Глава 16
В глазах у меня покраснело — все помещение было декорировано исключительно в этих тонах. Гобелены на стенах, кресла, шторы, скрывающие окно, — все было багряное и пурпурное. И даже угли в небольшом камине были в тон — темно-красные. Впрочем, какими же им еще быть?
— У-у-ур! — раздался протяжный рык из-за балдахина, скрывающего огромную кровать, которая располагалась посредине комнаты.
Женский визг, последовавший за этим, дал мне понять, что Агриппа зря времени не теряет.
— Силен! — решил я хоть как-то обозначить свое присутствие здесь, стука в дверь эта парочка точно не услышала. — Мастер, может, я попозже загляну?
— Стоять! — глухо ухнул Агриппа, следом протяжно проорал что-то неразборчивое, но дававшее понять, что ему сейчас очень хорошо, и через полминуты явил мне свой лик.
— Вина принеси, — велел он, обернувшись к женщине, которая по-прежнему была от меня скрыта балдахином, и звонко хлопнул ее ладонью по телу. — И пошевеливайся, ко мне сын пожаловал.
— Сын? — удивленно протянул женский голос, глубокий и чувственный. — А я думала, что ты не женат.
Вот тебе и раз. Может, он мне и вправду папаша? Мысли-то сходятся.
— А тебе не все равно — женат я или нет? — искренне удивился Агриппа, вставая с кровати. — Но если тебе интересно, он незаконнорожденный, прижил его от такой же шлюхи, как и ты.
И он подмигнул мне, направляясь к креслу, на котором грудой была свалена его одежда. Что примечательно, шпага и дага были аккуратно положены на столик, так, чтобы сразу можно было их схватить.
— Похож. — Прелестница, которая подарила Агриппе, натягивающему исподнее, несколько приятных минут, наконец явила мне свой лик.
Была она мясиста, грудаста, губаста и черноволоса. То есть как по мне, в ней было всего слишком много. Но это — дело вкуса.
— Похож, — повторила она, разглядывая меня. — Только шрамов пока нет, и взгляд не как у тебя. Не волчий.
Что да, то да. Я заметил, что все тело Агриппы покрыто старыми шрамами. Ну, не сплошняком, но много их, очень много. Как он дожил-то до своих лет, если в него столько раз железками тыкали?
— Вина, сказано! — рыкнул тот и глянул на меня. — Да, сынок, если хочешь, потом можешь с ней развлечься. Отец платит.
— Это забавно, — заметила шлюха, накидывая на плечи какую-то полупрозрачную штуку, которая вроде как была одеждой, но ничего не скрывала, а, напротив, подчеркивала все ее прелести. — Сначала отец, потом сын. А потом можно…
— Ты еще здесь? — прорычал Агриппа, нехорошо прищурившись и взявшись за сапог.
Сдается мне, что его нрав в этом борделе знали хорошо — грузную красотку как ветром сдуло.
— Баба сладкая, но дура при этом редкая. — Бросив сапог на пол, Агриппа натянул на себя несвежую рубаху и плюхнулся в кресло. — Садись, парень. Я тебя тут восьмой день жду, половину борделя уже опробовал.
— Дорога задержала. — Я перетащил кресло, стоящее у камина, поближе к своему собеседнику. — Пришлось петлю через пустоши заложить. В Талькстаде орден Истины на хвост упал, стряхивали.
Знаете, а в этом что-то было. С Агриппой я мог быть самим собой и говорить с ним привычным для меня языком. Словно Эраст фон Рут куда-то ушел и снова вернулся Крис Жучок, который уже почти исчез, растворившись в небытии.
— Это вы зря. — Агриппа укоризненно покачал головой. — С орденом лучше вам было не связываться. Но давай по порядку. Сейчас эта корова принесет вина, и все мне расскажешь.
Слушал он меня очень внимательно, почти не перебивая и при этом непрестанно прихлебывая вино. А я рассказал ему почти все, утаив только о встрече с призраками — учениками Виталия да о том, что переспал с Амандой.
— Ну, это нормально, — подытожил Агриппа, когда я замолчал. — Больше скажу — по таким делам потерять всего одного спутника — это, считай, легко отделались. Как, говоришь, звали того поганца из ордена Истины?
— Август Туллий, — с готовностью напомнил ему я.
— Туллий, говоришь? Нет, не слышал о таком, — покачал головой мой собеседник. — Хотя таких Августов Туллиев в ордене полным-полно. Он вообще здорово разросся за последние лет десять, этот самый орден.
— Наводит на некоторые мысли, — с подтекстом сказал ему я и в ответ получил насмешливый взгляд.
— Само собой. — Агриппа привстал и отвесил мне щелчок по носу. — Не считай себя самым умным, понятно? Это верный путь в могилу. Запомни, парень: те, кто думает, что они самые умные, в лихой час, как правило, не знают, как действовать верно, потому как не могут найти согласия с самими собой. Они начинают перебирать варианты решения вопроса и в результате отправляются на тот свет, потому что стоят на месте вместо того, чтобы бежать или драться. Правильно вбитые в мышцы рефлексы иногда куда полезнее, чем воз прочитанных книг. А по тем делам, которые творятся в Рагеллоне…
— А какие дела творятся в Рагеллоне? — сразу же спросил я.
— Разные, — буркнул Агриппа, снова припадая к кубку с вином. — Большей частью нехорошие. Но ты это в голову не бери, тебя это никак не коснется, по крайней мере — пока. Так, значит, Аманда твоя — дочка короля Фольдштейна?
— Уже нет. — Я тоже отпил вина. Отличное вино оказалось, ягодное. — Он ее всего одним махом лишил — и наследства, и фамилии.
— Невелика потеря. — Агриппа усмехнулся. — Она же не первый ребенок, что бы ей от того наследства досталось? Золота маленько да пара меховых шуб. И брак с каким-нибудь третьим сыном короля какого-нибудь затрапезного королевства. Хотя она же теперь магичка… Так что максимум пара шуб. Даже золота бы не дали, знаю я эту фамилию, те еще жадюги. Помню, лет десять назад ее родитель турнир устраивал, так знаешь, какой там приз был? Золотой столовый прибор. Вилка и нож! И все! Думаю, там вся семейка одинакова.
— Аманда не такая, — возразил ему я. — Не заметил я в ней скаредности. Истеричка — это есть, но жадина…
— Молодая просто еще. — Агриппа махнул рукой. — А может, исключение из правил. Ты с ней, я так понимаю, переспать умудрился?
— Что?! — возмутился было я, недоуменно выкатил глаза, открыл рот, наткнулся на насмешливый взгляд Агриппы и признался: — Успел.
— Молодец, — похвалил меня он. — Не каждому дано залезть на принцессу, пусть даже и низложенную. Только помни — побаловаться можно, но не более того. Никаких обещаний, никаких: «И мы пойдем по жизни рука об руку». Твоя судьба сейчас движется в сторону Ливанийских гор, понял?
— Ты о Магдалене? — уточнил у него я.
— Я о де Фюрьи, идиот. — Агриппа поставил кубок с вином на столик. — Она — та, с кем ты будешь делить судьбу, что вам отмерили боги.
— Да? — удивился я.
— Да, — подтвердил он. — Я тебе больше скажу — вас связали не боги, вас связал одной ниточкой мастер Гай, а он для тебя на этом свете значит куда больше, чем те, кого никто никогда не видел. В смысле — он тебе бог. Как решит твою судьбу, так ты ее и будешь строить. А он решил, что тебе надо быть с де Фюрьи.
— В смысле — «одной ниточкой»? — опешил я. — Это он тогда так все подстроил, чтобы…
— То ли тебе пить нельзя, то ли дорога тебя так вымотала, но соображаешь ты туго, — посетовал Агриппа. — Я тебе говорю — мастер Гай велит, чтобы ты вокруг де Фюрьи как вьюн вился, как соловей ей песни пел, и чтобы драл ее со всем усердием и прилежанием тогда и так, как она этого захочет. Ну, последнее он мне не говорил, но я так думаю, что это лишним не будет. Оно никогда не лишнее. У мастера есть интерес к ее семье, и немалый, так что, считай, ты в кости две шестерки выбросил. Все твои предыдущие оплошности прощены, можешь выдохнуть.
— Это радостно. — Я почесал затылок. — Но лучше бы ты мне это тогда еще сказал, в Кранненхерсте. С Амандой-то мне теперь как быть?
— Просто. — Агриппа откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. — Вернетесь обратно, скажешь ей: «Время было проведено здорово, но все кончилось. Если можешь — прости, не можешь — не прощай». И все.
Ага, советовать легко. А ты поди сделай. Да и не хочу я, чтобы все кончалось. Рози — она… Рози. А Аманда… Да чтоб вам, что же я такой косноязычный!
— Эй. — Ладонь Агриппы впечаталась в мою щеку. — Ты уснул, что ли?
— Задумался. — Я потер место удара, рука у него была тяжелая. — Я попробую сделать так, как ты…
— Не попробуешь, сынок. — Лицо Агриппы оказалось напротив моего. — Сделаешь. Это не просьба, понимаешь? Ни я, ни тем более мастер Гай тебя никогда ни о чем просить не будем. Мы будем отдавать тебе приказы и команды, а ты — их выполнять. Объясняю тебе это в последний раз, ясно? Потом начну это в твою голову вбивать, если ты слов не понимаешь. Кулак — он очень хорошо понятливость и память развивает.
— Понятно, — покладисто ответил я. — Рози так Рози. Надо ее того — буду того.
— Я скажу тебе так, парень. — Агриппа цапнул мое лицо ладонями. — Ты не лучший из людей, что я видел. Ты упрям, нахален и себе на уме — и это самая хорошая характеристика для того, кто сидит на крючке у мага. Мне надо было бы хозяину рассказывать все, что я вижу и слышу, но я этого не делаю. И не делаю я это по одной причине — ты мне по сердцу. У тебя есть то, что было и у меня в твоем возрасте, — нахальство и желание выжить любой ценой. И я хочу, чтобы ты дотянул хотя бы до моих лет. Нет, мою судьбу я тебе повторить не желаю, не дай боги, у тебя должен быть свой путь. Но ты должен играть по правилам, чтобы его пройти, понятно? А потому заканчивай из себя идиота строить. Все, забавы кончились. Совсем кончились.
— Понятно, — уже без шутовства ответил я, немало удивленный услышанным.
— Надеюсь, — вздохнув, Агриппа отпустил меня. — Да, что до Магдалены — о ней можешь забыть.
— В смысле? — не понял я.
— Она мертва, — пояснил мне он. — Однокашников твоих сдуру в Нифлейские болота занесло, в результате двое там остались, упыри болотные их порвали, одна из них — как раз она. Чудо то, что вообще оттуда кто-то выбрался, везучие у тебя приятели. Место там даже не гиблое, тут другое какое-то слово надо использовать, но вот так с ходу я его не подберу.
Магдалена мертва. Я вспомнил, как увидел ее в первый раз, в замковом дворе, как она сидела, уткнувшись в книгу. А потом она и Гелла все время держались у меня за спиной, уж не знаю почему.
Нас стало еще меньше.
При этом печаль смешивалась с чувством облегчения — мне не придется ее убивать. К тому же я точно знал, что не смог бы этого сделать, а значит, нарушил бы все то, о чем мне только что говорил Агриппа.
— Ну да. — Слуга мага внимательно следил за моим лицом, как видно, читая по нему то, что было у меня в голове. — Отпустило? Я знал, что тебе ее прикончить не под силу, и собрался тебе даже помочь, да тоже не пришлось.
— В смысле? — У меня мелькнула догадка: а не он ли их в болота эти самые завел?
— Да прирезать ее хотел и тем самым снять вопрос, — пояснил Агриппа. — Но их лидер, дурак такой, за меня сам все сделал. Каким надо быть идиотом, чтобы решить сократить путь через Нифлеи? Даже знающие маги из темных — и те только по краешку болот ходят, травки собирают, а в топь не суются. А этот попер, как лось во время гона.
— А кто второй? — глухо спросил я. — Или вторая?
— Да откуда мне знать имена твоих приятелей? — Агриппа цапнул со стола кисть винограда, которая лежала в глубокой вазе, наполненной фруктами. — Девка какая-то, вроде из простых, не из благородных.
— Это все их потери? — спросил я, помолчав.
— На тот момент — да, — подтвердил он. — А потом — не знаю. Прислужница Эвангелин мертва, а остальное меня не волнует.
Наверное, мне надо было сказать ему спасибо, он ведь заботился обо мне, но почему-то мне совсем не хотелось этого делать. Зато непонятно с чего у меня запершило в горле, чего раньше никогда не случалось.
— Ладно. — Агриппа не щипал виноград по ягодке, он просто объедал гроздь, откусывая от нее так, будто та была куском мяса. — Вот еще что. В Гробницах этих, куда вы путь держите, помни одно: пока вы не дадите мертвым магам власти над собой, они ничего вам сделать не смогут. Они стражи Гробниц, есть такое, но упокоили их по традиции, не по ритуалу.
— А в чем разница? — сразу уточнил я.
— Понятия не имею, — признался Агриппа. — Это не мои слова, а мастера Гая. Я так думал, что ты видишь между этими вещами разницу. Кто из нас ученик мага?
— Подмастерье, — поправил его я. — Но Ворон нам такие вещи еще не объяснял.
— Ну извини, — пожал плечами Агриппа. — Что велено было сказать, сказал. Но, как по мне, тут то же самое, что в обычном поединке. Пока ты сам для себя не решил, что побежден, тебя никто не победит, даже смерть. Вот и тут — дайте понять этим дохлым стражам, что вы в своем праве и что в обиду себя не дадите. В конце концов, кто из нас маг?
— Я, — пришлось признать мне его правоту.
— То-то и оно! — сурово произнес Агриппа. — Хоть что-то ты за год ведь выучил? Так, ладно, что еще? А, вот! Мастер сказал: маги, даже мертвые, симпатизируют тем, кто тянется к знаниям, потому не пытайтесь книгу украсть. Попробуйте ее попросить — это может быть куда более результативным. С учетом того, что этот фолиант не имеет никакой ценности, может, получится его у призраков просто выклянчить.
— То есть как никакой ценности не имеет? — даже открыл рот я.
— Так сказал мастер, — безразлично ответил Агриппа. — Да ты сам подумай — откуда в этих Гробницах может быть что-то серьезное? Куча народа, от магов до могильных воров, знает про то, что где-то там, в песках, с незапамятных времен лежит артефакт силы немалой, но никто туда не суется, то ли боясь призраков, то ли по какой другой причине. Зато группа недоучек идет и добывает некое диво дивное. Не находишь, что это звучит как бред?
Я почувствовал себя дважды идиотом. Первый раз — потому что я, как и все остальные, верил в то, что мы идем за действительно стоящей штукой, второй — по причине того, что раньше не додумался до такой простой, по сути, вещи.
— Ворон вас просто натаскивает, — пояснил негромко Агриппа. — Меня и моих приятелей мой наставник когда-то тоже вот так отправлял в самые опасные места славного города Лефрона. Нам надо было не заплатить в таверне или нахамить какому-нибудь бретеру из королевской гвардии. Кто выжил, тот учился мастерству боя дальше. Кто нет — того закапывали на городском кладбище и забывали быстрее, чем покидали погост. Книга эта, конечно, хлам никому не нужный, но дорога-то к ней настоящая. Вы ведь не просто по ней идете, вы учитесь. Выживать учитесь, вместе работать. Мир узнаете не из книг, не по рассказам, а на деле. Можно сто раз прочесть про то, какая дорога ведет к Эйзенриху, а можно один раз ее увидеть. Тот, кто читал, запросто в горах заплутает потом, а ты — нет. Ты там уже был. Ворон этот твой — он, понятное дело, чокнутый, но дело свое знает, правильно вас воспитывает.
Дикое дело — Агриппа меня утешал. С ума сойти можно.
— Так, что еще? — Он пощелкал пальцами. — Вот. Анджан. Вы ведь корабль собираетесь фрахтовать?
— Есть такое, — подтвердил я.
— Это правильно, — одобрил Агриппа. — Значит, смотри. В порту найдешь баркентину «Луноликая Лейла», она ходит под флагом Семи Халифатов. Да, вот такое забавное название, так зовут любимую жену ее капитана.
— Хорошее название, — даже не улыбнулся я. — Красивое.
— Да и Лейла эта тоже ничего, — осклабился Агриппа. — Видал я ее. Но не в этом дело. Так вот, капитана зовут Равах-ага, попросишь к нему провести, назовешь свое имя и покажешь тот амулет, что я тебе подарил. Не потерял его еще?
— Свое нынешнее или свое старое? — уточнил у него я, расстегивая ворот и демонстрируя серебряную безделушку, которую не снимал с себя даже в терме.
— Дружище, у тебя только одно имя, то, на которое ты откликаешься сейчас и будешь откликаться в обозримом будущем, если до него доживешь, — пояснил мне Агриппа и продолжил: — Этот капитан — мой друг, он доставит вас в Анджан. Не бесплатно, понятное дело, но зато спать будете спокойно. Знаешь, в Южном океане, особенно близ Халифатов, разное бывает, случается и такое, что на борт корабля пассажиры всходят, а вот в то место, куда направлялись, не прибывают.
— Спасибо, — снова поблагодарил его я. — Знаешь, если бы не твоя помощь…
— Это не помощь, — оборвал меня Агриппа. — Ты делаешь то, что нужно моему хозяину, и твои успехи приносят ему пользу. Все это — не для тебя, а для него. Ты нужен ему живым и рядом с Вороном, а значит, должен уцелеть в этом путешествии. Для того я тебе и встречу эту назначил — посмотреть, как ты, и помочь чем-то, если выйдет.
— Но ты же говорил мне… — Я помахал руками, напоминая ему его слова, услышанные только что.
— Тебе я помогаю словом и тумаками, — пояснил Агриппа. — А делом — только хозяину. Таков мой обет, и по-другому не будет.
Он сузил глаза, и я понял, что эту тему лучше не развивать. И даже говорить о том, что тумаки — это тоже дело, в каком-то смысле.
— Еще вина? — Дверь скрипнула, и в помещение вплыла щекастая подружка Агриппы с кувшином в руках.
— И не только, — плотоядно глянул на нее Агриппа и, встав с кресла, хлопнул меня по плечу. — Сынок, не тушуйся. Глянь, какая красота, не то что твои худышки. Здесь есть за что подержаться.
Прелестница уперла одну руку в немаленькое бедро, другой приставила кувшин к круглому плечу и игриво мне подмигнула.
— Не-а, — встал на ноги и я. — Пойду я, отец. Меня друзья ждут.
— Дурак ты, — беззлобно сообщил мне Агриппа. — В жизни мало радостей, надо брать их все, пока это возможно. Но своего ума я тебе в голову не вложу, так что живи тем, что у тебя уже есть. И помни, что я тебе сказал. И про подземелья, и про твою подружку, что сейчас далеко отсюда. Она — самое важное.
— Все запомнил, — кивнул я.
— И еще. — Агриппа причмокнул так, будто у него болел зуб. — То, что с вами случилось в Талькстаде, — это как-то неправильно. Ну перстень, ну с разбоя. Ордену тут делать нечего, так с чего они крутились вокруг вас, да еще так, напоказ? Есть тут какая-то загогулина. И приятель этот ваш очень уж вовремя появился.
— Мы об этом думали, — сообщил ему я. — Знаешь, в жизни бывают совпадения и похлеще.
— Бывают, — не стал спорить Агриппа. — А знал бы ты, сколько таких совпадений наш с тобой… гм… дедушка подстроил. У-у-у! Очень много.
При шлюхе он имя мастера Гая явно упоминать не хотел. Так что у меня теперь не только отец есть, но и дедушка. Главное, чтобы мастер Гай не узнал, что мы с ним теперь родня.
— Ладно. — Агриппа потрепал меня по загривку. — Иди уже, друзья — это тоже важно. Может, даже важнее, чем девки. Девок будет еще полным-полно, а друзей много не бывает. Да и потом — мы гибнем чаще, чем женщины, так что надо общаться сейчас, пока все еще живы.
— Когда мы теперь увидимся? — спросил я у него.
— Осенью. — Агриппа допил вино и стянул с себя рубаху. — В доме с флюгером. Удачи тебе, парень. И — пшел отсюда, мне сегодня утром в путь отправляться, так что я хочу еще много чего успеть.
Меня просто-напросто вытолкнули из комнаты. Секундой позже там что-то упало и загремело, а после еще и затрещало.
— Господин освободился? — невесть откуда рядом со мной появилась Флана, та девушка, что привела меня сюда.
— Освободился, — улыбнулся ей я.
— Может быть, господин желает получить немного удовольствий? — Флана тоже улыбнулась мне и невероятно грациозным жестом поправила свои белокурые волосы.
Тонкая ткань туники от этого движения натянулась, обрисовав ее высокую грудь, глаза девушки лукаво блеснули, и я ощутил, что кровь в венах побежала быстрее.
— Честно говоря, в мои планы не входило… — забормотал было я, но осекся, когда ее рука, горячая и пахнущая лавандой, закрыла мой рот.
— Приходя сюда, каждый получает не то, за чем шел, — немного путано произнесла Флана. — Это такой дом. Господин шел сюда поговорить, но разве плохо будет, если он получит еще и немного любви?
Мысли в голове замельтешили, словно тараканы на бегах, в висках застучало, и я, не зная даже зачем, поцеловал ее ладонь, которая так и закрывала мой рот.
— Господин знает, как обращаться с женщиной. — Ладонь Фланы сместилась на мою щеку, а сама она прильнула ко мне. — Он юн, но опытен, он знает не только как взять тело женщины, он знает, как взять ее душу.
Тут я растаял окончательно. Она, конечно, шлюха, но говорит приятные мне слова. По крайней мере, до нее мне никто такого не говорил. А хотелось подобное слышать.
Ну и потом — часом больше, часом меньше. Да и не жена мне Аманда, что я вообще себе голову забиваю. Тем более Агриппа четко дал мне понять — моя судьба Рози, а уж она-то про это мое приключение точно не узнает. А то, про что она не знает, ей не повредит.
Да и нет у меня сил сопротивляться, меня словно тянет к этой Флане, как пчелу на мед тянет. Очень она красивая и женственная, и…
Додумать я не успел — меня втолкнули в соседние с Агриппой покои, а дальше время и действия слепились в один комок, как глина, перед тем как стать кувшином.
Разделся ли я сам или меня раздела Флана — не знаю, но такое ощущение, что уже через секунду мы стали одним целым, а дальше — только осознание того, что… Да нет у меня таких слов, чтобы все это описать, могу только сказать, что это было совершенно не похоже на то, что я познал раньше. Я был — и меня не было, мир вокруг меня существовал, но уже не тот, что раньше. И все, что меня связывало с реальностью, — это стоны Фланы.
Вот они-то и вырвали меня из того сладкого забытья, в которое я погрузился. В какой-то момент я понял, что ее голос изменился, он стал другим, более глубоким и слегка хрипловатым.
Я открыл глаза и оторопел — на мне восседала не Флана, а совершенно незнакомая мне женщина. Очень и очень привлекательная, стройная, с высокой грудью — но не Флана. Она была как минимум лет на двадцать старше той девушки, с которой я вошел в эту комнату, и выглядела совершенно по-другому.
Но вместе с тем это была Флана, я это знал наверняка. Хотя бы потому, что эта женщина просто не смогла бы занять ее место без того, чтобы я этого не заметил.
А что вообще происходит?
— Ну-ну. — Женщина открыла глаза и потрепала меня по щеке, не переставая ритмично двигать бедрами. — Птенчик мой, мужчинам нельзя думать в то время, когда они занимаются любовью. У них из-за этого ослабевает… А, ну вот, уже.
Она расстроенно вздохнула и погладила меня по груди.
— Э-э-э… — выдавил из себя я, судорожно пытаясь понять, кто это и что этой женщине от меня надо.
— Знаешь, я ведь даже могу на тебя обидеться. — Женщина скорчила забавную гримаску, поджав полные губы, и небрежным движением растрепала черные волосы. — То есть юная потаскушка тебя привлекает, а я, достойная всякого восхищения прекрасная дама, — нет? Это можно даже счесть за оскорбление. Впрочем, будь по-твоему. Я все-таки хочу получить то, ради чего я тебя сюда привела. Точнее, некую часть желаемого.
Она провела ладонью по лицу — и вот на меня снова смотрит Флана. Смотрит, подмигивает и улыбается.
Догадка пришла внезапно, как и осознание того, что меня только что взяли голыми руками. Звучит двусмысленно, но это факт.
— Мистресс Эвангелин, — пробормотал я, моргая и понимая: вероятность того, что она теперь получит от меня желаемое, стремится к нулю. Не та ситуация, знаете ли.
Как я понял, что эта женщина — та самая магичка, про которую говорили и мастер Гай, и Ворон? Не знаю. Просто понял — и все. Она это.
Ведь предупреждал меня тогда Агриппа, ведь говорил — не связывайся с незнакомыми девками. Чего не слушал его?
— Даже так! — Комнату заполнил серебристый смех. — Надо же, ты знаешь мое имя?
Когда он отзвучал, то на мне снова восседала черноволосая женщина с очаровательными ямочками на щеках.
— Н-да. — Она привстала, глянула на меня и печально произнесла: — Все закончилось, толком даже не начавшись. Экая досада!
— Я не виноват, — сообщил ей я, испытывая большое желание натянуть штаны.
— А кто тогда виноват? — удивилась магесса. — Или ты, маленький негодяй, хочешь сказать, что я настолько некрасива, что твой дружок ни при каких условиях…
— Я не про то, — выставил я руки перед собой, совершенно непроизвольно упершись ими в полные груди Эвангелин, — она как раз нагнулась ко мне. — Я в том смысле, что это все так неожиданно. Ну, согласитесь — я лег с одной женщиной, а потом она оказалась совсем другой. Не всякий в такой ситуации сохранит… Э-э-э… Твердость духа.
— Знаешь, птенчик. — Она нагнулась ко мне, и ее карие глаза оказались прямо напротив моих. — Я расскажу тебе один очень-очень большой секрет. Обещаешь, что не выдашь его никому?
— Клянусь своей честью, — заверил ее я.
Хорошая клятва, удобная. Я безродный, так что с честью у меня напряженка, а значит, так можно клясться сколько угодно.
— Женщинам в подобных ситуациях чаще всего плевать как на твердость вашего духа, так и на крепость вашего ума. В постели крепость и твердость должны быть только у одной части мужского тела, — заговорщицки прошептала мне она. — Остальное в этот момент для женщин не имеет никакого значения. В других случаях — да. Но в этом — нет.
— Вон оно как, — заморгал я. — Никогда бы не подумал.
— Так ты шутник! — обрадовалась Эвангелин, как-то ловко скатилась с меня, устроилась под моим левым боком, положила голову мне на плечо и начала водить своей рукой по моей груди. — Я люблю остроумных мужчин. Вот твой наниматель, Гай, всегда был букой, если честно. Чувства юмора у него не было никогда. И еще он был совершенно некомпанейский студиозус, все за своими книгами сидел. Мы, бывало, затеем какую-нибудь каверзу или пирушку, зовем его, зовем, а он — ни в какую. Мало того, есть у меня подозрение, что он нас даже пару раз наставнику закладывал. Доказать не могу, но вот этим местом чую — он это был.
И Эвангелин звонко хлопнула себя по упругой попке, как бы давая понять, каким именно местом она чует, что мой хозяин в юности на нее стучал.
— Какой наниматель? — Я захлопал глазами, давая понять этой женщине, что и имя-то, названное ею, я слышу впервые. — У меня нет нанимателя.
— Да что ты! — умилилась Эвангелин. — То есть про Гая Петрониуса Туллия, мага девятой степени посвящения, члена совета ордена «Силы жизни», а заодно соученика, как моего, так и твоего наставника Герхарда Шварца, ты никогда не слыхал? А откуда тогда, разреши узнать, ты знаешь мое имя?
Опростоволосился я, когда ее по имени назвал. Аукнется это мне теперь, точно аукнется.
— Столько сложных слов, — вздохнул я. — И имен. Я просто в замешательстве.
— А знаешь, что прекрасно помогает сконцентрироваться? — Эвангелин убрала голову с моего плеча и звонко чмокнула меня в щеку. — Боль.
Она резко провела ногтем указательного пальца по моей груди, и у меня немедленно появилось ощущение, что в этом месте появилась рваная рана, в которую щедро ливанули жидкого огня. Боль была такая, что я едва не заорал в голос. Только вот голоса-то у меня и не было. Я открывал рот, но звуки оттуда не вылетали.
— Тут же бордель, — укоризненно сказала Эвангелин, с интересом смотрящая на меня. — Зачем людям портить вечер? Тем более твоему знакомцу Агриппе, верному псу Гая, который служит ему сразу и за совесть, и за страх. Он услышит, прибежит сюда, начнет махать шпагой, и мне придется его убить. Зачем? Что, маленький, больно? Ой, смотри-ка ты, какая у тебя интересная реакция на болевые ощущения — он у тебя ожил! Надо запомнить на будущее. Что ты так на меня смотришь? Мы видимся в первый раз, но не в последний, это уж я тебе обещаю.
Я даже замычать не мог, чтобы ей ответить, только извивался да головой тряс.
— Так и думала — очень больно, — сочувственно произнесла Эвангелин и провела ладонью по моей груди, после чего боль исчезла без следа. — Ну что, вспомнил, кто такой Гай?
Я молчал, не зная, что ответить этой женщине, которая снова положила мне голову на плечо и теперь нежно гладила меня по щеке.
