — требовательно прошипел безгубый рот. — Смотри на меня. И представь, каково жить таким, какой я теперь есть.
Мне очень хотелось зажмуриться, а еще лучше — проснуться и поверить в то, что это все — просто ночной кошмар.
Но, увы, это был не сон.
— Да отпусти уже, — оттолкнул я его от себя. — Вцепился как клещ.
— А вот тут ты угадал, — почти дружески сказал мне Форсез. — Вцепился. И уже не выпущу, пока не увижу, как вы все корчитесь в огне. Все! И ты, и ты, и Фальк, и де Лакруа. И конечно же все ваши шлюшки-подружки.
Бум! Монброн успел раньше меня, и удар в челюсть, ну или то, что было у Форсеза вместо нее, отбросил того в угол комнаты.
— Выражения выбирай, — посоветовал ему мой друг. — В следующий раз я тебе что-нибудь сломаю за такие слова.
— Ах, извините. — Виктор встал с пола и сплюнул. — Я лично предам костру всех ваших соучениц. А накануне аутодафе я каждой из них еще и прощальный вечер устрою, с участием десятка-другого городских стражников. Они очень любят побаловаться с магичками, это тешит их самолюбие.
На этот раз его ударил я, причем без особых раздумий и сомнений. Страх прошел, ведь пугает неизвестность. Это был всего лишь Форсез, причем совершенно не изменившийся внутренне. Да, лицо изуродовано, но нутро прежнее. Разве что злобы добавилось, а так — все то же самое.
Хотя как он выжил, мне было непонятно. Флик его раза три или даже больше ударил кинжалом в живот, такие раны и магу залечить непросто, а он им не был. Даже если он не умер сразу, то долго в пустыне точно протянуть не смог бы, просто истек бы кровью.
И вот здесь я вспомнил ту тварь, что выползла в стенной пролом, тварь с тысячью лиц. Как там ее Ворон назвал? Многоликий червь. Уж не она ли над ним поработала? Вот только тогда все совсем непонятным становится. Эта мерзость, насколько я понимаю, еще более смертоносна, чем несколько ударов кинжалом в живот.
— Ах, как же вы нелюбезны, — попенял нам Форсез, снова поднимаясь с пола. — Я честно рассказываю им про будущее, оказываю такую честь, а они меня кулаком по лицу. Ладно учтивость, но где ваши манеры, господа? Я все-таки благородный человек, со мной так нельзя обращаться, это оскорбление моему роду.
— Не уверен, что ты вообще человек, это невозможно, — сказал Гарольд. — Я же сам Флика помогал из-под твоего тела доставать, ты был мертвее мертвого. Да и внешне в тебе ничего людского не осталось.
— Невозможно, — согласился с ним Виктор. — Я и умер, представь себе. Почти умер. А потом пришел он…
По телу нашего бывшего соученика прошла дрожь.
— Кто «он»? — уточнил Гарольд.
— Он. — Форсез уставился на меня. — Ты же видел его, фон Рут? Видел, я знаю. Ты заметил его тогда, когда добил Августа Туллия, который был еще жив, и обчистил его карманы. И заодно обрек меня вот на такую жизнь.
— Ты чего-нибудь понимаешь? — спросил я у Монброна.
— Ну, так, — ответил мне он, задумчиво вертя в руках шелковый шнурок, который непонятно откуда у него взялся. — Не совсем. А ты в самом деле этого Августа Туллия добил? Он действительно после удара Жакоба не умер?
— Не понимаю, о чем он говорит, — немедленно сказал я. — Чушь какая-то.
Ага, так я и рассказал, как оно было на самом деле. Это, по факту, признание в убийстве клерика ордена. А если нас сейчас подслушивают?
— Конечно, чушь, — насмешливо просипел Форсез. — Монброн, если ты не забыл, то у Августа были бумаги, связанные с вашим любимым наставником, Герхардом Шварцем по прозвищу Ворон. А твой дружок фон Рут на все готов ради него, как, впрочем, и любой из вас. Даже пустить в ход кинжал и добить раненого.
— Ты, кстати, тоже не прибедняйся и жертву из себя не изображай, — с вызовом произнес я. — Кто нас в Гробницах к стенке припер? И до того ты нам палки в колеса вставлял. Да, Флик тебя подрезал, это правда, но за дело же? Да к тому же ты нам шансов не оставил. Либо подписать бумаги, либо умереть.
— Жертва? — Форсез весело закхекал. — Я не жертва. Я теперь проклятие, которое всегда будет висеть над вашими головами.
— Какой слог. — Монброн сложил длинный шелковый шнурок вдвое и задумчиво посмотрел на меня. — Красиво говоришь, сразу видно, риторике тебя учили на совесть.
— Да риторика тут ни причем. — Виктор засопел. — Просто боги за меня, и судьба — тоже. Даже странно, что вы этого не понимаете. Вы обречены. Вы все.
— Становится скучно, — показушно зевнул я.
— Меня прислали сюда, на край света, чтобы я оправился от того, что пережил, — продолжил Форсез. — И как же я удивился, узнав от братьев по ордену, что двое подмастерьев мага, прибывших откуда-то с Запада, устроили в Форессе изрядный переполох, да еще и пустили в ход магию. Я сразу подумал, что один из них Монброн, и ведь не ошибся! Боги привели вас сюда, ко мне. И не беда, что пока я не могу сделать с вами все то, что хочу. Я подожду. Я умею ждать.
— По-моему, ты немного свихнулся, — уже без наигрыша сказал ему я. — В том, что с тобой случилось, винить надо только себя. Ты сам ушел из замка, ты сам связался с орденом и сам пришел к Гробницам. Не надо свои ошибки перекладывать на нас.
— Я всегда теперь буду где-то рядом с вами, — продолжил Форсез, по-моему, даже не слыша меня. — Я буду в тенях, я буду в ночных сумерках, в тумане. Я буду там, пока не придет время выйти на свет и поднести факел к костру.
Монброн явно боролся с собой. Было видно, что ему очень хочется накинуть шелковый шнурок на шею Виктора и как следует затянуть.
Хорошо бы так сделать, но нельзя. Убить этого полуидиота, конечно, дело благое, но вот только тогда на всех наших остальных планах можно поставить жирный крест.
— Каждого, — бормотал Виктор, похоже, уже даже не осознавая, где находится. Он заламывал руки, и его скрюченные пальцы, казалось, сдавливают чье-то горло. — Лично! Каждого из вас сожгу! Фон Рут, Монброн, де Лакруа, де ла Мале…
— Хватит, — сказал Монброн, бросил шнурок на кровать и тряхнул его за плечо. — Давай выметайся отсюда. И так все слюной забрызгал.
Виктор вздрогнул, и его рот снова раздвинулся в улыбке.
— Я уйду, — пообещал он. — Но сначала мы поговорим о еще одной вещи.
Назад: ГЛАВА 15
Дальше: ГЛАВА 17